- Клин клином вышибают, - безапелляционно рекомендовала бывшая классная, когда Анька рассказала ей свою историю расставания с мальчишкой, отношения с которым два последних школьных года развивались у той на глазах, - а он ещё пожалеет, будет на коленях перед тобой ползать и умолять, чтоб простила.
Как-то незаметно эта классная приблизила к себе Аньку уже после выпускного: предложила забегать в гости, когда будет приезжать домой на каникулы, и даже приглашала на день рождения. Анька с благоговением ей внимала и ценила такое её к ней расположение.
-Да, кстати, ты не будешь против, если мой младший брат напишет тебе со службы? Он давно просит меня вас познакомить.
- Ваш брат?.. Но мы ведь даже незнакомы и никогда не виделись…
- Вы не виделись, но он тебя видел несколько раз, и ты ему понравилась.
Что было ответить учительнице, хоть и бывшей, да к тому же вдвое старшей? Анька не решилась возразить. Табель о рангах и социальная лестница оказались непреодолимы.
Первое письмо от молодого служивого не заставило себя ждать. Каллиграфически безупречное, оно показалось интересным по содержанию: писал умный сверстник.
И она добросовестно стала отвечать, поневоле втягиваясь в новую историю.
Получая филологическое образование, Анька особенно страдала из-за отвратительного почерка. Каракулистый вид её писанины зачастую приобретал плачевный вид ещё и от чрезмерного нажима на авторучку, добавлявшего мазню. Теперь ей приходилось стараться особенно: сначала писала на черновике, потом брала чистый лист бумаги, вставляла в ручку новый, ещё не расписанный и потому оставляющий нежирные следы стержень и, выводя букву за буквой, переписывала послания. Переписка продлилась больше года – до самого дембеля её заочного друга. Добавлялись темы обсуждений, укреплялось знакомство, и рос взаимный интерес.
За это время ей не однажды доводилось оказываться рядом со своим любимым. Мысли о нем не отпускали её ни на минутку. Вернее, о нём она даже не думала: его образ просто всегда был рядом.
Их школьные товарищи, бывшие учителя, родственники – и те недоумевали: разве возможно их расставание?
Специально из другого города к ней приезжал его самый старший брат:
- Хоть ты объясни, что между вами произошло? Этот хохол молчит. Вижу, что переживает: писем не пишет, сам не свой ходит, а в чем дело - не говорит.
- Любит! По-прежнему любит! – возликовало её сердце, однако она ничего не предприняла, чтобы вернуть своего хохла.
Когда становилось совсем тошно, садилась в автобус и через три часа пути оказывалась в городе, где могла его встретить.
Из их класса разом с ним в тот же вуз поступили одноклассница и два одноклассника, ставшие ещё неразлучнее в новых условиях и приведшие в компанию новых приятелей.
Она приезжала в это разросшееся братство, и они вместе бродили по уютной набережной, гуляли в парке или пропадали на пляже. Случалось, и он оказывался в этой компании, но был со всеми одинаково общителен – и только. Она поступала так же.
Их по-прежнему объединяли родной городок и друзья, съезжавшиеся туда на каникулы и праздничные дни.
Конечно, стоило ему показаться на горизонте – для неё менялся смысл всего: оно становилось просто дополнением, а он был в центре – любимый и бесконечно дорогой. Но не могла, не могла она позволить себе ему признаться, что лишь к нему зовёт её сердце! Вот если б он сам!..
Он же ничем не выделял её среди друзей. Дружной компанией ходили в клуб, гуляли по родным вечерним улочкам – и удалялись каждый сам по себе.
Однажды, когда, расходясь по домам, остановились у калитки одноклассницы, Анькин взгляд поймал его руку, пытавшуюся приобнять подружку, которая не замедлила возмутиться:
- Ты чего это меня обнимаешь?!
Непроглядным мраком показались Аньке сумерки.
А парень – друг по переписке, дававшей волю воображению, отслужил и, не доезжая до дома, вышел на вокзале города её студенчества. Когда шумной девчоночьей ватагой они вошли после занятий в общагу, он, побагровевший от смущения, поднялся к ней навстречу со скамьи в холле:
- Здравствуй!..
Перед нею стоял чужой парень в красивой форме, необычайно скованный, написавший ей много писем о себе и своей службе, об особенностях природной зоны, в которой оказался, о понимании жизни, о растущем к ней интересе, которые она не оставила без ответа. Наверное, это был хороший человек. Он явился к ней как к своей девушке.
Но ей он был не нужен: сердце было занято. В этом она не сомневалась. Однако духу не хватило обидеть не виноватого перед нею. И она приняла его приглашение съездить к нему домой на празднование по случаю возвращения со службы.
Только через некоторое время честно написала ему, что незачем продолжать отношения.
Не тут-то было.… Он так не считал. Не успела приехать домой на каникулы – постучался в дверь.
Стоически выдержав сцену объяснения, она в потрясении смотрела в окно на медленно удалявшуюся стенающую фигуру:
- Это он из-за меня?!
Смятение полнейшее овладело ею:
- Ему так же больно от неразделенного чувства, как мне…
Событие не осталось незамеченным домашними.
- Какая ты жестокая! – высказалась мама, - смотри, довыбираешься. Я тоже думала: этот всегда успеется, и этот. А они не стали ждать.
На последнем курсе института девчонки заобсуждали:
- Говорят, если, пока в институте учишься, замуж не выйдешь, то потом в деревне и вовсе не выйти будет.
Одна, особенно острая на язык, как-то добавила:
- Мне кажется, Анька у нас ещё долго не выйдет замуж. Слишком мечтательная.
И никаких перемен не было в отношениях (вернее, в их отсутствии) с тем парнем, место которого в её сердце никому не дано было занять.
Такая вот сложилась у Аньки ситуация: с любимым не бывать - другого, знать, утешить, раз говорят, с замужеством вопрос решать пора. Напрашивалось хрестоматийное пушкинское:
- … я другому отдана,
Буду век ему верна…
Нет! Нет! Без его ведома она не посмела бы решать! Вот если он окончательно скажет, что не вернется, тогда ей будет всё равно, как собой распорядиться, раз счастье – не для неё. Тогда пусть хоть кто-то избежит страданий.
- Если завтра ты не придёшь, я буду знать, что не нужна тебе. Возможно, тогда мы с тобой оба будем виноваты в судьбе третьего человека, - заклеила она конверт и опустила в почтовый ящик.
Не так проворно работала почта в их родном городке, и её письмо доставили ему вовсе не «завтра». А она истолковала это по-своему, объявив маме:
- Жестокая, говоришь? Ну, тогда готовься к свадьбе – завтра поеду мириться.
… Как-то, наводя порядок на этажерке мужа, она наткнулась на фразу в конце выпавшего из книжки развернутого письма его сестры, датированного временем начала их супружества.
- Смотри, конечно, тебе с ней жить, но… - писала бывшая Анькина классная.
Что предшествовало этой фразе? От чего она его предостерегала? Разве не знала она Аньку, как свои пять пальцев, ещё когда устраивала их знакомство?
Только через годы Анька узнала, что несвоевременно получивший её категоричное письмо любимый пытался всё исправить, но ничего лучшего не придумал, как пойти с ним к этой бывшей классной за советом и помощью.
Она их перетасовала, как карты в колоде, ради своего брата. А стал ли он от этого счастливым?
Клин…