Опять говорю на немецком языке, использую такие сложные обороты речи, что самому страшно. Просыпаюсь и понимаю, что это было во сне. Наяву я, конечно, могу сказать несколько фраз, но кривовато и с ошибками, а во сне – оратор, хоть на митингах выступай. Ничего не поделаешь с собственной неспособностью изучать иностранные языки, учили меня с раннего детства этому немецкому, да не выучили. Точнее, я сам не выучился, хотя все возможности были. Теперь учить язык, да и вообще что-либо учить, поздно и не нужно.
О немецком я вспомнил исключительно ассоциативно - есть такая страна Германия, жители которой говорят в основном на этом самом языке, а также на различных его диалектах. А в Германии, на юго-востоке страны, есть город Дрезден, о котором мне хочется немного поговорить. Нет, писать об истории города, об уникальных музеях, архитектуре и природных красотах я не собираюсь. Об этом написаны сотни тысяч книг, ничего нового придумать нельзя, мне же хочется сказать несколько слов о сугубо личных чувствах, которые я испытываю по отношению к этому саксонскому городу.
Первое знакомство с Дрезденом состоялось в шестьдесят восьмом году, в масштабах человеческой жизни – очень давно. Для обычного советского школьника поехать в другую страну на несколько недель было эквивалентно чуду, однако это чудо случилось, и полтора десятка учеников старших классов в сопровождении троих преподавателей отправились в путешествие.
Жили в семьях немецких школьников – учащихся дрезденской Kreutzschule, что в дословном переводе означает Школа Креста. Меня «отдали» в семью, чей дом находился в части города, называющейся Нойштадт.
Улицы средневекового Дрездена, в которые внедрились современные постройки, кое-где следы разрушений, где-то котлован от упавшей бомбы, где-то обожженные страшным пожаром стены дворцов, частично поврежденная стена с мозаичным изображением «Шествия Королей», развалины Фрауэнкирхе, оставленные специально в назидание потомкам о той войне.
Обгоревшие камни, до которых можно дотронуться рукой, производили впечатление не менее сильное, чем кинохроника военных лет. Тогда нам, советским детям, казалось, что война закончилась давным-давно, фашисты, напавшие на Советский Союз – это такие злобные дядьки с автоматами, которых наша страна победила. Вот новая социалистическая Германия, в которой живут немецкие патриоты, голосующие за новую Конституцию своей свободной родины. Наверное, так оно и было, но одно обстоятельство повергло меня в шок. Оказалось, что глава семьи, в которой я жил, милый и приятный мужчина, оказался одним из тех самых «фашистов», с которыми воевала моя страна. Он рассказывал про войну, про бои под Смоленском, даже показывал свои военные фотографии. Теперь я всё понимаю, но тогда воспринимать такое видение истории было, мягко говоря, трудновато.
Следы войны, но Дрезден необыкновенно красив, Эльба, весеннее небо, непревзойденный шедевр Рафаэля, колесный пароход идет по реке по направлению к замку Пильниц. Тому самому замку, который помнит красавицу Анну Хойм - графиню Козель. Печальную историю жизни графини описал Юзеф Крашевский в одном из своих романов.
Город Августа Сильного сохранился и живет. Мне могут сказать, что город был основан задолго до курфюрста Августа. Это правда, но именно Август Сильный создал тот Дрезден, который мы знаем, музеи и картинные галереи, Цвингер и роскошные Зеленые Своды.
Сейчас много пишут, что во времена ГДР восстановлению и реставрации уделялось недостаточно внимания, денег выделялось мало. Это полное вранье, власти ГДР делали все, что было в их силах, чтобы восстановить уничтоженное и разрушенное войной. Иное дело, что восстанавливать надо было слишком многое, на что-то просто не хватало сил.
Чудесны города, расположившиеся недалеко от Дрездена, ожившая сказка Майссен – фарфоровая столица на берегу Эльбы, фахверковый Кведлинбург – городок, в котором, кажется, ничего не изменилось за последние пятьсот лет. Страшноватые в своем молчании крепости Кёнигштайн и Штольпен, в башне которой Анна Констанция фон Козель провела в заключении сорок девять лет до самой своей смерти.
Перед отъездом из Дрездена бросаю монетку в Эльбу – наш советский гривенник.
Следующая встреча с Дрезденом произошла почти через двадцать лет после первой. Так получилось, что несколько зимних месяцев я находился в командировке в городе Халле, где работал в одном научном институте. Работы было много, но так как погода проявляла все свои самые отвратительные качества в виде дождей или сильных морозов, то особого стремления отрываться от научной аппаратуры я не испытывал. Такое рвение было вознаграждено получением уникальных результатов в части изучения ****. Жаль, что потом эти результаты так никогда и не пригодились. С началом перестройки стало не до науки, тем более академической, приходилось думать о хлебе насущном.
Но это я что-то отвлекся от основного повествования. К концу пребывания в командировке появилось настойчивое желание съездить в Дрезден. Тянуло в этот город настолько, что набравшись наглости, я обратился к руководству института с просьбой отправить меня в Дрезденский университет с целью ознакомления с проводившимися там работами. Как ни странно, товарищ из научного отдела и, по совместительству, сотрудник службы безопасности не только не стал возражать, а даже договорился с дрезденскими коллегами о моем визите, и, что меня удивило более всего, сумел оплатить билеты и гостиницу из средств института.
После сумрачного Халле Дрезден встретил меня ослепительными солнечными днями и какой-то нереальной красотой. Какие уж тут научные интересы. Конечно, для приличия я заглянул разок в университет, походил с глубокомысленным видом по лабораториям, случайно встретил одного знакомого физика, с которым мы как-то перекинулись несколькими словами на конференции в Москве. Слово за слово, и немецкий знакомый пригласил меня к себе домой, отказываться было неудобно, и вечер следующего дня я провел в немецкой семье.
Не верьте, что немцы скупы и дают гостям максимум чашку чая, это неправда. Просто надо понимать, что если вас приглашают на чашку чая, то так оно и есть. Но если вас приглашают провести вечер в кругу семьи, то надо готовиться к застолью и принятию определенного количество шнапса, под этим словом обычно понимаются любые алкогольные напитки, выбор которых зависит от вкуса хозяина дома.
Засиделись до позднего вечера, съели много, выпили еще больше. Разговор перешел в политическую плоскость, мой знакомый, забыв осторожность, рассказывал о том, какой же он идиот, что не уехал на Запад, когда это еще было возможно. Думаю, что на следующий день он очень пожалел о сказанном. Тогда в каждом советском человеке, тем более в научном сотруднике, восточные немцы видели агента КГБ, а мы, советские граждане, в каждом восточном немце видели сотрудника Штази *. Но, похоже, наш случай оказался исключением, я не побежал рассказывать о выявленной контре в консульство СССР, а мой знакомый не стал каяться в содеянном сотрудникам Штази. Справедливости ради надо сказать, что и само государство ГДР вскоре перестало существовать, объединившись с заклятыми врагами из Западной Германии.
На следующий день после вечеринки я понял, что хватит терять время, приехал для встречи с городом, так и надо радоваться этому событию, а не отвлекаться на что-то другое. Оставшиеся дни ходил по улицам, по знакомым и незнакомым местам, перешел по мосту Августа в Нойштадт, дошел до дома, в котором когда-то жил в немецкой семье. Во дворе сидели совсем незнакомые люди, расспрашивать о чем-то или о ком-то мне не захотелось. Пошел в обратную сторону, по пути решил зайти в ресторан. По акценту официант принял меня за чеха, хорошо, побуду чехом, но раз так, то попросил приготовить мне свинину тушеную в пиве, а к ней большую кружку портера. Заказ удивления не вызвал, более того, через двадцать минут готовое блюдо стояло на столе. После посещения ресторана продолжил прогулку, постоял на мосту, бросил в воды Эльбы монетку в двадцать пфеннигов, может быть, примета сработает, вернусь когда-нибудь в Саксонию.
В городе очень холодно, а еще говорят, что в Германии не бывает зим. Если считать по якутским понятиям, то минус двадцать восемь - почти лето, но я что-то замерз, захотелось согреться. Решил поехать на поезде в Майссен, в немецких электричках всегда тепло, особенно на втором этаже вагона. Через пятьдесят минут приезжаю в Майссен, погода начинает портиться, но городок выглядит великолепно в любую погоду. Главное, чтобы Эльба не вышла из берегов и не затопила город. Во времена третьего Рейха набережную укрепили гранитными плитами, сделали прочные мосты, помогло, конечно, но высокую воду все равно укрепления не выдерживают. Кстати, слово "наводнение" переводится с немецкого как "высокая вода".
Монетка сработала через двадцать три года, спасибо ей. Единая Германия, прилетели в Дрезден всей семьей из Бонна. Опять повезло – прекрасная погода. На стоянке такси спросил у ближайшего водителя, свободная ли машина. Он почему-то удивился моему вопросу и ответил, что машина, конечно, свободна. Вопрос я задал дурацкий, если машина такси стоит на стоянке, то, значит, свободна и готова ехать туда, куда говорит пассажир. Подвела московская привычка спрашивать у водилы, согласится ли он ехать туда, куда мне надо, а затем еще и торговаться по вопросу стоимости извоза.
Таксист, молодой парень, как большинство таксистов говорливый, всю дорогу чем-то интересовался, что-то рассказывал сам. Когда мы въехали в Нойштадт и проезжали мимо здания вокзала, я спросил его, - Это главный вокзал?
- Нет, это вокзал Нойштадт , главный вокзал будет после того, как мы переедем через Эльбу.
Выходит, я начал забывать город, что-то стал путать. Вот и Эльба, на другом берегу возвышается восстановленная церковь Фрауэнкирхе. Красивое, ни с чем не сравнимое, сооружение. Спасибо советскому коменданту города, который оградил и сохранил обгоревшие камни церкви, поставил табличку, напоминавшую всем прохожим, что эти камни - память о войне. Благодаря ему место уничтоженной церкви осталось незастроенным, что и позволило новым поколениям европейцев любоваться возродившимся из небытия храмом.
Видя, с каким интересом я рассматриваю Фрауэнкирхе, таксист поинтересовался, бывал ли я ранее в городе. Ответил, что бывал, только очень давно, в 1968 году. Парень рассмеялся и сказал, что столько не живут, ну да бог с ним, ему, наверное, действительно казалось, что я прибыл откуда-то из глубины веков.
В Дрездене очень хорошо помнят, кто в феврале 1945 года отдал приказ уничтожить совершенно беззащитный город вместе с женщинами и детьми, практически все мужчины были на фронте. Английская и американская авиация в течение нескольких часов планомерно уничтожала величайшее творение человеческих рук – город искусств и наук.
Теперь в Дрездене капитализм со всеми вытекающими последствиями, никто просто так зарплату не платит, работу приходится искать. Времена социализма и Единой Социалистической партии прошли, хотя и не бесследно, они сохранились в мозаике на зданиях, в самом центре Дрездена можно увидеть Эрнесто Че Гевару, Карла Маркса с Владимиром Лениным и ряд других товарищей.
За прошедшие с нашего знакомства почти пятьдесят лет город явно похорошел. Много кафе, ресторанов, современных магазинов, но в исторической части города невозможно избавиться от чувства многовекового величия этих каменных творений, за которым проступает величие человеческой мысли и созидательной силы.
Ресторанные столики под зонтиками стоят на улице, можно выбрать заведение на любой вкус и кошелек. Нам понравился ресторан Coselpalais, который расположился в одном из дворцов, принадлежащем когда-то графу Козель - сыну Августа Сильного и графини Анны Констанции фон Козель. Очень приятное заведение, хорошая кухня, великолепные легкие вина. Обслуживание вежливое, но официанты не лебезят перед клиентами. Единственная проблема, как и во многих местах Дрездена, – это саксонский диалект, на котором частенько говорят жители города. Вот и в ресторане официант, который вначале старался говорить на нормальном немецком, ближе к моменту подачи счета перешел на саксонский диалект, на котором задал вопрос, - Чем будете расплачиваться, наличными или картой?
Пришлось ответить на том же диалекте, что расплачиваться буду наличными. Официант был явно удивлен, но принес счет в книжечке. Несмотря на трудно воспринимаемый, особенно иностранцами, саксонский диалект, я, как это принято в Германии, приплюсовал десять процентов к сумме счета, хотя далеко не все туристы дают «на чай».
На улице Прагерштрассе можно было наблюдать интересную сценку. Около магазина «Карштадт» стоял пожилой мужчина с красным знаменем и раздавал всем желающим коммунистическую литературу и различные листовки с призывами к объединению пролетариев всего мира. Мне очень хотелось поговорить с этим человеком, из интернета я узнал, что его зовут Ханс Юрген Вестфаль и что во времена ГДР он начинал свою трудовую деятельность электриком, затем получил инженерное образование. Но поговорить как-то не получилось - то господин Вестфаль объяснял толпе туристов основы марксистско-ленинского учения, то пел патриотические песни с единомышленниками. Я даже запомнил очень бодрый припев одной песни:
Und das war im Oktober,
Als das so war,
In Petrograd in Russland,
Im siebzehner Jahr! **
Однажды господина Вестфаля пытались избить бритоголовые нацики, но сделать это им не удалось, вмешалась охрана магазина «Карштадт», а приехавшая полиция быстро успокоила продолжателей дела национал-социализма. Вообще говоря, в Германии мало желающих вступать в конфликт с полицией. Эти ребята в форме, вежливые в повседневной жизни, проявляют бескомпромиссную жесткость при пресечении беспорядков.
Ездили на экскурсию в замок в Пильниц, все пояснения были только на немецком языке, приходилось работать переводчиком для жены и сына. В процессе движения экскурсионного автобуса громкоговорители воспроизволи запись дикторского текста, но временами вмешивался водитель, которому тоже очень хотелось поработать экскурсоводом. Он брал в руку микрофон и в лицах рассказывал интересные истории из жизни курфюрстов, чередуя эти истории с описанием современной жизни города. Почему-то примерно через каждые двести сказанных слов водитель вставлял фразу "In der DDR Zeit" – "во времена ГДР". Посмотрел на него, так и есть, он не молод, большую часть жизни прожил в ГДР. У него, наверное, тоже ностальгия по временам, когда мы были молоды, здоровы и полны энергии.
На всякий случай бросил монетку достоинством двадцать евроцентов в Эльбу, но таксист, к сожалению, прав, столько не живут.
Москва, 2015
* Штази – неофициальное сокращение от Das Ministerium fur Staatssicherheit (нем.), Министерство государственной безопасности ГДР.
** Это было в Октябре,
Когда это так было,
В Петрограде, в России,
В семнадцатом году (нем.).