В нашем мире нет ничего неживого. Природа Земли полна жизни и огня, духи ее энергичны и уж никак не мертвы... Это прекрасно ощущал, например, писатель П.Бажов, наяву услышавший сказы уральских гор. Или вот недавно попалась мне великолепная, глубокая книга Алексея Ремизова "Огонь вещей", она поразила меня до нутра... Писал еще в 30-е годы прошлого века, а как современно звучит!
И любая рукотворная вещь - стул, стол, часы, молоток - тоже хранит тепло-память о своём создателе. Сколько им вложено души в предмет труда - другой вопрос. И как к ним относиться - тоже вопрос важный. Для души...
То, что вещи живые, одушевленные, я знала с самого раннего детства. Это было само собой разумеющимся. У них, окружающих меня вещей, имелся свой характер, повадки, своя история... Они могли обижаться, эти шкафы или кресла, стульчики и чашки, игрушки и безделушки - радоваться, грустить или утешать. Они разговаривали со мной, когда никто не мешал.
Но сейчас только о двух вещах...
Почему о них? Надеюсь, это станет понятным из нижеследующего.
ВЕЩЬ ПЕРВАЯ.
Сумерки сибирского морозного дня в деревянном и просторном, но почти пустом доме. Маленькая девочка, совсем ещё кроха лет четырех, пробирается в родительскую спальню. Открывает двустворчатые двери, стараясь не скрипнуть, и шмыгает в глубину этой дальней комнаты - тихо, как мышка, чтобы не зашуметь и не разбудить задремавшую бабушку – бабу Нину.
Шустрая баба Нина набегалась за день, нахлопоталась: готовила еду в жаркой кухне, стирала, перед этим энергично кидая вещи в ванну - "в стирку!" Как-то раз Девочка, подражая ей, кинула туда и стакан - "в стирку!" - вот все смеялись... Потом баба Нина отгребала снег от крыльца – его столько за ночь насыпало! А еще делала субботнюю «влажную уборку», как велела строгая мама.
Мама!… Девочка так редко видит её! Ей не было еще трех месяцев, когда мама вышла на работу – учительницей, в интернат, а он далеко-далеко, как говорит баба Нина, "за сто вёрст". И поэтому мама ночует часто там, в этом интернате. Девочке не нравится это слово, оно отнимает у неё маму. Её прекрасную, необыкновенную маму, такую душистую и тоненькую… Такую заоблачную маму...
Девочка не умеет сказать-выразить, как она любит маму, а мама ... она всегда будто летит куда-то, в неведомый Девочке мир, то смеясь звонким колокольчиком, то даже как-то сурово-отрешенно, с видом сугубой отличницы проверяя тетрадки. Не до Девочки ей...
А еще мама подолгу лежит в больнице, уже три раза, ей делали операцию и что-то еще...
И хотя баба Нина добрая и всё умеет – шить платьица и коврики, печь вкусные шанежки, даже рисовать лошадок, и в доме много друзей-книжек, Девочке бывает очень грустно без мамы. А иногда вечерами - плохо до слёз. Но она не плачет, чтобы не расстраивать бабу Нину. Она идет в спальню. Там, на спинке стула висит мамина кофточка – пушистая и нежная. Китайская... Но самое главное – она пахнет мамой! И Девочка прижимается к этой кофточке, погружает в неё свою мордашку, и чувствует МАМУ – мамино тепло и запах, видит ее улыбку и блестящие глаза, впитывает живую мамину любовь… И это так чудесно, так славно!
Но Девочка делает это пугливо, она немного стыдится такого странного общения. А то еще станут смеяться над ней - как со стаканом... Ведь она уже не маленькая, о чем все твердят ей – и баба Нина, и мама. А папа-шахтер, он ничего не говорит, он всегда усталый, потому что «со смены», и трогать его - «божесохрани», как выражается баба Нина… И когда папа отдыхает, Девочка не может зайти в спальню, к маминой кофточке. Так что почувствовать маму – это тоже редкая удача. Момент... Но Девочке никто не может помешать вспоминать о ней. Вернее – о них, о кофточке, и о маме…. И это дает ей силы ждать маму. И жить свою нелёгкую детскую жизнь.
ВЕЩЬ ВТОРАЯ.
Хрущёвская двушка. Время суток – любое. Совсем молодая женщина (можно назвать ее даже Девушкой) открывает дверку кладовки, сейчас это называется гардеробной. Там полки с разной всячиной: старые чемоданы, банки с консервацией, закрученные хозяйственной свекровью, учебники, боксерская груша… Но главное - там на крючочке висит то, что дороже всего сейчас Девушке. Это свитер мужа, её тоже совсем молодого мужа. Его «забрали в армию» через месяц после свадьбы и окончания вуза. Девушка осталась с его матерью – директором школы, командиром в юбке. Так про неё говорит местное общество. И еще обычно добавляют: «хорошая женщина, но трудоголик и сухарь». У неё всё по режиму, подъём в шесть, работа до упаду – до восьми, а вечером сил уже нет ни на что. Разве просмотреть газету «Правда». Свекровь – убежденный коммунист, всё по кодексу, и при этом мать-одиночка. Словом, автомат.
Но Девушке деваться некуда. К тому же она уже ждёт ребенка. Не раньше, не позже – на тебе! Совсем некстати… Не убереглись, как говорится. Без мужа ходить теперь с животом, без мужа рожать… А свекровь, та рада-радешенька! Ей-то уже далеко за пятьдесят… Но с ней разговаривать не получается, ни на какую тему, будто языки разные у неё и у юной, слишком чувствительной невестки. Работать надо – и точка. Унитаз, к примеру, снова помыть, белье сменить постельное…
И Девушка опять крадется к нему – к свитерку, пропахшему любимым мужем, к своей стене защитной, к своей радости, исчезнувшей где-то в ЗабВО... Этом ненавистном военном округе Забайкалья… Зато (какое счастье, какое спасение!) есть свитер – чуть грубоватой шерсти, ровной вязки лицевыми, купленный ими вместе в московском ЦУМе. Они так радовались, что удалось на него его попасть! Югославский! А еще тогда они, втихаря от свекрови, приобрели у фарцовщика-поляка пару великолепных вранглеров, темно-синих, восхитительных, мечта обоих была… На все свадебные деньги! Пятьсот деревянных. Если бы свекровь узнала, им бы мало не показалось. Ведь муж до сих пор свою маму боится, ока ее неусыпного, правил железных… Молодых она подозревает в антисоветизме – страшно подумать!
А разве не за что критиковать советский строй? Зарубежную эстраду только "на паску" показывают, негде взять любимых битлов, есть только миньон... И носить вот нечего, приходится шить-вязать… А Девушке сказали, что вязать при беременности нельзя – плохая примета… И к свадьбе всё необходимое свекровь приобретала по блату. Из уважения к директору школы, из-под прилавка – материю на платье, продукты на стол… Но свадьба была чУдная - весёлая, студенческая; Девушка сияла и жених-красавец тоже… Глаз голубых, влюблённых с неё не сводил... О, ну почему, почему надо обязательно идти служить?? Кто это всё выдумал?! И пишет редко – не любит этого, да и времени там у него нет, учебка… Письма сухие, короткие - перевели в другую часть, учусь пришивать подворотники... Без эмоций...
Девушка приникает к теплому родному полотну, как к живому человеку, как к крепкому плечу милого, наяву видит бритую под ноль, дорогую сердцу головушку в грязном окне поезда с новобранцами, а их как килек в банке - и плачет. Это можно – ведь в квартире никого нет. Кроме воскресенья, когда свекровь дома и начинает "шуровать" - по ее выражению. Сколько энергии, ужас! Всё должно быть идеально чистым. Она ведь даже в школе сама - директриса - моет туалеты! Уникум! Её не устраивает, как моют технички... Халтурщики - восклицает по телефону с возмущением. А голос у неё - громче грома!
А приглашать подруг в дом свекрови Девушка перестала – после первого и единственного раза. Не пришлись по нраву заслуженному педагогу ее стильные разукрашенные «девочки»: "Свиристёлки", торричеллевая пустота!" Да еще одна из них покурила на балконе, а свекровь учуяла... Лекцию на час прочла о вреде никотина...
И только свитеру можно пожаловаться – на изматывающую тошноту, на едкую тоску, на одиночество, которому длиться еще полтора года... Нет, семь месяцев – ведь потом она должна превратиться из Девушки в маму… А свитерок будет помогать ей растить малыша. Ну, и свекровь обещает…
П.С. Теперь уже не очень молодая особа (назовем ее Женщина) благодарит их всем сердцем – и кофточку, и свитерок, и бабу Нину, и свекровь – посмертно.
Они все помогли ей стать Женщиной и сполна ощутить жизнь.
Многое поняла Женщина с тех пор.
И вещизм девичий (или юношеский?)сам собой прошёл, и отношение к социализму поменялось... И свекровь-то во многом права была! Как оказалось...
А мама – еще жива, слава Богу. И отнюдь не виртуально. И муж. И дети… Вот интересно – есть ли у них в жизни такие вещи-заместители? Или без них обошлось?... Может, признаются когда-нибудь?