Our Generation, Spring/Summer, 1986
Когда две мощнейшие пропагандистские системы находят некую общую доктрину, нужно приложить значительное интеллектуальное усилие, чтобы не попасть под ее влияние. Одной из таких доктрин является та, в которой утверждается, что общество, созданное Лениным и Троцким, и далее выкованное Сталиным и его последователями, имеет некоторое отношение к социализму в концептуальном и исторически объективном смысле. Но, на самом деле, если и есть какое-либо отношение к социализму у этого общества, то оно крайне проблематично.
Совершенно ясно, почему обе пропагандистские системы так настаивают на этой фантазии. С самого начала советское государство пыталось приручить энергию своего населения и угнетало его во имя тех, кто ухватил власть во время народного восстания 1917 г. Главным идеологическим оружием служила установка на то, что все делается для того, чтобы позволить руководителям государства вести свое общество и мир к социалистическому идеалу; абсурдность и невозможность такой установки, как любой социалист – и наверное любой серьезный марксист -- признает, должны были стать очевидными с первого же момента (что многие и признали); поэтому ложь гигантских размеров была видна с первых же дней большевистского режима. Хозяева режима попытались придать легитимность своим идеям и получить поддержку, эксплуатируя социалистические идеи и естественное к ним уважение, дабы скрыть свою ритуальную демагогическую практику, разрушающую суть социализма.
Что же касается второй главной пропагандистской системы в мире, то для нее связь социализма с Советским Союзом и его подручными служит мощным идеологическим оружием для насаждения конформизма и подчинения государственным капиталистическим институтам под видом необходимости следовать за собственниками и менеджерами этих институтов, что якобы отвечает природным законам и единственной альтернативе «социалистической» тюрьмы.
Таким образом советское руководство изображало из себя приверженцев социализма дабы укрепить свои права, а западные идеологи были согласны на это же притворство для пропаганды "социалистической угрозы", которая висит над свободным и справедливым обществом. Такая совместная атака на социализм оказалась в высшей степени эффективной для его подрыва в нынешний период.
Можно отметить еще один прием, успешно используемый государственными капиталистическими идеологами, стоящими на службе у власти и ее привилегий. Ритуальное осуждение т.н. «социалистических» государств сопровождается массой искажений и лжи. Нет ничего проще, чем осудить официального врага и приписать ему всевозможные преступления: нет необходимости утруждать себя в поиске свидетельств или логики в этом огульном параде лжи. Западные критики насилия и преступлений часто выкладывают истории со скрытой целью оправдать насилие в их собственных странах. С завидной регулярностью эти «разоблачения» интерпретируются как оправдание империи зла и ее сателлитов. Так сохраняется Право на Ложь во имя государства.
Следует также заметить, что ленинская доктрина получает большую притягательность для современных интеллектуалов в периоды конфликтов и восстаний. Данная доктрина дает 'радикальным интеллектуалам' право поддерживать государственную власть и представлять собой 'красную бюрократию,' или “новый класс,' по терминологии Бакунина. Подобно бонапартистскому государству, они становятся 'государственными священниками,' и "паразитическим наростом на гражданском обществе", который правит железной рукой.
В периоды, когда государственные капиталистические институты не чувствуют большого сопротивления, те же фундаменталистские призывы 'нового класса' служить государству исходят от менеджеров и идеологов, ратующих за то, чтобы, по выражению Бакунина, "бить людей их же палками". Поэтому неудивительно, что интеллектуалы так легко восприняли переход от 'революционного коммунизма' к 'восхвалению Запада', заново проигрывая ту же песню, превратившуюся за полстолетия из трагедии в фарс. По сути, изменилось лишь место, где расположилась новая власть. Изречение Ленина о том, что "социализм – это государственная капиталистическая монополия, перестроенная на пользу народа," который должен, конечно, верить в порядочность своих лидеров, представляет собой извращение 'социализма' с целью подстроить его под государственных жрецов, и помогает понять, почему так быстро произошел переход от казалось бы диаметрально противоположных идеологий, но на самом деле очень близких.
Терминология политического и социального дискурса нечеткая и неточная, и поэтому ее смысл постоянно искажается идеологами того или иного типа. И все-таки, термины сохраняют остаток первоначального смысла. С момента своего рождения, социализм означал освобождение рабочих от эксплуатации. Как заметил теоретик марксизма Антон Паннекек (Anton Pannekoek), "эта цель не достигается и не может быть достигнута новым классом управленцев, подставивших себя вместо буржуазии," но "реализуется только самими рабочими, взявшими в руки власть над производством." Власть над производством со стороны самих производителей – вот смысл социализма, и средства по достижению этой цели постоянно изобретаются на протяжении всего периода революционной борьбы против традиционно правящих классов и 'революционных интеллектуалов', направляемых общими принципами ленинизма и западного управленчества, в зависимости от ситуации. Но изначальный элемент социалистического идеала остается: передать средства производства во владение свободно собравшимся производителям и обеспечить таким образом социальную собственность людям, освободившимся от хозяев, и это фундаментальный шаг к достижению царства свободы.
У ленинской интеллигенции была другая задача. Она хорошо соответствует марксовому определению 'конспираторов', которые "присваивают революционный процесс" и искажают его в целях доминирования; "отсюда их глубокое неприятие глубокого прозрения рабочих к их классовым интересам," которые включают освобождение от "Красной бюрократии" и создание механизмов демократического контроля за производством и социальной жизнью. Для лениниста, массы должны быть жестко дисциплинированы; для социалиста - нужен такой социальный порядок, при котором дисциплина "избыточна" для свободно собравшихся производителей, "работающих по собственному согласию" (Маркс). Более того, либертарный социализм не ограничивается целями демократического контроля производителей над производством, но ищет пути устранения всех форм доминирования и иерархии в каждом аспекте общественной и личной жизни, - и это бесконечная борьба, поскольку прогресс по достижению более справедливого общества будет приводить к новым решениям и пониманию форм насилия, которые скрываются под ширмой традиционных практик и сознания.
Ленинский антагонизм в отношении самых главных черт социализма был очевиден с самого начала. В революционной России, советы и фабричные комитеты, создавались как инструменты борьбы и освобождения, у них были недостатки, но и богатый потенциал. Ленин и Троцкий, придя к власти, немедленно стали разрушать этот освободительный потенциал, установив диктат партии, а на практике диктат Центрального Комитета – в точности как предупреждали Роза Люксембург и другие левые марксисты, и как всегда хорошо знали анархисты. Не только массы, но и партия должна была подчиниться "неусыпному контролю сверху," поэтому Троцкий перешел из разряда революционного интеллектуала в разряд государственного жреца. Перед захватом государственной власти, большевики заимствовали риторику у тех, кто вел революционную борьбу внизу, но их истинная цель была другой. Это было очевидно раньше, и стало еще более кричащим после захвата государственной власти в октябре 1917 г.
Симпатизирующий большевикам историк Э.Г. Карр ( E.H. Carr) пишет, что "спонтанное намерение рабочих организовать фабричные комитеты и заняться управлением фабрик было сразу же инкорпорировано революцией, которая ЗАСТАВИЛА ИХ ПОВЕРИТЬ в то, что индустрия страны теперь принадлежит им и может ими управляться, как они посчитают нужным" (выделено мной). Как заметил один анархист-делегат, для рабочих, "Фабричные комитеты были ячейками будущего... Они, а не государство, должны были теперь управлять."
Но государственные жрецы знали лучше, и сразу же позаботились, чтобы фабричные комитеты были распущены, а советы вошли в подчинение. 3 ноября, Ленин провозгласил в "Декрете о рабочем контроле", что делегаты, избранные для проведения контроля, должны "отвечать перед государством за соблюдение строжайшего порядка и дисциплины и защиты собственности." В конце года, Ленин отметил, что "мы перешли от рабочего контроля к созданию Верховного совета национальной экономики," который должен был "заменить, вобрать в себя и превзойти машинерию рабочего контроля" (Carr). "Сама идея социализма воплощена в понятии рабочий контроль" - жаловался один тред-юнионист-меньшевик; большевики свою жалобу выразили тем, что разрушили саму идею социализма.
Вскоре Ленин издал указ о том, что руководство партии должно получить "диктаторские права" над рабочими, которые должны признать "безусловное подчинение единой воле лидеров" и "интересам социализма". По мере того, как Ленин и Троцкий продвигались по пути милитаризации труда и трансформировали общество в трудовую армию, подчиненную единой воле, Ленин объяснял, что подчинение рабочего класса "единому авторитету" - это "система, более чем какая-либо другая, обеспечивается наилучшее использование человеческих ресурсов" – или как ту же идею выразил Роберт Макнамарра, "жизненно важное принятие решения...должно оставаться наверху...реальная угроза демократии приходит не из-за чрезмерного управления, а из-за недостатка управления"; "если здравый смысл не руководит человеком, тогда он не реализует свой потенциал," а менеджмент ничто иное, как власть здравого смысла, которая всех нас делает свободными. Тем временем, 'фракции' – т.е. любая попытка свободного выражения и организации -- разрушались "во имя интересов социализма," причем этот термин был переопределен Лениным и Троцким на свой лад, позволивший создавать прото-фашистские структуры, использованные впоследствии Сталиным для самых чудовищных преступлений нашего века.1
Неспособность понять всю враждебность к социализму со стороны ленинской интеллигенции (имеющей корни у Маркса, несомненно), и соответственно неспособность разоблачить ленинскую модель, нанесли колоссальный удар по борьбе за достойное общество на Западе, и не только там. Необходимо найти путь спасения социалистического идеала от его врагов в обоих центрах власти, от тех, кто всегда ищет возможность стать государственными жрецами или социальными менеджерами, разрушая свободу под прикрытием демагогии о свободе.
__________________
1 О разрушении социализма Лениным и Троцким см. Maurice Brinton, The Bolsheviks and Workers' Control. Montreal: Black Rose Books, 1978, and Peter Rachleff, Radical America, Nov. 1974, и др.
http://www.chomsky.info/articles/1986----.htm
[Комментарий. Итак, нас 73 года обманывали, выдавая за "социализм" государственную монополию. О том, что есть другой, настоящий социализм, мы не знали. Бакунин был в спецхране, диссиденты расстреляны. В 1991 г. маски с "социалистических жрецов" были сброшены, и бывшие приверженцы социализма смело перешли в разряд "менеджеров" и "управленцев". Как пишет Чомски, "новые жрецы" завели ту же песню, но теперь она была про "эффективность рыночной экономики". Удивительно, что народ также легко перестроился на капиталистический лад. Народ распрощался с "социализмом" без особой жалости, ведь другого социализма он не знал. - ВП]