Решетка нравственности и морали. О реформах тюрем

 
Решетка нравственности и морали

(о необходимости реформирования российской тюремно-лагерной системы)

1.Пещерные истоки правосудия

Так уж устроена наша человеческая природа, что никогда ей не суждено достичь совершенства. Никакие религии и никакие наши благие  намерения по искоренению зла не способны избавить нас от врожденных животных замашек – эгоизма, вспышек ярости, приступов похоти, жажды власти. Но как обществу жить со всем этим? Вполне понятно, что определенная часть наших пороков и в определенных (разумеется, ограниченная нашими моральными установками) пределах нами допускается приемлемыми для нормальной жизни. Мы молчаливо миримся с повсеместным хамством чиновников, понимающе сносим бытовые склоки соседей, лишний раз не реагируем на пьяные выходки молодых подонков на улице. Мы давно привыкли это принимать за непременный антураж нашей жизни.  И только выплеснувшийся за пределы допустимого разгул дьявольского сумасшествия отдельных наших сограждан отрезвляет нас и заставляет задуматься о защите.
Наверное, сколько человечество «помнит себя», оно постоянно было озабочено вопросом наказания зла. В древние века граждане, подозреваемые в совершении преступлений, помещались под стражу в подвалы, погреба, пещеры, ямы. Их лишали света и воздуха, заковывали в цепи и пытали. В средние века преступников стали содержать в специально сооруженных башнях, а в некоторых «продвинутых» европейских странах их додумались использовать в качестве гребцов на галерах (кстати, галера по гречески  - каторга). И использовали наказуемых бедолаг, как правило, пока те не умирали.
В период нарождения капитализма каторжные работы становятся основным видом наказания преступного элемента. Еще бы – общество не только на длительное время освобождалось от криминала, но и получало неплохую материальную выгоду.
Но казни, как зрелищный и самый эффективный вид наказания во все времена (вплоть до наших дней!) и во всех уголках планеты всегда были востребованы, как непременный атрибут нравственного воспитания. Какой изощренной бывает человеческая фантазия, когда решается вопрос способа наказания преступника. Здесь тебе и посадка на кол, здесь тебе и гильотирование, здесь тебе сожжение заживо на костре, здесь тебе - четвертование (Емельяну Пугачеву отрубали поочередно руки, ноги, голову). Татаро-монголы ломали несчастным жертвам позвоночник, стягивая голову через спину с ногами, индийцы ложили жертву головой на камень и заставляли специально обученного слона ставить на нее ногу, Иван Грозный травил несчастных своих жертв медведями, азиаты забивали камнями, а Гитлер своих вероломных генералов подвешивал за нижнюю челюсть на кованых крюках. Да что там далеко ходить: вспомните хотя бы, какой мучительной пытке был подвергнут мученик Иисус.
…В конце 18 века по мере вызревания юридически-правовой мысли  в развитых странах мира стали организационно складываться тюремные системы, отражающие сложившиеся политико-экономические интересы их правящих кругов. Поначалу всеобщее одобрение получила американская так называемая «пенсильванская» тюремная система, при  которой заключенные помещались в одиночные камеры и отбывали наказание в полной изоляции от внешнего мира. Потом « в моду» стали входить режимы, называемые «оборнской» системой, где при сохранении прежних условий содержания заключенных привлекали к тяжелому каторжному труду. Англичане внесли свое слово в развитие «тюремной» науки, введя в обиход «прогрессивную» тюремную систему, суть которой состояла в том, что назначенный судом срок лишения свободы разделялся на несколько ступеней (смягчаемый постепенно по мере отбытия наказания). Но вся «прогрессивность» оказалась на деле фикцией, потому как под смягчение режима практически никто из заключенных не дотягивал.
…С тех пор огромные изменения претерпело мировое общественное самосознание. В корне поменялось отношение общества к системе уголовного наказания. Главное – сместились акценты в мотивации права относительно смысла лишения свободы преступников. Раньше это была только кара за содеянное зло. Сегодня стали актуальными либеральные ценности с ориентацией на воспитательную составляющую. Но означает ли это, что человечество движется в нужном направлении?

2.В поисках призрака справедливости

Давайте, для начала разберемся в том: а насколько эффективно существующее разнообразие пенитенциарных мировых систем. Давайте поймем: а как мы относимся к тем людям, которые по тем или иным причинам попали за решетку. Давайте честно решим: ждем ли мы возвращения в нашу жизнь тех, кто совершил тяжкие преступления. Давайте осознаем: готовы ли мы простить по-христиански тех, кто совершил тяжкий грех, а потом раскаялся.
…Я вспоминаю свои личные ощущения, когда молодым пареньком (мне тогда было 22 года) впервые вошел в зону колонии строгого режима в качестве вольнонаемного работника, принятого на мебельное производство в качестве инженера-конструктора.
Мне почему-то был безбашенно безразличен сам факт необычности контингента, который должен был окружать меня на новой работе. То есть я понимал, что все те, кто встречался мне на пути, убийцы или насильники (режим-то – строгий), но в тех внимательно осматривающих меня взглядах я не чувствовал неприязни, а наоборот – надежду на сочувствие. Меня несказанно удивило, что практически все те, кто встретился на пути, (даже если он был намного старше меня), привстав, если сидел, с доброжелательной улыбкой обращал на меня внимание: «Здравствуйте, гражданин начальник».
И все же тягостное ощущение оставило то первое мое знакомство с промзоной. Уже сам запах (неискоренимый кисло-безысходный дух зоны, затмевающий собой все другие запахи) въедался во все мои поры, действуя отравляюще на мысли и настроение.
Примитивное оборудование…ручной труд, лишенный какой-либо механизации…полное отсутствие вентиляции…безнадежная антисанитария…явное пренебрежение нормами техники безопасности…
И все это – на фоне монотонного, безрадостного труда, прерываемого иногда на принятие запрещенного в ту пору «чифира».
Мне хватило тогда чувства самосохранения, чтобы сразу правильно себя «поставить». Все попытки проверить меня «на вшивость» я решительно пресек, а с теми, с кем пришлось сталкиваться по работе, установил дружественно-доверительные отношения, очертив их рамками дозволенности.
Вот тогда-то и пришла мне впервые в голову мысль: «А что же это такое – справедливое наказание за преступление?».  Месть, которая «око за око, зуб за зуб»? Общественная месть с цивилизованно-мотивированным набором сопутствующих деталей ее осуществления. Месть, облеченная в форму рутинного акта, разработанного умными «человековедами». Но разве можно эту месть суметь исхитриться подобрать адекватной преступному проступку?
Поясню примерами. Молодой парнишка, отсидевший в детской колонии за какое-то незначительное хулиганство, вышел на свободу и по приезду домой решил начать самостоятельную жизнь. Родственники помогли купить домик на окраине города. Парень устроился на работу, женился. Однажды, решив отремонтировать крышу дома, он пригласил какого-то малознакомого приятеля, которого вечером после трудов праведных привел на кухню поужинать. Этот приятель после первого же стакана водки вдруг начал проявлять бурные знаки внимания к молодой хозяйке дома. Слово за слово – началась потасовка. В результате – смерть неудачливого ухажера от падения головой на угол скамейки. А дальше – суд и приговор, который учтя предыдущую судимость, определил лишение свободы сроком на 10 лет.
Другой случай. Трое мерзавцев в возрасте от 20 до 22 лет зверски изнасиловали, а потом убили встретившуюся им в темном переулке девушку, единственную дочку пожилого мужчины. На суде насильники не только не раскаялись, они вели себя настолько по-хамски, что судья то и дело вынужден был прерывать заседание. Решение суда было ошеломляюще мягким – лишение свободы каждому – по пять лет. Мужчину после суда с инфарктом увезли в больницу, но это, разумеется, уже  к закрытому делу отношения не имело.
Еще пример. После веселой вечеринки, которую организовал семнадцатилетний парнишка для своих одноклассников по случаю дня рождения, одна изрядно захмелевшая девушка решительно вознамерилась остаться ночевать у именинника. Естественно, после того, как ее родители дознались от вернувшихся домой гуляк, где их дочь, случился грандиозный скандал. Дело дошло до суда, где несовершеннолетняя девушка была представлена, как жертва сексуальных притязаний. Парню определили срок лишения свободы – 10 лет. И верно: обеспечил он спаивание доверчивой жертвы? Обеспечил. Не отправил домой упорно цеплявшуюся за него простодушную дурочку? Не отправил. Не объяснил ей, что она еще не доросла до совершеннолетия, чтобы предаваться природному зову чувств? Не объяснил.
Можно привести огромное множество примеров, когда, например, за три украденных рубля бедолага получал три года (этот случай я вычитал из личного дела одного своего подопечного), а экс-министр обороны Сердюков, имевший непосредственное отношение к разворовыванию миллионов казенных рублей, так и остался на свободе.
Я явственно увидел: какие же условные границы отделяют нас, тех, кто по эту сторону тюремной решетки, от тех, кто – по ту. Я наяву столкнулся с дикой неравнозначностью лагерных сидельцев. И еще я уяснил, что в существующей лагерной системе для нормального человека – условия совершенно непереносимы.

3.Тюрьма или курорт?

Сразу хочу уточнить: в существующей нашей, то есть российской лагерной системе. Конечно, не стоит сразу же приниматься «посыпать голову пеплом». Есть системы и «покруче» нашей. В тех же Соединенных Штатах Америки наряду с тюрьмами «отельного» типа имеются закрытые для СМИ лагеря, где царит вполне средневековый беспредел. Но ведь существуют и вызывают, мягко говоря, удивление такие тюрьмы, как, например, в Голландии, где каждый заключенный проживает в отдельном двухкомнатном «номере». Где на территории тюрьмы имеются клубы, библиотеки, спортзалы, бассейны и даже минизоопарки. Справедливости ради надо заметить, что условия содержания заключенных ни коим образом не влияют ни на рецидив преступлений в стране, ни на статистику их совершения. Кстати, и по числу заключенных в пересчете на численность населения впереди планеты всей те же США, где это соотношение колеблется на отметке, соответствующей цифрам СССР в 1937 году, то есть в разгар Сталинских репрессий!
Я часто перечитываю глобальную по выражению мыслей о нравственности нашего общества книгу А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Вот что он пишет о своей беседе с членами комиссии законодательных инициатив, которые как раз и занимались в то время  (конец шестидесятых годов) вопросами тюремных реформ: «Так я еще шире: хотим ли мы вернуть этих людей в общество? Почему тогда мы заставляем их жить в окаянстве? Почему тогда содержание режимов в том, чтобы систематически унижать арестантов и физически изматывать? Какой государственный смысл получать из них инвалидов? Вот я и выложился. И мне разъясняют мою ошибку: я плохо представляю нынешний контингент, я сужу по прежним впечатлениям, я отстал от жизни. Для тех изолированных рецидивистов все, что я перечислил, - это не лишнее вовсе. Только и могут их образумить нынешние режимы. А вернуть в общество?.. Да, конечно, да, конечно, - деревянно говорят они, и слышится: нет, конечно, пусть там домирают, так спокойней».

4. Исповедь вора в законе

Естественно, с тех пор многое поменялось на зонах. Но в главном, - в стратегии режима содержания все осталось на своих местах. И кому об этом лучше судить, как не самим осужденным? Вот что пишет, например, в своих откровениях, опубликованных в газете «За решеткой» (№7 2014 г.) вор-рецидивист Федор Крестовый:

"Ни для кого не секрет, что наша исправительная система никого не исправляет. Скорее наоборот, она делает отбывших срок еще хуже, о чем свидетельствует огромный процент рецидива после освобождения. Да и прочие факторы об этом тоже красноречиво говорят. Проблема эта не новая. В разные годы затевались всякие реформы, чтобы улучшить эффективность работы зон и следственных изоляторов. Существует много предложений того, как модернизировать места лишения свободы. Но они не очень толковые, так как сводятся к призывам перенять западный опыт и понастроить тюрем, как там, то есть к многомиллиардным тратам и, как следствие, разворовыванию казенных денег. При этом реформаторы забывают, что в любом деле главное - люди. Еще важно, чтобы законы не были оторваны от жизни и их исполняли все, от зека до начальника УФСИН.
Это, конечно, лирика, но есть и конкретика. Как практик поневоле, отсидевший немало лет за решеткой, сменивший все режимы, видевший десятки зон и тюрем, причем в разное время - от СССР до наших дней, хочу предложить, как недорого и эффективно изменить исправительную систему.
Итак... Как ни странно это прозвучит, но в неволе за сидельцами практически нет никакого контроля. Отсюда все нарушения.
Начнем со следственных изоляторов. Да хоть с тех же питерских «Крестов». Там один сотрудник должен контролировать девяносто камер на трех этажах. Этот контролер «извещает» арестантов о своем приближении, клацая решетками и шагами по металлической лестнице. Да и что толку, если этот цирик заглянет в небольшой глазок камеры. Что он там увидит в полумраке, сквозь табачную дымовую завесу, в перенаселенном помещении?
Контролер это отлично понимает и обычно торчит внизу в корпусной. Арестанты - за метровыми стенами и толстыми дверями. Даже если кому-то плохо, можно часами кричать прямо в щель коридора и никто не подойдет.
От подобной постановы в камерах творится мрак и разврат. Заключенные от скуки и дурной головы притесняют друг друга, бьют, насилуют, убивают. При этом еще и по понятиям жаловаться сотрудникам нельзя. Да тут если и захочешь, не пофискалишь. То есть всех арестованных сразу приучают к мысли, что в тюрьме никто, кроме тебя самого, тебя не защитит. Арестанты привыкают к самоуправству и суду Линча. Хотя почти все за решеткой очень устают от постоянного напряжения, возникающего от необходимости давать отпор наглецам и «махновцам». После они не могут остановить свои порывы даже на свободе. При конфликтах не обращаются к властям, а режут и убивают. Причем сидельцу по извращенным понятиям неволи для вооруженного отпора не нужен особый повод. Он привык бросаться на оскорбившего даже словесно, отчего страдают законопослушные граждане.
По-моему, не нужно с нуля строить тюрьмы по зарубежному образцу. Намного дешевле и эффективней поменять глухие двери камер на толстые решетки, как сделано на том же Западе. Еще проще поставить напротив каждой решетки камеры небольшую и недорогую камеру слежения. Чтобы сотрудник, не покидая дежурку, контролировал все движения тюрьмы. В самой «хате» их лучше не ставить. Хотя если ввести ответственность за порчу имущества, вплоть до прибавки к сроку, ломать аппаратуру никто не станет. Да и так многие сидельцы будут рады находиться, хотя и под контролем, но зато в безопасности от ретивых соседей.
Еще нужно полностью закрыть прокурорский отдел, контролирующий места заключения. Все равно от этих прокуроров нет толку, сколько ни жалуйся им. У нас же создан общественный контроль. Только их или не пускают в СИЗО, или все так и осталось на бумаге. Нужно таких общественников наделить полномочиями или правом днем посещать тюрьму.
Все нарушения они, естественно, предотвратить не смогут. Но хоть устные жалобы зеков выслушают и особенно посмотрят, чем спецконтингент кормят. Ведь часто это помои и дешевые крупы на воде.
Мне могут возразить, дескать, тюрьма - не курорт. Преступники должны страдать. Вы знаете, я согласен (об этом впереди). Но почему налогоплательщики должны поощрять воров в погонах? Это я про начальников, разворовывающих питание арестантов. Ведь каждому сидельцу в день положено давать мясо, рыбу, овощи, сахар и прочее. Вместо этого дают перловку на воде. Оттого, что сидельцы знают, что начальники воруют их пайки, они не исправятся, еще и от голода озлобятся. Отбывая наказание, я согласен питаться, как в блокаду. Но чтобы это было прописано в законе, а не как сейчас происходит.
Еще нормальные контролирующие общественники смогут предотвратить беспредел сотрудников. Прокурорам с их проверками жалоб пострадавших осужденных это не под силу. Здесь я снова согласен, что надо наделить вертухаев дополнительными полномочиями и правами, чтобы в случае неподчинения или агрессии нарушителю режима добавляли срок. Хотя и сейчас в Кодексе есть статьи, карающие за создание преступных группировок (воровских кланов, «смотрящих») и за дезорганизацию работы исправительных учреждений.
Ну и, наконец, хочу внести здравые предложения о том, как разгрузить СИЗО. Не нужно по легким статьям сажать до суда. Это понятно всем, но не следователям. Непонятно другое. Тут хоть себя в пример приведу.
Помню, был арестован за кражу. Взят с поличным и во всем сознался, свидетели опять же имелись. Для начала мне выписали арест на три месяца, после продлили его до пяти. Все это время следователь ничего особого не добавил в уголовное дело, разве что еще раз потерпевшего опросил и вклеил характеристику с моего места работы. Потом я знакомился с делом. В общем, в суд оно попало только через полгода. Но по разным пустяковым причинам заседания все откладывались и переносились на месяц и более. В итоге год я провел в следственном изоляторе и получил условный срок. Видел сокамерников, которые не могли осудиться по три года и более. Рекордсмены по пять лет за судом сидят. Конечно, если следствие и суд не квалифицированные и не любят работать, СИЗО в таких случаях всегда будут переполнены.
Теперь поговорим про жизнь зека после осуждения, если он получил срок с изоляцией от общества. Кстати, следственные изоляторы местом лишения свободы почему-то не считаются. Можно подумать, что там люди на курорте отдыхают.
Так вот, про зоны, куда обычно попадает арестант после суда. Там тоже осужденных почти не контролируют. Охраняют, чтобы не сбежали, и все. Только в зоне все намного запущеннее из за того, что народу много и народ жестче, хотя контроль за зеками установить, элементарно. Для этого не нужно ничего перестраивать или увеличивать штат сотрудников, просто личный состав нужно заставить работать и по-другому его распределить. Ведь что происходит. Есть целая куча вертухаев. Вот те, что я помню: сам начальник, его замы - по безопасности и оперативной работе, по тылу, по кадрам, по воспитательной работе, по производству. У этих замов есть свои замы. После идут отделы безопасности, оперативный, воспитательный, там медики еще. В отделах много сотрудников. Тут вам и несколько дежурных смен во главе с дежурным помощником начальника колонии, его помощником, инспекторами отдела безопасности, которых в смене десятки. Есть еще начальники отрядов, по одному на отряд. Начальники оперативной части, старшие опера, простые опера, производственники и прочие погононосящие.
В то же время заключенные живут по баракам, находятся на промке и большую часть времени предоставлены сами себе. (Если даже в зоне работы нет и все загнаны в локальные участки.) Вертухаи в отряды заглядывают крайне редко, когда инспектора на обыск или обходом идут. Об их приближении всегда заранее предупреждает стоящий на шухере «обиженный». Если он «проморгает вспышку», его больно и жестоко накажут авторитеты. Потому в бараках творится полная анархия - хоть ее воровским или «красным ходом» назови.
Зеки без всякого контроля занимаются чем хотят. В каптерках или даже в кабинете начальника отряда (у дневального есть ключи) насилуют «петухов», пьют спиртное, колются наркотой. В телевизионке и спальных секциях устраивают сходняки, кого-то в чем то обвиняют по понятиям, потому что другого закона в зоне нет. Здесь же приговоренным ломают конечности, «опускают». Везде курят и не спят по ночам. На промке делают оружие как холодное, так и огнестрельное. С воли принимают перебросы спирта и наркоты. Это не считая других нарушений вплоть до убийств.
В то же время многочисленные сотрудники сидят в штабе и в производственных цехах по кабинетам, зависают в дежурке, совершают обходы плаца, на котором никого нет. Они стоят возле столовой, бдительно следя, чтобы зеки не вынесли пайку каши или хлеба, как будто это представляет большую опасность чем все, что описано выше. Маразм, если не сказать грубее.
Хотя когда тот же отрядник остается на суточное дежурство (раз в месяц), он ночует в отряде. Тогда и нарушений среди зеков почти не происходит, если только отрядник не смотрит телевизор на промке или не пьет в дежурке. В любом случае одному сотруднику в бараке ничего не угрожает, никто на него не нападет. Ладно, можно на один отряд двоих вертухаев выделить. Пусть сидят там, отрядов ведь мало, а сотрудников много.
Зеки в этих самых бараках находятся в больших спальных секциях. Если туда еще камеры слежения поставить, то вообще идеальная дисциплина будет. И уж поверьте старому каторжанину, который был в авторитете, большинство осужденных с удовольствием примут порядок. Годами находиться в бардаке и беспределе никому не нравится. Но, видно, сотрудникам бардак и преступления среди спецконтингента больше по нраву, раз за многие десятилетия ничего в наших зонах не изменилось. Теперь про моральную деградацию осужденных. Их приучают быть иждивенцами. Происходит привыкание, и после уголовники не могут себя обеспечивать. Еще это приводит к потере самоуважения. Все-таки мужик должен быть добытчиком и кормильцем. Ну, и понятия всякие нелепые возникают. Типа: ворам и авторитетам работать впадлу. Конечно, впадлу за копейки и когда тебя обманывают коррумпированные вертухаи.
Мне вот непонятно, почему, даже если осужденный имеет работу, ему платят в разы меньше, чем вольным специалистам. Зеки дают большую выработку, но получают по безналу пятьсот, ну, может, пару тысяч рублей. Вольные при меньшом плане получают те же две тысячи, но в долларах. Об этом речь впереди, сейчас хочу вспомнить прошлый опыт и пояснить, как обеспечить сидельцев рабочими местами.
В лихие девяностые, кот да работы а зонах совсем не стало, было принято постановление: бизнесменов частично освобождали от налогов, если они открывали производства в неволе. Производственных цехов там хватало, и они сразу заполнились фирмами и кооперативами. Только наши законы так пишутся, что жулики в них лазейки находят. Фирмачи с удовольствием давали взятку начальникам колоний и открывали там цех по выпуску чего-либо несущественного, трудоустраивая с пяток осужденных и платя им копейки. Зато большой вольный завод этого фирмача был освобожден от налогов.
Лавочку эту, конечно, прикрыли, а зря. Если такое начинание довести до ума и контролировать, арестанты будут работать и получать нормальные деньги по безналу. С этого и сами подкормятся, алименты и иски будут выплачивать и на освобождение скопят. Забегая вперед, скажу, что большая часть повторных преступлений совершается не потому, что освободившийся - закоренелый преступник. Просто он выходит совсем без денег. Ему дают мелочь на общий билет, но таких сейчас нет, и, если дом далеко, просто не уехать.
У кого нет обеспеченной родни, сразу совершают преступления или идут к таким же бедолагам дружкам и сколачивают банды, совершая мелочные, но очень кровавые преступления, потому что у них не хватает ума спланировать крупное и красивое дело, где не пострадают простые люди.
Конечно, во многих зонах и во всех колониях-поселениях и сейчас работа для зеков есть. Как я говорил, платят за нее копейки. Но это полбеды. Осужденные отлично видят, как их незаконно эксплуатируют, как те же начальники воруют.
Арестанты все знают. За невыполнение завышенного плана или отказ от рабской работы (за которую платят пару тысяч рублей) их наказывают. Да и сами работяги часто калечатся, падая зимой и ночью (когда запрещена погрузка) с вагонов. Но все случаи убийства и травматизма прокуроры списывают на бытовой несчастный случай.
Или взять зеков, умеющих прекрасно рисовать, вырезать панно, мастерить авторскую мебель и прочие художественные изделия. Почему все это они делают бесплатно для начальников зон? Мастеров сидит много. Еще больше народу за свои срока учатся делать качественный ширпотреб. Почему бы не организовать артели?
Повторяю, для всех опасно, когда освобождается безденежный озлобленный мужчина. Он не верит в справедливость и порядочность сотрудников органов правопорядка. То есть не верит ни во что. Страдают же простые люди".

5. Вместо послесловия.

Не стану утверждать, что вор в законе во всем прав. Но ведь искренность его не вызывает сомнений. И если мы поймем, что там, за решеткой, находятся такие же люди, как и все мы, то будет яснее смысл существования этих решеток.