Только такая малохольная особа, как она, могла всерьез думать, что это любовь. Разрушить лучшие (ну, то есть молодые) годы своей жизни тем, что будет все время стремиться к этому человеку. В мыслях, в рисунках, в стихах, которые потом будет стыдно пересматривать и читать – ну что за наваждение?
Как когда-то все детство она мучилась, что ее дружеские отношения не такие, как представляются по книгам, как в идеале, так и с этой «любовью» (в зрелости осознала необходимость кавычек) – представлялось настоящее, со страстями, на всю жизнь, как в идеале… Кем-то выдуманном идеале. На всю жизнь.
Жизнь и шла. Мимо. Потому что он всегда был чей-то муж! И никогда не хотел быть с ней. Ни разу не выразил ни малейшей попытки – как она этого не заметила?! Сказал «спасибо», когда она созналась, как по молодости хотела рвануться к нему, отбить у очередной жены, нарожать ему детей. Ага! Она даже себе их не нарожала! Ну, да дело прошлое, может, тогда бы и смогла. Сказал «будто не про себя читаю» – когда она решилась показать в их последнюю живую встречу свои три рассказа о нем, самое заветное, что и сама не решалась перечитывать…
Они всегда встречались черт-те где, перед глазами проскакивали города и страны, а она такая воодушевленная еще была (дура!), как же, как же, ведь он хочет видеть ее. Даже его признание, что она – радость воспоминания другой его жизни, другой его жены, и это пропустила мимо ушей! И то, как фантазировал о их совместных прогулках по любимому городу, куда приехали вместе, он так ее звал, но по дороге сказал, что там гулять каждый будет сам по себе, у него там дела, а наговорятся еще на обратном пути, – и это она пропустила мимо, не возмутилась даже, что ведь сорвалась ради совместных дней и ночей, не только дороги! Подруга, у которой она остановилась, сказала – хочешь, посоветую интересные рестораны, места, куда можете сходить? А она только вымученно улыбнулась (почему-то было ужасно стыдно, что это так, ведь подруга знала о ее любви к нему) и созналась, что вряд ли удастся где походить с ним. Так и встретились опять на вокзале…
Но и тут не включились мозги. И потом, когда опять сорвалась навстречу ему за шестьсот километров, прилетела, дурная, счастливая, мечтала растянуть часы, что будут вместе, до невыразимой бесконечности, а он ей читал… какой-то доклад-разоблачение про МВФ! Зачем?! Его сильно занимала мысль «мирового правительства», а эта дура со своими рассказиками! О чем только думала? Да все о том же, о своей двадцатилетней любви, ах, ох, я вся воодушевленная, у меня есть ТАКАЯ любовь, как не у каждого, я и на смертном одре, и бла-бла-бла…
Последний раз он позвонил в конце января. Она шла почти в ночи домой. Было трудное время, работа и личная жизнь так переплелись, что она не могла отстегнуть одно от другого и вот, в ночи, все переваривала это переплетение. Падал обильный снег, идти было тяжело, телефон отразил неизвестный номер – он звонил совсем не оттуда, откуда она ждала (она всегда ждала его звонка). Она тут же начала сетовать на свои горести, на полуслове его ответа связь пропала. Больше дозвониться по этому номеру ей не удалось. Вообще больше поговорить не удалось, даже на письме – почта услужливо сообщала, что такого электронного адреса не существует. Несколько лет она по инерции ждала – ведь он всегда появлялся неожиданно. Взволнованная прерванным на полуслове разговором, она где-то через год его молчания нашла в сети его последнюю жену – на ее фото супруги были живы-здоровы, радостно улыбались, окруженными чадами и домочадцами. Жены ему нарожали изрядно. Слава Богу, у него все хорошо!
Еще через некоторое время пришло отрезвление и окончательное прозрение – не было у нее никакой четвертьвековой любви. Точнее, у нее были какие-то сильные эмоции в отношении мужчины, которому она никогда не была нужна. Стало безумно стыдно перед самой собой – она перебирала их встречи («как жемчужинки в моем ожерелье», – придумала когда-то в стихах), только теперь отстраненным взрослым независимым взглядом. Было видно, что с его стороны НИКОГДА не было заинтересованности, были рефлексии и даже попытка навязать ей чувство вины за ЕГО измены жене. Или вдруг сделанное ею открытие, что он ведь просто сексоголик, ему все равно с кем, – по его же рассказам, он почему-то не стеснялся с ней делиться, а до нее всё не доходило!
Хорошо, что с годами приходит мудрость… Спокойствие. Практически дзен. Осознание тщеты своего дерганья – нервов и жизни в целом…
Она оставила три его электронных письма, без выборки, почти случайно, они ни о чем, но пусть будут. Где-то еще фотографии есть, мало. И бумажное письмо, написанное им, когда еще была эпоха бумажных писем. Затертое на сгибах, зачитанное письмо, к котором не было ни слова любви. Пусть тоже будет...