В полутемном коридоре жэковской конторы сантехники ждали зарплату. От самого входа до окошечка «Касса» тянулся хвост: грязные робы, вытянутые, пропитанные чернотой свитера, куртки с лоснящимися натертостями, сальные вороты, кривые, негнущиеся, будто каменные, сапоги. И вонь – словно все они только что вылезли из сточной канавы.
Возле окошка не толпились, подходили по одному. Получив деньги, торопливо пересчитывали, говорили «Спасибо», отходили.
- Следующий! - слышался из окошка властный женский голос.
Подошел небольшой, полноватый мужичок, улыбнулся, наклонившись, кассирше.
- А! Васнецов! – послышалось оттуда, - Расписывайся.
Мужичок схватил ручку, черкнул в ведомости, снова улыбнулся.
- Ты что, слепой что ли, Васнецов!? - вдруг рявкнула кассирша, - Ты не видишь, где расписываешься? Ты читать не умеешь? Вот же твоя графа: «В-а-с-н-е-ц-о-в»! Ты зачем за Васильева расписался?!
Мужичок побледнел, затаил дыхание. Очередь напряглась. Кассирша схватила ведомость, стала трясти ею перед глазами растерявшегося сантехника:
- Что мне теперь с документом делать?! А?! – кричала она, - Это же бухгалтерский документ! Строгой финансовой отчетности! Васнецов! Ты понимаешь, телок безграмотный, что такое строгая отчетность?
Мужичок испуганно глядел в окошко и молчал. Очередь зашевелилась.
- Ну всё, разошлась Алена Александровна… Началось… Расбрехалась наша сучка в будке… - послышались недовольные шепотки.
- Ей богу, ребята, я ее боюсь, - проговорил молодой, худенький паренек, комкая в руках шапку, - Как гаркнет, бывало, так что-то у меня останавливается в организме.
- Следующий!
Васнецов отходил багровый, трясущийся, что-то шептал себе под нос.
- Хм! Да подумаешь, царица какая! Бабу бояться! Фу! – заявил стоявший рядом с окошком худощавый, темный лицом сантехник, во многих одеждах, одна торчит из-под другой, грязный как-то особенно обильно, как-то чересчур оборванный и зловонный, - Я! Я следующий!
- Абраменко? Расписывайся.
- Что ж вы, Алена Александровна, так грубы с народом? – начал он разговор, старательно вырисовывая на листке фамилию, - Нехорошо. Мы же для вас деньги зарабатываем…
- Ты – зарабатываешь? Бездельник! Дрыхнешь в подвале целыми днями, каждый месяц на тебя мастера докладные пишут. Алкаш! Посмотри на себя: бродяги лучше выглядят.
- У нас специфика… Условия труда…
- Рассказывай мне! Вон, посмотри: Харитонов - человек как человек. А ведь тоже, поди, не святой, тож по подвалам ходит… Расписывайся да проваливай отсюда, утырок… Харитонов, подходи.
- Что, Абрам, получил? – посмеивалась очередь.
Сантехник Алексей Харитонов только что вернулся с обеденного перерыва, когда к нему подошла Маргарита, мастер его участка.
- Леша, - начала она, - Тут заказик один есть. Что-то с унитазом. Вот адрес, сходи, глянь.
- Ладно, зайду через пару часов.
- Лучше сейчас сходи… Знаешь, чья это квартира? Бухгалтерши нашей, Алены Александровны.
Алексей вздохнул, глянул на Маргариту вопросительно:
- А почему я? Может, кого другого? У меня и так работы навалом.
- Она сама попросила, чтоб ты пришел. Мол, самый толковый. Сходи, будь добр.
Алексей вышел. «Наладили настроение! – думал он, - С дурой этой общаться»
Он позвонил, отменил заказ и пошел к дому Алены Александровны. Квартира была на первом этаже. В советское время первые и последние этажи раздавали очередникам коммунального хозяйства. Алексей позвонил.
За дверью послышались шаги, щелкнул замок.
- А, Харитонов! Заходи.
Алена Александровна была в строгом черном платье, в туфлях, на голове – свежая завивка, губы ярко, влажно накрашены. «Собралась что ли куда?» - подумал Алексей. Обычно жильцы встречают сантехника в халате и тапках.
- Где туалет-то?
- Там, - указала Алена Александровна, демонстрируя яркий маникюр.
Поломка была пустяшная. Алексей справился за десять минут.
- Готово, - сказал он и пошел к двери.
- Может быть, чайку? – непривычно ласково заговорила Алена Александровна.
- Нет, нет, нет – работа, времени мало.
- Я позвоню Маргарите, скажу, что ты задержишься, - продолжала, улыбаясь, Алена Александровна, - Проходи.
В комнате был накрыт стол: салаты, фрукты, вино. Алена Александровна тянула Алексея за рукав.
- Попробуй, Алексей, мой салат. Новый рецепт. У меня сегодня праздник: именины. Проходи, пожалуйста.
- Нет, нет, нет, - шептал Алексей и упирался.
- Ну что же ты, я тебя долго не задержу…
- Нет! Мне надо идти…
Алена Александровна отпустила рукав, улыбка пропала, глаза сверкнули вдруг яростно и она выпалила:
- Да проваливай, придурок! Ерепенится, ерепенится! Всего и просила-то на пятнадцать минут задержаться. Именины у меня!.. Пошел вон отсюда, скотина!
Алена Александровна вытолкала сантехника в подъезд и с шумом захлопнула дверь.
Примерно двадцать лет назад, в один из будних дней, вернувшись из института, Алена подошла к родителям и сообщила:
- Мама, папа, я выхожу замуж.
- За кого? – конечно же спросили они.
- Он очень хороший человек, - ответила Алена.
Алена Александровна была из интеллигентной семьи. Отец ее был музыкантом, мать – искусствоведом. Алена воспитывалась на красивых книгах и классической музыке, ходила в театр и художественную школу. И, конечно, к шестнадцати годам ей это надоело. Она отвергла все институты, которые предлагали родители, и пошла на эконом. Всю свою жизнь оберегаемая родителями, преподавателями, она вдруг почувствовала свободу, и неумело ей отдалась.
Отец попытался помешать свадьбе – такой, как ему казалось, необдуманной и скоропалительной. И тогда Алена ушла из дома.
Все затраты на торжество взял на себя жених. Родителей Алены предупредили в последний момент, привезли в ЗАГС, где они тихо простояли в сторонке, стесняясь чужих людей.
Муж был на десять лет старше Алены, занимался торговлей, много пил и играл в карты. Через месяц после свадьбы он впервые избил молодую жену.
Алена после побоев долго сидела, зажавшись в комок и плакала. Ей было совершенно непостижимо, что такое могло случиться. Из своего идеального, доброго мира она попала будто бы в другое измерение.
«Как же так?» - вопрошала она у мужа, когда отошла от шока. Он молчал. А через несколько дней избил снова.
Мир Алены перевернулся.
В течение двух последующих месяцев побои повторялись еще несколько раз. Алена жила будто умалишенная.
В один из дней появился отец и по ее виду все понял.
- Поехали домой, - сказал он. Алена собрала вещи и уехала с отцом.
Дома она по-прежнему молчала и сидела в одиночестве. Родители пытались ей как-то помочь, но она не реагировала. Потрясение ее было настолько сильное, так перевернуло ее душу и выжгло, что ничего из ее старого мира не смогло в мире новом поместиться. Все вставало не так, мешало и вызывало раздражение. Девушка замкнулась, ощетинилась, как загнанная лисица. И единственным ответом на новый мир у нее стала агрессия – агрессия предупреждающая, опережающая.
С родителями Алена долго не прожила, ушла на съемную квартиру. Закончив институт, пошла работать в одну из самых непрестижных отраслей – в коммунальное хозяйство. Платили мало, работы было много, к тому же Алена сама себя нагружала обязанностями, сидела, завалившись бумагами и позабыв обо всем на свете.
Коллеги ее не любили. Никогда не умевшая ругаться, теперь она с детским рвением заучила самые злобные, неприятные выражения, и кидалась ими в каждого. Получалось плохо, омерзительно, будто у ребенка. Алена боялась людей, не знала, как с ними общаться, в каждом видела недоброжелателя.
Долгие годы ничего не менялось в жизни Алены, но вот она полюбила сантехника Харитонова…