Стою, как то в очереди в "Макдональдсе", наблюдаю, как ушлые посетители по команде со стороны кассовых аппаратов:"Свободная касса" ("Вільна каса" по укр.) перебегают, стараясь оттеснить, хоть на секунду себе подобных, которые так же жаждут получить нагретый бутерброд...
Стало противно, за само слово "Свобода"("Воля" по укр.)", как его используют люди.
И тут же, вспомнилось другое. Это даже не воспоминание, так мимолетное ощущение полуторадесятилетней давности, кадр из жизни...
Я тогда дописывал диссертацию и задерживался в университете допоздна. За проблемами чисто научными и логическими последовали проблемы правильной расстановки абзацев, интервалов, стилей, форм и другой неинтересной, но обязательной работы, абсолютно не творческой работы. Я чувствовал себя бесправным червем выискивая правила оформления библиографических ссылок, после очередного замечания Ученого Секретаря. В очередной раз бюрократы с улыбкой втискивали мое творчество в свои рамки.
Неделя пролетала за неделей, сроки и дидлайны вставали на горизонте неумолимыми глыбами, зримо обещая при обрушении похоронить меня и мою стареющую работу своими обломками. За этим мельканием недель я как то пропустил, что наступил июнь и зацвела сирень.
В июне сумерки наступают поздно и когда мне передали ключи от НИИ, я с удивлением обнаружил, что уже начало девятого вечера и я опаздываю на последний троллейбус на котором я могу добраться домой.
Я закрыл институт, сдал ключи на вахту дяде Коле, который, как старому знакомому подмигнул мне с намеком, что неплохо бы ему выдать чекушечку со спиртом, за его терпение, но спирт у меня закончился еще пару недель назад после встречи с оппонентом и мне оставалось перед майором в отставке только сокрушенно развести руками. Я вышел из здания в полном одиночестве и внезапно остановился от волны запаха сирени на площади Дзержинского и оглушительного свиста ласточек, которые носились возле здания Университета. На площади никого не было и я остался один на один среди огромных зданий с этими запахами и звуками. Не было людей, не слышно было машин, лишь птичий свист и дурманящий аромат.
Сзади тихонечко прошуршала дверь. Я обернулся и увидел паренька лет 20, держащего стопку исписанных листочков. "Явный хвостист. Дожимал препода до последнего" - мелькнуло в голове. Паренек сунул кипу листков в урну и стал судорожно срывать с себя галстук, который небрежно запихнул в боковой карман делового пиджака. Потом раскинул руки и не стесняясь моего присутствия громко запел баритоном Кипеловское:"Я свободен, словно птица в небесах!.."
"Я свободен!" пели ласточки, "Я свободен" откликнулся памятник Ленину, "Я свободен" пел Госпром, "Я свободен" вторила Академия "Говорова", а я стал, как вкопанный и эхом повторял за ним вполголоса, как Молитву:"Я свободен, словно птица в небесах, Я свободен - я забыл, что значит страх" и жутко завидовал молодому парню, которому чтобы стать свободным достаточно выбросить отксеренный цитатник от "препода" и снять галстук, забыв на лето все страхи и условности общества.
А в Макдональдсе мерзко пахло пережаренным маслом и чем то "химическим".