Стелла скучала. Жизнь во дворце была однообразна и неинтересна. Сама планета по себе Вела ей нравилась.
Как только она увидела нежно-фиалковое небо в белых барашковых облаках и океан цвета электрик – голубовато-синий с серебристым отливом, на душе стало тепло и радостно.
Вот только обнажённые тела жительниц её исторической Родины смущали.
Девушка отводила глаза, чтобы не смотреть на этих амазонок – высоких, статных, с идеальными пропорциями. Зато они её, не стесняясь, разглядывали, как заморскую диковинку, тихо переговариваясь между собой.
Но, встречаясь с предупреждающим взглядом уродливой спутницы Стеллы, отворачивались, или спешили по своим делам.
Дворец не отличался каким-то особенным великолепием. Здесь всё было подчинено удобству и рационализму.
Королева Делия произвела впечатление своей красотой и поистине королевской осанкой, как, впрочем, и её сестра - Морин. Однако, они за сдержанными манерами таили холодность по отношению к ней, и Стелле стало неуютно под их высокомерными взглядами.
Когда она впервые предстала перед ними, волнуясь и не понимая своей миссии, то хорошо модулированным голосом, Делия поручила похитительнице Стеллы опекать принцессу.
Вэл склонила голову, скрывая за поклоном усмешку. Делия никак не прореагировала на неуважение к своей персоне, зато Морин не сумела скрыть раздражение и метнула на Вэл полный неприязни взгляд, но тогда, когда уродливая воительница это не видела.
Высокая обнажённая девушка с короткими светлыми волосами, стоявшая рядом с Морин, не спуская глаз со Стеллы, наклонилась и что-то шепнула своей повелительнице. Морин тут же расслабилась, её чувственные губы изогнулись в довольной улыбке.
Стеллу не обрадовало, что к ней приставили соглядатая, но Вэл была единственная, кого она здесь знала.
Придворные дамы взирали на пунцевеющую от их нескромных взглядов девушку, с откровенным интересом. Особенно пристально смотрела на неё та наглая блондинка .
Среди этих рослых, сильных красавиц, Стелла чувствовала себя слишком хрупкой и слабой, а от взгляда блондинки ей стало и вовсе не по себе.
- Кто та девушка, что перешёптывалась с Морин? – спросила Стелла после окончания аудиенции, у сопровождающей её Вэл.
- Это её преданная помощница и близкая подруга – Кейт. Большей суки, чем она – здесь нет.
Больше Вэл ничего не сказала, а Стелла не спрашивала.
Неразговорчивая спутница отвела её в выделенные ей покои во дворце.
- Располагайтесь, принцесса. Если, что понадобится, нажимайте на звонок. Слуги выполнят любое ваше желание. Любое.
Ужин вам принесут позже. На сегодня вы освобождаетесь от придворного этикета. Отдыхайте.
Собираясь уже уходить, Вэл немного задержалась. Помедлив, она сказала с какой-то грубоватой лаской:
- Если возникнет необходимость, зовите меня. Где бы я не находилась, я тотчас приду.
Ночью Стелле приснилась Земля. Сейчас там уже ноябрь. Сильный ветер гонит, как испуганных мышей – шуршащие скомканные листья. Зелёная, местами побуревшая трава и шквалы ветра. Один, из которых, оторвал Стеллу от земли и швырнул её подобно листку. И она ничем не могла противостоять этой страшной силе.
Крепкие руки подхватили падающую девушку.
Стелла подняла глаза на свою спасительницу. Это была Вэл. Почему-то её изуродованное лицо не казалось сейчас некрасивым. И у неё были глаза королевы Делии, но не холодные, как айсберги, а наполненные солнечным светом и теплом.
Вэл неожиданно наклонилась и поцеловала Стеллу в щеку.
От поцелуя девушка в ужасе проснулась.
«Боже! Меня поцеловал монстр.»
И сама себе возразила: «Она не монстр, она, она – прекрасна».
Стелле часто снилась Земля.
Она видела во сне, как зелёные, синие, красные всполохи разрывают небо и бесчисленными звёздочками рассыпаются во тьме. Только вместо снега шёл дождик – лёгкий, моросящий. Да температура воздуха была скорее по-осеннему тёплой, чем по-зимнему холодной.
Боже! Как она мечтала о прохладе, которая осталась там, когда здесь приходится изнывать от жары.
На Веле ниже плюс тридцати не бывает. Понятно, почему местные жительницы предпочитали ходить голышом, чем в туниках. Стелле, привыкшей к холоду, жара казалась мукой. Хотелось сбросить с себя одежду, но девушка продолжала прикрывать тело от посторонних взглядов. Ткань быстро пропитывалась потом и пылью, и она меняла туники по несколько раз на дню. Единственным спасением было погружение в океан, или отсиживаться во дворце, где было достаточно комфортно. Но нельзя же всю жизнь провести в четырёх стенах.
Её держали в неведении, а ей так была нужна информация!
Прогулки позволяли, хоть что-то услышать, осмыслить и понять. Даже, если за это приходилось платить ожогами от палящего солнца. Так однажды Стелла стала невольной свидетельницей разговора двух велианок.
Одна из них сказала спутнице, что принцесса больше похожа на своего отца, чем на принцессу Брэнду, а ее сестра, напротив – настоящая велианка.
«У меня есть сестра. И где она?» - Стелла не знала радоваться ей, или печалиться этому? Ничего не дрогнуло внутри, только прибавило пищи для размышления.
Ранним утром принцесса вышла из дворца и направилась к океану, который постоянно манил её своей свежестью и прохладой. Радовалась, как ребёнок, что ускользнула от бдительного ока Вэл. Эта женщина смущала её нравственность и пробуждала в ней ненужные чувства привязанности.
Прежде, Стелла привязанность испытывали лишь к приемной матери.
Ко всем остальным относилась терпимо и доброжелательно.
Только однажды была близка к тому, чтобы влюбиться. Её избранником стал симпатичный парнишка – однокурсник. Они встречались, дружили, но он слишком настойчиво начал проявлять своё нетерпение и желать физической близости с ней.
Целомудрие девушки было задето, она была ещё не готова отдать своё тело и душу. Молодой человек не понял, или не захотел понять. Он обиделся, а вскоре сообщил ей, что у него появилась другая, которая не отказывает ему в таких пустяках.
Тогда впервые Стелла ощутила, что она не может делить с кем-то близкого человека, и сама не способна любить того, кому веры нет.
Уродливое лицо Вэл ее не смущало. Дружат ведь с человеком, а не с его внешностью. А Вэл для неё была единственным человеком среди этих полубогинь, которые смотрели на Стеллу свысока, как на полукровку.
Оказалось, что в столь ранний час она не одна на берегу.
Знакомый силуэт женщины, которая стояла у самой воды и всматривалась вдаль.
Это была королева Делия в серебристой тунике, подчёркивающей красоту её статной фигуры.
Утверждают, что есть солнечные и лунные люди.
Лунные – чуть отстранённые, глубокие и холодные.
Их глаза затягивают тебя на самую глубину. Красота лица пугает, хочется убежать, но ноги не повинуются.
«Ближе, ещё ближе!» И вот ты в её власти, теряешь волю к сопротивлению от близости с ней. Но нет от этого лёгкости и радости, словно в пропасть падаешь под беспощадный смех. Чувства на излом, танцы по лезвию бритвы…
Вот такой представлялась Стелле королева Делия.
Королева между тем скинула свою тунику и осталась обнажённой. Стелла не опустила свои глаза, а напротив, широко их распахнула и приоткрыла рот от восхищения.
Фигура самой Стеллы сохраняла ещё грациозность и изящество юности, несмотря на то, что ей в марте уже исполнится двадцать восемь лет. Но вся её прелесть терялась рядом со зрелой красотой Делии.
Стелла впервые без смущения разглядывала тугое, без лишнего грамма, но без худобы красивое тело той, по повелению которой она оказалась здесь. Особое её внимание привлекли длинные стройные ноги и царственная осанка Делии. Даже обнажённой, та была настоящей королевой.
Волна окатила Делию с ног до головы, а она лишь рассмеялась гортанным смехом. И вдруг, почувствовав чей-то взгляд, стремительно обернулась. Заметив Стеллу, успокоилась и снисходительно улыбнулась уголками рта:
- Нравлюсь?
- Твой внешний облик совершенен, но душа холодна. Извините, что не пою дифирамбы вашей несравненной красоте, но я привыкла по возможности быть правдивой.
- Ты простодушная и непослушная. Но именно это так притягательно в тебе, что я хочу нашего сближения, - с насмешливой лаской произнесла Делия, оторопевшей от её слов девушке.
- В каком… смысле?
- Ты думаешь, что я пытаюсь тебя соблазнить? – слова прозвучали с нескрываемой иронией.
Стелла кивнула головой, надеясь отвоевать позиции, казалось безвозвратно утраченные.
- Именно так я и думаю, - рассердившись на себя за слабость и чувствуя нарастающий гнев по отношению к этой надменной красавице, - подтвердила Стелла.
Делия громко рассмеялась. Смех выглядел бы издевательским, если бы не был так наигран. И насмешка в глазах погасла.
Вызывающее поведение королевы сильно задело девушку, душа горела от оскорбления и требовала незамедлительной расплаты.
Стелла подошла к ней так близко, что почувствовала горячий жар её тела. Пристала на носочки, чтобы дотянуться до губ Делии, и поцеловала её.
Похоже, это так ошеломило ту, что она даже не сопротивлялась, утратив разом всю свою надменность и высокомерие. Не отпрянула, не оттолкнула.
Но для Стеллы поцелуй был лишь проверкой.
С дразнящей улыбкой сказала:
- У тебя губы, как у Вэл. Только она нравится мне, а ты – нет.
Отомстив, ушла, оставив стоять в одиночестве королеву, которая задумчиво смотрела ей вслед.
Для Стеллы этот поцелуй не значил ничего. Маленькая месть, и только. Удовлетворения не почувствовала, лишь недовольство собой.
Стелла была близка к отчаянию, ощущая себя марионеткой в руках королевы и ее сестры.
Жизнь на Веле оживала лишь к вечеру, когда на небе появлялась луна, и мучительная жара отступала, сдавая свои позиции. Вот тогда начинался карнавал. А как же иначе можно назвать всеобщее оживление, смех и танцы красивых женщин в масках? И, конечно, местом притяжения и скопления публики, был дворец королевы.
Маски, маски, и прикрытая лишь драгоценностями голая плоть.
Мужчин не было. Их держали, как комнатных декоративных домашних любимцев, но с собой не брали. Мужчин осталось слишком мало, и порой происходили дуэли между прекрасными представительницами «слабого» пола за право обладания тем, или иным объектом желания.
Оружием служили парализующие хлысты, оставляющие на коже очень тонкие, будто иглой прочерченные белые шрамы. Наносить удары разрешалось только по телу. Ударить по лицу – означало проиграть.
Очень многие велианки носили шрамы. Их руки, плечи, грудь, спины, бедра и ягодицы носили отметины.
Личные вещи Стелле вернули по распоряжению Делии, но ходить в них не могла. Не предназначены они для такого климата. Деньги тоже здесь были не в ходу. Получив от потомков цвергов подношения, королевы выбирали себе среди них понравившиеся украшения. Такой же привилегией была наделена и Стелла, но она весьма неохотно принимала в дар то, что в её понятии было завуалированным грабежом. Эти драгоценности так и не надевала, хотя каждая вещица была маленьким шедевром ювелирного искусства, а камни великолепны.
После венценосных особ, остальные велианки по жребию определяли очередность, разбирали остальное. Мужчины к дележу не допускались. Их жёны и так дарили им украшения.
В кармане плаща сохранился, к радости Стеллы, отксеренный текст с откровениями одного автора.
Развернув листок, прочитала понравившийся отрывок:
«Надоело! Надоело быть сильной женщиной. Надоело преодолевать трудности, которые сыплются на меня как из рога изобилия. Надоели собеседования, от которых жутко падает самооценка, потому что работодатели не готовы платить разумные деньги, проявляя чудеса креатива в поисках отговорок. Надоели ежедневные, отупляющие поиски работы. Надоело полное безденежье. Надоело искать поводы для радости там, где их нет, и улыбаться, хотя на душе так отвратительно, что хочется совершить что-нибудь кровавое. Надоело, что некому выплакаться, и чтобы меня выслушали молча! Потому что мне нестерпимо надоело то, что все меня жалеют! И жалость эта носит такой разрушительный характер, что хочется тупо лечь на рельсы. Так ведь и тут засада – поезда у нас ходят, как хотят, и велик шанс отморозить себе зад в ожидании финала.
Видела сегодня у нашего рынка девочку, которая продавала джунгариков в трехлитровой банке. Вот я такой джунгарик – тыкаюсь носом о стенки, вижу жизнь за стеклом, но выбраться по скользким отвесным стенкам своими короткими лапками не могу. *Где тут мой большой стеклорез?*»
«А у меня всё диаметрально противоположно, - задумалась Стелла.- Я не считаю себя сильной. Мои трудности, это не трудности вовсе, а так, всего лишь неприятные моменты, которые есть в жизни каждого.
И не стоит обращать на них внимания. С деньгами проблем не было и с работодателями тоже.
Плакаться в жилетку кому-то даже мысли не возникало. Кому нужно моё нытьё?! Мне оно точно не надо. Мысль о самоубийстве никогда не посещала голову, настолько она абсурдной казалась. Зачем? Жизнь и так коротка, и второго шанса прожить её не будет. И джунгариком себя не ощущала. Скорее – других, которые пытались вылезть из банки, иногда кусая и, царапаясь, лезли наверх, или тыкались мордочками об стенку».
Стелла, словно наблюдала за ними извне. Порой попадались очень злобные твари, глазки которых наливались кровью, усики гневно топорщились, они шипели и пытались укусить её через стекло. Стелла с лёгким недоумением следила за их потугами.
Неужели они не понимают, что бесполезны их старания достать меня, что лучше направить свои силы и пройти сквозь стену?!
Но в одном она была солидарна с автором, когда та написала о себе:
«Я любопытна, как все женщины и все журналисты. А журналистика - это болезнь, как графомания, только в легкой форме. Все, что я вижу, мне хочется описать своими словами, чтобы окружающие узнали, что я чувствую и как я чувствую. Увы, я мало что умею делать в этой жизни, но я умею писать и говорить. Этим и зарабатываю себе на жизнь.
А еще я неисправимый оптимист: мой бокал всегда наполовину полон и всегда есть свет в конце туннеля, даже если это свет от фар приближающегося поезда. Проблемы я решаю по мере их поступления и не представляю, каким будет мой завтрашний день.
Иногда мне бывает грустно и одиноко, но обычно это проходит само. Или насильно. Но проходит».
За небольшим исключением, Стелла была согласна с ней. Только не искала успокоения от своих, на её взгляд, незначительных проблем на дне бокала. И локомотивы неслись где-то в стороне.
И ещё ей были близки некоторые увлечения этого автора, а именно:
«Англия, Лондон, Македония, (а еще Норвегия, Франция и Чехия), Хрустальный Токио, Япония, агиоргитико, акварельные краски, аниме, асиртико (хотя не только), бабье лето, большие джипы, виски (лишь дигустация), вкусная еда, вода, волшебство, горы, шоколад, джаз, жемчуг, карандаши(мелки ей тоже нравились), кино, колдовство, кошки, море, мороженое, озера, парусные яхты, пешие прогулки, психология, путешествия, реки, рок, серебро, смех, солнце, сыр, улыбки, фантастика, харлей, херес, хорошая музыка, черно-белое кино, шартрёз, шашлыки, эльфы». Список был гораздо внушительнее, но Стелла выделила из него лишь то, что интересно было ей.
Вот только к интересам этим у Стеллы прибавилась Вэл, или всё же Делия? Один и тот же это человек, или …
«Встала не с той ноги, села не на ту метлу, да еще и полетела не в ту сторону…», - не к месту процитировала высказывание и улыбнулась неизвестно чему.
Оптимистически настроенная девушка была готова скорее преуменьшать трудности, а они у неё были, как у любого нормального человека, чем их преувеличивать. И тут они не обошли её стороной.
Стелла не могла понять, зачем она нужна двум недолюбливающим друг друга сестрицам, что они ждут от неё и чего хотят? В сказки перестала верить с тех пор, как умерла её мама, пусть не настоящая, но ставшая ей родной.
Пожив здесь какое-то время, определилась со своим отношением к действующим лицам, разыгрываемой пьесы. Делия восхищала и отталкивала одновременно. Но после встречи на берегу, Стелла оценила её красоту, силу, ум, беспощадность и… нежность. Ощутила, исходящую от неё опасность.
Всё это присутствовало в её сестре, кроме нежности. Маска Морин, порой слетающая с неё, когда она забывала, что на ней нет маски, показывала сладострастие и жестокость её обладательницы. К счастью, или к несчастью, она испытывала к Стелле неприязнь и ревность, которые пришли на смену равнодушия. Стало не смешно, когда Стелла поняла, что Морин ревнует её к своей наперстнице Кейт. Глупо было даже такое предположить. Стеллу напрягало одно имя «Кати», не говоря о том, что дрожь омерзения пробирала. Эта высоченная красотка, была по-кошачьи ловка и сильна, но своей вульгарностью и цинизмом внушала отвращение. Но почему-то именно она стала преследовать Стеллу, изводя ее своими выходками, грубыми и подлыми, как она сама. Всё было, словно в дешёвых порнофильмах – от тяжёлого мутного взгляда, облизывания губ, двусмысленных улыбок, до раздвигания ног перед Стеллой с демонстрацией своих прелестей. (Увы, нижнее бельё здесь не носили. Да вообще ничего не носили, кроме масок и драгоценностей. Сейчас в моде, на Веле были бриллианты цвета шампань – бронзового оттенка. Местные модницы щеголяли в чём мать родила, но при бриллиантах!)
Стелла просто задохнулась от удивления и обиды, когда поняла, что её бесцеремонно и издевательски кадрят, принимая за наивную простушку. И ревность Морин показная. Она лишь подыгрывает своей фаворитке, поощряя ее на дальнейшие издевательства.
Видимо, хрупкая и слабая по здешним меркам девушка показалась им лёгкой добычей.
К этим обидам прибавилась новая. Стелле подарили куклу.
Увидев затянутую в чёрный кожаный комбинезон копию себя, с огорчением подумала, что к ней относятся как к ребёнку. Уже игрушки дарят.
Но, узнав, что эта кукла – андроид, и отныне её телохранитель – обрадовалась.
Оставшись с подарком наедине долго рассматривала, удивляясь сходству с собой. Только волосы были гораздо короче и темнее. И глаза зелёные!
- Ну, вот и всё! – с удовлетворением произнесла королева Делия, - ловушка захлопнулась.
- Ты уверена, что она пробралась к Стелле? – спросила Морин.
- Она сейчас у неё. Знаешь, мне даже жаль бедную принцессу. Послужила приманкой для бунтарки.
- Стелла теперь нам не нужна. Отдай её мне. Я обещала девчонку Кати. Она хочет сделать ее своей игрушкой.
- Нет! Вэл испытывает к ней чувства.
- Но Вэл и ты… Значит ли это, что ты тоже питаешь к ней слабость?
- Может быть. Она такая наивная, но отважная и сильная духом. К тому же, забавная. Не хочу, чтобы Кати издевалась над ней.
"Отлично! – подумала Морин, уходя в свои покои. – Теперь я знаю твоё слабое место, сестричка. Ты стала уязвимой, и я нанесу удар в брешь твоей защиты".