Почему так происходит? Почему всегда везет тем, кто этого меньше всего заслуживает? Когда тебе что-нибудь позарез нужно, это что-нибудь обязательно достается другому. Вот Аня нашла 100 рублей. Подняла с земли прямо у него под носом. Аня все время что-нибудь находила. Если бы не она, он бы точно их увидел. И уж он бы им нашел применение. А ей деньги зачем? Растратит на всякую ерунду. Или Григорьев выиграл в лотерею новенькую машину. У него и так две машины, зачем ему третья? И так всегда. Несправедливо.
Все, что Кирилл когда либо находил - это старые солнечные очки с погнутыми дужками. И потому он их нашел, что никому они не были нужны, никто не хотел наклоняться, чтобы их поднять. А еще потому, что была зима. Кому зимой нужны очки от солнца? А он их поднял, потому что никогда ничего не находил, а так хоть что-то. И они пролежали в ящике стола до апреля. В апреле с первым солнцем он их достал, отмыл от пыли и грязи выправил металлические дужки. Примерял. И ничего не увидел. Стекла вообще не пропускали света. Ну, вообще. Прямо перед глазами ходили какие-то разноцветные круги, как когда бензин поверх лужи. Кирилл был разочарован.
А они уже начинали ему нравиться, стекла идеально круглой формы, блестящая тонкая металлическая оправа, так удобно сидят на переносице. А-а-а. Это очки для слепых. Точно. Они одевают их, что бы все видели, что идет слепой.
Кирилл надел очки и стал смотреть в окно. Мама говорила, что это некультурно смотреть в окно. Но мамы не было дома. Он представил, как это быть слепым, и ему стало не по себе. И рука уже потянулась, чтобы очки снять, и в этот момент он что-то увидел. На мгновение. Что-то промелькнуло и вновь исчезло. И снова масляные разводы на воде. Он потом долго пытался вспомнить и понять, что это было. И не мог. Просто разноцветные круги на какую-то долю секунды приобрели форму и объем.
А потом пришла Аня. Ане было одиннадцать лет, и она воображала себя взрослой девушкой. Она вообще много чего себе воображала. Больше всего на свете она любила менять наряды и втайне от мамы красила губы. Но Кирилл догадывался, что мама об этом знает, но молчит. Потому что Аня была ее любимицей. Аня было гордостью семьи, она был стройная симпатичная девочка, общительная и очень хорошо училась. Ей прощалось если не все, то очень многое. А еще она была ябедой. И Кирилл прощал ей все, но только не это. Нет, он, конечно, ее любил, как сестру, просто не хотел себе в этом признаться.
Кирилл был другим, толстым, болезненным и ленивым. И все пытались сделать из него человека, или хотя бы видимость человека. И все думали про его Кирилла будущее. Но Кирилл был сам себе на уме, и на все их старания смотрел с долей юмора. Он вообще на все смотрел с долей юмора.
- Опять беспорядок в комнате, - Аня смотрела на него с укором.
- Иди отсюда. Я в твою комнату не хожу, - Кирилл особо с сестрой не церемонился.
- Вот посмотришь, я все расскажу маме, - Аня демонстративно поджала губки.
- Что ты расскажешь?
- Что ты в школу на такси ездил.
В школу, которая находилась в двадцати минутах ходу от дома, на такси- это было круто. Это была часть его имиджа. Но от мамы могло влететь. И Аня это прекрасно знала, и этим его шантажировала. Она все время находила, чем его шантажировать. Благо это было совсем нетрудно. Кирилл постоянно попадал в разные истории. А Ане это нужно было, чтобы он терпел ее назидательный тон. Иначе она рисковала схлопотать пинка под зад. В этот раз все обошлось. Он запустил в нее подушкой, и она ретировалась.
Затем Кирилл взял свою сумку и отправился на факультатив по английскому. Сумка тоже была частью его имиджа. Не сумка, а настоящий министерский портфель. Кожаный с застежками.
На факультатив больше никто не пришел. И учительница добросовестно пыталась втолковать ему согласование времен. Но он убил ее на тридцатой минуте. После того как она в десятый раз повторила ему правило, он спокойно заметил:
- Последовательные действия? Я где-то об этом слышал. Что-то очень знакомое.
- Все, Кирилл, иди с глаз долой. Не доводи до греха.
Дома Кирилл разложил перед собой учебники, но делать уроки не стал. Он достал из ящика стола очки. Но в тот день он ничего не увидел. Масляные круги на воде и все.
На следующий день на уроке русского языка он попытался сделать домашнее по математике. Но не получилось. Он только начал, когда его засекла Лариса Петровна и выгнала с урока. Кирилл десять минут походил по школе и попросился обратно. На Кирилла невозможно было сердиться, и учительница его пустила. Но по математике он получил двойку.
Мама на него не кричала. Она на него никогда не кричала. Но лучше бы кричала. Она выключила компьютер. Забрала мобильник и усадила его за уроки. Пришлось делать. Мама была полной женщиной невысокого роста с острым носиком, имела высшее образование и работала на заводе медпрепаратов. Папа их бросил. Бабушка говорила, что у мамы в молодости было два парня. Один высокий и красивый. А второй ваш папа. Кирилл не помнил ни одного, ни другого.
Мама работала по сменам и не всегда могла контролировать Кирилла, поэтому на следующий день он снова занялся очками. Его к ним тянуло, он не знал почему. Возможно, они могли стать элементом его имиджа. Только вот… В этот день он снова увидел картинку. Ух, ты. Как и в первый раз, и форму и глубину. Он не сразу понял, что видит свою комнату, через очки все смотрелось по-другому. Совершенно по-другому. И не было света. Все было заполнено цветом. Как будто ты видел в темноте. Даже не видел, чувствовал… Нет, это невозможно объяснить. Потом все пропало. И он долго не мог вернуть картинку. Естественно, ничем другим он уже заниматься не мог. Немного спустя ему в голову пришла мысль. Это наверно, так как с объемной картинкой, нужно смотреть по-особому, чтобы увидеть объем. Нужно совместить какие-то там черточки. И Кирилл стал совмещать воображаемые черточки, и у него стало получаться. Но картинка быстро исчезала. Но с каждым днем он осваивал это искусство все больше и больше.
Кирилл был мальчиком практичным, и он знал, каждая вещь должна иметь предназначение. Версия, что очки предназначались для слепых, уже не выдерживали критики. Но если не для слепых, то для кого. А если в них можно видеть ночью? Это было бы круто. Как прибор ночного видения. Такого ни у кого нет. Вот почему мне так долго не везло. Если долго не везет, то потом должно повезти по крупному. Но, нет, это было бы слишком хорошо. Так не бывает. Но все оказалось именно так. Той ночью он долго не мог уснуть. Он лежал в постели и при плотно задернутых шторах рассматривал предметы в комнате.
На следующий день снова случилась неприятность. Когда он пришел домой со школы, возле дома он увидел машину. Плохой знак. Мама должна была находиться на работе. Мама дала ему поесть, а потом сказала:
- Поехали, - она не была злая, она была усталая.
У них была старенькая машина. Аккуратненькая, ухоженная, но старенькая. И она часто ломалась. Но без машины было никак. Мама и так разрывалась на части. А без машины то и вообще. Так говорила бабушка. Бабушку Кирилл уважал.
Они ехали в школу. И он уже знал зачем. Классная ждала их в своем кабинете.
- Нет. Вы не понимаете, вы просто не понимаете. Если бы они обратились в больницу, то все. Это было бы все. Я вам говорю. Сразу же и милиция и прокуратура. Мало бы не показалось.
Мама молчала и слушала. Кирилл молчал и слушал. Он, эта шмакодявка из пятого класса, сказал ему Криллу, что он жирный поезд пассажирный. Кирилл не стал за ним гоняться, эти пятиклассники бегают быстро, их не догонишь. Он, молча, сделал по коридору круг, зашел ему сзади, застал в врасплох, и надавал по шее. И делов то. Но как раз нарвался дежурный учитель, и классная, и все вытекающие обстоятельства. Но никому ничего не объяснишь. Все равно не поймут.
- А они сразу ставят семью на учет. Хватило бы всем и вам, и нам.
- Хорошо, - тихим, но твердым голосом произнесла мама.- С этим мы разберемся, что у нас с учебой?
- Плохо. Вот по математике снова двойка. Вот посмотрите журнал.
- Ну, это мы уже знаем,- мама быстро листала журнал.
Классная Елена Ивановна, как курица-наседка собрала детишек еще в пятом классе под себя, и ни на шаг не отпускала. Она и не заметила, что они уже подросли. И в восьмом классе можно и перестать вытирать им носы, так было бы проще и детям, и родителям. И еще она не понимала, что это не ее собственные дети. И существуют вещи, которые ее не касаются. Ну, абсолютно не касаются.
- А мог бы учиться. Мог бы. Не хочет.
Мама захлопнула журнал и передала его классной руководительнице.
- Как он ведет себя на уроках?
- Сидит. Нет, учителя не жалуются. Дисциплину не нарушает. С учебой туго, а…
- Хорошо. Вы извините, я с работы на час отпросилась. Спешу очень. Спасибо вам большое.
Мама не стала его ругать, отвезла домой и уехала. Лучше бы отругала. А так он чувствовал себя негодяем. Маме и так трудно, а тут еще он. Как-то так…
В тот день очки он надел только вечером. Надел машинально. Потому, что попались под руку. И потому не сразу заметил, что видит мир в обычном свете, как через обычные очки. Он снял их, снова надел. Чудеса. Может Аня подменила? Нет, вроде, те самые. Он не понимал, что происходит. Привычная картина, а не странные контуры в радужных тонах. Ему и в голову не могло прийти, что дело совсем не в очках. Просто странные сигналы, которые воспринимали глаза, в мозгу распознавались и трансформировались в более привычные для него образы. Кирилл выключил свет, но через очки он видел все как днем. Класс. Вот это класс. Ему захотелось с кем-нибудь поделиться. С этой мыслью он заснул. Он не знал еще тогда, что сюрпризы на этом еще не закончились. Дальше, больше.
На следующий день он надел очки в школу. Очки стали элементом его нового имиджа. Есть вещи, которые нам не даются с рождения. Есть вещи, которым обязательно нужно учиться. Мы учимся ходить, мы учимся кататься на велосипеде. Мы учимся водить автомобиль. Мы учимся плавать. Мы учимся говорить и читать, и мы учимся делать десятки других вещей. Кирилл учился смотреть сквозь очки. Процесс был медленный и болезненный. Не все шло гладко. Дома раскачивались, словно миражи в пустыне. Автомобили двигались рывками. Птицы оставляли за собой инверсионный след, ну прямо как самолеты. Солнце то разрасталось до неимоверных размеров, то сжималось в теннисный мяч. Иногда все расплывалось словно в знойном мареве, иногда все становилось поразительно контрастным и четким. И он отчетливо видел черты лиц людей на большом расстоянии. Все это начинало его тревожить и даже пугать. А однажды он увидел тело впереди идущей женщины сквозь одежду. Ну и нарядилась. Вся одежда прозрачная, подумал он сперва. Женщина была маленькой и толстой, ее и полная попа смешно раскачивались в такт ходьбе. Он не сразу понял, что дело в очках. Это было так неожиданно, что он чуть не угодил под машину.
А еще ему стали сниться странные сны. И эти сны уже не соответствовали его имиджу, толстого невозмутимого мальчика с министерским портфелем и в черных очках.
- Ирина Степановна, у меня вот такой вопрос.
Кирилл видел улыбки на лицах одноклассников. Все решили, что он будет учительнице заговаривать зубы.
- Да, Кирилл, - Ирина Степановна была сама вежливость. Вежливость и твердость. Ничего у тебя Кирилл в этот раз не получится.
- Можно я к доске, Ирина Степановна.
- Конечно, Кирилл,- в голосе учительницы уже звучали нотки нетерпения.
- Вот, к примеру, есть квадрат AВCD.
- Да, квадрат AВCD. Замечательно, Кирилл.
- Теперь мы его спроецируем на другую плоскость.
Брови учительницы полезли вверх. Забавно. Где Кирилл, а где другая плоскость?
- И запишем это так 2A2В2C2D. Где 2 это расстояние между двумя плоскостями. Теперь введем минус. Если мы запишем -2A2В-2C2D, тогда две точки A и C спроецированы на другую плоскость, которая находится по другую сторону от нашего квадрата. И цифры не обязательно 2, для каждой точки могут быть свои цифры. Например,-2A3В-1C4D. Это не важно, главное, что при помощи четырех цифр мы задали координаты восьми точек в пространстве. Это так, Ирина Степановна? Я правильно рассуждаю?
Ирина Степановна в этом году перевалила пятидесятилетний рубеж. У нее были проблемы с памятью и со вниманием. Да, честно сказать, и нервы были никуда. А еще у нее дико болела голова. И она знала, что последние пять лет перед пенсией будут для нее очень тяжелыми. И ей не хотелось вникать во все детали вопроса, который перед ней поставил ребенок. Она знала, идея эта ведет в никуда. Тупик. Хотя… Если подумать. Думать не было никаких сил. Но, она видела главное. Ирина Степановна уже давно не помнила детей, которых бы интересовали точки в пространстве. Ирина Степановна уже забыла, как они выглядят, дети, которых интересуют точки в пространстве.
- Откуда ты это все взял?
- Да, так, пришло в голову.
Так, пришло в голову. Учительница внимательно посмотрела на Кирилла. Хотелось бы знать мальчик, что там тебе еще в голову пришло. И с чего это вдруг?
- В общем, для данных точек все верно. Садись. Пожалуй, я поставлю тебе сегодня за урок отлично.
По классу пробежал легкий шумок. Никто не понял, что произошло. Все решили, что Кирилл развел училку на оценку.
Все ту неделю он смотрел сквозь очки на проходящих теток, в надежде увидеть их без одежды. Но никак не получалось. Хотя он знал, это придет. Получилось раз, получиться и еще. Пока ему удавалось держать свое открытие в тайне. Но с большим трудом. И он, в конце концов, проговорился… Проговорился Ане и тут же об этом пожалел. Она странно на него посмотрела, покрутила пальцем у виска и ушла. Никакого понимания. Нужно рассказать какому-нибудь пацану. Пацан поймет.
Голые тетки пришли, пришли вдруг без всяких видимых усилий с его стороны. Он стал видеть тела людей сквозь одежду. Но вместе с этим пришли и другие вещи. И ему уже было не до голых теток. Каждая победа достается определенной ценой. И порой цена победы бывает настолько высока, что мы уже и не можем отличить победу от поражения.
Он сидел в саду возле дома и грелся под теплыми лучами весеннего солнышка. У него опять подскочило давление. Правда, это больше тревожило маму, чем его. И еще разыгралась изжога. Кирилл рассматривал собственную руку через очки, тонкая синяя сеточка кровеносных сосудов, которые бугорками поднимали бледную незагорелую кожу. И вдруг рука исчезла, остались только сосуды. Он видел, как они пульсируют, как движется по ним кровь, и ему стало не по себе, он потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, кровеносные сосуды исчезли, но рука не появилась. Вместо руки он увидел кости. Тонкие хрупкие детские кости со сросшимся переломом на указательном пальце. И это было настолько жутко, что он сначала спрятал руку за спину, а потом снял очки.. Да что же это такое?
- Дай и мне посмотреть? – Аня застала его врасплох. Кирилл растерянно протянул ей очки.
Аня не спешила их надевать. Она долго и внимательно их рассматривала.
- Где ты их взял?
- Нашел еще зимой.
- Врешь ты все. Ты уже нас достал со своим враньем, - она перегибала. Она знала, что Кирилл не врет. Он говорил не всю правду, кто же ее всю говорит, но врать – нет. - Ничего же не видно.
Туча появилась ниоткуда. Черная, со стальным отливом, с рваными неровными краями, которые были в постоянном движении, закручиваясь куда-то во внутрь, куда не проникал взгляд. Сначала в воздухе висело что-то неприятное похожее на столб пыли. Затем все завертелось, закрутилось и опустилось прямо на дорогу и перегородило ему путь. Кирилл остановился. Он опаздывал в школу. Мама работала в ночную, и он проспал. Он опаздывал минут на десять. Утренний поток машин и пешеходов уже иссяк, и дорога была пустая. Кирилл остановился. Проходить сквозь эту клубящуюся мерзость у него не было никакого желания. Он снял очки. Туча исчезла. Все было, как обычно. Прохладное весеннее утро, легкий заморозок на траве и асфальте. Все нормально, можно идти. Он надел очки. Туча была на месте. Зловещая, нехорошая. Ничего не поделаешь. Надо идти в обход.
Звук машины он услышал, когда она практически поравнялась с ним. Кирилл посторонился. Мужик с соседней улицы. Не то Шевцов, не то Кравцов. Машина заметная, ярко зеленого цвета. Она легко на большой скорости вошла в тучу. Но не вышла. Туча прилипла к ней как капля смолы, и машина потащила ее за собой. Не то Кравцов, не то Шевцов, на перекрестке резко затормозил, повернул налево и скрылся из вида, унося с собой тучу.
Ух…, ты. Кирилл остановился, подождал, пока немного успокоится сердце, снял очки, положил их в карман и двинулся дальше.
Новость он услышал после третьего урока. Учителя стояли в коридоре и что-то взволнованно обсуждали. Кирилл улавливал отрывки фраз:
- Шевцов, молодой парень… На трассе… Насмерть… Лоб в лоб при обгоне...
Очки начали жечь ему карман.
Три урока Кирилл просидел как в воду опущенный. Он ее не видел. Тучу. Надо было меня спросить, я бы ему сказал. Но он не спросил.
Страшно мучила изжога. Учителя заметили, что с ним что-то не так, и, зная болезненный характер Кирилла, не стали его трогать.
Дома тоже ждал сюрприз. Мама была категорична:
- Где они?
- У меня изжога.
- Где они?
Судя по поджатым губам и острому взгляду маленьких глаз, Аня ей уже все рассказала. Про голых теток.
- Ты это о чем?
- Давай их сюда?
Мама протянула руку. Делать было нечего. Пришлось отдать. Аня торжествовала.
- Больше ты их не увидишь.
Кирилл не сомневался, так и будет. Раз мама сказала, значит, не увидит. Позже мама призналась, что выбросила очки в мусорный ящик. В городе.
Кирилл смирился с потерей быстро и даже немножко обрадовался. Сразу пришло душевное равновесие, и успокоилась изжога.
Ночью ему приснился кошмар, за ним гонялось черное облако и пыталось прицепиться к ногам. Он несколько раз просыпался в холодном поту. И снова чуть не проспал. Но в этот раз мама этого ему не позволила. Кирилл не выспался, и ходил по дому как зомби, механически собираясь в школу. Взял свою министерскую сумку и без особого желания вышел из дома.
Светило теплое весенне солнышко. Оно то разрасталось до неимоверных размеров, то сжималось в теннисный мяч. Дома раскачивались, словно миражи в пустыне. Автомобили двигались рывками. И птицы оставляли инверсионный след, ну прямо как самолеты. Кирилл отчетливо видел черты лиц людей на большом расстоянии. И содержимое их сумок. Без очков. И еще много чего… Но Кирилл не заметил, просто не обратил внимания, что к его левой ноге, прилепилось, вытянувшись в длинную каплю с неровными рваными краями, маленькое облако. Маленькое светлое облачко. Да и не облако совсем. Так, пятнышко на брюках. И оно совсем не было похоже на каплю смолы, скорее на комок пены, маленький, хрупкий, светлый комочек пены…