Миры Бартини 4 Будни инквизиторов

4.Будни инквизиторов.

Опасения его высочества, что нам придется
скучать, оказались несколько преждевременными.
к/ф  «Клуб самоубийц, или Приключения
титулованной особы»               

    Полковник Бешенцев оглядел своих растерянных подчиненных, и, оставшись довольным произведенным на них эффектом, продолжил.
   - Довожу до вашего сведения, товарищи офицеры: главный редактор газеты «Русский либерал» Юрий Сергеевич Аникин застрелен четверть часа назад.
   - Вот это оборот! Ну… а Константин Петрович то, каким тут местом приключился? - неожиданно быстро собрался Селиверстов, пока сам Коняшов продолжал собирать воедино разом порванный на мелкие кусочки шаблон. Бешенцев устало махнул рукой.
   - Как это, каким? А кто согласно заявлению Аникина за минуту до того, как ему вкатили пулю в голову, угрожал ему заткнуть рот? Александр Сергеевич Пушкин? Или граф Толстой, а?
   - Тогда уж разрешите доложить, товарищ полковник, - Селиверстов поднялся и одернул пиджак. - Подполковник Коняшов во время убийства находился…
   - Вот вы, Леонид Сергеевич и будете объяснять прогрессивной общественности, что к убийству Аникина мы никакого отношения не имеем. Сядьте уже же, дорогой мой, - Бешенцев перевёл взгляд на Константина Петровича.  - Очухался, Костик? Надо тебя время от времени встряхивать и заводить, чтобы резче соображал.
   Коняшов резко встал и витиевато выматерился. Одним глотком жахнул кофе, шагнул к занимающему угол у окна столу, две трети поверхности которого были заполнены папками и книгами, и носком туфли распахнул приоткрытую дверку тумбочки. Нагнулся, продолжая негодовать уже вслух. 
  - Я тебе, что? Будильник? Чтобы меня встряхивать и заводить? – пошвырявшись там, он выбрал коробку сигар и зажигалку, достал сигару и откусил кончик, выплюнув его точно в пустую чашку. Щелкнул зажигалкой.
   - Там же гильотинка есть, - поморщился Бешенцев при виде такой ковбойской удали, и достал ему пепельницу. – Зубочисткой бы хоть проковырял…
   - Переживешь, эстет хренов! Зубочисткой… Черчилля нашёл… – Константин тычком ноги захлопнул дверцу. - Сигару откусить, видите ли, моветон, а людям нервы поднимать…
   - Да уж знаете ли, Макар Тимофеевич, - поддержал коллегу Селиверстов, тоже давно понявший, что «вместо ста пятидесяти граммов швейцарского сыра на голову солдатам свалилась война с Италией», - Годы не те, и я тоже, знаете ли, не паровоз, у меня нервная система...
   - Ты встал не с той ноги, а? Макар? – Коняшов шагнул шефу за спину и приоткрыл окно. – Жорки нет с Барсиком, они бы этой гильотиной прогулялись сейчас по пальчикам твоим.
   - Фу, Константин… вот уж моветон, действительно. Не ожидал от вас такого. Я - то собрался парня своего к вам за опытом отправить, - Селиверстов неодобрительно покачал головой. А вот лихое попрание субординации - удивления у него не вызвало: он то знал, что звания и структура подчинения внутри «гезельшафта» - большей частью формальность. – Да и напраслину такую на Александра с Георгием возводить.
   - Шучу, Леонид Сергеевич. Раз уж сам Макар Тимофеевич пошутить решил.
   - Нет уж, государи мои. Шутки в сторону, - Селиверстов отставил кофе на стол. – Извольте объясниться, Макар Тимофеевич. Что ещё за мальчишество? Табакерку вашу перекиньте, please. Мозги прочистить. Ну же!
  Бешенцев  извлек из глубин тумбочки серебряную табакерку и пустил её по столу Леониду Сергеевичу. Селиверстов «зарядил» ноздри табаком, достал платок, несколько раз душевно чихнул, и передвинул табакерку назад, хозяину.
   - По башке его, как императора Павла Петровича, - прокомментировал последнее его действие Константин, и продолжил грустно негодовать: -  Постреляемся скоро с шутками твоими, гражданин начальник.
   - Не постреляемся, Костя, - Леонид Сергеевич отряхнул лацканы пиджака жестом, ничего хорошего не предвещавшего, бросил платок на стол и продолжил: - Нам ещё молодёжь ставить на крыло. Итак, Макарий, гоним то чего?
   -Чего… Ничего… Лица у вас уж слишком довольные были, - огрызнулся Бешенцев. – Точно всех врагов повергли, и все возможные благости и милости собрали. А вокруг трындец какой-то намечается. Короче. Аникин застрелен на своей же «стихийной» пресс-конференции. Случившийся там же участковый инспектор попытался преследовать стрелка, и был тяжело ранен. Оружие, вроде как «наган», нападавший - то ли потерял, то ли вообще бросил. Револьвер в милиции, но есть ли что-то по нему ещё – пока неизвестно. Аникин в морге, участковый в реанимации. Коллегия опять в кровище по колено. Газетчики шуруют «срочно в номер». У меня всё. Готов выслушать ваши соображения.
  - Слава параноикам! – Коняшов уселся на подоконнике поудобнее. - А с чего ты взял, вообще, что это наша головная боль? Что имеет место некий заговор, с целью нашей дискредитации? Обычная бытовуха. Жену чью-то трахнул, деньги не вернул?
   - Естественно, дорогой мой друг! – Макар Тимофеевич хлопнул ладонью по столу:  - Только перед тем, как получить пломбу в голову, пациент несколько дней всем трезвонил о своих якобы тёрках с нашей конторой, и что КГБ ему грозится рот заткнуть. Чертов фантазер… угораздило меня в такую кучу вляпаться. И напрягает, что ревнивый муж, как я понял, завалил его одним выстрелом и с хорошего для пистоля расстояния. Мастерски, похоже, завалил…
   - Тогда пусть «единичка» берет расследование в свои чуткие рученьки.
   - Зачем? – вмешался Селиверстов, который снова взялся за кофе. - Что мы такого сейчас накопаем особенного, чего не накопает уголовный розыск?  Если случится «нечто» - нам намекнут. Стукачей у меня там нет, но есть хорошие отношения. Дадим кризису развиться. Так, Макар Тимофеевич?
   - Согласен, - поддержал его Макар: - Не стоит к ним лезть: руководство там взбесилось и никому ничего не отдаст. Стрельба в столице средь бела дня на улице… и участковый… Ему оставалось полгода до пенсии. Естественно, что он был без оружия. Они его из сейфов то вынимают, чтоб почистить и в тире отстреляться. Шпану авторитетом в повиновение приводят. Хоть и нарываются, время от времени на отморозков. Там уже, наверное, поклялись взять и выпотрошить убийцу своими силами. Он у них скончается при попытке к бегству, хотя и так уже вышак корячится. Дело чести. Лучше пока не соваться…
   - Как там, кстати, участковый оказался? - Селиверстов расслабленно откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, но дремоты тут и близко не стояло.
   - Непонятно. Может, узнал от кого, что люди собрались и ждут кого-то, или мимо проходил. И стрелять то в него надобности никакой не было: пожилой безоружный человек. Лучшего способа так взбесить и настроить против себя милицию - придумать было невозможно.
   - А отдуваться за всю контору, общаясь с прогрессивной общественностью, как понимаю, придется мне? – Константин встал с подоконника и взял пепельницу.
   - Вот ведь шкура, а? Вообще-то, последняя рука – хуже дурака. А ты был последним, кто беседовал с покойным, - прищурился Бешенцев. – Ну, да ладно. Мифического подполковника Теребилкина, с которым и была встреча у Аникина, пусть Славка Пегасов изображает: у него специализация такая - связи с общественностью. Вот и пускай прогрессивной её части мозги компостирует. Дашь ему свой китель поносить. Ну, что у нас ещё плохого? Чем Француз вас озадачил, Леонид Сергеевич?
   Селиверстов ещё раз, как незадолго до этого – Коняшову, пересказал содержание своей беседы с Ламонтом, суть которой сводилась к сделанному сотрудниками Француза неприятному открытию о нежизнеспособности окружающей их всех реальности. И, о её неизбежной и достаточно скорой гибели или, в лучшем случае, незаметном  «растворении» в реальностях соседних, более живучих. Напоследок пододвинул полковнику полученную от Ламонта папку:
   - Это вам «на почитать» передать просили.
   - Хм…  - Бешенцев пододвинул папку к себе и неторопливо открыл её. - Прошу прощения, Леонид Сергеевич, я краем глаза уже видел выкладки его умников!
     Селиверстов изумлённо поднял брови, а так и сидящий на подоконнике Коняшов усмехнулся, и кивнул на сигарную коробку, намекая Леониду Сергеевичу, чьими трудами данные выкладки попали в руки Макара.
   - Слушайте, господа-товарищи, вам ещё не надоело играться в конспирацию, изображать раздрай с шатаниями и делать из меня идиота? – в глазах Селиверстов мелькнули льдинки. -  За каким дьяволом вам нужен координатор, если правая рука и так постоянно в курсе того, что делает левая? «Чума, чума на оба ваши дома! Я из-за них пойду червям на пищу». Барсков, да? Ведь не Некрасов же, святая простота?
   - Так точно, Леонид Сергеевич. Виделись мы с Сашкой недели три назад. Уж извините, что молчал, как задница в театре, только надо было тщательно проверить, а Ламонт сегодня меня слегка опередил.
   - Проверил, Макар Тимофеевич? Что в итоге?
   - Проверил, Леонид Сергеевич. В итоге – жопа. Наша реальность несостоятельна и сольётся с исходной…
   - М-да… Стенки лбом не прошибёшь, а выше солнца сокол не летает… - лишенный ещё одной надежды Селиверстов снова откинулся на стуле и сердито засопел, а Константин соскочил с подоконника.
   - Я не верю! Не верю вам обоим! Жопоголики, Ромки с Гогой нет на ваши головы… – он взмахом ноги развернул должным образом пустой стул и водрузился на него, точно на скакуна. Затянулся сигарой: - В смысле, не верю ни вашему, Леонид Сергеевич… э-э-э… нашему Ламонту, ни тебе, Макар. Не может быть такого! Ведь наизнанку всё перекурочили! Мало того, что ещё одной мировой войны удалось избежать, и удержать Британскую империю от развала? Вся картина мира изменилась вообще. Где отвязанный от золота доллар? Точнее, где спрос на него? На бумагу эту резаную? Где сами эти Штаты, что «там» нагибали всех нещадно? «Здесь» уже мы сами их красиво выдоили, и почти готовы поделить набздюм с Британией остатки.  Дело в сучьей мелочи – по меридиану карту рассобачивать, или по параллели. Хотите сказать – не придем к согласию? 
   - Придем Костя. Придём. Ещё и самих бриттов ушатать потом ума хватит. Да только ни черта это не поменяет. Получим отсрочку в полвека, -  полковник глянул на часы: - Кстати, Георгий в данный момент садится в «стосорокчетвёртый» рейсом на Харбин. За Ромкой. Вернутся – увидим обоих.
   - Что его понесло гражданским рейсом? – усмехнулся Константин и пристроил сигару дотлевать в пепельницу. – Если так уж надо быстро и «сверхзвуком» - одолжил бы «стрибог» у Шурика. Танкером для дозаправки его бы обеспечили.
     - На бомбардировщике в Манчжурию? Не комильфо. Хоть и в вашем с Барсиком стиле. Ещё и разбомбить кого-нибудь по ходу дела. Только не получится – с ним Варечка, чтоб на месте с Ромкой помириться, а местов то два. Назад потом кого под крыло цеплять вместо бомбы? А пресловутым «бэкфайром», существование которого всё ещё, зачем то отрицается, никто из нас пока не обзавелся.
   - Упущение. Потрибно швидко умикнути, как говорит Приходько. А Варечка, кстати – по всем статьям у нас «бомба». Они там неприятностей не огребут? Что-то я за них беспокоюсь…
   - С Варькой то? – рассмеялся Макар.
   - Да! – поддержал его Селиверстов. -  Варвара Николаевна - девушка суровая. Она вашу гоп-компанию как-нибудь ещё размажет тонюсенько по глобусу.
   Выразив согласие с Селиверстовым по поводу опасностей для «гезельшафта», исходящих от Варвары-красы и других любимых жён и дочерей, Макар Тимофеевич попросил его «закрепить успех» в деле создания позитивного настроения. Тот, усмехнувшись, доложил о пусть и случайном, и кратковременном, но обнаружении пропаданца Савельева (Бешенцев выразил непременное желание разобраться подробнее с обстоятельствами данного происшествия, но позже и в рабочем порядке) и таки лично поведал об успехах заокеанских исследований по программе «Хэв блю», венцом которой должно стать создание самолёта-невидимки. Последнее известие, по-видимому, закрепило в достаточной степени хорошее настроение, и Бешенцев довольно хрюкнул, устроился удобнее на стуле, и вытянул ноги.
   - Пусть тренируются. В нужный момент надо будет слить им информацию по нашему хромому на все крылья криволёту «гоблину», что одним только кротам невидим. Разбить один из трёх при большом стечении народа, а ещё лучше – организовать «утечку» с завода, где их якобы конвейером клепают. Пускай
 проникнутся! Глядишь, с перепуга, опять уродов понастроят. Как в своё время многобашенных танков, что потом едва ползали и могли выдержать разве что обстрел огурцом из рогатки…  – Макар мечтательно уставился в потолок. - Потом мы это направление скомпрометируем «на земле, в небесах и на море», и похерим саму для них возможность оттуда извлечь что-то полезное. Однако, время. Леонид Сергеевич, у вас есть ещё что-то на сегодня?
   - Есть намерение обдумать сложившуюся диспозицию в спокойной домашней обстановке.
   - Хорошо, а вас подполковник Коняшов, я попрошу остаться…

***
   Селиверстов уже приближался к подъезду собственно дома в предвкушении ужина и вечерней партии в лото или «монопольку» в компании Лидушки и двух внуков. С неизбежными шутками-прибаутками, азартом пацанов и смешными их обидами на «опять» колдующую бабушку. Уж любила она отомстить за всё их дневное непослушание и подразнить разбойников, напевая под нос «колдуй баба, колдуй дед, заколдованный билет, на билете можно спать, начинаю колдовать». Леонид Сергеевич хотел немного отвлечься и развеяться в компании любимых им людей, а уж потом погрузиться в осмысление всех сегодняшних новостей и событий, и проработку ответных мер. Однако обстоятельства приготовили Селиверстову сначала встречу со старым знакомым. На лавочке под тенистой липой сидел заместитель начальника столичного Главного управления внутренних дел генерал-майор Щеголенков. Селиверстов остановился, уже догадываясь о теме предстоящего разговора.
   - Здравствуйте, Глеб Васильевич. И, что же вы тут сидите, точно бедный родственник?
   - Гулял, знаете ли, присел мороженое скушать.
   - Свежо предание, да верится с трудом, - Селиверстов сел рядом: - Определённо, вы хотите, что-то мне сказать.
   - Вот, совершенно ничего, - генерал посмотрел на него кристально честными глазами. – Прогуляемся? И давно ли мы на «вы», Леонид Сергеевич?
   - Так заходил бы домой ко мне.
   - Да засидишься у тебя, а дело-то на пять минут. Хотя, с такими делами лучше бы сразу идти к Лаврентию Евгеньевичу, а? У меня подозрение, что он по сей день жив-здоров, и даже пребывает где-то рядом, да только искать его времени нет. Вот и решил тебя навестить, по старой памяти. А, дело, дорогой мой, в следующем…
   Генерал Щеголенков, не прерывая свой рассказ, аккуратно раскрыл свою папочку и прямо на ходу показал Селиверстову фотографию «интересного» оружия, из которого был застрелен Аникин. Селиверстов невольно вздрогнул, узрев на нагане клеймо - пятиконечную звезду и цифры 1943.
   - Видел когда-нибудь такое клеймо?
   - Слышал. Дескать, во Вторую Смуту, году в 19-м большевики сделали партию оружия с клеймом в виде пятиконечной звезды…
   - Стыдно, Леонид Сергеевич, сколько лет друг друга знаем, - Глеб Васильевич закрыл папку. – Уж лучше просто промолчал бы…
   - Глеб! Вот как на духу – не наша это работа. Как ты вообще мог всерьёз такое подумать?
   - Ага. А про Горбаневского, что из автомата положили на глазах влюбленной публики в 68-ом в Москве, что я думать должен?
   - А полпуда героина в машине адвоката Стеклова в 61-ом?
   - Верша правосудие, где-нибудь да нарушишь закон, - Щеголенков пожал плечами и небрежно сунул папку себе под локоть.
   - То-то и оно, что не было другой управы на зарвавшихся мерзавцев. Ты ведь не считаешь, что у тебя монополия на подобные методы? Только там другой был коленкор, Глеб. Не мои парни сегодня стреляли. Даже если кто инициативу проявил – я бы знал.
   - Хорошо, Леонид. Я тебя услышал. И про «не мои» - тоже. И чувствую я, что дельце это насквозь гнилое…
***
   Составив план действий по грядущей облаве на Савельева (взять и оприходовать своего же дезертира по возможности своими силами - Пятое управление, имевшее репутацию «государства в государстве», считало делом чести), Коняшов и Бешенцев взялись за собранную информацию об Усятинском, избегавшим до сего дня пристального внимания Безопасности. 
    - Непонятно, как они вообще могли пересечься с Савельевым?   
    - Не тупи, Макар. Пути Господни неисповедимы. Начнем с того, что Усятинский со слов его соседки был в Москве в 68-м во время заварухи. А Савельев тогда крутился там - в техническом обеспечении наших же групп. Теоретически - вполне могли друг другу подвернуться. Хотя в действительности, наверняка всё получилось по другому.
   - Теоретик… как мы вообще Савельева этого прозевали, а? Потенциальный предатель до капитана дослужился, прежде чем обеспокоились его настроениями. Совесть нации в нём, видите ли, взыграла. А если бы он просто за кордон наладил? Бегать за ним по земному шару с ледорубом? Куда смотрели? А Усятинский? Мутит воду во время мятежа в Москве и потом спокойно отъезжает в Австрию и Британию. Потом возвращается, а мы даже и не знаем «кто он», и «что он»…
   - А здесь вам не СССР с контролем каждого чиха и возможностью выпускать граждан за бугор только туристическими группами с прилагаемым штатным сотрудником, и оставляя семью в заложниках. Нет у нас таких законов и такого штата сотрудников. Сами же и не хотели. И граждане Империи вольны перемещаться по глобусу свободно, если, конечно, не угодили в какой-нибудь чёрный список, или сами же не подписали документ об ограничении возможности собственного выезда.
   - Фигня какая-то. Может, ну их вообще в задницу, чего мы можем интересного с них поиметь? Пустышку тянем, пусть «единичка» занимается?..  - Макар отбросил бумаги. - Вот скажи мне кто-нибудь, что я буду сидеть жопой на таких возможностях, и великих тайнах мира сего, и заниматься такой хреномантией, как сейчас. Никогда бы не поверил. А про твою рутину я уж просто умолчу. Тебе, Костя, кстати, административная «шпилька» за сегодняшний недосмотр по Аникину и Савельеву. Я понимаю, что предусмотреть всё невозможно, но…  много для одного дня.
   - Благодарствую, Макарушка. Я сто раз на дню умираю на этой работе. Я день за днем делаю империю, и мне за это такое вот «спасибо»! Оно, вообще, мне надо? Что – заняться больше нечем? 
   Оба не удержались и чистосердечно вздохнули. Заняться то было чем каждому. Но приходилось заниматься в первую очередь тем, что было «надо». Так уж получилось, что немногим более полувека назад (по здешнему летоисчислению) крепкая компания «нездешних» авантюристов, опираясь на единомышленников, халявно приваливший научно-технический задел и честно натыренные в разных временах горы оружия  -  таки провернула «численное решение интегро-дифференциального уравнения Высшего Совершенства», направленное на достижение всемогущества в одной отдельно взятой на шпагу стране. У них прокатило. И сегодня, по-прежнему оставаясь в тени, они могли наслаждаться ролью серых кардиналов при мощнейшей державе на одной шестой части глобуса, и при необходимости невероятно осложнить жизнь остальным пяти шестым. Теоретически они могли всё – казнить, миловать, строить города и лунные базы, развивать бесплатную медицину и развязать термоядерную войну. Всё. Любую блажь. Рычагов воздействия хватало. Практически же…  в какой-то мере они уподобились тому же Саваофу Бааловичу Одину из столь любимого «Понедельника», который мог все и ничего не мог. Нет, «требование, чтобы чудо не причиняло вреда никакому разумному существу» - не являлось граничным в их уравнении, и нанесением разнообразных обид они занимались регулярно. Граничными условиями были «необходимость» с «ответственностью». И от игорного стола, за который сели, лучше было не отходить. Потому как, ухватив тигра за шкирку, остаётся лишь удерживать его по возможности долго. Иначе – не сожрёт, так покусает. Что, создать «тайное мировое правительство» и в ус не дуть? Ага. Создайте корпорацию средних размеров, а потом попросите незаинтересованного человека со стороны описать то, что получилось, и удивитесь тому, как мало оно напоминает вами задуманное. Не говоря уж о том, какие номера откалывают ваши же управленцы. И чем более разветвлена и всеобъемлюща будет созданная вами структура, тем быстрее вы окажетесь в роли графа Альмавивы, за спиной которого крутят свои дела десяток Фигаро. В конце концов, вас либо просто отодвинут, либо похоронят под обломками вашего же творения. Вот и получалось, что дешевле и проще сидеть в тени, особо не отсвечивая, не создавая себе лишнюю головную боль в виде ответственности за «судьбы всего мира» и периодически обрывая руки тем, кто на такое отважится. И, постоянно держать руку «на пульсе», вдаваясь в многочисленные мелочи, в которых обычно и кроется дьявол. Для этого по договоренности с императрицей Ольгой была создана «Лейб-кампания» о которой мало кто знал и которая по сути возвела её на престол тогда, и старалась держать ситуацию под контролем по сию пору. Так что времени на развлечения, в отличии от лейб-кампанцев Елизаветинских - оставалось мало. Так, по мелочам. «Варяга» там отстроить заново, «Князя Потёмкина» с «Авророй» перегнать в Красноярск на вечную стоянку. Или Троцкому раз-другой по морде хлопнуть (опять же, более нельзя было, «проститутке» предстояло ещё очередной интернационал строить, привлекая отморозков всех мастей как фонарь мотыльков, вот и пришлось Парвусу за двоих ответить). А уж чёрная с серебром форма (дежурным офицерам Коллегии полагалась ещё и красная нарукавная повязка) – вообще, чисто поржать. И вот уже полвека с лишним на «ха-ха» пробивает -  «Штирлиц идёт по коридору», прости Господи...
   - Костя… ты не на Привозе… - очнулся Макар.
   - В курсе. Тебя-то чего расперло? Из-за кипежа, что сейчас вокруг смерти Аникина поднимется?
   - Брось, Аникин мог и ванной утонуть – кипеж по поводу подосланного нами водолаза был бы обеспечен, - Макар устало махнул рукой. – Ерунда всё это.
   - А что тогда не ерунда? И зачем ты Хангая за Ромкой погнал.
   - Не ерунда то, что Француз с Селиверстовым говорят. Жору я погнал за тем, что надо всем нам, кто ещё при делах, встретиться и обсудить, что происходит.
   - Свистать всех наверх!!! Я вам всё уже сказал.
   - Вот и остальным повторишь. Барсику в особенности. Его чутьё подводит редко, и чует он, что о наши ноги уже трётся беленький полярный лис. Не веришь в мистику – на вот тебе выкладки и неутешительный прогноз, - Бешенцев перебросил папку приятелю.
   - Изучу! – Константин придвинул её к себе. – Но доверия к вам, предсказателям от математики, у меня ещё меньше, чем к Сашкиному чутью. Ладно, соберёмся, обсудим. Но, на мой взгляд, как раз ерундой мы заниматься и собрались. Кстати, а зачем ты затеял эту возню, что сегодня столь погано завершилась?
   Макар ухмыльнулся, и поведал, что его казавшаяся Коняшову глупостью затея, дала результаты, которые можно принять или как локальное проявление теории умников Ламонта, или, вообще, как один из факторов уравнения. Уже давненько, в рамках своих собственных изысканий Бешенцев пришел к выводу, что окружающие любую реальность другие множественные миры представляют собой лишь отражения некоей «генеральной линии». Но, вольно и невольно созданные кем-либо, новые и новые «зеркала», могущие быть сколь угодно кривыми и туманными – способны лишь исказить отражение, но не изменить задуманную кем-то суть. Умники Ламонта лишь пошли дальше и пришли к заключению, что рано или поздно любое произведенное кем-то воздействие, будет нивелировано и реальность вернётся в прежнее русло. Любая случайность, любое действие, будь то чей-то чих или девятибалльное землетрясение, будут гнуть именно в этом направлении. И прогнут – просто массой задавят. Окружающую их самодельную реальность - прогнут довольно скоро. Может завтра. А может, через пару-тройку столетий (пустяки какие в масштабах всей игры). Макар же Тимофеевич решил немного отдохнуть и развеяться. И, рассмотреть участие и возможную роль человеческого так сказать фактора в данном процессе. И пришел к выводу, что большая часть индивидуумов, как реальность не выворачивай, какие декорации не устраивай - всё равно появится на свет и пройдет некий извилистый жизненный путь, возможно в какой-то степени предопределённый. При этом не мытьём, так катанием - огребёт своё свыше по жизни положенное. А, здесь и сейчас важно то, какое воздействие индивидуум сам производит на окружающий его мир, формируя реальность. И можно изрядно раскурочить окружающую реальность, но миллионы и миллиарды людей, играющих «свою игру» - будут возвращать всё «на круги своя». А как же миллионы тех, что не пострадали и не погибли в мясорубке революций, войн и репрессий? Никак. К определённому сроку их «миссия выполнена», только вместо расстрельного рва или кошмарного барака, они доживут свои годы тихо и спокойно. Нарожают «внеплановых» детей, что вырастут и тоже проживут тихо и спокойно. Роль большинства в формировании реальности достаточно пассивна. Это массовка. А вот если некто подписался под некую роль, то он будет пытаться сыграть её в каких угодно декорациях. Убедиться можно, отследив судьбы известных и не очень людей – они достаточно схожи. Канцлер Косыгин, премьер Черчилль, маршал Рокоссовский, народная артистка Раневская, писатель Катаев, Де Голль, взявший в свои руки судьбу Франции, и Лаврентий Павлович Берия, курировавший от КГБ атомный и ещё несколько значимых проектов. Есть и исключения – Иосиф Виссарионович хозяйствовал в Грузии. Хоть и успешно, но не снискал и десятой доли «былой» славы. Впрочем, и ненависти – тоже. Сотни же инженеров и рабочих, что занимались самолётами и кораблями не в Санта-Монике и Ньюпорте, а в Казани и Николаеве – это как раз декорации другие, а суть всё та же. Это и есть пресловутый человеческий фактор, который, возможно и будет тем самым обухом, что плетью не перешибить. Если только, конечно не разнести всё вообще вдребезги наискось. Возможно, это и само должно было случиться, но будет не так обидно.
   Константин переваривал услышанное, сидя с прикрытыми глазами.
    - Я тебя примерно понял, - вышел он из транса. - Но как быть с теми многими, что мы от судеб страны и мира отодвинули. Многим и голову скрутили?
   - Голову многим скрутили просто чуть раньше, чем где-то. А значительные фигуры, что здесь были отодвинуты от судеб мира – учиненная нами погрешность, что ещё будет исправлена фигурами другими. Возможно, что «отодвинутые» как-то и где то реализовались, но с меньшей оглаской. Тем боле, что кое-кому суждена была карьера идиота.
   - Хорошо. Но на мой вопрос ты прямо не ответил. Ты затеял бодягу, чтобы убедиться в том, что идейная диссида, останется диссидой при любых декорациях, поменяв при необходимости саму идею? Обосновать теоретически, что Солженицын, будет в оппозиции к любой власти? А Шаламов по любому получит как минимум один срок за участие в троцкистской деятельности. Разница лишь в том, каким образом и насколько сильно будут поломаны их судьбы. «Здесь» - всё ограничилось крушением карьеры и одной «ходкой» ненадолго. А «где-то» -  отсидками, ссылками, изгнанием.
   - Точно, Костя. И главное для нас, что оказываемое ими воздействие на мир будет одинаково – они будут разрушать и раскачивать любую систему, замещая упорядоченность хаосом. Как мне кажется - неосознанно, а то и вовсе из самых лучших побуждений. Действия их, иррациональны и не поддаются логическому объяснению. А то и вовсе по принципу «отморожу себе уши назло бабушке». Как иначе объяснить восторженную реакцию борца с русским тоталитаризмом, переселившегося во Львов, на победу в Галиции лютых националистов на парламентских выборах, если сам он еврей и их там всё ещё процентов 15 населения? Ненависть к России пересиливает страх перед погромами? Зато победившая ОУН прекратит всякие отношения с Россией и выкатит ей территориальную претензию на всю Малороссию, а то и дальше. Хотя, понятно – кто бы дал такое счастье, и при каком стечении обстоятельств? Полное отрицание логики и здравого смысла, и слепая  вера в то, во что они хотят верить, какой бы немыслимой фантазией это ни было. Всё, что в их картину мира не вписывается - ложь, свистёж и провокация, какими бы фактами подпёрто это ни было.
   - По поводу слепой веры в то, во что верить хочется, можешь мне не напоминать. Покойный Аникин, дурилка картонная, взялся было объяснять мне, как именно надо было освобождать царскую семью. Да ещё ссылаться на экспертов, что оружия то в руках не держали, - он усмехнулся, -  Как вспомню рожу Юровского (Яков Михайлович Юровский - настоящее имя и отчество Янкель Хаимович, революционер, комендант дома Ипатьева), когда тот просёк, что туфту ему втюхивают… ладно, стало быть, специально запущенные «хаосники». Они же - «бесы» по Фёдору Михайловичу. Как думаешь, заинтересуется твоим трудом нобелевский комитет? Заинтересовал же их опять и снова Бродский. А, зачем ты сегодня профессора припряг?
   - Сейчас покажу, - Макар, ухмыльнувшись, открыл сейф, вытащил оттуда книгу, и передал её собеседнику. Книга была в белой обложке с инвентарным номером вместо названия: все издания «откуда бы то ни было» могли быть сохранены - только под строжайшую личную ответственность и при условии удаления родных обложек и страниц, содержащих сведения об авторстве и выходные данные или вымарывания таковых данных. Меж страниц книги торчала закладка, и Коняшов, пока Бешенцев взялся за шариковую ручку, чтобы написать что-то на четвертушке листа, открыл книгу на заложенной странице и прочитал тонко отмеченные карандашом строки: «Примитивный  человек идет и поджигает дом. А гнилой  интеллигентик делает то же самое в  уме – он поджигает общество, государство, раздувает революционные пожары».
   - О как! Сильно сказано, - подполковник глянул в придвинутую ему под нос бумагу. - Подожди, это же… вот это номер…
   - Угу. Номер. Цыганочка с выходом.
   - Но ведь… это «оттуда»? Откуда мы сюда и…
   - Оттуда.  И заключения его немного перекликаются с моими мыслями. А здесь он подобного так пока и не выдал.
   - Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд… – Коняшов помахал книгой. – Возьму?
   У Бешенцева зазвонил телефон на столе, и Константин снова открыл книгу, но уже наугад: «Зарубите себе на носу эти три цифры: 37 процентов в среднем, 50 процентов  для  интеллигенции  и  75 процентов  для  литераторов, поэтов и писателей. В высшей социологии это нужно помнить, как таблицу умножения: 37 процентов – 50 процентов – 75 процентов. Это для такой страны, как США. Но эти коэффициенты меняются в зависимости от уровня культуры и цивилизации данной страны или нации. И от других причин. Например, в СССР в результате революции эти коэффициенты ниже. А в Древней Греции и Риме в период распада эти коэффициенты были, вероятно, еще выше, чем в США». Макар снова повернулся к подполковнику, и тот захлопнул книгу:
   - Что делать будем? Петь «Разлуку»? Плетью обуха не...
   - Думать. Давно понятно было, что для действительно разительных изменений нужно не только произвести корректировку, причем не раз и не два, и, подгадав под момент развилки, но и крепко поработать с формированием мозгов в нужную сторону. Создать «критическую массу», что перешибёт клятый обух и реальность двинется не в старое русло, а хотя бы вольётся в другое, более с нашей точки зрения благоприятное. Получается, что мы, несмотря на все меры, таковой массы пока не создали.
   - Угу. Ещё и «хаосников-бесов» не заплющили должным образом. Особенно в 68-м.
   - Имелось мнение, что это было бы преждевременным. Эффект от резких, но несвоевременных движений обычно отрицателен. Но, что-то делать с ними придётся, иначе они тупо «сделают» нас. Им, кстати, впечатление такое, и думать не надо – они точно действуют по заложенной программе. И потому же нет смысла их стыдить и совестить за иррациональную, не поддающуюся логике русофобию. Тем более – пытаться спорить и опровергать рациональным способом. Иной раз – умный, образованный человек, но, ни малейших понятий о чести, благородстве, благодарности и ответственности. Зато присутствуют самоуверенность и самомнение, простирающиеся до лунной орбиты. Копнули тут аккуратненько хату одного такого перца, пока тот косточки в Крыму грел, и нашли объёмистую рукопись. Многотомный монументальный труд о тоталитарной сущности Российского Государства как такового, беспросветном быдлячестве и расовой неполноценности его граждан. Не иначе как ночами строчит. Время у нас было - полистал ради интереса. Если одним предложением, то что-то вроде - «я русский патриот и люблю Россию, но будет лучше, если это чудовище как можно скорее исчезнет с карты мира вместе с населением»… - Макар покрутил головой: - Судя по объёму – давно рисует. То ли надеется, что и здесь ещё наступит торжество демократии, то ли планирует за бугром опубликовать. Сам он под подпиской о невыезде…
   - А, зачем он подписку давал? Силком принуждали? Валил бы в царство демократии и гнал бы там русофобию в своё удовольствие.
   - Ты так ничего и не понял в «бизнесе», Костя. Русофобия за рубежом не даёт такого профита, как научная работа по найму здесь на тоталитарную империю. Империя щедрее вознаграждает за труды деньгами, степенями и званиями, чем еврожопейские нищеброды. А эта сволочь ей же и гадит! Хотя ведь понятно, что не вложись столь ими ненавидимое государство в образование, не раскрути так науку – так не профессорскую мантию примеряли бы сейчас, а работали провизором в сраной местечковой аптеке.
   - Башку бы оторвать. Что, настолько незаменимы?
   - Незаменимых людей у нас нет! Только, пусть пока работают, -  Бешенцев махнул рукой. – Может, умом по своей ненависти тронутся.
   - Ага, но в случае осложнений мы с каждым таким русофобом хлопот не оберемся – получаем ещё и ещё одного идеолога  «большого бульдозера» от Бреста до Сахалина для решения русского вопроса. А осложнения, похоже - намечаются.
   - Ладно тебе, где наша не пропадала! Эх! Надоело это всё! – Бешенцев расшвырял бумаги на столе и со смаком потянулся. – Хлобыстну я как-нибудь можжевеловки или кизлярки, разожгу прямо здесь костер из документов высшей степени секретности, и буду петь душевные песни:
Вот пуля просвистела, в грудь попала мне,
Спасся я в степи на лихом коне.
Но шашкою меня комиссар достал,
Покачнулся я и с коня упал...
   - Зови, если надумаешь, я тебя поддержу. Потому, как понимаю. Только Саньке с Тимкой тяжелее было – они в Первом отделе барабанили. Никакой тебе романтики, одна суровая проза жизни. И сейчас в конторе у Ламонта шуршат, как чайники и помалкивают. Там, слов нет - рутины меньше. Можжевеловки, чудес и тайн –  больше, ну, так ты бы всё равно к Французу не пошел, антипатия у вас видите ли…
   - Антипатия…  а, я хотел бы знать, что именно Француз на этот раз задумал. Ламонт имеет привычку принимать вызов, от кого бы он, понимаешь, не исходил.
   - Так ведь Барсик, наверняка что-то знает.
   - Не может не знать, но пока молчит, засранец. Нет у него обыкновения - полдела показывать. Никому вообще.
    На столе Макара Тимофеевича снова зазвонил телефон.
   - Начальник полиции Фокстрот слушает! – съязвил было Коняшов, когда тот поднял трубку, но даже подался вперёд, видя, как изменилось лицо полковника. Быстро окончив разговор, тот снова открыл сейф и извлек оттуда портативный телефон, в точности такой же, каким пользовался Француз-Ламонт и положил его во внутренний карман пиджака:
   - Так, Костя… Селиверстов назначает нам рандеву. Случилось ещё что-то серьёзное.
   - Хм… и какой ещё трындец дядя Лёня вознамерился обрушить на наши грешные головы? – Коняшов встал со стула и кивнул на спрятаный Бешенцевым телефон: - Сколько ещё мобильную связь мариновать будем?
   - Уже нисколько, Костя. Решили, что пора выпускать джинна из бутылки. Компания Куприяновича начинает монтаж базовых станций и развёртывает производство аппаратов. Часть пирога, возможно, сразу отдадут финнам. Хотя и «Алтаем» ещё обходиться можно было…
(Л. И. Куприянович  - советский инженер. В 1957 году создал опытный образец носимого мобильного радиотелефона ЛК-1 и базовую станцию к нему. Мобильный радиотелефон весил около трех килограммов и имел радиус действия 20—30 км. В 1958 году Куприянович создаёт усовершенствованные модели аппарата весом 0,5 кг и размером с папиросную коробку.)
   - В этом отношении ты похож на Барсика - всё придуманное засекретить и к разбазариванию запретить. Извлечь со склада в случае войны. Едем?
   - Как сказать? – Бешенцев глянул на часы. – У нас есть время, чтобы перекусить. Война войной, а обед по расписанию. Тем более, что отобедать я сегодня не успел. Жрать хочу, как из ружья. Зайдём в столовую?
   Неприятности дня на аппетит этих людей, не обиженных здоровьем и прошедших огонь, воду и медные трубы, повлияли мало. Бешенцев плотно заставил поднос разнокалиберными тарелками с салатами, закусками, блинчиками, супом и котлетами. Иронично оценил выбор Константина, который потребовал порцию бигоса, съязвив:
    - «На обед мне подали бигос по-польски. Испорченная кислая капуста и негодная к употреблению свинина".  Швейка позабыл?  Не хватало мне скорбного животом подпоручика Дуба в момент очередного катаклизма.
    - Бигос бигосу – рознь, - принимая тарелку, Коняшов повёл носом и, оставшись довольным, выдал, игриво глядя на повариху: - А бигос греется; сказать словами трудно о том, как вкусен он, о том, как пахнет чудно.
   Размещая на облюбованном столе стаканы и тарелки с ароматными кушаньями, Коняшов продолжал вдохновенно мурлыкать под нос:
Слова, порядок рифмы, все передашь другому,
Но сути не понять желудку городскому!
Охотник-здоровяк и деревенский житель -
Литовских кушаний единственный ценитель!
Но, и без тех приправ литовский бигос вкусен,
В нем много овощей, и выбор их искусен;
Капусты квашеной насыпанные горки
Растают на устах, по польской поговорке.
Капуста тушится в котлах не меньше часа,
С ней тушатся куски отборнейшего мяса,
Покуда не проймет живые соки жаром,
Покуда через край они не прыснут паром
И воздух сладостным наполнят ароматом…
    - Дивно, дивно. Это Тимофей настихоплётил, или тебя таки научил?
    - Дурак вы, ваше высокоблагородие… это Адам Мицкевич, поэма «Пан Тадеуш, или последний наезд на Литве». Баллада о былой шляхетской вольности, порушенной злыми москалями… - Коняшов повертел в руках вилку, и решительно подцепил аппетитный кусок свиной шейки. А ещё подполковника готовились порадовать сосредоточенные  в глубокой тарелке искусным выбором и терпением повара – копчености, говядина, колбаса, картошка, грибы, свежая и квашеная капуста, словом, всё то, что и составляло воспетый паном Мицкевичем «польский бигос». Отведав мяса, Константин блаженно закатил глаза: - М-м-м… вкуснотища. В пику вашим негативным настроениям я непременно тисну трактат «Съедобный столовский бигос - как свидетельство необратимого изменения мира».

***
    - Хорошее место, - иронично отметил Ламонт, присаживаясь на лавочку рядом с Селиверстовым. Давно облюбованные Леонидом Сергеевичем «на всякий случай» столик и лавочки были возведёны неизвестными умельцами среди деревьев, и предназначались скорее не для забивания козла пенсионерами, но чтобы душевной компанией не в рюмочной или в баре согласно регламенту, а «на природе». Но не по-свински и поперёк законодательства за столбом или в кустах между домами, а поодаль от гуляющих детей, любимых жён и матерей - посыпать ломоть ржаного хлеба зелёным лучком, да примостить сверху балтийскую килечку. И если уж не самому под этот смак употребить - так за других порадоваться. Местечко в данный момент удачно пустовало, а в силу его демократичности – вряд ли кого-то удивили бы гладко выбритые свежие лица, стильная одежда и даже трость в руках одного из компаньонов. К вечеру стало душно, и где-то уже погромыхивали далёкие раскаты грома.
   - Успокойтесь. Всё чисто, да и Константин с Игорем Алексеевичем  присматривают за периметром. Свеженькое, для антуража,  - Макар небрежно поставил на столик бумажный пакет с пивом и упаковками сухариков, выгрузил его содержимое. - Итак, дорогие алкоколлеги. Начинаем наше совещание. Что у нас случилось?
   - Ничего… хорошего, - Леонид Сергеевич покрутил одну из бутылок. - Аникин застрелен из нагана советского, судя по клейму, производства. Оружие ранее не засвечено, и впечатление, не очень пользованное.
   - Опа… - только и выдохнул Макар. – То есть, он с клеймом? Мы в своё время лопухнулись? Или кто ещё притащил?
   - Насчёт «лопухнулись» - это вряд ли, Макар Тимофеевич, - Ламонт задумчиво поигрывал тростью. - Много натащили мы в своё время, но… довольно строго с этим было. Сами же, наверное, помните, что и от маркировок на всём загодя избавлялись, где только могли, и отчетность по мере сил соблюдали, и утилизировали потом. Да и сколько времени прошло. Прикиньте сами вероятность того, что провороненное оружие с советской маркировкой было здесь утеряно и всплыло полвека спустя именно как орудие убийства человека, встречавшегося с офицером Пятого управления. А, ведь именно оно имеет возможность посещения других миров.
   - То-то и оно, дорогие мои, - Селиверстов снёс пробку с бутылки о край стола. -  Впечатление такое, что нам прислали чёрную метку. Уверен, что оружие бросили намеренно. С тем расчетом, чтобы на его нездешность сразу обратили внимание.
   - Минуту. Вы желаете сказать, что кому-то, кому мы успели или готовимся оттоптать мозоли, известно о наших м-м-м…  делишках, и нас таким вот образом предупредили? Но, зачем? И, что дальше? А, Леонид Сергеевич? – Макар отхлебнул пива.
   - Я вот думаю, что скорее хотят посмотреть – кто именно и в какую сторону дёргаться начнёт. Интересно, понимают, с кем связались?
   - До конца – не понимают. Мне сейчас интересно - откуда такой наган? И почему они видят угрозу именно в нас, в Пятёрке, а, скажем не в Коллегии, как таковой.
   - Правильно, Макар Тимофеевич, - перебил его Ламонт: - И вырисовывается совершенно фантастическая картина. Всплывает Савельев, который был наслышан о пространственно-временных перемещениях. Причем, замечают его во время контакта с филологом Усятинским. Филологом, повторяю, а Странник, по свидетельству очевидца Лепёхина открывал тоннель силой слова. Аникин, кстати  – друг Усятинского, и возможно, что-то знал, и его валят после визита к нам из «пришлого» же нагана. Я всё-таки уверен, что револьвер сюда притащил Странник. Ну?
   - Ага! Странник формирует команду мозговых штурмовиков в лице Савельева и Усятинского для решения неких своих задач и отстреливает случайных свидетелей с целью попутной компрометации КГБ и «пятёрки» в особенности. Сами-то верите? И насколько я помню показания Игоря Лепёхина, Странник не производит впечатления сурового человека, да ещё столь мастерски владеющего оружием.
   - Это точно… - Ламонт задумчиво смотрел в пространство. – Кстати, тут такое дело… на пресс-конференцию Аникина я отрядил Игоря Зиновьева. Прямо как чувствовал, чем это закончится. Проклятье – знать бы, что там за оружие будет, вообще перехватить можно было! Так вот, словесный портрет убийцы, составленный Игорем Алексеевичем, в целом соответствует тому, что сейчас есть в распоряжении МВД, но мало похож на таковой Олега-Странника, составленный в своё время тем же Лепёхиным. Но, скажите мне, какой смысл убивать Аникина после визита к нам? После, а не превентивно «до»?
   - Лично я не знаю. Но чувствую, что не убийство Аникина тут будет главное. - Селиверстов надорвал упаковку сухариков. – А если вписать в эту картину ещё и то, что убийца, как и Савельев скрылся где-то в подворотнях улицы Парусной…
   - О, да... – Бешенцев взял другую упаковку.- Ещё пришпилим к этому наши открытия о нереальности вообще всего вокруг происходящего… и впору посылать гонца за водкой. 
   - Обойдёмся пивом,- Лаврентий Евгеньевич тоже приложился к бутылке. – Кстати, Макар, на кой ляд вы затащили эту гнилушку, Аникина, на собеседование в контору?
   - Был у меня интерес к его «облико морале». В рамках совершенно другой темы. А, оно вон как вывернулось.
   - Понятно... Итак, что решим?
   - Пока, думаю, что ничего! – Бешенцев поставил опустошённую тару на утоптанную возле лавки землю:  -  Друзей и родственников Савельева аккуратно перетряхнут. Усятинский под нашим колпаком и уже, наверное, на прослушке. Брать его прямо сейчас, думаю, пока не стоит.
   - Согласен! - Ламонт скомкал бумажку от сухариков, и бросил её обратно в пакет. – Я вот думаю, а что если Странник действительно передал кому-то свои умения и больше не представляет никакого интереса, и его подставляют заодно с нами? Скоро кто-то найдёт его труп, а наш же Лепёхин опознает и расскажет, как всё было, ещё и другим людям? Скажем, в МВД или непосвящённым коллегам? Кстати, за Лепёхиным как минимум присмотр усилить надо. Вдруг к нему кто заявится?
   - Не маленькие, Лавр Евгеньевич!  - взъерошился Бешенцев. - Сейчас и организуем. И сами подъедем к нему, побеседовать. Хотя, если бы к нему кто приходил, то он бы нам сообщил.
   - Сообщил бы, никто не сомневается, - примирительно  сказал Ламонт и огляделся: - Гроза будет.  А гроза – это хорошо. Воздух потом чище, легко дышится. Однако, давайте прибираться…

***
   Утро после ночной грозы выдалось замечательным, и настраивало на положительные эмоции. Макар Тимофеевич закончил утреннюю разминку, забросил гирю в шкаф, прошелся по кабинету и снова взялся за газеты. Ожидаемой вчера лютой газетной шумихи, в общем, и не было. Сухая констатация, скорбь и местами – затаённая между строк ненависть. Разве что, на страницах одного польского ежедневника с огоньком сообщалось, что убийство выдающегося либерального деятеля в двух шагах от императорского дворца ставит крест на мечтах увидеть в обозримом будущем цивилизованную страну восточнее польских и галицких границ. Более того – угроза Европе сегодня велика как никогда ранее. Поскольку сегодня Россия не просто нависает над европейской цивилизацией чудовищным медведем, а контролирует весь мир со своих орбитальных станций. И в самой Европе имеет «троянского коня» в лице Германии.  Далее следовал незатейливый переход к мысли о том, что в силу сложившихся невыносимых угроз, единственный шанс на спасение, и одновременно долг всех цивилизованных людей - помочь подняться с колен несчастной Польше, растерзанной в своё время безжалостными варварами. И по возможности восстановить польское государство в границах как минимум Великого Княжества Литовского. Ну, и оказать всевозможную помощь ещё живой внутренней оппозиции в самой России. У кого чего болит…
   Бешенцев открыл окно, и присел на подоконник, наслаждаясь утренним свежим воздухом. И пытаясь сложить в одну мозаику события последних суток. Мозаика не складывалась. Игорь Лепёхин, к которому они успели заскочить с Константином, ничего нового им не сказал. Никто к нему не заходил, ничего странного в последнее время не происходило, слежки за собой он тоже не замечал. Игорь хоть и находился под негласным надзором Коллегии, уже несколько лет жил самой обычной жизнью. На всякий случай его решили оставить в столице, в окрестности которой он и обрушился около четырёх лет  назад благодаря таинственному своему попутчику Олегу. Самого Олега, способного перемещаться меж мирами и временами, да ещё прихватывая с собой оказавшихся на пути людей, найти так и сумели. Несмотря на усилия не только Коллегии, но и других силовых структур. Вскорости решили, что тот отправился путешествовать по неизвестным мирам дальше, за что и прозвали его Странником. Теперь вот, похоже, что не там искали, или он снова заглянул. Интересно было ещё и то, что оба гостя пришли из того же мира, из которого в своё время была осуществлена здешняя экспансия, перевернувшая всё с ног на голову, и в котором жили те, кто её подготовил и провернул. Работал Лепёхин в автосервисе, уже успел показать себя как толкового механика и электрика. Окружение в формировании личности играет, если и не решающее значение, то очень и очень немалое, и от вредных привычек-замашек Игорь избавился быстро. От шалопая на полпути к тюремной робе не осталось и следа. Лепёхину здесь нравилось, разве что частенько накатывала тоска по матери – ни письмо черкнуть, ни позвонить  возможности у него не было…
   Вошедший в кабинет Коняшов был бодр, свеж и также позитивно настроен. Похвастал, что помимо прочего, он уже успел с утра «накрутить хвоста новому лейтёхе нашему». И пришёл к выводу, что из парня может выйти толк - как минимум на фехтовальной дорожке. Помимо подвигов в спортзале, Констанин успел взять у слухачей всё, что уже было по Усятинскому. Было немного – несколько звонков друзьям и собратьям по цеху, темой для разговоров всякий раз служил некий «манускрипт Войнича». Причем последний звонок был аж за океан – Усятинский просил помощи у живущего в Коннектикуте профессора. Когда запись кончилась, Макар встал, не спеша раскатал рукава рубашки, застегнул пуговицы на вороте.
   - Ты понял, о чём речь, Костя?
   - Манускрипт Войнича. Документ, который никто пока так не смог расшифровать. Включая нашу контору. И что?
   - Ничего. Филолог Усятинский внезапно и срочно возжелал ознакомиться с таинственным манускриптом Войнича, который наша скромная контора регулярно пытается раздолбать  без малейшего успеха. Документ, написанный неизвестно точно кем, неизвестным алфавитом и на неизвестном языке. Но, авторство его приписывают, в том числе, и Роджеру Бэкону. Автору «Послания монаха Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии», в одной из глав которого ещё до Леонардо да Винчи было предсказание подводной лодки, автомашины, подобия самолёта, компактного домкрата и много ещё чего интересного. Что дало повод любителям конспирологии заявить о даре предвидения монаха, или его путешествиях во времени. А, Костя? Мало того, что я, например, просто ревную, так ещё и опять лыко в строку? Ещё эти ставшие тенденцией исчезновения на Парусной.
   - Если они уже умеют шастать туда-сюда, зачем им Усятинский с его манускриптами?
   - Значит, есть ещё что-то, чего они пока не могут, и они бьются над разгадкой.
   - Логично. Но мы-то им, чем мешаем?
   - Возможно, тем, что мы уже есть как таковые. Откуда они про нас знают? Невольно начинаешь думать нехорошее…
   - Подозреваешь Ламонта в том, что он замутил опять свою игру? Так и спросил бы его вчера прямо и без обиняков.
   - Ха, Ламонт! Если учесть, что на пресс-конференции Аникина ещё и  Игорь Алексеевич Зиновьев ошивался, с которым ты вчера в дозоре ходил, и для которого пломбу в голову вкатить – как два пальца об асфальт, то конечно. Только я скоро даже милейшему Леониду Сергеевичу верить перестану. А, Ламонт… вообще, почему мы его до сих пор не застрелили? Этот пёс мало нас кидал?
   - Нас он как раз и не кидал. Да и не нельзя это назвать «кидаловом» - скорее, разыграл втёмную. Подчиняясь воле и приказу императрицы, и оставляя нам возможность соблюсти свои интересы. Потому-то сильнее всех «кинутый» Санечка, как ни странно, остаётся едва ли, не самым его доверенным лицом. И вообще, ты забыл, что во многом - благодаря именно ему мы смогли провернуть такую авантюру.
   - Не забыл. Может он всё-таки бес? «Часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо»?
   - Не впадай в мистику, а? Понимаю, что за эти годы всякого насмотрелись, но на этот раз – не надо. Ты не хуже меня знаешь, что он простой смертный. Почти простой…
    - Ладно, ладно… - Бешенцев прослушал ещё раз запись переговоров Усятинского. - Обрати внимание, он чем-то испуган. Сильно испуган. Мало того, что дверь «сотрудникам телефонной станции» вчера открыл лишь после того, как они вызвали участкового, так он реально боится лишний раз на улицу нос высунуть, а не то, что попробовать за океан лететь. Неужели Аникина вальнули чтоб филолога нашего напугать. Чтоб шустрее шевелился, и удрать не вздумал. А? Кто же это может быть такой решительный и отвязавшийся?
   Ожил телефон - Леонид Сергеевич снова возжелал их озадачить.

***
  Боевые будни следующего дня у Павла начались со встречи на автостоянке конторы с подполковником Коняшовым, которому был представлен вчера Селиверстовым. Кроме Коняшова, которому с его внешностью было впору в кино из жизни аристократов сниматься, Павел вчера был также представлен полковнику Бешенцеву -  хулиганского вида вихрастому детинушке, щеголявшему в клетчатом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. На стоянке Павел оказался, чтобы забрать из машины Антона Никифорова забытую фехтовальную куртку, а собственного авто он пока не имел. При необходимости -  пользовался старенькой, но сделанной на века отцовской «волгой», о которую и посчастливилось коцнуть свою «оку» Ирине Викуловой. А «лада» Антона приключилась как раз рядом с только что подъехавшим «болидом» подполковника. При ближайшем рассмотрении уральский «болид» модели 63-года оказался экспортным «файрболом» - шильдики, спидометр в милях и указатель топлива в галлонах, и другие детали, обозначившие авто как предназначенное для реализации на Канзасщине и Оклахомщине в качестве доступного по цене мускулкара. Увидев в руках лейтенанта куртку, Коняшов даже не спросил, а просто кивнул на неё и, услыхав, что Павел желает начать утро с фехтования, и был на своём курсе в первой тройке умельцев этого искусства – изрядно оживился. В сторону спорткомплекса они двинулись вместе, и уже через четверть часа подполковник в качестве собственной разминки учинил Пашке постыдный разгром. Обнадежив при этом, что имеющийся у того задел – хорош, и заниматься теперь они будут регулярно. После чего отсалютовал рапирой, и Павел уступил место неизвестному пока коллеге в маске и фехтовальной куртке. Подполковник азартно начал новый поединок, а Галанин, переодевшись, сошёлся на борцовском ковре со старлеем Люкмановым. Имран, хоть и не такой мастер, как Коняшов, но серьёзнейший боец - измотал Павла до такой степени, что следующий его противник, инженер-лейтенант Никифоров, какое-то время успешно огрызался.
   Проходя в раздевалку, Павел задержался – заметил среди игравших в волейбол девушек Светлану. Светку… Светочку… Славная девушка. И есть в ней что-то…  ох, как снова блок поставила, тигра белобрысая! Подошёл Тошка Никифоров, на ходу протиравший очки. Павел глянул на него с дружелюбной улыбкой: ботаник ботаником. Попутает ещё шпана какая-нибудь на свою голову. И завернёт наш инженер им ласты за уши. А как он третьего дня мишени решетил? Даром, что в очках. Нет, славные ребята в конторе собрались. Особенно – в «пятёрке».
   - Завтрак? – Антон торжественно водрузил вторые глаза на переносицу. – Или залюбовался? Эту чертовку я знаю – в архиве работает. Тихий омут, лучше не связывайся.
   - Хорошо, учту, - Павел снова улыбнулся и не сказал, что и сам «чертовку» знает. – Завтрак.
   Антон уже спешил, потому откланялся и убежал, дожёвывая бутерброд на ходу. Павел в восемь тридцать должен был предстать пред шефом, так, что у него время ещё оставалось. Оглядев полупустой зал столовой, он снова приметил «тихий омут» - Света в одиночестве допивала чай. И решился Павел подойти, а Светка вроде как даже обрадовалась. После нескольких взаимных шуток-прибауток о делах прошлых и нынешних, она вдруг уставилась на него и огорошила вопросом:
   - Паша… я похожа на сумасшедшую?
   - Уже «да». Нормальные люди так вот запросто таких вопросов не задают.
   - Дурак!
   - Женщина.
   - Девушка, между прочим. По архиву привидение ходит…
   - Да ты что! – наигранно удивился было Павел, но лицо у Светки осталось серьёзным. – Тогда рассказывай подробно…
   Красавица по-детски шмыгнула носом и рассказала. Павел вздрогнул: на сумасшедшую Светка мало походила, на самоубийцу посредством столь глупого розыгрыша – тоже, а вот о внезапно исчезающих индивидуумах он за последние сутки был наслышан достаточно. Со слов Светланы получалось, что за последнюю неделю она дважды видела среди стеллажей с книгами и документами постороннего человека. Одного и того же или нескольких – Света затруднялась сказать, потому, что, похоже, ощутив присутствие за спиной сурового и беспощадного к врагам Родины младшего лейтенанта госбезопасности, неизвестный (надо полагать – в благоговейном страхе) бесшумно и стремительно сворачивал за ближайший угол и… исчезал.
   - Доложила?
   - Шеф мой в командировке, а Полина Николаевна врачей, чего доброго вызовет… а ты ведь с Селиверстовым работаешь?
   - Вон ты куда загнула, - усмехнулся Павел, - на счёт «работаешь» - это ты погорячилась. Он меня пока ещё только к «работе» приставляет. Ладно, следуйте за мной, младший лейтенант Филатова.
   Аудиенция младшему лейтенанту была предоставлена незамедлительно, и выслушал её Селиверстов с надлежащим вниманием и серьёзностью. Потом задумчиво обозрел пробковую доску на стене кабинета, украшенную листками с заметками о фактах, делах и событиях характера несекретного и безвредного, ещё раз оценивающе осмотрел девушку.
   - Ягода моя… ты Галанину всё это успела рассказать? Ну что ж, придётся и его за компанию с тобой расстреливать. Шучу, но…  ладно - вижу, что урок ты усвоила. Зови лейтенанта сюда, - Селиверстов уже крутил диск старенького телефона.
    Через несколько минут в кабинете помимо приглашенного из коридора Павла, были ещё и Бешенцев с Коняшовым, и разговор продолжился уже при них. Впрочем, они, задав всего несколько вопросов – переглянулись, и быстрым шагом удалились на место происшествия, прихватив с собой Светлану. Селиверстов внимательно посмотрел на Павла, и предложил ему сесть.
   - Ну, что, брат Пашка, угодил ты с корабля на бал. Вот теперь выход у тебя точно один – вписаться в наш славный коллектив Пятого управления Коллегии. Ты ведь не собираешься остаток жизни рассказывать сказки о тайнах дома Дрейзе белым медвежатам?..

***
   - Так, диспозиция следующая… - полковник Бешенцев огляделся. С левой стороны достаточно широкого прохода были торцы стеллажей с табличками-указателями, справа параллельно коридору шел длинный стеллаж с полками, забитыми книгами, папками и коробками, содержащими документы. Бешенцев медленно двинулся вдоль оказавшегося по правую руку стеллажа, внимательно глядя по сторонам. Внезапно он замедлил шаг, остановился, отступил назад, и пристально всмотрелся в нечто, стоящее на третьей снизу полке. Как раз на высоте поднятой руки.
   - Младший лейтенант Филатова, подойдите сюда, пожалуйста. Смотрите – вот эта книга. Она здесь на своём месте?
   - Полагаю, что «нет».
   - А раньше вы на это внимание обращали?
   - Так точно. Обратила. Сегодня утром я прошла здесь, внимательно осматривая полки. Мне показалось… странным что ли, что эта книга здесь стоит. Она… как попугай. Прошу прощения, товарищ полковник.
   - Всё хорошо. Продолжайте, – Бешенцев вынул из полки роскошное издание большого формата в яркой, прямо-таки «кричащей» обложке. «Палеонтология», к подробнейшим иллюстрациям  которой возникло в своё время несколько вопросов.
   - Я проверила, эта книга переставлена сюда… Проще - показать, откуда.
   - Не стоит. В двух словах – этот хорошо заметный том переместили сюда с другого стеллажа в этом же зале?
   - Так точно.
   - Молодец, - Бешенцев сунул книгу назад, и внимательно осмотрелся. – Константин Петрович! Подойди, пожалуйста. Смотри…
   - Маячок!? – выдохнул подошедший Коняшов, оглянувшись, и оценив расположение книги.
   - Он самый! И можно только гадать, как давно он тут стоит, и кто-то шарится по нашим архивам. - Бешенцев повернулся к Филатовой: - Лейтенант! У вас есть объяснение - как и с чьей помощью, эта книга могла быть перемещена сюда?
   - Это мог сделать любой, кто имеет доступ в хранилище. Нарушение могло быть выявлено ревизией, но последняя из них, полугодовой давности, прошла без подобных замечаний. Можно составить список, тех, кто побывал здесь – он будет не очень велик, но в нём окажусь и я, и младший лейтенант Соловьёва, лейтенант Петрова, майор Свиридова, капитан Зимина и ещё с десяток сотрудников…
   - Стоп!  Если вы кого-то конкретно подозреваете, то…
   - Никак нет. Не подозреваю, - девушка чуть замялась, и Бешенцев с Коняшовым переглянулись.
   - Отставить! – Коняшов прищелкнул пальцами: – Светлана …  составь рапорт…  для нас с Макаром Тимофеевичем. Изложи в нём все свои соображения. Пока о нашей находке знать никто не должен. И ещё, выясни, насколько эта книга распространена, точнее, насколько возможно показать такую же книгу человеку, к нашей структуре отношения не имеющему. Человек, скорее всего где-то здесь в городе. А показал её – скорее всего некто, или знающий того, кто переставил книгу здесь, или сам же это сделавший. Понимаешь?
   - Так точно.
   - Умница, - подполковник внимательно посмотрел на девушку. - Работай.
   - Девочка-то, кстати, молодец – толковая и выдержанная, – Бешенцев смотрел вслед удаляющейся между стеллажей Филатовой, - Я почти уверен, Костя, что сюда действительно кто-то шастает. Странник это или кто ещё… надо по возможности тихо провести ревизию всех архивов на предмет подобных маячков. И Ламонта предупредить, у него секреты – не чета здешним. Только, сдаётся мне, что ты усложняешь поиски того, кто поставил здесь маячок. Надо прямо сейчас прошерстить все связи и симпатии нашего бегунка Савельева, имеющие ныне отношение к этому залу!
   - Ты уверен, что Савельев к этому причастен?
   - Сейчас посмотрим! – Бешенцев хищно прищурился, очевидно, прикидывая вероятность пасьянса с участием беглого сотрудника, успевшего в своё время коснуться тайн с пространственно-временными играми.

***
   Собранную добычу Бешенцев и Коняшов прихватили с собой в кабинет Селиверстова, изъявившего горячее желание принять участие в вычислении пособника предателя. Когда они вошли, Леонид Сергеевич как раз заканчивал очередное наставление неофиту Галанину.
   - Ну-с. Товарищ лейтенант, – Коняшов аккуратно положил документы на стол. - А доложите-ка нам ваши соображения по поводу того, как наших топтунов дурят на Парусной?
  Робкий и неосторожный мяв Галанина по поводу невозможности так вот запросто и регулярно скидывать хвосты на Парусной улице - привел к тому, что Макар Тимофеевич рассмеялся, а Павлу пришлось выслушать слегка издевательскую лекцию со стороны Коняшова при полном одобрении Селиверстова. И напутствие Бешенцева «лично осмотришь и доложишь» в виде заключения. Впрочем, лейтенант понимал, что шефы уже пребывают в «том состоянии, когда увлеченные работой маги превращают окружающих в пауков, мокриц, ящериц и других тихих животных». И выставить его за дверь вполне могли куда менее затейливым способом.
   - Поехали, - проронил Макар Тимофеевич, когда за Галаниным закрылась дверь, и скинул пиджак. «Магистры» склонились над принесенными распечатками и документами. Много времени им не понадобилось – уже вскоре Селиверстов выругался и обозвал себя «старой калошей».
   - Спокойно, уважаемые, волосья потом рвать будем, - Макар выпрямился и, в доли секунды прицелившись, метнул остро заточенный карандаш в пробковую доску на стене, дополнительно пришпилив какое-то, и ему, видимо ненавистное, напоминание на красной бумажке. – Капитана Зимину в застенки?
   - Может, всё-таки, не она?
   - Она, Костя. Чудес не бывает. Слишком уж много на ней сходится. Сюда её, красаву, прямо сейчас, – бросил Бешенцев Константину. - Кстати-кстати, может, и Филатову тоже сюда? Два часа почти прошло, что она там успела наработать? Заодно, пусть наука девочке будет? 
   - Оценить её сообразительность можно, что до остального… - Селиверстов скривился и покачал головой, сомневаясь в целесообразности присутствия здесь младшего лейтенанта во время грядущей экзекуции.
   - Добро, уговорили – выслушаем и спрячем. С вашего позволения, вызову её, - Макар пододвинул к себе один из телефонов на столе Селиверстова. – А ты Костя, найди Зимину и веди сюда. Не спеша, торжественно и под конвоем. Чтоб прочувствовала, дура этакая.
   Приглашенная в кабинет Филатова, хоть и пыталась изо всех сил это скрыть, немного нервничала. Как выяснилось – по причине того, что ей приходится не только подозревать своих сослуживцев, но и «закладывать» их начальству. Селиверстову пришлось немного отвлечься от главной темы, и прочитать краткое наставление на предмет  мучений совестью в подобных ситуациях. Когда он закончил, Бешенцев положил перед Светланой ручку и лист бумаги:
   - Итак, кто именно, по-вашему?
   Светлана быстро черкнула. Бешенцев глянул и передал Селиверстову лист, на котором было написано «капитан Зимина». Селиверстов незаметно обозначил Бешенцеву свой «респект и уважуху». Они успели ещё поговорить со Светланой, уже очевидно присматриваясь к ней на предмет дальнейшего применения такого сочетания ума и красоты, прежде, чем вернулся Коняшов. Зимину он пока оставил в коридоре перед дверью кабинета Селиверстова в компании двух конвойных лбов. Бешенцев подал ему бумагу Филатовой. Подполковник с непроницаемым лицом прочитал и, молча, вернул листок назад. Селиверстов кивнул Светлане в сторону двери, что вела в крошечную комнату отдыха при его кабинете.
   - Самородок… ну просто хватай, и беги! – выразил мнение Коняшов, когда дверь за ней закрылась.
   - Действительно, толковая девочка. Запускайте фрау Марью, - проронил ему Селиверстов. Фрау Марья Зимина морально сломалась ещё за дверью – Леонид Сергеевич в «заведении» был известен достаточно, чтобы сообразить, зачем именно к нему могут конвоировать, да ещё под чутким руководством подполковника Коняшова – тяжёлой правой рученьки полковника Макара Бешенцева, за это часто величаемого за глаза «Константин Макарыч». Соображать Зимина умела – «дурой» здесь и сейчас капитан госбезопасности оказалась совсем по другим причинам. И когда она безвольно опустилась на предложенный ей стул, вопрос Селиверстов задал ей всего один.
   - Где Савельев?
   - Заовражная, 17. У подруги дом пустует, - губы Зиминой дрожали. Коняшов за её спиной тенью выскользнул в коридор.
   - Зачем, капитан? Ради чего? – поинтересовался Бешенцев. Зимина вдруг разревелась. Полковник открыл дверь и кивком приказал конвойным увести её, повернулся к Селиверстову:  - Мда… век живи, век на людей дивись. Леонид Сергеевич, всё-таки лекцию, пожалуйста, младшему лейтенанту Филатовой прочитайте по горячим следам. Чтоб девчонке жизнь под откос не запустить подобным образом. Я с группой на Заовражную.
   Когда дверь за ним закрылась, Селиверстов неожиданно усмехнулся, и какое-то время задумчиво смотрел Макару вслед, затем лицо его вдруг озарилось, и Леонид Сергеевич снова схватился на разваленные по столу документы. Про Филатову он вспомнил лишь четверть часа спустя, и Светлана была выпущена из заточения. Но не для получения поучительных наставлений, а затем, чтобы быть усаженной за стол рядом и погрузиться в новую работу. 

***
   Совершенно внезапно Павел оказался при «поводке» и служебной машине с радиотелефоном. Для мобильности и постоянного пребывания на связи лейтенанту выдали приёмник персональной связи и по телефону распорядились оснастить бойца сапогами-скороходами с телефоном. А дальше уже волей судьбы Пашке был выделен резвый двухдверный «байкал» камского завода, очевидно у кого-то ранее взятый трофеем: Коллегия предпочитала служебные авто с четырьмя дверями, менее мажорного характера и не столь заметные на улицах («байкал» был вызывающе желтого цвета). Слегка обалдев от таких подарков, Павел заполнил необходимые формуляры, принял материальную, и прочие ответственности, и вскорости парковался на  Парусной. Отойдя на несколько шагов, он ещё раз заценил своего коня. Личным авто он пока обзаводиться не собирался – особой нужды не было, поскольку сотрудники Коллегии формой на улицах блистали редко, и в выборе общественного транспорта были куда менее стеснены, чем офицеры армии и флота. Тем негласно рекомендовалось пользоваться исключительно такси, и не носить в руках что-либо, кроме полевой сумки, планшета и портфеля-дипломата. Для сохранения внешнего вида - близкого к идеалу. В общем-то, правильно: представьте себе защитника Отечества при параде, начищенного и отутюженного, с аксельбантом выпускника Генерального Штаба, «фирменном» пенсне офицера дроздовской дивизии - в рейсовом автобусе и с кучей набитых продуктами пакетов из торгового центра. Впрочем, «коллег» учили сохранять «выправку и внешнее достоинство» другими методами и в любых ситуациях.
   Парусная - тихая улица, выходящая на набережную великой сибирской реки. Всё ещё – можно сказать окраина, но за выходящей на мост объездной дорогой уже строили новый квартал, что называется «под ключ» - со школами, стадионами, магазинами и станцией метро. Глянув в противоположную сторону, можно было увидеть верхние этажи роскошных даже по меркам дней сегодняшних высотных жилых домов, возведённых ещё в двадцатых-тридцатых годах то ли финансовым воротилой, то ли аферистом Прохором Бурцевым. А, вообще, отсюда не так уж было далеко до резиденции императрицы: комплекса зданий, парков и собственно дворца. Петляя по улицам и переулкам, Павел уже проклинал своё торопыжничество и осознавал, что оторваться от профессиональных преследователей здесь было крайне затруднительно. Лично он бы этого точно не смог. Его самого, возможно могли задурить, но никак не парней Трифонова. Здесь было несколько проходных дворов и лабиринтов хозпостроек, но…  потеряться можно было - только свернув в укромный угол и растворившись там в воздухе.
   Погрузившись в тяжкие раздумья, он шёл назад к машине, когда обратил внимание на человека, показавшегося ему странным. Не иначе, как случилось что-то у парня, чтобы столь глубоко погрузиться в свои мысли, и в столь растрёпанном виде - переть по тротуару ничегошеньки вокруг не замечая. Павел с интересом и участием на него смотрел и тактично отошёл, когда тот уже готов был его протаранить.
   - И… извините… - человек тоже отшатнулся назад. Вид у него был совершенно потерянный, волосы всклокочены, одежда заметно растрёпана и местами перепачкана, взгляд - ошалелый.
   - У вас что-то случилось? – Павел оглядел неизвестного, пытаясь понять, имеет ли он дело с перебравшим, сумасшедшим или чего доброго, «лицом в состоянии наркотического опьянения».
   - Перебрал…  - человек сглотнул и вымученно улыбнулся, - перебрал вчера. Засиделись с другом на всю ночь.
   - Так ведь один звонок и вы дома вместе со своим похмельем, - пошутил Павел, намекая на возможность вызова машины от вытрезвиловки с возможностью доставки на дом по согласованию с пациентом. Павел шутил, а сам продолжал присматриваться к неизвестному. Лет ему на вид было тридцать-тридцать пять. Перегарищщем, кстати, от него не несло, да и не похож он был на человека «дубасившего» всю ночь. Что-то тут другое было. Подозрительный малый. Продолжить с ним знакомство Павлу помешал писк приёмника. С сожалением оглядев парня ещё раз, Галанин пошёл к машине, достав на ходу «поводок» и глянув сообщение. А трубку телефона Павел бросил в зажимы, уже вырулив на дорогу – Коняшов  приказал ему лететь «стремительным домкратом» на Заовражную, что в Кузяково. Внезапно там обнаружился Савельев. И он был нужен живым, и срочно. А Павел, пребывая на Парусной, оказался в выгодной позиции – минуя светофоры и загруженные городские улицы выехать на объёздную, перелететь через мост и – почти на месте.
   На Заовражной царили покой и деревенская  пастораль. Найдя нужный дом (ухоженный такой домишко, аж с балконом при мансарде), Павел решил проехать чуть дальше, чтобы «с глаз долой» приткнуть машину за видевшимися кустами. Дома здесь были по одну сторону улицы – с другой было поле или луг, за которым что-то ни шатко, ни валко строили. Подъехав, Пашка выругался - он примерился нырнуть за сирень и припарковаться, но там уже стояла «волга». Холёная машинка, цвета «бронзовый металлик», финской выделки (без форточек на передних дверях и с утопленными ручками), только с хромированной НАЗовской мордой, вместо полагающейся чёрной пластмассовой.
   Окружавший искомый дом забор из уголка и сетки, высотой метра в полтора, выглядел достаточно прочным, присутствия собаки за ним не наблюдалось, и Павел, воровато оглянувшись, в один момент перемахнул через него, оказавшись на брусчатке садовой дорожки. На ходу достав «гюрзу», он скользнул к входной двери дома – та оказалась незапертой. «Не держись устава, как слепой плетня» - мелькнуло в голове, и Павел осторожно приоткрыл дверь и вошёл в полумрак холла. Здесь никого, похоже, не было, но сверху раздавались голоса, внезапно прерванные звонкой затрещиной. Прикидывая на ходу варианты планировки второго этажа дома, Павел тихонько двинулся вперёд, к лестнице.
   - Куда, ну куда вы полезли, а? С кем повоевать решили?– увещевали кого-то наверху. В ответ что-то пробубнили, и снова последовала плюха.
   - А, может, ты против самой Государыни и Советской власти мятеж поднять решил? – голос теперь был совершенно издевательский, и понятно было, что лупят за что-то совершенно другое.
   - Ещё кого рассмешить хотите? – раздалось в ответ. - Думаете, что я не знаю цену Советам вашим и Госуда…
   Пациента, похоже, придавили в полуслове от «оскорбления монарха». Наградой за оскорбление представительных органов народной власти стала очередная оплеуха.
   - Не знаешь, паскудник. Вот ни жопы ты знаешь, а лезешь с самомнением своим. И самомнения этого в тебе - с самого начала лишку было. Весь вопрос был в том, когда ты скурвишься и в чьей компании.
   Павел сделал вывод, что бьют, скорее всего - за явно завышенную самооценку. Дело святое и потому с выходом торопиться не стоит. Но тут, похоже, «пациента» ещё и об пол шандарахнули, и Галанин подумал, что от Савельева (почему-то не было сомнений в том, что мордуют именно его) такими темпами могла остаться одна сплошная отбивная. Павел осторожно шагнул на лестницу.
   - Стой... руки... медленно, не дёргайся, пристрелю... Кто такой? –  раздалось над ухом, висевший примерно там же ствол Пашка ощутил почти физически.
   - Лейтенант госбезапасности Галанин.
   - Верю, вперёд, к стене...
   Поднявшись, Павел оказался в просторной комнате с выходом на балкон. Пистолет  Павла перекочевал в руки неизвестного, те же руки ловко прошлись по его карманам. Осторожно скосив глаза вправо, Павел увидел крепкого парня в испещренной молниями карманов дерюжной ткани ветровке, и широких джинсах-карго. В руке его была изящная, несмотря на размеры, длинноствольная «дрель» с самовзводным ударно-спусковым, а в ногах валялся человек. Савельев. Морда у него была хоть и не весёлая, но совершенно целая, несмотря на полученные плюхи. Парень с  «дрелью» недобро глядел то на Пашку, то на окна, точно ожидал подвоха. Савельев его, такое впечатление, уже не интересовал.
   - Ваше оружие и документы, товарищ лейтенант, - раздалось сзади.
   Повернувшись, Павел наконец разглядел второго, вернее – первого. Ещё один такой же лихой малый. Разве, что карманов-молний на штанах числом больше и шевелюра как у Нестора Махно. И на вооружении у него была не «дрель», а страховидный «каскад». Пистолет-пулемёт  с новомодным «шнековым» магазином, который оружейные «эксперды» единодушно принимали за подствольный гранатомёт. Хорошо подкованы ребята. Павел принял своё удостоверение и револьвер. Тот, что с «дрелью» – застыл статуей, но Павел понимал, что это всё обманчиво: опередит он его, вздумай Пашка баловать с оружием. Усмехнувшись про себя, Галанин сунул «гюрзу» подмышку в кобуру.
   - Майор Некрасов, первый отдел, - представился тот, что с «каскадом», протягивая личный  жетон. Показал его украшенный орлом  Коллегии аверс, и номер на «решке». Подавшись вперёд, Павел слегка оторопел, и внимательно  посмотрел на майора. Судя по номеру, перед «майором» могла бы, и болтаться приставка «генерал». И чтобы размахивать таким жетоном, точнее, с таким номером, не являясь его действительным обладателем – нужна была не только великая наглость, но и потеря инстинкта самосохранения. На самоубийц эти парни, однако, похожи не были. Некрасов, не торопясь, убрал жетон.
   - Майор Барсков, первый отдел, - тот, что так и стоял над Савельевым, тоже сунул «дрель» за пояс и протянул Павлу удостоверение. Действительно, это были волчары «единички», и они его опередили.
   - Лейтенант Галанин. Пятый отдел, - Павел зачем-то персонально представился ещё и Барскову, что так и торчал с пистолетом. Барсков, ухмыльнулся (Галанину он в этот момент показался похожим на лохматого, весело скалящего зубы ньюфаундленда), и наклонился к Савельеву, - Слышишь, хрен моржовый, «пятёрка» тебя тоже хочет. Придётся теперь тебя делить. Или в карты разыграть?
    - Да-да… давайте, ещё монетку киньте. А лучше, перемочите тут друг друга.
    - Весело, да? – Барсков неуловимым движением ткнул Савельева носком кроссовки, и тот зашипел от боли.
   - Куда мы его повезём? – влез с вопросом Павел, чтобы прояснить дальнейшие намерения опередивших его коллег.
    - Никуда мы его пока не повезём. Сейчас сюда целая делегация подъедет. И пусть сами разбираются, - Барсков критически оглядел Савельева: – Как думаешь, кому тебя отдадут, болезного? И кто твою шкурку лучше выделает?
   - Шкурку... чучелко из него будут набивать! – Некрасов присоединился к напарнику: - Вопрос лишь в том, насколько больно это сделают, и в чьём кабинете на память поставят. Сдаётся, что не нам, не нам «достанется эта ледяная кружка» пива, и правом первой ночи в этот раз воспользуется Внутренняя Безопасность. Догадываешься, в чьём лице, бегунок? Ась?
   - Точно!  - Барсков радостно ухватил Савельева за шиворот: - «Хунта был великолепным таксидермистом»!
   Судя по тому, как резко кураж Савельева сменился тоской в глазах – перспектива угодить в руки неведомого пока Павлу таксидермиста была реальной и далеко не радужной. Продолжить мысль майор не успел: что-то заставило его отпустить пациента, выпрямиться, положив ладонь на рукоять пистолета и оглянуться, точно в предчувствии приближающегося недоброго. Павел слегка растерялся, а Некрасов, видимо доверявший чутью напарника на грядущие неприятности, взял автомат наизготовку, и косо посмотрел в сторону лестницы. Сделать что-то ещё они не успели – на пол под открытой форточкой со стуком что-то упало и покатилось. Метнувшись в угол за массивное кресло, Павел успел заметить, как Некрасов рыбкой сиганул в ближайшую открытую дверь соседней комнаты, а Барсков пытается запустить туда же Савельева. А в следующее мгновение грохнуло. Несмотря на звон в ушах, опомнился Павел неожиданно быстро, ещё мелькнула мысль, что брошенная граната оказалась не просто светозвуковой, но и дохленькой – типа, безосколочный «блиц» для применения в самолётах, поездах и прочих автобусах. Потому то и подумалось, что Савельев понадобился ещё кому-то, и их всех накрыла милиция. Но, Савельев, очухавшийся раньше Барскова и метнувшийся к лестнице с очевидным намерением удрать вместе с казёнными наручниками, вместо молодецкого удара дубинкой или щитом – налетел на автоматную очередь в упор. Его отбросило назад, и дезертир растянулся на полу мертвее мертвого – к гадалке не ходи. А Павел увидел спину бросившегося вниз по лестнице человека. Выхватывая «гюрзу», бросился следом. Его опередил Некрасов - кошкой метнулся к лестнице и скользнул вниз и в сторону, стараясь не попасть под пулю. Краем глаза Павел видел Барскова, который с «дрелью» в руке был у балконной двери. Ещё очередь  – уже Некрасов коротенько резанул вслед убегавшему человеку, и выбежал на улицу. Стрелок, не добежав до калитки, споткнулся, и рухнул под  роскошный розовый куст. Барсков, прыгнувший на клумбу под балконом, Павла опередил, и к лежавшему на дорожке человеку, лейтенант подлетел последним. Человек – парень примерно ровесник Галанина, в комбинезоне, что носили разнообразные электрики-монтажники, с подходящей для инструмента объёмистой сумкой через плечо. Рядом валялось оружие -  старый, добрый ПП-21. Лёгкий, безотказный, испытанный временем агрегат, легко узнаваемый по  решетчатому кожуху ствола с пластиной компенсатора, и складываемому на ствольную коробку металлическому прикладу. Парень, похоже, был тоже неживой. Барсков наклонился к стрелку, приподнял его и, окончательно убедившись, что ничего уже не исправить, обернулся к своему напарнику.
   - Настрелялся, торопунька долбанный? Сердечное спасибо вам, Тимофей Васильевич. Поздравляю с успешно проведённой операцией. Бездарно просраной, точнее говоря. Давненько я не видел, чтобы в одном месте собрались сразу четыре мудака...
   - Ерунда какая-то... - Некрасов, похоже, просто был сбит с толку. - Ну, в ноги я стрелял, в ноги. Вот, смотри, а спина же чистая. Он, что, от разрыва сердца умер? - он перевернул тело: - Так... Мудаков собралось пять. Смотри! Это не моё, клянусь своей треуголкой!
   И Барсков, и Павел снова наклонились, разглядывая входное пулевое отверстие в груди незадачливого киллера.
     - Ну, и чьё же?.. – спросил непонятно у кого Барсков, хотя уже понятно было, что единственный «умный» в этой истории, либо смотрит сейчас через оптику винтовки на их бестолковые ужимки и прыжки, либо уже благополучно отбыл в неизвестном направлении. Судя по тому, что все они ещё были живы, стрелок предпочёл второе. У калитки стояла алюминиевая лестница стремянка, замечательно сочетавшаяся с рабочим комбинезоном незадачливого убийцы. Все трое неуверенно озираясь вышли на улицу: у старой водоразборной колонки, что через два дома стояла пошарпанная «лада»-универсал с багажником на крыше, на которой парень, скорее всего и приехал. Барсков усмехнулся в сторону пустеющей стройки на другой стороне поля.
   - Оттуда... точно говорю ...  Тима - остаёшься, лейтенант – за мной.
   Майор побежал в сторону «волги», на ходу доставая рацию. Садясь в его машину, Павел увидел подъезжавший «файрбол» Коняшова.

***
     Константин выслушал доклад Некрасова, и подвёл неутешительный итог.
   - Трындец, Тимон... И вам, и мне за то, что вас потянул, - он спохватился, вспомнив про Павла, усмехнулся и добавил: - Ну, и Галанину, тоже. За то, что всё это не предотвратил.
   - Не пыли, страшнее залетали. – Некрасов, очевидно, привык видеть любой стакан наполовину полным. -  Должен быть выход, и если подумать, то найдётся и на эту новую загвоздку решение.
   - Накиряться в слюни для начала…  вот и весь выход. Тогда, может, и решение найдётся...  нет, ну как детей, а? - вслух рассуждал Коняшов. – Давай пока машину киллера этого посмотрим.
   В «ладе» они успели найти ещё и пистолет П-20 под тот же «маузеровский» патрон, что и старина «21-й». Тоже - старый чёрт, от которого спасал не всякий бронежилет, и потому – выпускающийся до сих пор небольшими партиями. Потом прямо на газон перед домом вкатился служебный микроавтобус. Появился  Бешенцев с растрепанной шевелюрой и в своём шикарном пиджаке с «заплатами» на локтях. Коняшов обернулся ему навстречу.
   - Всё? – спросил его с ходу полковник, каким-то чувством уловивший суть происшедшего.
   - Всё! – порадовал его Константин.
   - Понятно… - окончательно  убедившись, что действительно «всё плохо», Бешенцев окинул взглядом стоявших перед ним: - Да, ребята, так всё испаскудить, а? Ну, и кто мне скажет, «отчего Грибоедов загорелся»? На этот раз?
   -«Не постигаю… сидели мирно, совершенно тихо, закусывали»… - Некрасов всё ещё пытался «сохранить лицо», но Бешенцев пресёк его поползновения страшным шепотом:
   - Заткнись, Тимон, мы в жопе…
    К дому приближались чёрный «руссо-балт» с «синими» милицейскими номерами, и сине-желтая, с гербами на дверях патрульная «волга» с включенной мигалкой.
   - Вы ещё и милицию успели вызвать? Та-а-ак…- протянул Бешенцев, увидев, кто вышел из машины: - Великого сыскаря Зорина нам тут только не хватало. Позора нашего он не видел. Парни, я вас съем…
    - Клыков не хватит, - огрызнулся Некрасов. – Ты ещё не понял, что это хорошая подстава? Зорин, что? Мимо проезжал? Я так думаю.
   - Думалка. Вот ты и будешь сейчас ему красиво врать… художник и поэт.
   Столь хорошо известный коллегам милицейский чин был уже в годах. Седовлас, высок, худощав и представителен. В безукоризненно сидящем костюме. Представившись, он внимательно оглядел присутствующих, выслушал их, пока они представились, и с непреклонной вежливостью известил о необходимости осмотреть дом, где по имеющимся у него сведениям произошло преступление. Оснований для отказа не было, но тут поодаль остановился ещё один чёрный «РБВЗ» и прибытие Селиверстова в компании генерала Щеголёнкова несколько разрядило ситуацию.
   - Коллегам – наше с кисточкой! – Щеголёнков пожал руки Некрасову и Коняшову с Бешенцевым, которых, тоже неплохо знал. Критично глянул на собравшийся автопарк и сделал едкое замечание:  - Какого лешего вы мотаетесь по таким делам на таких приметных тарантасах! Страх потеряли? Нет на вас Лаврентия Евгеньевича, или, хотя бы Павловича. Иль гараж вашей конторы истощился, а с улицы угнать чего-нибудь вы уже разучились? Вернули бы потом… по закону и с понятием…
   - Мама нас учила, что красть нехорошо, - ответил за всех Селиверстов. - Приступим?..

***
    Рация Барскова ожила, когда тот запускал мотор машины. Из короткого разговора Павел понял, что стрелка взяли, но тоже тушкой. «Волга» взяла с места неожиданно резво даже для «горячей финки». Объезжая поле майор выехал на шоссейку, а сворачивая в сторону  стройки, откуда стреляли, разминулся с серым «опель»-«капитаном», мигнувшим фарами и затормозившим. Барсков тоже остановился и бросился в сторону «опеля». Павел остался у «волги». Водительская дверь «опеля» распахнулась, навстречу Барскову вышел коренастый дядечка, на ходу показал ему что-то на поле ветровки и поднял крышку багажника. Барсков быстро глянул, отрицательно мотнул головой и пошёл назад, а крепыш снова сел за руль и «опель» сорвался с места. На площадке перед подъездом недостроенного дома, стояли ИЖевский седан с распахнутыми дверьми, и блокировавший другой выезд внедорожник. В салоне ИЖика деловито швырялся кто-то в короткой кожанке и камуфляжных штанах. При виде выскочившего из подъехавшей машины Барскова, человек выпрямился и надвинул на нос козырёк чёрного кепи.
   - Тут пусто! – подвёл он итог своих поисков и захлопнул одну из дверей.
   - Там? - Барсков кивнул в сторону скелета здания.
   - «Мосинка» 35-го года с оптикой. Гильза в стволе и четыре патрона в магазине. С днём рождения, ребята. Было бы ему нужно – он бы и вас сделал. Хотите – можно посмотреть. Сам стрелок у Игоря в багажнике. Уже видел? Не получилось живым, наш косяк. Но, разрази меня гром, это не дилетант и не самоучка! Успел Игорьку куртку попортить! Натасканный пёс…
   Павел остолбенел и непроизвольно вытянулся по стойке «смирно». Ещё бы! Папаша Вальтер, как-никак. Вальтер Людвигович фон Белов, собственной персоной…

***
    «Плодотворная» работа на Заовражной улице под чутким руководством Щеголёнкова и Селиверстова уже близилась к завершению, когда дежурный офицер Коллегии доложил Бешенцеву о телефонном звонке Усятинскому, в ходе которого филолога начал колотить мандраж. Брать его решили немедленно и Селиверстов, напутствуя на дело, пафосно обратился к ним, дескать - всё, джентльмены, шутки кончились. Промахнуться ещё раз мы просто не можем. Ага. Шиш вам всем – промахнулись, да как! Для начала сотрудникам коллегии не открывали дверь, не отзываясь ни на звонки, ни на стук, а когда они таки вошли внутрь, оказалось, что в квартире никого нет. Из неё никто не выходил ни через дверь, ни через окно или балкон, ни по лестнице, ни на парашюте, но Усятинского там не было. Исчез, растворился в воздухе. Осмотр квартиры не дал ничего, кроме кучи черновиков и записей, с которыми ещё предстояло разбираться, и того факта, что квартира Усятинского была на чьей-то прослушке ещё до вмешательства «телефонистов» Коллегии.
   Донесение о том, что оба звонка - и в милицию о покушении на Савельева, и в квартиру Усятинского, сделаны из одной и той же телефонной будки, расположенной на улице Парусной, вызвало у Бешенцева приступ изжоги. И намерение -  если не сровнять там всё с землёй, то разобрать по кирпичику и собрать заново на новом месте, как в своё время поступили с Сухаревой башней. «Гезельшафт» в лице собравшихся в кабинете Бешенцева  -  самого хозяина кабинета, Коняшова, Некрасова и Леонида Сергеевича, вообще пребывал в лютой тоске от невозможности растереть в порошок того, кто инкогнито гадил им последние дни. И «инкогнито» это раскрываться пока упорно не желало.
   Капитан Зимина  -  как оказалось, давно, тайно и безнадёжно влюблённая в Савельева, ничего нового и полезного им не сообщила, хоть и раскололась чистосердечно, и до конца. Но дело становилось всю более интригующим, и всё ощутимее «пахло керосином». Ещё и потому, что оно стремительно переставало быть «келейным». Избегавшую публичной славы Пятёрку засвечивали во всей красе, попутно вешая на неё подвернувшихся собак. Леонид Сергеевич пребывал в мрачном расположении духа – три его аналитика «и примкнувшая к ним» Светлана Филатова пытались выявить источник угрозы, строили и отметали версии одну за другой. Рассматривались все известные недруги и супостаты (а это были серьёзные противники, не боящиеся ни - своей крови, ни - чужой смерти), с которыми регулярно приходилось сталкиваться, но, похоже, появился новый игрок. И то, как методично и расчетливо их подводили к серьёзным неприятностям, толкало к нехорошей мысли, что играет кто-то свой. К тому же, генерал Щеголёнков совершил ещё одно должностное преступление, рассказав Селиверстову, что не так давно Дяди Стёпы наши получили письмо якобы от Савельева, бывшего сотрудника Пятого управления КГБ, скрывающегося от расправы со стороны Коллегии и готового предать гласности некоторые фантастические подробности никому неподконтрольной и нелицеприятной деятельности Пятёрки. Савельев опасался за свою жизнь, но на встречу не явился. Пропал. Письмо было отпечатано на машинке, но это внутри Коллегии было принято подобные рапорты писать собственноручно, чтобы не было потом глупых вопросов об авторстве. А тому же МВД по большому счету, начихать,  распечатка это, «ундервудъ» времен царя-Гороха или вензеля гусиным пёрышком. Главное – содержание. А содержание показывало, что писал, скорее всего, не сам Савельев, но человек, знающий и его, и ещё кое-какие «тонкости». Вот это было уже совсем нехорошо. Когда то и где то не замеченный, и не прихлопнутый ими кипящий чайник со свистком вырос в большой и страшный паровоз, который теперь мог набежать из тумана в любую минуту. Непонятно пока было и то, как именно он «набежит» и к чему именно сведётся грядущий кризис, и, соответственно, то – как использовать этот кризис для укрепления своих же позиций и устранения самой возможности повторения чего-то подобного в будущем.
    Неожиданно быстро были опознаны личности парня, застрелившего Савельева, и снайпера со стройки. Снайпер, что застрелил убийцу Савельева, а потом продырявил из пистолета полу ветровки Игоря Зиновьева и сам получил две пули от Белова, был опознан ещё и как убийца Аникина. Сергей Владимирович Крюков. Отставной офицер спецназа. Уже два года, как отставной. Последнее место службы  -  Псковская бригада специального назначения, командир роты. Зарекомендовал себя как человек конфликтный, и необоснованно жестокий. Карьеры в спецназе, пожалуй, и так бы не сделал, но финальной точкой стало избиение зампотеха, пошутившего по поводу походки Крюкова. После отставки – ничего примечательного, никаких конфликтов с законом. Определённо сидел в тени и заниматься, теоретически, мог чем угодно. Только, хоть и серьёзная машина, но на роль организатора некоего заговора – никак не годился. Впрочем, все материалы по нему требовали пристального изучения, и этим уже занимались.
   С незадачливым автоматчиком в этом отношении было немного проще, хоть и на него тоже неожиданно быстро прислали целое дело, как на старого знакомого. Андрей Иванович Попов. Потомственный балбес: его отец уже в 30 лет стал владельцем сети автозаправок по наследству - прогрессивный налог на него тогда не превышал и тридцати процентов. Халява, сэр! И делом занимались исключительно управляющие, а папаша так и свистел по тусовкам-раутам. Сынуля, которому светили уже не 30, а все 70 процентов справедливости, пошёл дальше: отчислен из одной школы, другой, а затем каким-то чудом оказался в университете. Учился на юридическом за живые деньги. На третьем курсе обучение завершилось исключением из университета как последствием за недолгий, но бурный роман с Бригадами Троцкого, условный срок за нанесение побоев, и массу прочих «мелких шалостей». К службе в армии Попов был признан медициной комиссией непригодным ещё до своих похождений, после которых его бы и так никуда не призвали. Медкомиссии теперь предстоит разбирательство, ничего хорошего не сулящее. Последний год о Попове никто и ничего тоже не слышал. Сейчас Бешенцев сам пытался логично пристегнуть его персону к складываемой мозаике и извлечь из случившегося что-то дельное. Видя его страдания, Коняшов решил закинуть хоть какую-то идею:
   - Если верить нашим медикам –  парень был обдолбан кокаином. Тут можно пошукать – это хорошая зацепка: не так просто у нас коксом разжиться. А, что с винтовкой?
   - Винтовка? Ещё одна куча дерьма… полагаю, все слышали о «Ярославском стрелке», что год назад устроил тир на пляже при загородном клубе. Один погибший, трое раненых. Ничего и никого не нашли, хоть всю голову сломали, пытаясь «взять след» и вообще – понять, кому и зачем такое понадобилось, и вся общественность на ушах стояла. А теперь вот винтовка не просто всплывает, а с намерением - если не повесить на Пятёрку ещё собаку-другую, так хоть пыли напустить. 
   - Натаскивали кого-то?
   - Или кровью вязали. Но, вряд ли этого дурачка Попова. Столько геморроя, чтобы сегодня его самим же и уложить, как разменную монету. Ну и закладку в виде винтовочки на будущее кто-то предусмотрительный сделал. Теперь, полагаю, Леониду Сергеевичу предстоит как минимум ещё один нелицеприятный разговор с Глебом Щеголёнковым. Крюков-Крюков… на кого же ты работал?
   Константин ещё раз включил запись разговора Усятинского с неизвестным, предшествующую исчезновению филолога. 
«- Здравствуйте, как наши дела? Как продвигается работа?
  - Продвигается… но, я не могу сделать невозможное… да ещё так быстро! Определённые успехи есть, и я отправил вчера подробный отчет. Его уже смотрели?
  - Да, смотрели. И ничего нового у вас пока нет?
  - Ну…
  - Хорошо. Я всё понимаю. Работайте дальше, но тетрадь ненадолго нужна нам. Потом вернём.
  - Да… конечно… за ней заедет… э-э-э… ну… (Усятинский судорожно сглотнул)
  - Нет. Зачем его беспокоить? Передайте как обычно. Сейчас же. Годится?
  - Да. Да, конечно. Я принесу. (голос филолога явно дрожал)
  - Что с вами?
  - Ничего. Я всё сделаю… прямо сейчас…
  - Вот и хорошо. Удачи вам…»
  - Спасибо за пожелание, - Коняшов щёлкнул кнопкой магнитофона. – Всё страньше и страньше. Кому, куда и чего он понёс. И как он вчера отправил «отчет», если никуда из дому не выходил? Каким образом? Впечатление, что Странник обучил своему искусству минимум половину города. Что дальше делать будем?
  - Может, Лаврентия побеспокоить? Павловича, естественно. Евгеньевич и так в курсе наших дел, - Бешенцев сидел, закинув ноги на подоконник. - Вызвать старика с пенсии, наделить полномочиями? Он тут быстренько пенсне протрёт и организует к подвигу. Погоны, правда, пригоршнями полетят...
   - Старика беспокоить? Зачем? Тогда уж проще молодняк с цепи спустить – пусть сносят сразу всех и всё вместе с нарисовавшимися проблемами. А, Тимон? – Коняшов посмотрел в сторону Некрасова, развалившегося на стульях. – Озвездюлить всех тотально и без разбору. В жопу шахматы, погнали в городки. Бросок наш, разбегайтесь.
   - «Зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника». Заманчиво, но… не получиться. Критическая масса молодых дарований, одно из которых сегодня благополучно путалось у нас в ногах, ещё недостигнута. Как и в 68-м году, мы не сможем необратимо сломить ситуацию, но растратим все накопленные ништяки.
   - А что там Саша втирал Савельеву, дескать, всё-то знаем, с кем ты путался, и что из недоброго злоумышляли? – молчавший до этого момента Селиверстов налил себе воды из графина. - На голый понт взять хотел?
   - Ох, какой рапорт правильный вам написали! Чес-слово жалко, что ваш молодой слонопотам не наступил на грабли, когда через забор прыгнул. Вы Барсея не знаете? Может и взял бы, не сунься Галанин. Мерзко получилось.
   - Ага, - Селиверстов отпил из стакана. - Только швырни вам пару боевых гранат вместо одной светошумовой перделки? Трое похорон с оркестром, трое - без...
   - Кто-то не хотел нас крепко обидеть?
   - Получается, что так. - Бешенцев убрал ноги с подоконника. -  Возможно, они пока просто свои хвосты зачищают и попутно мелко гадят нам. Время для нанесения крупных обид ещё не настало. А вы с Сашкой и Ламонтом всё на «ништяки» щемитесь. Так и погибнем на них сидючи. Где, кстати, сам Сантяй? В смысле «майор Барсков»? Очухался?
   - В нирване. Сидел и созерцал пространство. Переживает, надо полагать.
   - Хм...  – Селиверстов поставил стакан и снова сел: - Скорее поверю, что он это самое пространство в данный момент прогибает  должным образом. Точнее – в выгодную нам сторону.
    - Хорошо бы, если так, - усмехнулся Коняшов. – Но скорее всего Александр Николаевич изучает отчет о событиях последних дней в нашем курятнике. А, вполне возможно, что и просто прибирается в своём кабинете.
   - И это тоже важно! Пожалуй, что и мне заняться этим надо! – Некрасов поднялся со стульев. – А то у меня, наверное, на столе картошку можно высаживать, а по углам барсуки окопались. Сколько времени прошло…
    Когда дверь за ним закрылась, Коняшов задумчиво посмотрел на Макара:
   - Считаете, что им надо было здесь обозначиться?
   - Да! – ответил ему Селиверстов. – Нас самих таки заставили подёргаться и обозначиться. Пусть теперь они хотя бы задумаются и подёргаются. А может, и обозначатся. Мы ведь пока даже не знаем, кто именно эти «они». А уже хочется, чтобы ««на передний план, круша всех и вся, выдвинулось белоглазое ветчинное рыло с пшеничными бровями», хоть… мне немного не по себе, при мысли, что именно может вылезти. Как-то, знаете ли... «Чует мое сердце, что мы стоим накануне грандиозного шухера». Есть у меня нехорошее предчувствие, что мы ненароком и раньше времени забрели на минное поле, что для нас же и готовили. Нехорошо на душе. Примерно как тогда - в сорок первом, когда в Самарканд уже были готовы выехать участники экспедиции для изучения погребений тимуридов в мавзолее Гур-Эмира. Я об этом ещё знать не знал, но щемило. Вот недавно об этом Павлуше Галанину рассказывал. Ох, заболтался. Простите старика... – он наигранно всплеснул руками.
   - Леонид Сергеевич... – укоризненно протянут Бешенцев, - Ну, что вы, в самом деле. Мы подумать можно, молодые!
   - А, вы для начала к зеркалу подойдите. Там всё увидите! – рассмеялся Селиверстов, - Про состояние души тактично умолчу... Ладно, проехали. Александр, кстати в курсе, что в доме, где Зимина прятала Савельева надыбали хорошую сумму в валюте?
   - Вот как? – оживился Коняшов. - Про это и я не в курсе. Какую сумму, и в какой валюте?
   - Хорошую... – интригующе посмотрел на него Бешенцев. – Сам угадай, в какой именно.
   - Ну... марки германские или хотя бы финские, иены, фунты естественно.
   - Шиш вам, товарищ подполковник. Североамериканские доллары. Чемоданчик такой аккуратненький. Зимина не в курсе. Держу пари, что и хозяева дома – тоже ни ухом, ни рылом. Это Савельева бабло.
   - Странно. Зачем он их коллекционировал? Ответственность за незаконные оборот и хранение любой валюты - одинакова, а впихнуть их, кроме как в Штатах, да ещё, пожалуй, в Мексике – и негде. Что, в те края с Зиминой собрались, чтобы попоньки погреть? Сюрприз хотел ей сделать? Или… - Коняшов недоверчиво посмотрел на своего шефа. - Ты полагаешь, что всё настолько закручено? И собирался Савельев туда, где Штаты почти безраздельно доминируют и валюта их в ходу везде и всюду?
   - Возможно, что Усятинский не какую-то тетрадь кому-то понёс, а уже там. Ну, или на пути туда. Рискнул, не дождавшись манускрипта, и теперь либо выиграет, либо нет.
   - Тогда почему вы считаете, что остальные, кто с ними - ещё пребывают здесь и будут причинять нам неприятности?
   - Тебе же говорят, предчувствие. Мы ведь пока не знаем, что именно и кем затевается. Аникин, похоже, тут вообще человек случайный. А вот Усятинский и Савельев слабаки. Хоть и хитры, но жидковаты они для хорошей свалки, и, возможно, решили соскочить с трамвайчика. Соответственно и с них в ответку - поимели всё, что можно, и в расход списали с пользой делу. Засветили напоследок уже конкретно Пятый отдел, как сосредоточие зла. Кому же именно Пятёрка так мешает?..   
   Дверь кабинета Бешенцева открылась внезапно и без стука.
   - Ой! – наигранно изумился Макар Тимофеевич, увидев на пороге Барскова. – Тут дверь тихонько отворилась… и морда Сашкина вкатилась!
   - Где он… они?
   - Она? Оно? Кто именно, Сашенька? Тимон вот только ускакал, а туалета у меня здесь никогда и не было.
   - Галанин где, с… Филатовой? Или кто там у вас призраков ловил в архиве? Ко мне их обоих. Быстро! Раздолбай от математики! Список кодекса Войнича в этом архиве есть? (Бешенцев сквозь зубы выругался). Убирайте оттуда ваших громил, сам управлюсь!
   Дверь также внезапно закрылась.
   - Так… сейчас начнут казнить, - Леонид Сергеевич потянулся к телефону на столе Бешенцева: - Воспользуюсь? А то, в кураж вошёл наш Алехандро… и даже не знаю, хорошо это или плохо…
   - Слушайте, момент интересный, - Коняшов вдруг прищёлкнул пальцами: - А что там Галанин упомянул про какие-то книги, что супруга Усятинского заносила тогда утром в квартиру Викулова? Известный физик, между прочим…
   Дверь снова распахнулась, на пороге стоял Ламонт в роскошной форме генерал-полковника Коллегии, с дипломатом в руке и тростью под мышкой.
   - Здравствуйте, уважаемые! Куда это Саша так помчался?..

***
    Вечернее свидание со Светланой у Павла состоялось не в облюбованном им кафе, а в кабинете, в который их обоих внезапно и незамедлительно обязали прибыть. Там их ожидал сегодняшний новый знакомый – майор Барсков.
    - Присаживайтесь, голуби, - Барсков кивнул им на пару стульев у стены, а сам прошел к стоящему у окна шкафу, и открыл дверцу, за которой, судя по всему, скрывался уже оружейный сейф. Шуруя одной рукой в его глубинах, другой – он уже держал трубку стоявшего на запыленном столе телефона и набирал номер. Майор выпрямился в ожидании ответа со снятой трубкой «наганом» в руках:  - Ты сам «алло»! Тимон, давай быстро ко мне. Прихвати травматику.
   Он бросил трубку на рычаги и вытащил из сейфа коробку патронов  –  Павел уже сообразил, что и у него тоже был старый, добрый «наган» с укороченным стволом, перепиленный для стрельбы травматическими патронами. Барсков сел в кресло, осмотрел оружие, и положил револьвер на столешницу. Откуда-то из глубин стола появилась помасленная тряпка. Для револьвера, а пыль со столешницы он небрежно смахнув рукавом куртки. Он посмотрел на Павла, потом на Светлану, и, как Павлу показалось, улыбнулся, опустив голову.   
   - Итак, лейтенант Филатова. Прежде чем начнём разговор, прошу вас ещё раз вспомнить все детали вами увиденного. Возможно, мы упускаем какие-то нюансы. А я пока ещё звоночек сделаю…
    Майор снова взялся за телефон,  распечатав по ходу дела коробку с патронами. Осведомился, надо полагать, у кого-то из дежурных офицеров, по поводу «собаки с милицией», был обрадован и приказал направить в библиотеку с привидениями некую Наталью Митрофановну и ещё одного, по усмотрению, спеца с собачкой. После чего набрал какого-то Степана Тарасовича и, перекинувшись с ним парой слов «за жизнь», спросил, есть ли у того «пара толковых майоров, чтобы мебель передвинуть», и, посмеявшись, попросил его тоже подойти в читалку. Когда он закончил переговоры, и взялся за револьвер и патроны, открылась дверь, и ввалился уже знакомый Павлу Некрасов, который весело уставился на Павла и Светлану, и беззаботно спросил Барскова:
    - Ты, что - молодёжь из травматики расстреливать собрался? Чтоб не насмерть, но с воспитательным эффектом? Чего накосячили?
   - Призраков ловят, - Барсков загнал последний патрон в барабан и закрыл дверцу. - На рабочем месте.
   - У-у-у…  это тема, дорогие мои…
   - Вот сейчас и разовьём, тему-то. Светлана Игоревна! Расскажите нам ещё раз о виденном вами человеке. Так сказать, всю правду, какой бы невероятной она вам не казалась.
   Доклад Светланы Игоревны состоялся в гробовой тишине, и аплодисментов по окончанию удостоен не был.
   - Ваши соображения? - Барсков, сидел с полузакрытыми глазами, в начале доклада он извлек из воздуха серебряный полтинник и с кошачьей ленивостью катал его по костяшкам пальцев   
   - Хм… –  Некрасов хитро прищурился:  - Интригующе, но если вы все трое тут сидите и мне баки забиваете… опечалюсь.
   - Майор Некрасов, вы не в трактире, -  майор (Галанин уже понял, что он такой же «майор», как Селиверстов «подполковник») растворил монету в руке, и тоже вперил в Павла взгляд своих хитро прищуренных светло-серых глаз. Галанин их с Некрасовым перекрёстные взгляды  выдержал. Хотя в отличии от того же Макара Бешенцева, который мог ураганить во все стороны, воспитывая при этом провинившихся ритуальными «пистонами», эта парочка производила впечатление душевных людей, способных в состоянии печали тихо состругать вместе и проблему, и всех в ней виноватых. Барсков встал и сунул наган за пояс: -  Ладно, как говориться, чего тут думать, трясти надо! Пошли в библиОтеку. Книжки читать будем.
   В библиотеке их уже ждал Степан Тарасович, оказавшийся внушительным дядькой с запорожскими усами. И двое удалых хлопцев с ним. Но весь их колорит терялся на фоне собаководов Коллегии с парой…  собак, напоминавших волков… или волков, напоминавших собак. При виде Барскова зверюга, которую держала на поводке, как Павел понял, Наталья Митрофановна, чуть заметно вильнула хвостом и блеснула глазами.
   - Альба, Альба, хорошая… - посмотрел на неё майор и вознамерился потрепать её за ушами..
   - Альбиночка у меня умница. Только вот баловать её не надо, Александр Николаевич, - женщина одним лишь жестом руки успокоила свою воспитанницу и усадила её у своей ноги.
   - Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! – Барсков вытянулся во фрунт и рассмеялся. 
    Светлана, точно зачарованная, смотрела на зверей, и теребила Павла за рукав, не решаясь задать вопрос вслух. Тот прошептал: 
   - Волкособы… Полуволки, полуовчарки.
   - Итак, товарищи офицеры! – хлопнул в ладоши Барсков, ещё раз поглядел на часы и принялся ставить задачу присутствующим, и расставлять на доске фигуры для предстоящей партии. Закончив приготовления, он ещё раз глянул время, переложил в карман штанов револьвер, скинул куртку, небрежно бросив её прямо в угол, и оставшись в облегающей грудь и плечи майке и сбруе с «дрелью» под мышкой. Подумав, он снял и ремни с кобурой и пистолетом, и аккуратно примостил на куртку, оставив при себе только наган- травматику. Поиграл мышцами, разминаясь, и замер подобно изваянию. Павел, хоть и сам обижен статью не был, ревниво посмотрел на Светлану. Ожидание их затянулось, и Павел к своему стыду, не уловил момент, когда «всё завертухалось». Собаки одновременно «выстрелили» за стеллажи, туда же, вперегонки с ними бросились Некрасов с Барсковым, там произошла молниеносная свалка и навстречу хлопцам Степана Тарасовича Приходько выволокли человека. Расхристанного, совершенно растерянного и немало перепуганного. С него сняли собак, а самого бросили на пол, на свободный от столов пятачок.
   - Ну, вот…  рассказывай. Кто такой? Зачем пришёл?- Барскова распирало от адреналина и чувства замечательной победы.
   - Книги почитать… - сострил неизвестный, сам, похоже, того не желая (ему было явно неуютно – Альба так и скалила над ним зубищщи, а второй зверь, утробно рыча от нетерпения, норовил вцепиться в руку, которой неизвестный закрывался, и совсем убирать их не спешили).
   - Логично, - усмехнулся Барсков. – Да только врёшь, как сука-Троцкий.
   - На детекторе лжи проверьте.
   - У, какие мы тонкости знаем! – Некрасов присел на корточки, и с интересом смотрел на пленника.
   - Время тягнешь?  - нагнувшийся к гостю Приходько наглядно продемонстрировал свой внушительный кулак. Усы его при этом вздыбились, как у кайзера Вильгельма Второго. – Ось тоби зараз «детектор» будэ. Ще никто не обдурив.
   - Стоп! Степан Тарасович, Тимофей, тащите-ка этого фраерка к Лаврентию...  -  Барсков, говоря это, заглянул неизвестному в лицо, а, когда тот от его слов ощутимо вздрогнул, то продолжил: - Как тебя скукожило то, а? Родной ты мой. Кажется, я уже знаю, откуда ты к нам приблудился. Не первый ты у нас такой. Никак сквозняк прикрыть не можем. Тащи его, Тарасович. Смотри не упусти, если что-то бормотать начнёт – глушите на раз и пса спускайте…
   Приходько ловко поднял гостя на ноги, одновременно заломив ему руки за спину, и погнал его перед собой в сторону выхода. Стоявшие там удальцы на ходу, с ловкостью фокусников накинули парню повязку на глаза и сковали руки. Следом за процессией, по кивку головы Барскова  устремился и второй вожатый со своей звериндой. Сам майор так и замер, сидя на корточках устало выдохнув. Но, когда захлопнулись двери, вдруг  бесшумно встал, и нехорошо прищурившись, повернул голову в сторону рядов, откуда – только, что притащили неудачливого визитёра. И от того, что  одновременно с ним встала и обернулась сидевшая Альба – стало не по себе и Павлу, и Светке и Наталье Митрофановне. Одновременно им всем показалось, словно там, в глубине зала, за полками притаилось «нечто» ещё. Светлана непроизвольно потянулась к Павлу. Павел непроизвольно расправил плечи, прикрывая собой девушку, и потянулся к своей «гюрзе». Наталья Митрофановна, точно из воздуха  – тоже извлекла маленький револьвер, и снова толкнула свою умницу в сторону прохода между стеллажей, и Альба, нехорошо рыча, устремилась вперёд. Но Барсков уже был в глубине зала, и Павел, тоже срываясь с места, увидел, как тот, распластавшись в прыжке, скрылся между стеллажей. А, когда подбежал, то увидел лишь Альбу, тормозившую «на когтях» ему навстречу. Барскова нигде не было. Майор просто исчез. Бесследно. Павел, обалдев от происшедшего, смог лишь выругаться. Альба села и извинительно заскулила…