Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Краткое содержание предыдущих глав. Параллельный мир, напоминающий позднеримскую империю. За семейством Торакса пристально наблюдает Немезида, богиня возмездия: за мучения двух девушек Винии и Бестии она поменяла местами рабов и господ. Богатый купец и бывший раб Торакс бежал из столицы. По доносу тещи он вне закона. Его сын Гаер оказался в тюрьме, а дочь Танда под видом рабыни привезли на далекую ферму в горах, и некому раскрыть ее инкогнито. Катарсис, хозяин фермы не признал в ней дочь Торакса. Теперь Танда обречена на пожизненное рабство и вместе с пастушком Франтиком пасет коз. Но ее жизнь спокойной назвать никак нельзя. После нападения горных львов она вместе с тяжело раненым пастушком Фраником перегнала стадо на ферму.
Глава 29 Хозяйская благодарность за спасение стада
С обеда во дворе фермы стало шумно от блеяния коз и назойливых криков пастухов – стада спустились с гор.
Поздно вечером снова появился Катарсис, ведя лошадь, с которой свешивались шкуры двух горных львов. Рабы собрались вокруг, возбужденно болтая, пока он не погнал их обратно работать ударами ремня по голым ногам.
Танда отлеживалась после детогонного зелья. Ребенок был величиной с кулак, и после его изгнания Маара разрешила девушке отлежаться несколько часов на соломе.
Танда попыталась встать, чтобы поклониться Катарсису. Но он жестом остановил ее.
– Ладно, – грубовато сказал Катарсис, – ты сказала правду, так что по крайней мере на этот раз ты не почувствуешь своим задом мой ремень!
– Чесать козью шерсть она может и с порезанными ногами, – сказала мужу Маара. – С завтрашнего дня отправлю ее в чесальный сарай! Когда ступни заживут, она отправится работать во дворе и в поле с остальными! Я вчера популярно напомнила всем рабам, чего ожидать, если их поймают на неусердии! Без тебя я высекла Фиолло, осмелившуюся обсуждать мои решения.
– С Фиоллой ты поступила правильно! – одобрил Катарсис.
– Это был славный бой, – продолжил он, зачерпывая ложкой горячий суп, – не позорно было бы и для старейшины десятого легиона. Голыми руками драться с львицей, затем промаршировать пятнадцать миль по глубокому снегу с раненым и дойти до фермы. Помнишь, я вспоминал, как однажды в Верхней Паннонии мы должны были...
Маара давно переставала слушать. Она слыхала эту историю так же часто, как и большинство других историй, так что в секунду могла определить, когда та станет виться по своим путям к довольно утомительному окончанию.
– Да, дорогой, – сказала она, после того как Катарсис достиг места, где старший центурион поздравил их за их выносливость и бойцовские качества и согласился, что был неправ, а Катарсис прав в оценке способности мужчин успешно выполнять свои обязанности в такой трудной службе, – но ты не будешь делать из них любимчиков. Ты знаешь, какого рода проблемы это должно вызвать, они – только рабы, и не следует давать им поблажек. Конечно, за такой подвиг и спасение стада можно было бы даровать им свободу, но у нас нет денег, чтобы заплатить пеню вольноотпущенников, не говоря уже о том, чтобы обеспечить им какое-либо будущее. Они – рабы, и это окончательно!
– Да, да, – раздраженно произнес Катарсис, – я знаю, что это правильно. Не беспокойся, я знаю, как и почему важна дисциплина... Поэтому, наказав Фиолло, ты поступила правильно!
И, выпив станка вина, он вышел вон.
Фермерские будни
Через три дня Танда полностью оправилась от выкидыша, а ступни достаточно зажили, чтобы работать и жить с другими рабами. Пятью днями позже к ней присоединился Франтик. Бок почти зажил, но безобразные шрамы в нижней части груди показывали, где кусал и бил когтями горный лев. Вскоре после этого Маара уехала, чтобы посетить золовку в Роднеро.
Жизнь рабов на ферме была суровой, но не настолько суровой, как в горах.
Женщины чесали козий пух и пряли нитки, радуясь, что работают хоть и голодные, но в тепле. Из козьей шерсти ткались лучшие в стране ткани: армия империи нуждалась в шерстяных изделиях.
Парням всегда было голодно и часто холодно, но они привыкли к этому. Они должны были непрерывно следить за стадами коз, но так как те теперь содержались на полях фермы, пастухи были поделены Катарсисом на группы по четыре и дежурили по очереди. Им было не так одиноко, как на горе, и не так страшно, так как у них было предписание поднять по тревоге мужчин, если приблизятся волки.
Остальные в течение короткого дня продолжали заниматься различными работами на ферме, некоторые из которых выдумывались, чтобы сохранять их занятыми, а другие были необходимы, как например, очистить от снега двор и дорожки, принести воду и корм.
Вечером те, кто не пас коз, размещались в сарае, где было множество чистого места для лежания, и где они согревали друг друга.
Танда не только чесала пух, но и помогала на кухне. Фиолло мечтала о возмездии, но была слишком хитра для того, чтобы в открытую демонстрировать Танда свою ненависть. «Не упущу случая! – думала она. – Запоет эта пастушка под плетью!»
Однажды Танде поручили принести из сыроварни на ферму два ведра козьего молока.
Проходя мимо открытой двери одной из надворных построек, она услыхала тихий свист. Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что Катарсиса нет, и за ней никто не наблюдает, она сунула голову в дверной проем. В темноте стоял Франтик с корзиной в руке и большой улыбкой на лице.
– Поставь эти ведра на землю и заходи сюда, – произнес он шепотом.
– Я после зелья чуть не умерла от боли в животе, – жаловалась Танда, – а потом потекла кровь, и наш мальчик стал добычей дворовой собаки!
– Нас, рабов, не спрашивают, хотим мы детей или нет, – вздохнул Франтик и погладил подругу по голове. – Гляди, – протянул он корзину Танде.
Та была полна яиц.
– Вчера я добыл их двадцать два, но сегодня обнаружил, где положила их эта старая коричневая курица, и у меня их двадцать шесть. Они не узнают, что яиц так много, поэтому есть возможность выпить по паре яиц, если мы поторопимся!
Танда спустила с плеч коромысло и, оставив ведра с козьим молоком, присоединилась к своему другу в сарае.
Яйца были выпиты, но Франтик, соскучившийся по Танде, повалил ее на солому.
Однако Фортуна была явно не на их стороне: одна из фермерских собак, что съела выкидыш Танды, решила проследить, не перепадет ли ей еще чего-нибудь вкусного от этой рабыни и, узрев на земле ведра без присмотра, решила угоститься.
– Уединились голубки в сарае! – Фиолло, поняв, что происходит, решила, что настал час возмездия, и нажаловалась Катарсису.
Управляющий, решив разобраться с воришками, увидал собаку, чья голова была в одном из ведер, зад торчал в воздухе, а хвост бешено вилял.
Он быстро пересек двор, и первым полученным Франтиком знаком, что что-то не так, была раздирающая боль, когда ремень Катарсиса врезал по тыльной стороне бедер. Он обернулся к разъяренному мужчине.
– Ах вы, грязные воришки, – рычал Катарсис, нанося другой удар по ногам Танды спереди, – я исполосую за это ваши грязные никчемные шкуры. Правильно, что Танду выгнали из господского дома! Украсть еду и позволить собаке добраться до молока – это порка прутом для вас двоих сегодня вечером перед ужином.
Он схватил Танду за руку и грубо вытащил из сарая. Франтик попытался проскользнуть мимо, но Катарсису удалось нанести ему два болезненных удара ремнем, когда тот улепетывал.
Катарсис сопровождал Танду вплоть до фермерского дома.
– Теперь, – произнес он после того, как они передали молоко и яйца служанке, – поскольку на вас нельзя полагаться во дворе, берите эти две метлы и подметайте от снега дорожки к дому. Я буду лично присматривать, так что не делайте себе хуже, чем уже есть!
Провинившиеся взялись за новое дело. Босоногие, в тонких туниках, и коротких плащах, чтобы уберечься от холода, они, взяв в руки метлы, энергично работали, стараясь согреться. Вскоре, однако, руки у них заболели, и они начали против воли ослаблять рвение. Дорожка была в основном расчищена, но продолжался легкий снегопад, серьезно осложнявший задачу.
– Ладно, – пробормотал Франтик, пытаясь взглянуть на вещи со светлой стороны, – по крайней мере, мы сумели выпить по одному яйцу, прежде чем он нас увидел!
– Да, и я так полагаю. Но я думала, что мы еще кое-что успеем! Ты думаешь, он выпорет нас и не даст ужина? – беспокойно спросила Танда.
– Точно выпорет! – Франтик сделал паузу в работе, чтобы лучше обдумать эту ужасную возможность. – Но ужина вроде бы не собирался лишить!
Внезапно они услышали стук лошадиных копыт и звук мужских голосов на дороге внизу. Франтик вскарабкался на насыпь, служащую оградой, и посмотрел вниз.
– Это охотники, – взволнованно крикнул он. – Они приезжают сюда каждый год бить волков. Вот почему Катарсис хотел, чтобы дочиста подмели дорожку. Взгляни!
Охота на дичь и рабов
Танда взобралась на насыпь с ним рядом. К ферме приближалась колонна мужчин и лошадей. Во главе было пять или шесть конных мужчин со свисающими с ремней короткими мечами, за ними вприпрыжку бежало много пеших копьеносцев, за теми следовали шесть пар гончих, больших, серых и лохматых, порядок среди которых поддерживали трое мужчин, несущих хлысты. Арьергард составляла вереница навьюченных животных, несущих припасы для отряда.
Во главе этой кавалькады, что шумно стучала копытами вверх по холму, был молодой человек, примерно двадцати пяти лет от роду. Он ехал на высокой вороной лошади. Животное гарцевало и било копытом о землю. Казалось, ей не терпится рвануться вперед, и она еле сдерживается своим всадником. Молодой человек отлично контролировал лошадь, несмотря на ее горячий нрав. У него было высокомерное и довольно жестокое лицо, смуглое и с ястребиным носом, что говорило о власти и богатстве. Он носил черный меховой плащ, скрепленный на шее большой, блестевшей на зимнем солнце золотой заколкой, меховую куртку и толстую шерстяную тунику. Ботинки охотника были отделаны мехом, ноги также были одеты в меховые штаны: варварский, но очень удобный костюм.
«Это же младший брат мачехи, Кассий Валерий Цорвус! – поняла Танда. – Мой бывший жених!»
Франтик настойчиво потянул девушку за тунику.
– Встань на колени, – сказал он, – спускайся с насыпи и встань на колени!
Они поспешно сползли вниз на дорогу. «Маловероятно, – подумала Танда, стоя на коленях в грязном снегу, – что кто-либо из мужчин обратит внимание на двух рабов, сжавшихся у ног их лошадей во время проезда. Точно так же было неправдоподобно, чтобы Кассий, если и бросил бы на меня взгляд, понял, что одно из двух босоногих отродий является падчерицей сестры!»
Она прежде только дважды встречалась с Кассием. В первом случае молодой человек стал к ней приставать, что она отвергла, и во втором она сама отвергла предложение отца стать женой Кассия.
Чтобы не быть узнанной, Танда держала голову склоненной, пока всадники не проехали. Поднявшись глянув им вслед, она с беспокойством увидела, что Кассий, обернувшись в седле, пристально смотрит на нее. Их взоры встретились, и что-то вспыхнуло в глазах молодого мужчины.
В этот момент один из мужчин с гончими, смеясь, вытянул их своим хлыстом. Они, взвизгнув, вскочили на ноги и стремглав умчались за пределы досягаемости. Оглянувшись на фермерский дом, Танда увидела, что Кассий слез с лошади у лестницы, ведущей к передней двери. Ей показалось, что глаза молодого человека снова искали ее.
– Ты видел этот плащ, – стал объясняться Франтик, – мне хочется, чтобы я мог иметь подобную теплую одежду. И эта заколка, которая, по-видимому, стоит раза в четыре больше нас. Давай поднимемся во двор и посмотрим, что будет дальше!
– А как насчет Катарсиса? – беспокойно спросила Танда. – Он сказал, что мы должны оставаться здесь!
– Он теперь слишком занят прибывшими охотниками, чтобы заметить, что мы куда-то делись. Идем, они будут скоро кормить гончих, и там могут оказаться какие-то остатки для нас, если псари проявят великодушие!
Двор был наполнен возбужденно болтающими рабами, которые оставили работу, чтобы поглядеть на гончих и подивиться одеждам охотников. Или Катарсис был слишком занят, принимая новых гостей, чтобы обращать внимание на них, или чувствовал, что это тот случай, когда дисциплина должна быть смягчена.
Кассий с друзьями вошли в фермерский дом, оставив конюхов присматривать за лошадьми. Танда стояла с другими рабами, наблюдая, как уводят в конюшни лошадей, и, слушая, как гончие лают в сарае, где их заперли. Появились трое псарей, неся ведра с остывшей требухой.
Рабы скакали вокруг них и назойливо просили еды. Один из мужчин взял шматок и бросил в толпу голодных рабских отродий. Смеясь, мужчины наблюдали, как подростки ползают по двору ради этого куска рубца. Мужчины были в хорошем настроении, еще несколько частей требухи были брошены и рабыням. Франтику удалось завладеть одним куском, которым он поделился с Тандой в уголке двора подальше от других претендентов.
«Кажется, – думала Танда, сидя на земле на корточках и с аппетитом жуя кусок недоваренного рубца, – что Кассий не узнал меня. Мужчины не схватили, не потащили в дом на допрос или не сделали что-то подобное! Возможно, то, что я увидала в глазах Кассия, было не узнаванием, а вожделением!»
Танда знала, что с подстриженными светлыми волосами и сильно загорелой кожей она все равно была привлекательно выглядящей девушкой, и пастухи не упускали возможности пощупать ее в темном уголке.
Правда, после месяцев скудного рациона, пропал лишний вес. На бедрах стало меньше жира, ребра на грудной клетке стали видны, но она выглядела скорее гибкой и здоровой, чем полностью истощенной.
Прозвенел колокольчик на задней стороне фермерского дома, сигнализируя, что для рабов настало время ужина. Это был момент, когда рабы не нуждались в понукании. Они собрались вместе в нескольких ярдах от лестницы на кухню. Один из полевых рабов поставил на землю кормушки, и волнение ожидания пробежало по толпе. Для Танды и Франтика, знающих, что их ждет, ожидание сильно разбавлялось страхом: у Катарсиса была тяжелая рука. Толпа рабов с нетерпением терпеливо ждала сигнала: им позволялось приблизиться к кормушкам, только когда те будут наполнены.
Порка как аперитив
Танда услышала шум на верхней террасе. С трудом отведя глаза от корыт для еды, она увидела Кассия, прислонившегося к перилам и пристально смотрящего вниз на толпу дрожащих рабов. Он снял плащ, но все еще был одет в подбитую мехом куртку. Он держал в руке серебряный бокал, из которого подымался пар, и кривил свои тонкие губы, что в более-менее равных пропорциях сочетало презрение и веселье. «Если бы дела повернулись иначе, – пришло на ум Танде, – я могла бы стоять рядом с Кассием, хорошо накормленная и тепло одетая, коротая время перед обедом и осматривая рабов, выбирая себе игрушку для удовольствий!»
Другой молодой человек, прогуливавшийся за углом дома, присоединился к Кассию. Он был в очень дорогой одежде, подбитой мехом, а на его шее висела тяжелая золотая цепь.
– Я сомневаюсь, увидишь ли ты здесь что-нибудь по твоему вкусу, Кассий, – произнес он громким самоуверенным голосом. – Все они – грязные маленькие животные, не похожие на хорошо отмытых надушенных рабынь, что ждут нас дома. Да и что могут уметь эти дети гор? Только на четвереньках, как козочки, и то плохо! Согласен?
– Ты никогда не познаешь счастья, Антоний. Главное – разнообразие! Чередовать надо толстых и худеньких, изощренных гетер и неопытных дикарок! Тут можно выбрать и по твоим пристрастиям. Хочешь секи любую, чтобы была чувственней! Катарсис, несомненно, заставит отродье привести себя в порядок! Поверь, на ферме найдется пара ведер горячей воды! Что касается хорошего умения, согласись, есть удовольствие обучать неумелых дикарок, как лучше угождать, хотя я согласен, что эта компания у корыт не выглядит очень свежей. Слишком изношены от голода и работы. Значит, за пару лакомых кусков с нашего стола они постараются угодить со всем своим рабским старанием!
Появился кухонный раб с двумя тяжелыми ведрами. Волна возбуждения прошла по рядам рабов, когда он вылил в кормушки их испускающее пар содержимое... Каша на этот раз была заправлена кровью зарезанных к пиру господ животных.
Танда взволновалась, увидев, что в кухонной двери появился Катарсис, держа в правой руке длинный гибкий прут.
– Можешь ли ты представить себе, – вопросил Кассий у друга, – что ешь эту дрань? Я бы скорее умер. Я не понимаю, как кто-то может!
– Ладно, рабам, кажется, это нравится, – промолвил со смехом товарищ, – но зато я до сих пор не решил для себя, люди они или нет?
– Ой, взгляни, Катарсис несет прут. Как ты думаешь, Кассий, кого он собирается побить? Нет ничего лучше для аппетита за обедом, чем вид крутящейся под прутом девицы!
– Плетью – лучше! Нам лучше спросить его, Антоний.
– Катарсис, мой дорогой товарищ, мой друг хочет, чтобы какую-нибудь девушку выпороли в качестве закуски к обеду. Я не знаю почему, но Антонию это нравится. Может быть, прут, разрезающий задницу, ассоциируется у него в уме с разделываемой тушей, или помимо того женский визг напоминает ему свинью, которую режут, – Кассий шумно рассмеялся и продолжил. – В любом случае, Вы можете сделать нам такое одолжение?
– Я должен выпороть раба и рабыню, господин, – резко ответил Катарсис, – и им обоим известно, за что.
– Подойдите сюда, и разденьтесь!
Франтик с Тандой неохотно поднялись на ноги. Танде казалось, пока она шла, спотыкаясь, вперед, что ноги онемели, и что расстояние между ней и Катарсисом вдруг стало огромным. Рабы потянули свои короткие туники над головой и бережно сложили их внизу лестницы, ведущей вверх на террасу. Обнаженные, они повернулись лицом к Катарсису.
– Как ужасен этот темноволосый маленький негодяй, – воскликнул Антоний своим пронзительным голосом. – Вы когда-нибудь видели что-либо более безобразное? Взгляните на шрамы на груди. Катарсис, почему Вы вообще кормите такую уродливую маленькую скотину?
Танда встала ближе к своему другу и успокаивающе прикоснулась к голому бедру. Он знала, Франтик очень болезненно воспринимает отметины, что оставил на нем горный лев. Она услышала, как Франтик втянул носом воздух, борясь, чтобы сдержать слезы.
– Я держу его для работы, – голос мужчины был мрачным, – господин, и он с ней справляется! Я собирался побить их, поскольку поймал обоих на краже, а ворующие рабы получают порку.
«Никому, кроме свой жены, я бы не признался, что это мои самые лучшие рабы! – подумал Катарсис. – Но своего приговора я отменять не буду!»
– Пастушка худовата, но сойдет! – заметил Кассий. – Красивая задница, если взглянуть. Расписать прутом, так будет очень соблазнительно! Из-за холода и недостатка еды они такие худые. Пожалуй, я не против трахнуть эту девчонку!
«Мою подругу будут насиловать господа! – рука Франтика отыскала руку Танды и сжала ее.
Танда почувствовала, что глаза от унижения наполняются слезами, а тело начинает дрожать от холода.
– Катарсис, мой славный малый, – продолжал Кассий, – Вы же не будете слишком сильно полосовать расписывать попку этой милой пастушки? Достаточно только, чтобы заставить выглядеть привлекательно! Когда Вы с ней закончите, пусть приведет себя в порядок и пошлите ко мне. Вы, однако, – добавил Антоний, – можете полосовать зад этого грязного раба столько, сколько Вам нравится!
– Очень хорошо, господин, – раздраженно вымолвил Катарсис, повернувшись спиной к господам. Было очевидно, что гости его раздражают, и он быстро теряет терпение.
«Из-за этих охотников на ферме все пошло кувырком! Скорей бы они убрались! Волков бить не умеют, добыча – два щенка и ни одного матерого, а гонора на легион хватит! Впрочем, у меня есть, на ком отвести душу!»
Хозяйская благодарность
– Вы неблагодарные маленькие воры, – сказал он Танде и Франтику, медленно произнося слова и повышая голос, чтобы другие рабы могли услышать. – Вы украли пищу. За это я собираюсь вас наказать. Я поймал вас впервые, поэтому я собираюсь дать вам обоим всего лишь по двадцать ударов прутом. Франтик, ты получишь все двадцать сегодня. Танда, так как господин просил меня не полосовать тебя слишком сильно – получишь шесть... Но не думай, что ты так легко отделаешься. Ты получишь остальные четырнадцать, когда господин с тобой закончит. Вы все предупреждены, что я не буду так милосерден, если это случится снова!
– Вы – друзья, поэтому можете помочь друг другу. Танда, подойди сюда, и возьми Франтика на закорки!
Катарсис прошел за спины приговоренных к порке.
– Прямо, как у нас в школе! – усмехнулся Антоний. – Как ты думаешь, кончит парнишка на закорках у пастушки или нет?
– Все будет зависеть от таланта нашего Катарсиса! Смотри, он мягко положил прут поперек голого зада Франтика, отмеряя расстояние. Сейчас будет спектакль!
Танда ощутила, как напряглось тело друга. Катарсис поднял прут высоко над плечом, сделал паузу и затем со всей силой обрушил его на беззащитный зад. Танда услышала ужасный свист, и резкий треск. «Это прут впился в обнаженную плоть!» – поняла она. Тело Франтика судорожно дернулось, и через долю секунды пастушок пронзительно вскрикнул.
Катарсис подождал пару секунд, чтобы дать ему полностью испытать боль от первого удара.
Гости наблюдали, как белый рубец, поставленный прутом на гладком закруглении зада Франтика, становится пурпурно-красным.
– Так его! – Кассий заметил краснеющие на коричневой коже капельки крови, проступившие в том месте, где кончик прута, загнувшись вокруг тела, разорвал кожу.
Катарсис поднял прут снова. Он сек медленно и методично, нанося удары так, чтобы Франтик полностью прочувствовал каждый. Франтик выл и корчился, когда прут опускался на трепещущий зад. Катарсис двигался по заду сверху вниз, с безошибочной точностью укладывая каждый удар параллельно предыдущему.
Пока обнаженное тело Франтика вздрагивало под укусами прута, Танда чувствовала возрастающую твердость, давящую на поясницу. Вопли Франтика, свист прута, ощущение обнаженного тела Танды сыграли с Франтиком злую шутку, фалл пастушка стал вставать.
«Что-то будет!» – думала Танда, ощущая мужскую силу Франтика. Тело друга судорожно дернулось еще раз, и Танда почувствовала теплую жидкость на своих ягодицах.
– Кончил подлец, кончил! – Антоний увидал, как стали пульсировать ягодицы Франтика. – Надо было делать ставки!
– Эка невидаль, – ответил Кассий и плюнул во двор. – На такой малышке кататься и не кончить! Впрочем, сесть он долго не сможет.
Катарсис опустил прут, ожидая, когда прекратятся судороги. Он выпорол достаточно рабов, чтобы осознать, что происходит. «Нет никакого смысла продолжать избиение, пока Франтик не кончит, – рассудил Катарсис. – До этого он не заметит никаких ударов, а весь смысл порки в том, чтобы заставить испытывать боль!»
Он положил ладонь на тощий зад Франтика, ощущая содрогания парня, чьим телом владел оргазм.
«Дам ему чуть-чуть отдохнуть за подвиг со львом и продолжу! Впрочем, мало ему не покажется!»
Он переменил позу и нанес заключительные четыре удара крест-накрест. Там, где удары пересеклись, потекла кровь.
– Эта техника зовется «ворота», – заметил Антоний. – Так у нас в школе наказывали провинившихся мальчиков. Впрочем, прутик у Катарсиса совсем не детский. Вспоминая свои впечатления от такой порки, могу сказать, что три дня как минимум пастушок будет спать только на животе!
– Это – все, Франтик, – сказал Катарсис. – Теперь слезай!
Танда выпрямилась и выпустила из захвата запястья пастушка. Франтик стоял, рыдая и вытирая с лица слезы тыльной стороной рук. Там, где прутья пересеклись, выступили капельки крови.
– О, взгляни, Антоний, рабу больно, – издевался Кассий. – Какой Вы жестокий человек, Катарсис. Но спектакль удался! Первое действие прошло успешно! Антракт, а что потом?
– А твоя пастушка хороша! Смотри, на заднице семя этого урода! – заметил Антоний. – Я же говорил, что он кончит! В любом случае, я собираюсь выпить. Ты придешь, Кассий?
– Нет, я останусь здесь и понаблюдаю, как нагревают вторую задницу. Это будет хорошей закуской перед главным развлечением!
Катарсис тем временем оценил опытным взглядом кровоточащий зад Франтика.
– Пусть это будет тебе предупреждением, рабский выкидыш, – грубо сказал он. – В следующий раз я так легко тебя не отпущу! Теперь ступай обратно к другим!
Франтик, всхлипывая, поспешил усесться на корточки среди собратьев – рабов, оставив Танда одну стоять перед Катарсисом. Мужчина свирепо взирал на трепещущую девушку, на губах появилась холодная улыбка, Внезапно он схватил Танду сзади за рабский ошейник, поставил на колени и зажал ее голову между своих ног. Танда услыхала свист прута в воздухе у себя за спиной, напряглась, и свирепая, все поглощающая боль выбила из тела дыхание. Было ощущение, словно по заду рубанул нож, разрезав плоть. Мгновение она не могла вздохнуть, затем заглотнула в легкие воздух и взвизгнула от боли.
Девушка не раз пробовала розог, в пансионе сама розга из орудия воспитания превратилась в орудие удовольствия и наслаждения для тех, кто сечет, и для некоторых девушек, которых секли. К сожалению, в этот избранный круг Танда не попала, и удовольствия от собственной боли не получала. До бегства из Роднеро гордость заставила бы Танду стиснуть зубы и не кричать, перенося наказание так, как положено девушке из знатной семьи, однако постоянное недоедание лишилосил, а Катарсис был здоровым мужчиной и владел прутом с дикой энергией.
«Нашим наставницам в пансионе далеко до Катарсиса, – Танда вопила, страдая под прутом, как любая другая рабыня, – но отец сек меня куда как сильнее!»
Катарсис крепко держал шею ногами, Танда брыкалась и подскакивала в захвате, когда мужчина опускал прут.
«А ведь Пикколо с Бестией тоже приходилась несладко, – вдруг подумала Танда. – А я только возбуждалась от их страданий!» Наконец, это закончилось.
– Все на сегодня! – громко сказал он. – Теперь можешь идти и есть!
Танда не стала упрашивать себя дважды и оказалась у корыта, где вместе со всеми остальными старалась набить в рот кашу.
Несколько минут Катарсис смотрел на своих рабов.
– Ты, – сказал Катарсис, пнув Танду ногой, – идешь со мной. Тебя надо привести в порядок для господина!
Танда долго бросала взгляд назад на кормушку, пока Катарсис уводил ее прочь. Она понимала, что нет смысла в просьбах, но живот все еще подводило от голода, а полоски на ягодицах отчаянно чесались.
Танда спотыкалась, поднимаясь по ступеням террасы рядом с Катарсисом, голова склонилась, она хныкала от несчастья.
– Позвольте взглянуть на зад отродья, – Танда подняла голову и увидела Кассия, что стоял перед ней, ухмыляясь.
– Девушка, – продолжал Кассий, глядя вниз на запачканное лицо Танды, – не видал ли я тебя где-то прежде?
– Нет, господин... я... я... не думайте так, господин, – произнесла Танда настолько убедительно, насколько ухитрилась сквозь всхлипывания.
– Могу поклясться, видел. Тем не менее, допускаю, что одно рабское отродье выглядит очень похожим на другое. Повернись кругом!
Танда ощутила, как Кассий прошелся пальцами вдоль рубцов, оставленных прутом. Мужчина надавил кончиками пальцев на больное место, где прут порвал кожу на заду, и рассмеялся, когда девушка взвизгнула...
– Вы хорошо расписали задницу, Катарсис, – бессердечно злорадствовал Кассий. – Рабские зады всегда выглядят лучше после нескольких ударов. Но от отродья на ярд смердит. Вымойте и выбрейте девку тщательно, прежде чем пошлете ко мне, а я пошлю одного из моих людей принести Вам масла, чтобы заставить пахнуть чем-то отличным от козла.
Он всадил ладонью крепкий шлепок по кровоточащему заду Танды и ушел, смеясь.
– Господин, – отчаянно попросила Танда, – Вы хотите, чтобы я шла к нему? Нельзя ли мне просто возвратиться к другим рабам? Пожалуйста, господин!
– Не будь глупой, – рявкнул Катарсис, – господин выбрал именно тебя! Если бы он не хотел насладиться тобой, ты почувствовала бы вкус хлыста за препирательства!
Затем он удивил Танду, положив той руку на плечо.
– Видишь ли, – продолжал Катарсис значительно более мягким голосом, – я не делаю вид, что мне это нравится, но это не первый раз, когда тебя имеет мужчина. Вспомни, в каком ты была состоянии, когда тебя привезли сюда. Если ты правильно разыграешь свои карты, то, может быть, это обернется для тебя возвращением в Роднеро с новым хозяином, теплой постелью и массой хорошей еды. Ты должна максимально использовать свой шанс. Судьба редко благосклонна к рабыням!
«Скорее бы я предпочла остаться на ферме с Франтиком, – подумала Танда, – чем идти в Роднеро служить подстилкой для прихотей Кассия!» Она прекрасно понимала, что будет в случае сопротивления. Кассий выбрал ее, и на этом вопросы кончились. Она должна сделать все возможное и сыграть роль так, чтобы Кассий не признал в пастушке бывшую невесту.
Охотничий ужин
«Мне приходится брить эту пастушку! – Фиолло ловко орудовала бритвой, освобождая Танду от лишних волос на лобке и под мышками. – С каким удовольствием я перерезала бы ей горло! Ну, почему господа выбрали ее, а не меня?»
Танда стояла в корыте, покорно подняв руки, и тихо плакала.
– Чтоб тебе сдохнуть! – шептала Фиолло, отмывая Танду и натирая маслом. – Думаешь, я забыла, что из-за тебя получила плетей от Маары! Помяни мое слово, наши гости-господа уже не раз превращали рабынь в дичь! Выведут за пределы фермы и спустят собак! Я с удовольствием посмотрю, что останется от твоего тела!
Обещая такие ужасы, рабыня вытерла Танду холстиной и смазала маслом.
– Па запаху этого масла тебя собачки без труда найдут! Вот тебе туника! – рабыня надела на Танду короткий кусок материи с вырезом для головы и перепоясала веревкой. – Это не прозрачный шелк, что тебе доставался у Петрония, но тоже сойдет! Подожди, эта веревка еще погуляет по твоему телу!
– И я тебя тоже очень люблю! – сказала Танда в ответ, чем остановила поток брани и проклятий, сыпавшихся наголову.
Спустя полчаса Танда проскользнула через дверь в комнату, где ели охотники. Там было многолюдно и шумно. Мужчины не лежали на кушетках, как делали бы на официальном обеде в своем собственном доме, а сидели вокруг стола.
Кассий был во главе стола с раскрасневшимся лицом и серебряной кружкой в руке. С обеих сторон от него сидели другие молодые мужчины, разговаривая и смеясь. Взад-вперед бегали рабы, чтобы подать господам еду на стол и наполнить их чаши вином. Стол был заставлен тарелками с набросанными на них раковинами гребешков и остатками первого блюда из вареной рыбы. Рот Танды наполнился слюной, когда в ноздри проник запах пищи.
Пока Танда стояла в нерешительности, она была отпихнута в сторону входящим в комнату мужчиной, который нес огромный поднос с курами в изюмном соусе, обложенными миндальными колбасками. Рабы поспешили очистить стол.
– Как твоя задница, красавица? – Кассий огляделся вокруг, чтобы увидать, что случилось, увидел Танду и поманил ее. – Все еще болит?
– Да, господин, – ответила Танда.
– Ладно, это – твоя собственная вина, тебе не следовало красть еду. Позволь взглянуть на нее, – схватив Танду за запястье, Кассий повернул так, чтобы мог увидеть зад. Танда укрепила себя, ожидая по меньшей мере, шлепка по все еще чувствительной плоти. Вместо этого она ощутила на закруглении зада мужские губы.
– Вот тебе. Целовать-то – это лучше. Теперь мы больше не будем говорить об этом, – произнес Кассий, усаживая девушку себе на колени.
Танда почувствовала под голым задом тонкую льняную тунику мужчины. Она также ощущала возрастающую твердость, давящую вверх через ткань. Она придвинулась к груди молодого человека, плотно работая своим задом на колене. Кассий обвел рукой поясницу девушки и стал лениво перебирать половые губки.
– Я полагал, что ты тогда просто собирался укусить, – рассмеялся Антоний, что сидел сразу справа от Кассия.
– Ладно, зад достаточно хорош, чтобы его съесть, но у меня на него другие планы, – отвечал Кассий. – Я оставляю подобные блюда для людей, которые имеют привилегию посещать те особые званые обеды в Золотом Дворце!
– Если ты закидываешь удочку на предмет приглашения, то я попытаюсь получить для тебя одно, – сказал Антоний.
– Нет, благодарю тебя. Слишком многие из друзей нашего императора во время таких обедов отправились совершить ранний и долговременный визит к собратьям-богам!
– Хорошо, я думаю, возможно, ты благоразумен. Я слышал, что твое семейство несколько разочаровано наследством Торакса. Это оказалось не так прибыльно, как они заставили поверить самого императора!
Танда, которая начала мягко покусывать мочку уха Кассия, стала обращать внимание на разговор мужчин. Это был первый полученный знак, что эти дела не прошли хорошо для неприятелей отца.
– С деньгами там все нормально, – сердито огрызнулся Кассий. – Вопрос только, как выжать их из вольноотпущенников, а они с трудом поддаются. Ему не надо беспокоиться – император получит долю вовремя!
– Ладно, займемся нашей очаровательной пастушкой, – произнес он, отталкивая голову Танды подальше от своей шеи и плеча. – Тебя пользовали прежде?
– Да, господин, – сказала Танда, поднимая глаза на лицо мужчины и пробегая по губам кончиком языка, – очень много раз!
Кассий рассмеялся и наклонил голову, горячо поцеловав девушку в рот. Танда раскрыла свои губы, и язык мужчины проник ей в рот.
– Девственницами, даже окольцованными в этих поместьях и не пахнет! Но все же, я нашел себе горячую маленькую сучку, – сказал Кассий минутой или двумя позже, вырвав свои губы на свободу. – Я говорил, что здесь, среди местного хлама, можно кое-что и найти! Так, Антоний?
– Да, ты оказался прав! Отмытые они очень даже неплохо смотрятся! Она чем-то напоминает истребленное племя амазонок. Будет интересно привязать ее к седлу и пустить лошадь галопом! После порки ей будет очень весело оказаться в седле! Скажи, ты собираешься держать малышку для себя или поделишься с окружающими? В конце концов, мы – твои гости!
– Конечно – дам! Вот только тебе придется подождать своей очереди. Она – моя на эту ночь, может быть, ты сможешь разделить завтра после нашей первой дневной охоты!
– Теперь, пастушка голопопая, ты голодна?
– Да, господин! – Танда повертелась задом на колене мужчины и лене мужчины и улыбнулась ему в лицо.
«Надо обязательно соблазнить Кассия. Пусть думает, что я простая рабыня, готовая на все ради его удовольствия! Сейчас это важнее, чем наполнять желудок!»
– Я имею в виду еду, а не твое лоно. Я собираюсь провести с тобой веселую ночь и не хочу, чтобы ты вертелась с боку на бок от голода.
Танда кивнула головой, и Антоний загоготал.
– Я никогда не сталкивался с рабским отродьем, которое не ищет еды, – заметил он.
Кассий дотянулся через Танду до блюда и оторвал ногу от целой куропатки, что лежала перед ним. Обхватив ножку большим и указательным пальцами, он поднес ее к губам Танды.
Пастушка не заставила себя уговаривать и охотно обгрызла подачку. «Как вкусно запекал в глине куропаток Франтик! – подумала она. – Жаль, они нам редко попадались…»
– Где мы начнем завтра охотиться? – спросил Кассий, протянув Танде свои пальцы, чтобы та вылизала их дочиста. Мужчины стали говорить об охоте и гончих, и Танда утратила к беседе интерес. Она удобно устроилась на коленях Кассия, нежась в непривычном тепле комнаты.
Время от времени она с аппетитом съедала кусочки, которые мужчина давал ей, в то время как вокруг нее текли разговоры и смех. Беседуя, Кассий рассеянно и бережно ласкал тело девушки. Изредка Танда шевелилась, попой на фалле, чья твердость возрастала, и нежно терлась носом о шею Кассия.
Еда длилась долго, и лампы уже слабо горели, когда Кассий поднялся на ноги, спихнув Танду на пол.
– Идем, – произнес он, поддав Танду коленом пониже спины. – Теперь ты сможешь показать мне, насколько хорошей проституткой ты являешься!
Другие охотники смеялись и кричали непристойности, пока мужчина, сопровождаемый рабыней, выходил из комнаты.