Дом без жильцов быстро умирает.
фото автора.
Говорят, правду не спрячешь, а мастерство не пропьешь. Я ругался с Мишей многократно, осуждая его за поспешность в литературе и многословность образов. Но его «сказки Дядюшки Эли» и «Рихард» – это шедевры! Но он, делая новые вещи, опять опускался в физику и математику, пытаясь что-то изобразить предельно точно. Дорогие мои друзья – присмотритесь, - когда Миша по настоящему становится Лириком – его физике уже не остается места.
Ведь это мог написать только мастер!
Борух, привет!
Прочел две твои странички. Очень понравилось. Однажды, я брал интервью у солиста Большого Театра. Он сказал, что оперные певцы поют совсем не теми голосами, которыми разговаривают. Так вот, мне кажется, что ты пишешь совсем не "тем голосом", которым говоришь в обычной жизни. Что когда ты сидишь за письменным столом, в тебе просыпается совсем другая личность, имеющая с предыдущей лишь общий костюм и память.
Заметь, что человек этот был солистом Большого Театра.
Миша.
Миша! Спасибо, право я не заслуживаю такой оценки. Спасибо. Во что я тебе скажу. Это интернет-сообщение готовое и чудесное мини Эссе. Дай Б-г тебе так писать все. У меня есть рассказ - он называется "Роман на пол странички!" Ты сделал роман из пяти строк- Браво. Ты хороший писатель. Так держать. И можно я использую твои строчки в одной работе? Но то, что я обнародую этот бриллиант - можешь не сомневаться. Браво, Миша! Не зря я тебя в запой читал.
Вот я и показал вам его строчки, а самому, как «бенефит», написалось, что-то другое.
СЮЖЕТ НЕДОДЕЛАННОГО УЖАСТИКА.
В обычной стене американского особняка были прорезаны два маленьких окошечка.
Как устроены стены в домов в Америке?
Просто.
Через каждые полметра ставятся деревянные стояки, в них помешается минеральная вата, выполняющая роль утеплителя. Снаружи все это обшивается водонепроницаемыми панелями, а изнутри - обычным «щитроком», то есть, гипсокартоном.
Жила в одном американском доме, американская девочка, которую очень любили родители. Не редкий случай в Америке. Детей здесь любят и берегут. Девочка любила делать поделки, лепить из пластилина, собирала корешки и бабочек, писала стишки, и все, чтобы она не делала - было ей разрешено и приветствовалось.
Однажды она взяла электро лобзик и прорезала в стене два маленьких окошечка, одно чуть повыше другого, величиной, приблизительно, три на четыре «инча» это, по "нашенскому", сантиметров десять на пятнадцать будет. И вот что странно, где-то через недельку начали эти отверстия светится черным светом, словно там что-то поселилось. А может девочка убедила всех, что это она такие картинки нарисовала, и в них свои мысли поместила.
И еще странно то, что кто на те квадратики смотрел, тоже об этом думали. Как бы оттуда на мир посмотреть. Становилось всем тепло и хорошо, словно они поэтами становились. Вот только начало происходить странное. Кто дольше на отверстия смотрел и кто талант к писательству имел, куда-то исчезали, а из дырочек как бы их настроение излучалось.
Сказала девочка, что тому, кто вспомнит: «Как божество, как вдохновение, как гений чистой красоты, суждено на время в стене поселиться, и быть до тех пор, пока, эта фраза на ум следующему не придет.
Стали из-за этой фантазии в тот дом люди на экскурсию ходить. А начало такое организовываться лет семь назад и длилось три года, а потом перерыв. Вроде, не находилось достойного поэта. А отверстия стали грустью светить, но все равно доброй.
Догадались вы конечно, что девочку за год до семи лет привезли из Союза. А хорошие американские родители усыновили ее, то есть, удочерили. И понятно в кого была влюблена девочка с детства. Правильно – в арапчонка Пушкина.
Да, да, не пугайтесь, ничего с исчезающими такого плохого не происходило. Просто в них просыпалась непреодолимая жажда к путешествиям. И слышалось им: «Ах, путник, мы, наконец, у врат Мадрида». Я сам, три года пропутешествовал.
Тот, кто становился против двух отверстий, напротив тех удивительных девочкиных картинок-провалов, ощущал рождение поэтических возможностей. Но самый сущностный уходил в нирвану. Это работало, как что-то на подобие малевичского квадрата.
Или я выдумываю?
- Как божество, как вдохновение, как гений чистой красоты. – И слагал такое каждый вставший перед квадратами, не слышал, а именно слагал. Словно была там внутри личность, и она отрывала канал. Нет не «словно» - она там действительно была, и сущность личности жила там и творила. По сути, все так странно и было. Может, на подобие раздвоения личности, клонировалась человеческая матрица, матрица свободной души, - и позволялось ей жить автономно внутри щитрока.
И однажды подсмотрел я дневник девочки по имени Кид. Той самой, о которой разговор.
…Вдруг я увидела себя, находящуюся внутри стены.
И ни локтям, ни коленкам не было тесно, их просто не было. Как в камере заточения, но приятной и добровольной. Вокруг тебя теплые стены, впереди два светлых окошка. Объем заменяет пространство. И оно одновременно и стиснуто до размера камеры одиночки, и раздвинуто до чернильно-чернущей звездной невесомости. И два отверстия! Одно чуть выше другого.
И там, на свету, вне камеры, люди. Они в ожидании чуда и они хотят его:
- И божество и вдохновение и гений чистой красоты, - Это в моих силах. Хоть и ненадолго, но пусть! И тогда, когда я уставала, кто-то принимал эстафету. Один из посетителей проходил сюда. Он дублировался, двоилось его тонкое тело, клонировалась его душа и он заступал на смену, до следующего мечтателя, рядом со мной.
А места мечтателям было здесь в безразмерном количестве. Пространство величиной со вселенную.
И это было счастье из миллиона дождаться одного и активировать его.
Но я сама уже как-бы не была человеком, я уже была ангелом, без крыльев и без детского личика, без ручек и ножек, но всесильной, хотя и ограниченной.
Я была уже не существом, а сущностью.
И я подумал:
И всего-то для этого были необходимы два отверстия величиной в три на четыре «инча» и взгляд, развернутый на сто восемьдесят градусов.
И это все, что нужно для надежды.
Это был дневник девочки и чужие записи. Я только их переписал. Никакого соло.
Нет, опять вру. Я в этой дырочке пожил немножко.
Борис Гаврилин. Июнь. 2015 г. Монси.
PS. Если человеку не дают оценки, если писателю не пишут рецензии, - есть два варианта. Или он недосягаемо талантлив или беспрецедентно глуп.
Есть и третий вариант. Его окружают праведники и их позиция никогда никому не делать замечаний и никогда никого не критиковать.
Но есть и четвертый, самый страшный вариант. Когда нет до тебя никому дела.