Жена Стаса выносит коробку с его вещами из подъезда. Эта – последняя. На помойку уже отправилась вся одежда, прочитанные и начатые книги, диски с фильмами и снимки пейзажей, которые он развесил по стенам в их квартире. О том, что они там находились, свидетельствовали только контуры на обоях. Он безропотно наблюдал за тем, как Маша выкидывает его из своей жизни. Правда, после того, что Стас сделал, это было не удивительно. Всеми силами он пытался смириться с тем, что как только все пожитки окажутся в мусорном баке, придет время уходить. Когда Маша закрыла за собой входную дверь, он был в гостиной. Теперь она казалась ему невероятно пустой. Мебель, конечно же, никуда не делась, но разница была ощутима. Он поразился тому, как много барахла собрал к своим тридцати годам, а также тому, как сам не выбросил половину. Оглядывая полупустые полки, Стас невольно задумался над тем, сколько времени пройдет, прежде чем они заполнятся чужими вещами, а в фоторамках окажутся снимки Маши, на которых ее обнимает новый муж. «Возможно, с ним у нее получится создать полноценную семью, и дом наполнится радостью, которую не удалось испытать мне». Прежде чем осознать, что гнев, вызванный этими мыслями, полностью овладел им, он уже мчался вниз по лестнице, пытаясь остановить свою жену.
Последнюю коробку она нагрузила с верхом, поэтому от подъезда ушла недалеко. Двигался он настолько быстро, что казалось, преодолел разделяющее их расстояние в два-три шага, после чего с силой вышиб поклажу из ее рук. Маша вскрикнула и застыла на месте, в недоумении оглядывая вещи, разлетевшиеся на несколько метров по снегу. Ее и без того покрасневшие глаза вновь наполнились слезами.
- Ты что, твою мать, думала!? – заорал он ей в лицо, - Думала, я буду сидеть и смотреть, как ты меня выбрасываешь!? Как мусорный мешок!
Маша его не слушала. Она кинулась собирать вещи. Недавно выпавший снег уже успел притоптаться, поэтому она сильно скользила. Судорожно хватая ртом воздух, она начала рыдать. Подобранные книги и журналы валились из трясущихся рук. Чтобы ее действия привели хоть к какому-то результату, она опустилась на колени и начала сгребать в охапку все, что попадалось под руки. Решимость Маши окончательно избавиться от Стаса начала злить его еще больше. Сказать, что его не волновало, что об этой сцене могли подумать прохожие, означало не сказать ничего. Чувство, которое переполняло его, нельзя было сравнить ни с чем, что он переживал прежде. Смесь злости и абсолютного отчаяния заставила Стаса схватить жену за капюшон и отшвырнуть ее далеко в сторону. Упав на спину, Маша практически сразу попыталась встать, однако, смогла только приподняться и перевернуться на живот. Он наблюдал за тем, как его любимая ползет в сторону подъезда. Стас точно не знал, что ей повредил, но беспокоится о том, что она доберется до дома раньше, чем он захочет, ему не приходилось.
- Это мой дом, тварь! – прокричал он, когда перевернул ее на спину и схватил за горло, - Ты не можешь выкинуть меня! Поняла!?
Маша только хрипела. Сопротивляться не было сил. Ее глаза налились кровью, а на лбу вздулась вена, которая, казалось, вот-вот лопнет. Когда-то милое лицо исказила гримаса боли, а кожа цветом стала походить на баклажан. Кроме них на улице не было никого. Его вещи жена начала собирать с вечера. Все коробки она погрузила к пяти утра и не стала тянуть с утилизацией.
- Что-то хочешь мне сказать? Не могу разобрать, – с издевкой спросил он и слегка ослабил хватку. Маша глубоко вздохнула и принялась громко кашлять. Она бросала взгляд из стороны в сторону в поисках кого-нибудь, кто сможет ей помочь. Он слышал повторяющееся, еле различимое «помогите».
- Шепчи сколько влезет! Даже если бы день был, думаешь, кто-нибудь подошел бы? Всем побоку, родная.
Она посмотрела на него в упор. Такого взгляда у нее он никогда не видел. Он не был наполнен страхом, как ему хотелось. За все годы, что они прожили вместе, Стас часто заставлял ее злиться и плакать. Только сейчас ее взор источал чистейшую ненависть. Ему казалось, что невозможно испытывать такое к близкому человеку, сколько бы боли он тебе не причинил. Он даже слегка растерялся и отпустил ее горло. Что делать дальше он просто не знал. Все возможности образумить ее были исчерпаны.
- Чего отпустил!? – прорычала Маша. Ее нижняя челюсть тряслась, а руки сжались в кулаки, после чего она перешла на крик, - Души! Ты задолбал! Души меня!
Стас отпрянул от нее и наблюдал за тем, как, молотя кулаками по снегу, она заливается криком. Прежде чем он успел сообразить, что ситуацию нужно хоть как-то разрешить, послышался лай крупной собаки. Откуда-то сверху. Подняв взор, он заметил, что в окне третьего этажа их дома горит свет. Пожилая соседка Зоя Константиновна уже стояла на балконе. Ее черная фигура двигалась из стороны в сторону, а затем подалась вперед и слегка перегнулась через перила. Появился на фоне яркого света и силуэт ее овчарки Ромки, которая встала передними лапами на перила и продолжала взахлеб гавкать.
- Кто орет? – угрожающе спросила соседка и затаилась. Ожидая ответа замолк и Ромка.
Маша притихла и попыталась повернуть голову в сторону дома, но тут же застонала от боли. Услышав это, пес начал лаять громче и чаще прежнего.
- Да кто орет-то!? – Зоя Константиновна перешла на крик.
- Это я, Маша! Вызо… - не успев договорить она зашлась кашлем, - вызовете скорую, пожалуйста! Умоляю вас!
- О, Господи! – воскликнула женщина и устремилась обратно в квартиру, но по пути обернулась, - Сейчас! Сейчас вызову и спущусь!
Собака вбежала в гостиную вместе с ней и продолжила шуметь уже там. «Удивительно, что карга сразу среагировала на просьбу, а не стала вдаваться в расспросы». Хотя, возможно, Маша своим рыданием и голосом, который после удушения практически не отличался от звериного рыка, смогла убедить ее пошевелиться. В любом случае, оставаться на месте ему было нельзя. В конфликт уже вмешался один человек, а дальше должны были подъехать врачи и, скорее всего, полиция. «Интересно, что она им скажет?», подумал Стас, когда скрылся среди погруженных во тьму пятиэтажек. В какой-то степени он был рад, что инцидент завершился именно таким образом, ведь он не был уверен, что знал, как поступил бы, не выползи соседка на балкон. Возможно, надо было послушать Машу и придушить ее, но его проблем это решить не могло, да и домой вернуться уже не получится. Когда гнев поутих, он понял, что надо отдать жене должное: в силу всех обстоятельств довести такое дело до конца не каждому под силу. «Пусть живет. Может, еще свидимся. Интересная, наверное, будет встреча».
. . .
К тому моменту, как Стасу повстречалась девушка-эмо Катя, он слонялся по городу второй день. Ноябрь едва закончился, а все магазины и торговые центры уже были украшены к новогодним праздникам. Ему вспомнилось, как мама говорила, что в советское время елочные украшения вешали только 28-29 декабря. Поверить в это было трудно, а особенно сейчас, когда от новогоднего настроения начинало тошнить уже к началу декабря. Он не сразу понял, что она обращается к нему, когда проходил по переулку между двумя кафе, залитому светом разноцветных гирлянд.
- Привет, - буднично произнесла девушка и Стас повернулся. Она сидела на снегу, привалившись к кирпичной стене и подогнув колени. То, что она относилась именно к субкультуре эмо, сомнений не вызывало. Здесь был, как говорится, полный набор: розовые волосы, проколотые нос и нижняя губа, вдоль и поперек уделанная черепами одежда, ну и, разумеется, черные ногти.
- Ты со мной разговариваешь? – поинтересовался он.
- А ты здесь кого-то еще видишь?
- Нет, - ответил Стас, после того как бегло оглядел переулок.
- Ну, значит с тобой. Ты чего бродишь?
Вопросу он неприятно удивился. «Тебе-то какое дело?», тут же подумал Стас, но грубить не стал. «В конце концов, и так в последнее время от меня было много проблем».
- Гуляю, - сухо промолвил он, и тут же спросил сам, - а ты что тут делаешь?
- У меня в этой кафешке парень барменом работает, - она кивнула головой вперед, - Я – Катя, а тебя как зовут?
- Стас.
- Очень приятно, - Катя улыбнулась.
- Мне тоже, - настроение у него лучше не стало, так что он смог выдавить из себя только легкую ухмылку, - Значит, парень здесь работает, говоришь?
- Ага.
- А он-то знает о том, что он твой парень?
- А ты шутник, я погляжу.
- Есть немного. Ты тут его ждешь? – спросил он, присаживаясь на кирпичный выступ стены прямо напротив нее.
- Ну да, - Катя печально вздохнула, - правда он меня избегает сейчас. Стал уходить с работы через парадный вход.
- Какой плохой! - вряд ли хоть кому-то его тон мог показаться сочувственным.
- Да нет, хороший, - будто не поняла издевки девушка, - просто достала я его в последнее время, вот и прячется. Так чего ты бродишь?
Катя смотрела на него в упор. Было заметно, что ждала она развернутого ответа. По ее виду нельзя было сказать, что она может просто так отстать от собеседника, поэтому он решил удовлетворить ее любопытство.
- Жена меня выгнала.
- Обидно, сочувствую.
- Да не стоит, все нормально.
- Что ж она так?
- Да тут несколько причин, - задумался он, - сразу и не скажешь.
- Ну, может, было что-то совсем совсем ужасное?
Стас всерьез загрузился. Конечно, он знал основную причину решения Маши выдворить его, но не был уверен в том, так ли это было справедливо с ее стороны. В такой ситуации сам черт не разобрался бы, и, если честно, Стас уже устал ломать над этим голову.
- Я чуть ее не задушил.
- Ого! – выпалила она, хотя он засомневался, что ее это сильно впечатлило, - А за что?
- Услышал, как она разговаривала по телефону с каким-то козлом. Он ей свидание назначал, - произнес он, а после добавил, - На что она согласилась.
- Да уж. Ну… тебя, в принципе, можно понять. Мало кому такое понравилось бы.
- Думаешь?
- Конечно, - с улыбкой ответила Катя. Естественно, для него это было слабым утешением. Стас понимал, что наличие у жены ухажера не оправдывало его действия. Все больше он убеждался в этом, когда проигрывал в памяти все то, что произошло. Услышав, как Маша хихикает в трубку, обсуждая с этим парнем, где бы им завтра поужинать, он молнией влетел в спальню и сразу ударил ее головой об стол, за которым она сидела. Дальше он начал бросать в нее все, что попадалось – книги, ее ноутбук и прочее.
- Дрянь! Да как ты можешь!? Я твой муж! Я! Ты поняла меня, тварь!? – заорал Стас, а затем схватил ее за горло. Он уже сам не помнил, что тогда заставило его не убивать ее. Возможно, он ее еще любил. Когда это чувство растворилось, он тоже сказать не мог. Но точно он знал, что ничего похожего уже не испытывал, когда перестал выпускать ее из дома. Маша предпринимала несколько отчаянных попыток вырваться из квартиры, но каждый раз он преграждал ей путь и отталкивал от двери. Так продолжалось несколько дней кряду. Она полностью замкнулась в себе. Не один раз он пытался привлечь к себе внимание – перебил всю посуду, сломал рамки с их фотографиями и даже сорвал с окон шторы. Ничего не помогло. Больше к нему жена не обращалась.
Стасу пришлось поутихнуть, когда к Маше приехала ее старшая сестра Наталья. Ее он всегда немного побаивался. Этот взгляд из подлобья мог напугать кого угодно, а отсутствие у нее мужа и детей дополняло страшную картинку и наводило на нехорошие мысли. Обычно, во время ее визитов к ним, разговаривала она только с сестрой, а на Стаса смотрела так, будто знала, что на посиделках со своими друзьями он называл ее ведьмой. Как только она переступила порог дома, он почувствовал что-то неладное. Словно атмосфера изменилась и он обессилил.
- Ты посмотри на себя! – выдала Наталья, садясь на стул напротив кровати, где лежала Маша, - Ну сколько раз я тебя предупреждала, а? На тебе же живого места не осталось…
- А ты думаешь, зачем я тебя позвала сейчас!? – не выдержала Маша. Она с трудом приподнялась с кровати, - Чаю попить что ли? Можешь мне после высказать все, что хотела!
- Ладно, ладно. Успокойся. – сказала Наталья и села на кровать рядом с сестрой. Когда она обняла ее, Маша не выдержала и расплакалась. Слезы потекли по ее опухшему лицу и разбитым губам.
- Я не могу больше, Наташа! – Стас еле разобрал ее слова сквозь рыдание, - Я даже осознать не могу, что это все происходит.
- Ничего, ничего! Не плачь, мы справимся, – успокаивала Наталья, гладя ее по голове. – Расскажи мне все, как было. С самого начала.
И Маша рассказала. Говорила она очень долго и не упустила ни одной детали. Наталья слушала, прикрыв рукой губы. Когда моя жена закончила, ее сестра медленно встала и подошла к окну. Приоткрыв его, она глубоко вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. Комната наполнилась прохладой и редкие снежинки, залетая внутрь, таяли в воздухе.
- Здесь пахнет гнилью. – заявила она и повернулась к Маше, - Я говорила тогда и скажу сейчас – ты должна выбросить все его вещи.
- Мне кажется, что уже поздно это делать. Я даже из дома выйти не могу.
- Ничего подобного. Ты с этим, конечно, затянула, но ситуация не патовая.
- Да куда уж хуже? – вновь принялась плакать Маша.
- Ты жива еще до сих пор, вот и не ной. Это точно не поможет.
- Хорошо, - попыталась собраться она, - и как же я отсюда выберусь?
- Об этом позже. Сначала главное – собери в пакеты, в коробки, не важно во что, все, что ему принадлежало. Все, что вы покупали вместе, и все что о нем напоминает. Он не исчезнет, пока здесь останется хоть одна его вещь. Даже если зажигалка его где-то будет валяться, он за это зацепится и все начнется с новой силой. Ты поняла меня?
- Неужели совсем ничего нельзя оставить? – с грустью спросила Маша. Даже тогда я видел, что ей больно при мысли о том, что придется избавиться от всего, что обо мне напоминало.
- Все выбросить! – категорично заявила Наталья и вновь села рядом с сестрой, - Вещи начнешь собирать, как только я уйду. Соберешь – сразу выкинь на помойку. Даже если ночь будет – не медли.
- Ага, только как я из дома выйду, ты мне не сказала.
Наталья взяла с пола большую дамскую сумку и извлекла оттуда завернутый в хлопковую ткань предмет. Это была старая икона, которая хранилась в доме их родителей. После их смерти, судя по всему, досталась она старшей сестре. В этот момент ему стало ясно, в чем причина слабости, которую он ощутил. Тогда мысли о том, что он проиграл, у Стаса даже не возникло. Подумал он над тем, что очень неприятно осознавать себя нечистью. В иконах Стас не разбирался и понятия не имел, что за святой на ней изображен, но то, что она действовала, не сомневался.
- Я помню ее, - сказала Маша, взяв икону в руки. Она слегка улыбнулась, то ли от того, что ей действительно стало легче, то ли от нахлынувших воспоминаний.
- Пока она в доме, Стас тебя не побеспокоит. Только это не означает, что вещи его можно оставить. Избавиться от них нужно как можно быстрее.
- Спасибо, Наташа! Что бы я без тебя делала? – прошептала Маша. С прижатой к груди иконой она опустила голову на плечо сестры. И, не смотря на то, что вопрос этот был задан не для того, чтобы на него отвечали, Наталья тихонько сказала «Да сдохла бы уже, наверное». Обе рассмеялись. Маша прикрыла глаза.
- Он слышит нас, ты знаешь?
- Да, знаю, - ответила Наталья и посмотрела в пустой угол спальни, - Пускай слышит. А ты молчи. Нечего с покойниками разговаривать!
. . .
Катя не желала его отпускать. Просила, чтобы он остался с ней в переулке. Стасу не хотелось ее обижать, но ему было лучше прогуляться вечером под неустанным снегопадом. О том, что произошло с ней, он не стал расспрашивать – красноречивей слов был ее вид. Тем, что приключилось с ним, она тоже не поинтересовалась. Да и какая теперь разница? Все - в прошлом и ничего – в будущем. Во время болезни Стас как-то сказал Маше, что больше всего ему обидно за память. «Жаль, что я исчезну, и не буду помнить свою жизнь. И тебя не вспомню». Она тогда в очередной раз расплакалась и пролепетала что-то вроде «мы все равно встретимся, а если и нет, то ты будешь жить в моей памяти». В такие моменты, как оказалось, слащавых фраз не бывает. Он тогда тоже сильно плакал и даже поверил в ее слова. Да только вышло так, что он отравил память жены о себе. Даже когда она будет вспоминать самые светлые и радостные моменты их совместной жизни, в ее мысли будут вторгаться картинки того, как что-то невидимое, издавая нечеловеческий вой, швыряет в нее вещи, душит и не выпускает из дома. Как он мог подвергнуть свою любимую таким испытаниям Стас даже не пытался понять. У сущности, которой он стал, отпало много вопросов. «Просто так вышло. Никто не виноват». И зачем, собственно, копаться в этом, когда на улице так красиво. Больше снега ему уже увидеть не удастся. Он чувствовал, как его вещи, оставленные на помойке, разобрали все, кому не лень. Он видел, как они отдаляются друг от друга, раздирая то, что от него осталось, на части. Мысли и воспоминания постепенно таяли. Пока Стас размышлял над тем, о чем бы ему хотелось вспомнить в последний миг, белые хлопья падали на него, рисуя в пустом пространстве очертания человека. Затем осыпались и они.