Стоит Аркадий рано утром, в пять часов, по щиколотку в коровьем дерме, вдыхает его аромат, разбавленный свежим ветерком с полей. Смотрит, как черно-белые коровы выходят из чистого, силикатного кирпича дома под шиферной крышей. Ступают они с бетонной площадки в свое же вчерашнее дермо, мимо Аркадия проходят, мычат, копытами чавкают.
Поет душа научного сотрудника – в пятницу за столом сидел, диссертацию отшлифовывал, а сегодня, во вторник, коров пасет. Всех на переборку овощей отправили с восьми до шести, а он не как все, он особенный, у него палка в руке, а рядом с ним - двое пастухов с кнутами, считай, деревенская элита! Щелкнул кнутом пастух:
- Куда пошла! – крикнул басом.
У Аркаши кончик палки просвистел в воздухе и обломился. А стадо идет на пастбище – только подправляй, чтобы коровы да бычки не разбежались. Ну, вот и пришли! Пастухи плащи брезентовые на травку бросили. Начал расстегивать пуговицы и Аркадий.
- Ты, эта, - сказал один из пастухов, не спрашивая даже его имени, - смотри, чтобы они на дорогу не заходили, и от леса отгоняй!
Пастухи из горлышка выпили «Московской особой», да и залегли спать, завернувшись в плащи, чтобы слепни не донимали. А Аркадий вокруг стада ходит, да остатками палки коров попугивает.
В день отъезда в совхоз Аркадий в институтский автобус последним вошел, рюкзачок с гитарой сбросил, огляделся. Знакомых всего четверо. С Пашей и Зиной он в одном отделе работал, они лет на пять старше были. Пашу называли мощным аналитиком. Его частенько к Директору вызывали. Зина полжизни в командировки проездила, сейчас только на роль стряпухи согласилась. Сережа, худой белобрысый молодой еще парень, в производственном отделе сидел, в Профкоме какими-то делами занимался. Виктор, брюнет на грузина похожий, конструктор, его Партком старшим группы послал. Остальные парни и девушки, не знакомые, молодые специалисты, видать.
Аркадий подсел к Паше. Павел на работе редко с кем разговаривал, а тут вдруг начал с вопроса:
- Выходит, и тебя припахали? Ничего, для расширения кругозора пригодится.
- Ну, да. В Профкоме намекнули, что, если не поеду, могут трудности с защитой быть, - продолжил разговор Аркадий, когда автобус тронулся, - какой тут кругозор, да и удовольствия никакого целый месяц в грязи ковыряться.
- Удовольствия, говоришь? – Павел усмехнулся и спросил, - а что такое удовольствие, по-твоему?
Аркаша стал перебирать в голове всякие глупости: сладости, вино, забавы в постели с замужними бабами. Не нашел, что ответить. А Паша изрек:
- Самое большое удовольствие в жизни – доставлять радость близкому человеку.
Пораженный этим утверждением, Аркадий на долго задумался. По натуре своей он заботливый. Жену любил, дочку. Семейные дела на себя взял и удовольствие от этого получал. Выходит, что любовники его бывшей жены тоже близкими людьми ей доводились, если она им радость доставляла, а сама удовольствие получала. Наверно, не всем дано эту истину понять. Но залезла эта мысль в Аркашину голову и требовала осмысления и подтверждения.
Около белых стен Троицко-Сергивой Лавры проходила дорога через город Загорск. Туда его ребенком мама с теткой возили. Еще полчаса езды – и изба деревенская на отшибе, бригадное жилье. Май в этом году выдался прохладным.
К вечеру и разнарядка пожаловала: всем на переборку овощей, одного на молочную ферму, коров пасти. Аркадий и напросился в пастухи, этим он никогда не занимался, интересно в их шкуре побыть, узнать, чем они живут. Да, не шибко они его к себе подпустили.
К полудню душа у Аркадия петь перестала: набегался вокруг стоголового стада, пугая коров палкой и крича басом, подражая пастухам:
- Куда пошла!
Осушив до конца бутылку водки, закусив вареными яйцами с луком, и избавившись от посуды, пастухи бодро встали на ноги. Один крикнул, обращаясь к Аркадию:
- Ты, эта! Гони их обратно!
Коровы никак не хотели слушаться палки, тем более, что в двух метрах от Аркадия здоровенный бык стал вдруг естественным образом осеменять готовую к этому корову. В её глазах можно было прочесть покорность и благодарность. Пастухи повременили, дав собрату закончить начатое дело, и только потом заработали кнутами.
Около фермы стадо встречала сама заведующая, ладная сорокалетняя женщина в белоснежном халате. Её рельефная грудь просилась наружу. Молоденькие доярки стояли позади, метрах в пяти, у открытых ворот, посмеивались, ворковали. Заведующая, что-то положила в руку одного из пастухов, весело спросила:
- Ну как городской-то, старательный попался?
- Да что с них взять-то, с городских? – укоризненно глядя на Аркадия, проворчал пастух.
Совершенно не согласный с такой оценкой его труда, Аркадий напросился посмотреть коровник изнутри. Заведующая явно торопилась, но резво показала доильные аппараты, около которых хлопотали доярки, трубки, по которым уже текло молоко, даже завела в свой кабинет и угостила свежим молоком. При этом она весело и пренебрежительно глядела на Аркадия. В дверях показался тот самый маленький и жилистый пастух, которому женщина вручила что-то перед входом. Взгляд женщины сразу стал покорно-умоляющим. Она произнесла с придыханием:
- Иди, я сейчас…, - и, строго обращаясь к Аркадию, - ну, все на сегодня, завтра к пяти…
«Все понятно, - подумал Аркадий, поворачиваясь к двери и слегка улыбаясь, - пошли вполне естественным образом доставлять радость и получать удовольствие».
Поспать после пастушьей работы удалось не долго – в половине седьмого вся остальная бригада завалилась в избу, с шумом, с хохотом. Виктор телевизор включил на всю мощь – «Вечный зов» уже начинался.
Взял Аркаша гитару и в девичью комнату постучал. Сразу три голосочка ответили: «Войдите!». И вошел, и сел на стульчик у двери, а девчонки на кровати все три сидят, незнакомые, а голоса совсем уж разные:
- Люся! – Пропищала одна из них, полненькая девушка.
- Люба! – Звонко представилась другая, круглолицая женщина лет двадцати восьми.
- Света, - поднимая глаза на Аркашу, немного низковатым голосом сказала худенькая девушка с чуть выдающимися скулами.
Аркадий почувствовал тепло, исходящее из ее карих глаз. Оно вливалось и наполняло все его тело и душу. Очарованный, он не отводил от нее влюбленного взгляда. Девицы понимающе заулыбались, а Аркаша запел:
«Ах, гостиница моя, ах гостиница!
На кровать присяду я, ты подвинешься,
Занавесишься ресниц занавескою.
Я на час тебе жених, ты – невеста мне».
Люся с Любой слушали, а Светка негромко подпевала, время от времени поднимая на Аркадия глаза. Поскольку голос у него был громкий, ребята стали постепенно переходить от телевизионного «Вечного зова» к живым стихам и музыке.
Засыпал Аркадий долго. Любовь, как известно, с разумом не дружит, неожиданно приходит, да и уходит, не прося разрешения.
Заведующая фермой решила подстраховаться: не дай Бог все узнают о ее тайной связи с пастухом. Очень уж понимающая улыбка у Аркадия была. Поэтому на четвертый день его заменил Паша. Аркадия отправили о подрастающем поколении позаботиться, в телятник. «О телятах должна быть особая забота, как о человеческих детенышах», предполагал он.
Когда же в четыре утра перед ним открылись маленькие ворота низкого длинного телятника, в нос ударил едкий насыщенный запах аммиака, продукта разложения мочи и кала. Было почти темно: на пятьдесят метров в помещении горело пять или шесть электрических лампочек с побуревшими колбами. Перепачканные телята стояли головами к стенам, где были корыта с кормом и поилки. Всего около сотни голов.
- Так вот! Начинай отсюда, с входа. Соскребай говно в середину и гони его по полу вперед, - пожилая телятница даже не пыталась показывать, - лопатой грузи в тачку и вези в конец, в яму.
- С восьми до трех можешь отдыхать, в три придешь и до восьми, - сказала женщина и ушла проч.
Как выяснилось позже, две женщины как раз с восьми утра кормили и поили телят, кололи антибиотики тем, которые болели.
Превозмогая боль в глазах и тошноту, Аркадий добросовестно отгребал от каждого теленка вонючие испражнения, а в просветленных аммиаком мозгах его шла беседа с любимой девушкой. «Я повезу тебя в тайгу, проведу по самым красивым местам, по прекрасным горным рекам, - фантазировал он, обращаясь к ней, - а свадьбу мы сыграем через год в Телави, придем туда на плоту по прекрасной реке Алазани. Грузинский многоголосый хор будет петь песни на непонятном нам языке, а мы будем угощаться шашлыком из барашка и запивать его настоящими грузинскими винами…». Аркаша понял, что Светка стала ему близким человеком, он хочет доставлять ей радость, устраивать для нее праздники.
К восьми вечера он выскреб весь телятник. В следующие три дня из Аркадия перла инициатива. Заставил сельского электрика ввернуть все положенные лампочки – стало светло. Еще через день по его требованию электрик с механиком наладили подвесную электрическую тележку, которая из-за обрыва троса валялась в конце помещения. Телятницы начали задерживаться на работе часов до семи, мыли вместе с Аркадием своих подопечных малышей. Оказывается, для этого есть водопроводный шланг и специальная щетка.
Но вот Аркадию самому потребовалась помощь. Два дня он терпел страшную боль: на спине вскочили фурункулы. Вечером, он попросил Свету посмотреть его спину. Она положила его на кровать, оголив поясницу до середины ягодиц, спросила:
- Потерпишь? Я постараюсь быстро.
Несколько минут у нее ушло на то, чтобы проколоть фурункулы, выдавить из них противный зеленый гной, обработать раны, приложить к ним вату с мазью и заклеить все пластырем.
Светка слегка улыбнулась и просто произнесла:
- Все, одевайся, целых пять штук, теперь надо делать перевязки каждый день.
И тут он заметил во взгляде Светки покорность, а на губах – улыбку:
- Девчата хотят посмотреть на телят, можно?
- Теперь можно, - тихо произнес Аркаша, натягивая трусы и испытывая прилив благодарности за избавление от боли.
Когда телятницы еще не ушли на отдых, одна за другой пришли девчата. Они, ласково улыбаясь, поглаживали чистую шерстку малышей.
- Заботливый он у вас, - сказала та самая женщина, которая неделю назад учила Аркадия сгребать нечистоты, - счастливая женщина, которой он достался.
Аркадий посмотрел на Светку, но та была занята: кормила травкой из рук маленького теленка.
- А там, на тропинке, корова лежит, подняться не может, - перехватив взгляд Аркадия, тоненьким голоском проговорила Люся, - нам ее обходить пришлось.
- Мы видели, - ответила ей телятница, - у нее брюхо распухло, отравилась, ветеринара надо звать.
К утру от коровы остались: рогатая голова, хвост, копыта и расклеванные воронами кишки с копошащимися белыми червями.
На следующий день всю бригаду, включая Аркадия, сняли на строительство навеса. Было тепло, время от времени выглядывало солнышко. По проселку долго тряслись в тракторном прицепе, выгрузили инструмент. На краю вспаханного поля уже лежал необходимый материал: столбы, доски, рубероид, гвозди. Здесь же стояли пять тракторов «Беларусь» со специальными навесными агрегатами для посадки картофеля. Полная женщина в косынке и в сером пиджаке с мужицкого плеча подошла к Виктору со щуплым мужичком:
- Это Григорий, ваш прораб.
Мужичок повертел головой и ушел. В следующий раз его увидели в день отъезда.
Первые минут сорок обе бригады занимались каждая своими делами. Трактора уехали в поле, а строители начали размечать площадку и копать ямы. Женщина в пиджаке куда-то уехала на тракторе и вернулась с ящиком водки. Оказалось, что к началу посевной примешался день аванса. Работники сельского хозяйства испекли два ведра посевного картофеля и расположились на травке во главе с бригадиршей. Водки было предостаточно – двадцать пять бутылок!
Вся строительная бригада нагрянула к веселой компании, но выпивать не стали, съели по паре картофелин с крупной солью.
Часам к четырем небо закрылось серыми тучами, и начался дождь. Бабы и мужики были настолько пьяными, что едва держась на ногах, отцепили от тракторов картофелесажалки, забрались в тесные кабины и отправились по домам.
Девчонки отказались ехать с трактористом, еле державшимся на ногах. Пять километров
до дома шли пешком. Примерно посередине пути, съехавший с дороги трактор угодил в большую яму. Там и лежал на правом боку вместе с телегой. Ребята походили вокруг, и под деревом нашли мертвецки пьяного тракториста. Будить не стали.
Мелкий дождь не прекращался еще несколько дней. Распаханное поле развезло так, что колесным тракторам по нему пройти стало невозможно. За две недели, пока москвичи строили навес, картофель никто не сажал. А что было потом, кто ж его знает?
Аркадию и Паше уже приходилось раньше работать на «шабашках». Они примерно знали, сколько стоит построить навес. Молодежь шепталась по поводу оплаты: хорошо бы при деньгах домой приехать!
В день отъезда в бухгалтерии совхоза каждому из москвичей выдали кассовый ордер на получение пяти рублей. Сережа был подчеркнуто равнодушен. Виктор шутил. Паша смотрел в сторону, видимо, все понимая. Аркадий молча, негодовал.
Со второго этажа легко спускался прораб Григорий, держа в правой руке такой же ордер. Аркадий изловчился, выхватил его, сделал несколько шагов, одновременно вникая в содержание. Он успел прочитать: освоение – 30%, к выдаче – 4500 рублей. Григорий опешил, не понимая, что ему делать, а Аркадий с этой бумажкой взбежал на второй этаж, в кабинет директора:
- Что же это, Сталина Ивановна? – тщетно пытаясь быть спокойным, с дрожащим металлом в голосе произнес он, - мы навес построили, а деньги все, нами заработанные, этому прорабу отдаете.
- Да, тише Вы, - директор даже встала из-за стола и начала привычно лгать, глядя в глаза, - всем известно, что вы бездельники, любого спроси. За что я вам платить должна?
Тут в дверь просочились Светка и Зина. Увидев поддержку, Сталина Ивановна поняла, что надо идти на компромисс, злобно посмотрела на Аркадия:
- Заплачу по сорок рублей каждому?
Перед посадкой в служебный автобус Паша отвел Аркадия в сторону:
- Напрасно ты так. Это не шабашка. Здесь, все, что мы заработали, делят директора. Подшефный совхоз, овощная база, детские сады, пионерские лагеря – это их кормушки.
- Выходит, что они из нас доходы извлекают, эксплуатируют?
- Ничего ты не понимаешь. У них, - Паша показал наверх, - свои законы, своя дележка. Вот Сергей сидит в техническом отделе, а через месяц будет начальником цеха. Виктор скоро Секретарем Парткома будет. А ты можешь за эту выходку до защиты не дойти.
Аркадий сидел рядом со Светкой, держа ее руку в своей. «Сейчас мы подъедем к храму, - думал он, - там наверняка произойдет что-то важное».
- Давайте, экскурсию организуем в Лавру! – громко сказал он, - это не больше часа займет.
Никто не откликнулся на этот призыв. Уже въехали в город.
- Ребята! Когда еще здесь окажемся? Давайте остановимся, пройдемся хоть!
Виктор, улыбаясь одними губами, ответил за всех:
- Ты можешь выйти, если хочешь, а мы торопимся домой.
Аркадий посмотрел на Светку:
- А ты?
Она, молча, кивнула и едва заметно улыбнулась.
Влюбленный и окрыленный своей любовью он буквально выхватил Светлану из остановившегося автобуса, и они направились вдоль белой стены к вратам храма.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/06/15/745