В июльской пыли, возле шумящей круглые сутки трассы, в маленьком поселке, вся жизнь которого связана с этой трассой, на самодельных прилавках, на коробках, на ящиках идет торговля. Продают пироги, соления, горячие обеды, овощи, фрукты, грибы, запчасти, одежду и даже зачем-то котят. Торговцы все давно знают друг друга, переговариваются, а точнее перекрикиваются, поверх шума проезжающих машин. Это, в основном, женщины в возрасте, широкие, без шеи и с большой грудью, и такие же широкие, тоже без шеи, с животом, мужики. От безделья они подшучивают друг над другом, похабно и однообразно, гогочут над самыми похабными и колкими шутками, часто пьют чай с влажными, лоснящимися жиром пирогами, играют в карты. Когда останавливается машина, набрасываются на нее с криками «купи!», расхваливают свой товар. Изредка из столовой, расположенной тут же, возле самой дороги, выходит злой, в белом грязном фартуке человек, ругается, что они отпугивают клиентов. Они на него машут руками, обзывают и продолжают торговлю.
Среди этой рыночной толпы – двое, мужчина и женщина, вида странного, непривычного. Странность их в том, что они совсем не похожи на мясистых, тучных торговцев. Мужчина – низкий, щуплый, с угрюмыми черными усами, одет плохо, в грязную рубаху и вытянутые, обвисшие, не по его росту спортивные штаны. Женщина – высокая, сутулая, некрасивая на лицо, с жидкими светлыми волосами, которые словно паутина трепещут на ветерке. Эти двое торгуют грибами, сидят тихо, в разговоры не вступают.
Зовут их Николай и Милитина. Уже несколько дней подряд они на трассе. Даже спят здесь же, под деревянным прилавком, укутавшись куртками и тряпками. Рано утром уходят в лес собирать грибы, часа через три-четыре возвращаются с полными пакетами, раскладываются, сидят до позднего вечера. На водителей они не набрасываются, молча ждут. Распродав товар, идут в магазин, покупают дешевую водку или спирт, немного еды и, спрятавшись в кустах, выпивают. Пьяные, держась друг за друга, но все так же молча, идут к прилавку, валятся спать.
Ночью возле столовой и расположенной рядом маленькой грязной гостиницы останавливаются большегрузные машины. Дальнобойщики выходят поесть, выпить и переночевать. Торговцы носят им пироги, суп и спиртное. Тут же ходят и предлагают себя проститутки.
За полночь суета и хождения стихают, дальнобойщики ложатся спать, торговцы уходят по домам, возле столовой и гостиницы становится пусто. Сгоняя темноту с дороги, проносятся по трассе редкие автомобили.
Июльское туманное утро быстро развеивается, светлеет. Дымка стекает в придорожные канавы, и на трассе снова появляются пузатые торгаши. Они расставляют ящики, коробки, раскладывают товар и, зевая, хохочут. Из-за прилавка, разбуженные их криками, вылезают Николай и Милитина.
- О! Грибники! Доброе утро. Как спалось? – кричат торговцы и хохочут. Грибники улыбаются, зябко ежась.
- Не холодно ночью-то? – продолжается расспрос, - Чего домой не ходите? Здесь веселее? – и снова хохочут.
Коля и Миля живут в деревянной квартирке с кривым полом и покосившейся печью, с окнами, глядящими в землю. Зимой в ней холодно; печь топить они не умеют, она дымит и греет плохо. В эту квартирку их переселили за неуплату.
Раньше они жили в хорошем каменном доме, в двухкомнатной квартире с отоплением, с балконом над кронами берез. Они были как все: по вечерам пили водочку, напиваясь, ругались, и Коля таскал жену за жидкие волосы, а она визжала. Потом они усыпали, а утром, причесавшись, шли на работу.
Когда их уволили за пьянство, началась самая счастливая пора в их жизни. Они получали пособия по безработице, пили водочку подешевле, спали сколько хотели. Когда пособия закончились, Коля и Миля стали искать работу. Но не нашли. Денег не было, на еду и водку добывали где придется. Часто, за пустяшную сумму, нанимались колоть дрова, копать гряды к богатым пенсионерам или ленивым, без шеи, соседям.
Зимой Коля ходил на рыбалку. Маленькая грязная речка, в пять шагов шириной, текла вдоль поселка и уходила, словно в раковину, в темную дыру под дорогой. Поймать в ней можно было только какую-нибудь мелочь, сантиметров в пять или, если удачно, в десять. С собой у Коли была трехлитровая банка с водой, он опускал туда пойманных мальков, а Миля потом продавала их на трассе рыбакам как живцов, по десять рублей штука.
Другим доходом был сбор металла. Они целыми днями копались на свалке, встречали мусоровозы, жгли чего-то и ломали. Потом тащили собранный лом в пункт приема.
А вот теперь пошли грибы. Первые, июльские, а потому продавать их выгодно.
Вечером, когда стемнело и торговля была почти закончена, к столовой подлетел автомобиль. Притормозил он резко, глубоко оседая на передние колеса и поднимая пыль. Внутри гремела музыка. Из автомобиля выбрался высокий, коренастый парень; он был в шортах и тапках, с голым морщинистым животом, в руках держал бутылку пива. Он надолго пропал в столовой, потом вышел, шатаясь и клонясь вбок, присел на скамейку возле прилавка. Миля боязливо отодвинулась, подтянула к себе газетку, на которой лежали непроданные грибы. Парень проговорил что-то невнятное, перемежая слова с икотой – Миля чувствовала через скамейку, как сокращается его диафрагма, - а потом упал под стол.
Коля тронул его пару раз осторожно, потом ткнул сильнее. Спит.
- В машину бы его перенести… - проговорила Миля.
- Разве ж такого борова утащишь…
Машина стояла не запертая, музыка по-прежнему глухо тукала внутри. Коля подошел, открыл дверцу, выключил звук.
Пустое шоссе черной блестящей гадюкой уползало в темноту. Тишина. Из открытой двери столовой падает желтый сноп света, урчат холодильники с пивом, из остывших канав слышится мерное стрекотание кузнечиков.
- Иди сюда… - тихо произнес Коля и махнул рукой.
- А грибы? – в ответ так же тихо проговорила Миля.
- Выбрось их к черту.
Коля достал из машины гаечный ключ, домкрат, начал откручивать переднее колесо. Ржавые гайки скрипели и шли плохо.
- Кряжик какой-нибудь найди… или бревно… Подставить надо… - пыхтя от натуги, шептал он.
Миля убежала куда-то на задворки столовой, принесла большое суковатое полено. Подставили. Сдернули колесо.
- Еще неси, - сказал Коля и взялся за второе колесо.
Минут через пятнадцать все четыре колеса были откручены. Коля подхватил два из них, поволок в темноту придорожных кустов. Миля приподняла остальные два, но тут же выронила.
- Не могу, - простонала она.
- Тащи давай, - послышалось из темноты. Миля снова приподняла, донесла до кустов и, споткнувшись, опять выронила. Коля уже ушел далеко. Миля спрятала одно колесо в кустах, а второе покатила перед собой.
Коля донес свою ношу, ждал жену.
- Дура! – крикнул он, когда увидел Милю, катящую по тропинке колесо. Она остановилась.
- Не могу дак, - обиженно проговорила она.
- Дура! Ты дура безмозглая! – кричал Коля, - След ведь остается. Дура!
- Не могу дак, - плакала Миля.
А утром к ним пришел следователь.