Киевский вокзал… Место, где формально встречались и расставались представители двух великих славянских столиц. Это как некая виртуальная связующая два луча точка: один луч, условно был нацелен на Европу; другой – на Азию. Но все это условности. Люди на киевском вокзале были просто пассажирами или встречающими, равно, как и провожающими кого-то. Но все же, что-то еле уловимое отличало Киевский вокзал от других вокзалов Москвы. Если остальные вокзалы были вокзалами по направлениям, то Киевский вокзал чем-то неуловимо напоминал или ассоциировался, как место встречи родственников, что ли…
Агент службы внешней разведки с кодовым именем Гулливер прибыл в Россию, в Москву именно на Киевский вокзал, на встречу с «нелюбимыми родственниками» - представителями русской разведки или контрразведки. Странные ощущения овладевали им при посещении столицы, как бы уже иностранного и даже, как бы, вражеского государства. Он знал, что его ведут или сопровождают, и ему даже не хотелось скрываться или обнаруживать слежку. Он был уверен, что агент, с которым он должен выйти на связь, наверняка двойной, а может он и обычный честный агент, ведущий с ним двойную игру. Он почему-то был уверен, что с ним ничего не случиться.
Агент Гулливер искренне считал себя патриотом своей страны – Украины. И он был почти убежден, что Россия – вечный враг его страны, его народа. По крайней мере, этому его учили или его в этом постоянно убеждали. Но вот ему назначили встречу те, с которыми он, вроде бы, должен был бороться или воевать. Естественно, он доложил об этом своему руководству, и они одобрили эту встречу, согласовав при этом возможные направления развития событий. И хотя он был всегда готов к неожиданным событиям, действиям, но этот тихий голос прозвучал действительно неожиданно.
- Здравствуйте, Вы Гнатенко, прибыли на конференцию по математической лингвистике?
- Да, - ответил агент, услышав слова пароля, и повернулся на голос, так неожиданно прозвучавший сзади.
Прямо перед ним, буквально в нескольких сантиметрах стоял среднего роста, сухощавый мужчина и приветливо улыбался.
- Профессор попросил Вас встретить и передать, что конференция уже началась, но Ваше выступление перенесли, так что не волнуйтесь – успеете выступить в любом случае.
- Да, я и не волнуюсь, - последние слова пароля были произнесены, так что все формальности встречи соблюдались.
- Меня зовут Алексей, - представился встречавший.
- Константин, - агент назвал имя, записанное в его новом паспорте, хотя точно знал, что настоящее имя его известно, но ритуал встречи есть ритуал встречи.
- Как доехали? – в продление процедуры ритуала, вежливо спросил представившийся Алексеем.
- Хорошо, - ответил агент Гулливер, оценивания физические кондиции встречавшего, так на всякий случай.
Встречавший повернулся спиной, жестом приглашая следовать за собой. Агент Гулливер шел за ним, профессионально стараясь заметить слежку или дополнительное сопровождение. Но в бушующем море людей вокзала заметить подобное очень сложно, а когда это делают профессионалы, так и невозможно. Но агент знал, что, как минимум, два сотрудника родной, украинской разведки, подстраховывают его и будут сопровождать долго, насколько это возможно.
Сопровождающий привел агента к стоянке такси. Поравнялся с ним и спросил:
- Простите, я забыл спросить: возможно, вы голодны, устали или есть другие причины, не позволяющие приступить к работе в конференции сразу по прибытию?
- Нет, все нормально. Я всегда готов, как пионер, - агент Гулливер даже изобразил на лице своем приветливую улыбку, а ведь в действительности вспомнил свой пионерский галстук, который носил даже с гордостью, правда, не долго – через год после приема его в пионеры пионерскую организацию ликвидировали.
- Были пионером?
- Не был, - соврал агент Гулливер.
- А я вот был. И даже в Артек, как отличника направляли. Детство, знаете ли, на все время детство – оно вне политики, науки, бизнеса и всего того, что портит жизнь взрослым.
Агент Гулливер промолчал, желания продлевать беседу, во время которой тебя пытаются изучать, как кролика, у него не было. Да и Алексей, наверное, понял настроение своего гостя, сразу перешел на решение деловых вопросов.
- Нам придется проехать несколько остановок на метро, - тоном приказа сказал Алексей, резко поворачивая от стоянки такси, - ничего серьезного, наша машина не пришла – пробки, наверное.
Небольшое волнение овладело агентом Гулливером, он понимал, что его хотят отрезать от сопровождения – в метро спрятаться намного легче, чем на открытом пространстве улиц, даже если они забиты транспортом. Он незаметно нажал соответствующую клавишу на мобильном телефоне, который то и мобильным телефоном не был, а был очень технологичным коммутационным устройством – подарок коллег из ФБР. Но не знал агент Гулливер, что сигнал из его «мобильника» был тут же зафиксирован специалистами другой стороны, о чем, в установленном порядке, был предупрежден встречавший его агент от русских..
В метро Алексей приблизился к агенту и тихо, но отчетливо сказал:
- Мы отсекли Ваше сопровождение не с целью ограничить Вашу безопасность, скорее наоборот. Информация будет очень конфиденциальна, мы боимся вытока. Вербовать Вас мы не собираемся.
Говорил Алексей тихо, но достаточно отчетливо, так чтобы его мог услышать тот, кому слова предназначены, но не остальные.
- … Сейчас Вам передадут флэш-устройство, подключаемое к любому более-менее современному компьютеру. Разумеется, и деньги, - говоря о деньгах, Алексей еле заметно улыбнулся, что заметил агент Гулливер – мало давали командировочных современным разведчикам, - Вы купите ноутбук и, если понадобится, снимите квартиру. Еще Вам передадут 10 тысяч долларов, как бы за попытку Вас завербовать – это для Вашего руководства легенда, разумеется, если понадобится. Затем я уйду. После этого мы снимем внешнее сопровождение. Советую, поначалу ознакомится с материалами, а потом уж выходить на связь, как со своими, так и с нами. Мы временно постараемся обезопасить Вас от вашего внутреннего противодействия. После ознакомления с материалами, Вы можете стать опасным для вашего руководства и для тех, кто над ним стоит. Но, по нашему мнению, это нужно как раз истинным патриотам Украины и не только. Нам не нужна конфронтация – нам нужно понимание. В случай необходимости, как связаться с нами, Вы знаете…
На очередной остановке, выходящие люди несколько потеснили агента Гулливер, и когда натренированным чутьем он уловил чье-то проникновение в свой карман, то почувствовал некоторую тяжесть в этом же кармане куртки. Инстинктивно засунув руку в карман, он нащупал там пакет. Это были обещанные деньги и флэш-устройство с данными – агент Гулливер был в том уверен. И в этот время сопровождавший его Алексей дружелюбно улыбнулся и выпрыгнул на перрон, уже в момент закрывания автоматических дверей вагона метро.
* * *
- … Ты русский агент? – неожиданно спросил Клеметц свою случайную русскую знакомую Надежду Павловну.
Они как-то неожиданно для их возраста стали любовниками. Это было как в далекой юности: почти страсть, почти безумие – но все это было под контролем разума. Разведчик Франц Отто Клеметц в случайности не верил и безумным не был – он просто сыграл в безумие. А вот она, кажется, не играла. По крайней мере, физиологические признаки страсти были очень явны, сыграть их очень трудно. Хотя для профессионала не бывает ничего не возможного. После бурных сцен страсти в номере небольшой провинциальной гостиницы, она уснула, а Франц Клеметц занялся анализом их встречи – он же был аналитиком как ни как. Все произошло как бы случайно или как обычная добротно спланированная спецоперация по его вербовке. Ему, почему-то, очень хотелось, чтобы это была не спецоперация противостоящей разведки, а именно, случайная встреча. Ему даже показалось, что его страсть и эти юношеские чувства были не сыграны им, а он действительно желал близости с этой женщиной. А ведь желал…
Она спала и, скорее всего не услышала вопроса Франца, по крайней мере, он, как не всматривался, не заметил реакции на свой вопрос. Но, как разведчик отметил про себя: «Слишком ровное дыхание и ритмичное сердцебиение. Она или хорошо тренированная или просто расслаблена…»
Франц нежно погладил кончиками пальцев оголенное плечо, коснулся губами шеи. И вдруг он ощутил – она не спит, она все слышит. Он даже вздрогнул – ему не хотелось этого.
- Ты же не спишь, - тихо спросил он, - зачем притворяешься?
Но в ответ все тоже ровное дыхание о ритмичное сердцебиение.
«Старческая паранойя, не рано ли – только за шестьдесят перевалило, - подумал Франц Клеметц, - а, впрочем, даже если так, что здесь такого…» Все разведки мира всегда играли роль врагов, хотя и врагами то не были. Они просто дополняли друг друга или еще проще – не могли существовать друг без друга. Что она могла знать о нем и о его работе – да ничего. Хотя бы потому, что ничего и не было секретного. Обычная аналитика, обычная информация, которая чаще всего была общедоступной, но мало кого интересовала. Кто и как использовал его выводы, его разработки и использовал ли – он и сам не знал. Он даже не всегда понимал, чем он занимается в том, что называется разведкой. Все, что он делал, было настолько очевидным, по крайней мере, для него.
«Хорошо, пусть она будет русской, израильской или какой иной разведчицей, но она мне нравится, как женщина…» Клеметц мельком взглянул на свое изображение в зеркале спальни. «Не молод, что же делать, - подумал он и улыбнулся своим мыслям, - А может это в последний раз…»
От мыслей о себе, как о мужчине и о ней, как о женщине, стало легко. Ему вдруг пришла в голову некая семантическая формула: «Любовь двух разведок». И он начал ласкать ее расслабленное тело, понемногу освобождая его от одеяла. Она поежилась и приоткрыла глаза.
- Знаешь, а мне приснилось или почудилось, - она улыбнулась сквозь пелену пробуждения, - что это у меня в последний раз в моей жизни…
- Что в последний раз?
- Любовь, самая обычная любовь женщины к мужчине…
- Любовь или задание? – неожиданно даже для себя спросил он.
- Конечно же задание, дорогой, - ответила она улыбаясь и потягиваясь в постели. – Мне КГБ или это, как там у них сейчас, ФСБ, приказало пробраться тайком на дикий Запад и увести оттуда несколько достойных самцов – для улучшения генофонда нации, так сказать.
Она улыбнулась, обняла его и поцеловала в нос:
- Что, дорогой, и у вас, как и у нас: все не ваши - шпионы? Ничего, это скоро пройдет. Поедешь со мной в Петропавловск Казахский и сам увидишь, где готовят шпионов против вас.
- Почему же Петропавловск Казахский – ты же говорила, что приехала из Петербурга?
- Я там родилась, училась, работала, сына родила, вырастила. А он мне за это квартиру в Питере купил.
- А муж? – он задал вопрос, который не принято задавать любовницам.
- Как говорят у нас: муж объелся груш. Не было никакого мужа – летчица-залетчица я.
- Ты летчик?
- Нет, я вязальщица стальных канатов. А если женщина у нас поимела ребенка от случайной встречи, то говорят, что «залетела». Короче, чтобы не было больше расспросов на эту тему: мне было 18-ть, он был наглый и крепкий, и имел две судимости. Была любовь девочки к сильному герою, и был обман девочки обычным мужиком-гавнюком – обычная такая русская история. Так поедешь со мной в Россию улучшать генофонд или нет, или мы этим здесь будем заниматься?
Он не ответил. Он почему-то представил ее такой маленькой и беззащитной девочкой с косичками, которую насилует здоровенный детина, тело которого покрыто ужасными наколками.
- Прошу прощения, я не знал, - тихо сказал он, вставая с постели и начиная одеваться.
- Ты обиделся?
- Нет, почему ты так решила?
- Если мужчина просит прощения и собирается уходить, значит он обиделся или не получил того, чего ожидал.
- Нет, я не обиделся. Это ты должна была обидеться за мою бестактность. У нас не принято расспрашивать за прошлую жизнь человека, если он сам не желает рассказать.
- Так это естественно. Если бы я была тебе безразличной, то ты бы не спрашивал
- Тогда получается, что я тебе безразличен – ты же у меня ничего не спрашиваешь: чем занимаюсь, за что живу, есть ли у меня семья.
- Так у вас же не принято спрашивать, - он хитро улыбнулась, - хотя зачем спрашивать, и так все видно.
- Что видно?
- Ты не женат, потому, что в одежде твоей, как бы это сказать правильно, - она как-то по детски взяла свой палец краешком губ, - не присутствует женщина. Ты работаешь чиновником в каком-то государственном департаменте – шпионов боишься. Материально – средний класс, потому, что расплачивался карточкой одного банка и нет бумажника. Что еще… По всей видимости, у тебя нет детей – ты какой-то как бы растерянный по жизни или в жизни…
- Да, почти все верно, - сказал, надевая пиджак, - тебе уже можно работать в разведке. Тем более, как на вязальщицу канатов ты неплохо говоришь по-английски.
- Ты уходишь? – спросила она как-то с грустью и даже немного обижено.
- Нет.
- А почему ты тогда одет, а женщина раздетая – это у вас тоже так принято? – говорила она, почти смеясь.
- Извини, я совсем одичал – я уже больше чем сто лет не был с женщиной, - он даже ощутил что-то на подобии смущения.
- Охотно верю. А теперь иди и заказывай ужин, а мне нужно одеться. Я хотя и была вязальщицей канатов, то закончила институт педагогический, изучала литературу заграничную и знаю, как должна вести себя леди. Да живу я у вас уже два года. Но рабочий класс у нас зарабатывал в два раза больше, чем интеллигенция, да еще и квартиру на заводе давали. А мне ребенка растить нужно было. Вопросы? Вопросов нет. Арбайтен, дорогой.
Она вскочила с постели, обернула тело свое простыней и мелкими шагами пошла в ванную, по пути развернувшись и показав Отто язык.
А он смотрел на нее, отмечая про себя, что у нее просто превосходная фигура, как для ее возраста, и что не мешало бы ему немного заняться и собой, чтобы выглядеть достойно с такой женщиной. Он начал осознавать – она ему нравится, и он желал бы быть с ней подольше, возможно даже и жить...
* * *
Агент Гулливер сделал все, как ему рекомендовали русские. Хотя, по началу, он хотел сразу поехать и доложить все своему руководству. Но затем подумал, что не плохо и самому постараться разобраться в текучем моменте этих «шпионских игр». А еще он как-то настороженно воспринял слова Алексея об опасности, исходящей от своих. Знал агент Гулливер, что самый опасный враг разведчика это тот, кто считается «своим», а на самом деле уже – чужой.
Он сделал несколько неожиданных пересадок в метро, затем решил ехать до конечной, в один из «спальных» районов, где легче обнаружить слежку. Но, похоже, за ним действительно не следили. Купить портативный ноутбук, снять квартиру на несколько суток – это было не сложно. Девушка, назвавшаяся Оксаной Сергеевной, и сдававшая квартиру, сразу призналась, что квартира не ее – она снимала по договору на год, а сдавала посуточно. Это был новый тип как бы бизнеса. Но она очень внимательно проверила паспорт. Паспорт, хотя был и сделан на настоящем бланке (в России все покупалось), но паспортные данные были слегка подкорректированы. Некто Бевзюк Константин Григорьевич был реальным жителем станицы Каневской Краснодарского края, но фотография его несколько отличалась от того, настоящего Бевзюка.
- А я то думаю, почему у Вас, Константин Григорьевич, говорок такой, - немного задумчиво сказала хозяйка, после изучения паспорта.
- Это какой – такой? – немного удивился агент – он считал, что говорит по-русски безукоризненно.
- Украинский, - ответила девушка. - Я даже подумала – земляк.
- А Вы с Украины? – как-то с надеждой спросил агент – он вдруг почувствовал что-то родственное к этой девушке.
- Да, - она вздохнула, - я с Украины. И почти Ваша землячка, ну в некотором смысле.
- Это как – «почти» и в «некотором смысле»?
- Вы из станицы Каневская, а я из Черкасской области. Канев то в Черкасской области.
- Вот как оно получается, - немного протяжно, как бы задумавшись, сказал Агент Гулливер, - А мои родители также с Украины, но из Ровенской области. И дома говорят по-украински. Так что мы с Вами почти земляки, Оксана Сергеевна.
- Да просто Оксана.
- А я тогда просто … - он чуть не назвал свое настоящее имя, которое стал забывать, - Константин, Костя.
- Ну, вот и познакомились поближе, Костя, - девушка мило улыбнулась, сняв остатки напряжения, возникшего в начале, - Так Вы сюда может работу искать? То я могу помочь - здесь много наших.
- Да, я вроде… - Агент на ходу начал создавать новую легенду, - Мне здесь уже предложили.
- А-а, ну тогда ладно. Только смотри не очень доверяй всем этим русским, особенно не москвичам.
- А что так – не любят наших.
- Они никого не любят. Особенно те, которые занимаются бизнесом и в Москве. Простые люди они кругом одинаковые, что в России, что в Украине. А здесь… Москва – большая помойка.
- Так чего домой не едешь?
- А что там делать? Ты, вот, тоже сюда приехал.
- Могла бы и в Киеве также квартиру взять внаем и потом сдавать посуточно.
- Могла, да не могу. Я здесь уже одиннадцать лет – привыкла. Да и «крыша» у меня здесь, как бы своя, а в другом месте опять ищи на одно место приключений.
- «Крыша» из наших, из украинцев? – как-то с надеждой спросил агент.
- Да кой там, из украинцев. Крыши здесь или местные или «черные»- кавказцы, - она опять вздохнула, видно было, что ей хотелось поговорить, может даже пожаловаться на жизнь.
- А у тебя, какая «крыша»? – ему как то стало немного не по себе, что нет в Москве кого-то, как бы из своих, кто мог бы защитить землячку. А еще он подумал, что она симпатичная и даже красивая.
- У меня… Отец моего сына. Он ингуш, хотя врет всем, что чеченец – чеченцев больше боятся. Я у него работала на рынке реализатором, - она вздохнула, - многие через это прошли…
Она сильно опустила голову, как будто старалась показать свою покорность судьбе. На миг агенту стало жаль ее, а потом он вспомнил тех женщин, которые остались на его Родине, которые там трудятся, рожают и воспитывают своих детей, на своей земле. Разумом он понимал и ее, и тысячи других его землячек, да и земляков, которые вынуждены были в поисках другой, как бы лучшей жизни, бросить свои родные места. Это было очевидно для разума, но как-то диссонировало с тем, что возможно называется душой.
Приподняв голову, Оксана мельком взглянула в глаза своему квартиросъемщику и как-то, можно сказать, что резко сказала:
- Не осуждай. Ты, вот, тоже сюда приехал в поисках чего-то. И неизвестно чего найдешь, - после этих слов она улыбнулась и уже как-то примирительно, как бы подведя итог их встречи или сделки, сказала, - деньги я получила наперед – мне волноваться нечего. Будешь съезжать раньше, обязательно позвони. Рада была встретить земляка. Пока…
Она ушла… Агент некоторое время постоял у двери, прислушиваясь к звукам. Вот она вызвала лифт, лифт поднялся, открылся, она вошла, лифт закрылся и пошел в низ – и больше никаких звуков. Он интуитивно или профессионально ждал звуков сопровождения, слежки, хотя настоящие профессионалы знают свое дело и обнаружить их «на слух» практически не возможно.
«Какая-то паранойя, - подумал агент, наверное, о себе». Он отошел от двери и подошел к окну кухни, осторожно отодвинул занавеску и посмотрел вниз, надеясь увидеть ее выходящей из подъезда. Она действительно вышла и, не оборачиваясь, быстрыми шагами пошла в сторону к остановке автобусов. «А у нее красивая фигура, - подумал он», внимательно всматриваясь в пространство вокруг удаляющейся женской фигурки. Никого больше постороннего он не увидел. Ему показалось это немного странным – молодая и красивая женщина, сама, без сопровождения в большом городе, в чужой уже стране.
На кухне висело небольшое зеркало, он мельком взглянул на свое отражение. А ведь он внешне также не супермен: небольшого роста, с большой головой, ну крепыш, а что с этого. Он вдруг отчетливо осознал, что его могли запросто убрать, как и чужие, так и в случай чего и свои – и никому он больше не будет нужен. А нужен ли, вообще…
* * *
Надежда Павловна вышла из ванной, завернутая в большое полотенце, внося в комнатушку гостиницы цветочный запах мыла или шампуни, смешанный с запахом ее духов и чистого женского тела. Франц, ожидавший официанта с ужином, немного был даже удивлен, а может и пребывал в некотором замешательстве – она была потрясающе красивой. В это время в дверь негромко постучали.
- Сэр, заказ из ресторана, - услышал Франц.
- Входите, пожалуйста, - ответила вместо него она, открыв дверь и видя немного удивленный взгляд официанта, закрылась в ванной комнате.
Франц улыбнулся, про себя отметя, что у этой женщины отменная реакция на разрешение мелких жизненных ситуаций – он действительно слегка замешкался, не зная, что делать. Полураздетая женщина и официант.
Официант вкатил тележку с заказанным ужином или обедом. Франц дал чаевые и понял, что очень проголодался.
Дверь за официантом закрылась, и она опять вышла из ванной комнаты, теперь уже в банном халате, а на голове тюрбаном возвышалось, хитроумно уложенное полотенце. От вида женщины, как бы в домашней обстановке Франц ощутил давно забытое чувство домашнего уюта. И ему начало казаться, что они знакомы вечность.
- А скажи, дорогая, почему ты появилась перед официантом лишь в одном полотенце – ты пыталась его соблазнить? – он улыбнулся своей мысли и ей.
- Нет дорогой, нет, - она лукаво смотрела на него, - я хотела увидеть, что ты заказал на ужин, а заодно… - Она сделал небольшую паузу, - люблю, когда мужчина немного ревнует.
- А если я буду ревновать много? - он сделал наигранно грозное лицо.
Она подошла к нему, наклонилась и начала осторожно тереться своей нежной щекой о его щеку, с небольшой, но очень жесткой щетиной.
- Ты не будешь меня сильно ревновать никогда, - тихим шепотом, почти мурлыча, говорила она, - потому, что я буду любить тебя и только тебя…
* * *
Агент Гулливер начал изучать материалы, переданные ему русскими. Поначалу он подумал, что это обычная пропаганда, ничего не имеющая общего с действительностью – уж очень все казалось не реальным. Какая-то Ассоциация, какой-то Меморандум и планы о захвате всего мира горсткой неких избранных – все это было очень похоже на мистический сюжет дешевого издания для мнительных дамочек. Он много слышал об этом или схожем. Тот же «Протокол синайских мудрецов». Но он всегда считал такие рассказы только в лучшем случае фантазией, а так-то возможно и болезнью – некой общей паранойей, усиленно навязываемой тем, кому это выгодно. А кому это выгодно? Всегда кому-то выгодно иметь врага, чтобы обвинить его в своем неумении решать свои проблемы или врага, как маскировку своих деяний…
Но цифры, факты, конкретные события, действия, люди – уж очень хорошо ложились на этот фантастический сюжет. Разумеется, он не верил тому, чего не знал или не мог проверить, но даже то, что было очевидным, подтверждало истинность многих изложенных фактов. Особенно его заинтересовали доступные для проверки документы: рабочие материалы заседаний различных комиссий, правительственные коммюнике и прочее, что размещено на правительственных сайтах и что мало кто читает – ведь там за общностью фраз трудно найти зерно информации. Но при желании за этими, казалось бы, безобидными формулировками, можно заметить незначительные фразы, имеющие большие последствия для страны. Вроде бы, очень безобидное, несущее некий информационный позитив, требование о неком «главенстве европейского права», напрочь перечеркивает все стремления к независимости. А ведь это прописано во множестве правительственных соглашений. И что даст это право, как не новый толчок к переделу собственности, как это было в Прибалтике. Но Украина – это не Литва или Эстония. Придут потомки бывших землевладельцев из Польши или той же Литвы и, на основании Европейского права потребуют возврата «отобранной большевиками» собственности. Технология отработана на газоносном и нефтеносном шельфе острова Змеиный – отобрали экономически перспективную территорию и приказали не пикать даже – право то европейское.
Да, все решает экономика. Но экономика не ради народа или государства – экономика ради личного обогащения. Но кого? Опять возникает вопрос: «Кому все творимое выгодно?»…
Агент внимательно изучал экономический анализ отношений между Украиной, Россией и западом в образе ЕС. Проверял всю информацию. Поразительно, оказалось, что основу экономики Украины составляла как раз обратная интеграция, от заявленной в Европу. Раньше агент украинской разведки над этим не задумывался. Тезис о том, что политика – это всего лишь отражение экономики, воспринимался, как нечто должное, но так прямо никогда не озвучивался во время его идеологической подготовки. Вся политика и идеология сводилась к декларации не проверяемых фактов и строгих лозунгов, не подлежащих обсуждению, тем более пониманию их сути. Враг обозначался строго и его наличие не подлежало ни сомнению, ни даже обсуждению. Солдат должен выполнять, а не задумываться над тем, что он делает. Солдат – это раб, идущий на смерть за чьи-то интересы, но под красивыми лозунгами. Почему-то вспомнились слова приветствия гладиаторов: «Идущие на смерть, славят тебя, о великий Цезарь»…
И как-то не по себе становилось от мысли, что его страну, его народ превращают в солдат и рабов. Солдаты должны идти на восток, завоевывать кому-то Россию и дальше – весь мир. А остальные примитивными орудиями труда будут обязаны прокормить этих солдат, а сами стараться хоть как-то выжить.
В начале независимого пути кто-то продал второй по величине торгово-рыболовецкий и пассажирский флот, принадлежащий Украине. Затем началось повальное уничтожение промышленности: на металлолом порезались целые заводы, фабрики. Куда-то неожиданно исчезло целые высокотехнологичные отрасли промышленности: станкостроение, отечественное автомобилестроение, кораблестроение, предприятия разработчики и производители электроники. Ведь это на Украине строились первые отечественные авианосцы, создавались перспективные ракетоносители, авиационная техника. А современное сельское хозяйство – визитная карточка Украины… Его превратили в отсталое, да и просто уничтоженное в некоторых регионах. Соя и рапс – удел житницы СССР, Европы… Кто все делал? Известные фамилии, привязанные к фактам. Да разве дело в фамилиях. Механизм развала страны, нации был, то ли предложен, то ли навязан извне и фамилии и имена могли быть совсем другие, но они должны были быть. Украина, как бы все время стремилась к независимости, а попала в полную кабалу не понятных финансовых схем, систем. А где же мудрость народа?
Но самое интересное в том, что данная информация показывала, что тоже самое творится и в России, даже еще с большим размахом. Россию не только разваливают, но всеми силами пытаются втянуть хоть в какой-нибудь военный конфликт, с целью ускорить развал и уничтожение когда-то сильного государства. И особенно стараются заставить Россию воевать с Украиной, или наоборот – да какая разница. И опять вопрос: «Кому это нужно и зачем?» Не Украине и не России, а тем более народам этих стран, которые то и были не разделенными – они были одним народом, одним государством.
Уже под утро агент прилег на диван, но уснуть не мог. Он задавал себе множество вопросов и пытался на них ответить. И, наверное, самый главный вопрос: «Почему русские выбрали именно его?»… Значит, его отслеживали и через кого-то из своих. Но ведь он никогда не давал повода к развороту своих мыслей о вражеской России к установлению контакта с ее разведкой. То, что у них в конторе могут быть русские, вполне резонно – не так давно они же были вместе, а всех заменить не реально. Но почему именно он?..
* * *
- … Алексей Сергеевич, Вы не ошиблись в выборе? Простите, что в очередной раз спрашиваю, - генерал ФСБ, выслушав внимательно короткий доклад своего подчиненного, не смотря ему в глаза.
- Думаю, что нет, Виктор Трофимович. Наши источники характеризуют его, как истинного патриота своей страны не склонного к предательству. Ну, и русофобия, как результат идеологической подготовки и воспитания.
- Русофобия… Это с возрастом пройдет – мудрость и страх родные брат и сестра. Навязанные фобии и реальность – это разные вещи. А его сотрудничество с Моссадом, МИ-6?...
- Это всего лишь сотрудничество, но не предательство. У них многие так подрабатывают.
- Настоящий патриот не должен так поступать, - Виктор Трофимович на миг задумался. – Хотя… Хотя в интересах государства, возможно, допустимо. В годы моей юности – это уже было предательство. М-да, многое поменялось в этом мире…
- В любом случае мы ничего не теряем.
- Ничего кроме времени. А время – это главный фактор нашей жизни. Хотя должен признать, что Ваша стратегия ставить на настоящих патриотов, как бы формально не дружественной нам страны, правильная стратегия. Ведь, как говорил мой первый наставник: «Нельзя опереться на того, кто не сопротивляется. А если кто-то прогибается под тебя – он также прогнется и под другим». Так что Вы правильно решили.
- Спасибо, Виктор Трофимович.
- Но пока это лишь стратегия – нужно качественно решать тактические задачи. Хорошо быть великим стратегом, когда есть отличные исполнители. Будем надеяться, что наши тактические планы хорошо впишутся в наши стратегические задачи – избежать очередной мировой войны. И чем больше сторонников, тем лучше.
- Я думаю, что подавляющее число людей Земли не хотят войны. Разум был всегда против безумия.
- Да, Алексей Сергеевич, это так. Но всегда найдется горстка безумцев, которые захотят уничтожить мир, который не могут постичь разумом или тем, что они называют разумом. Порою, даже страшно становится от того, как безумие легко овладевает массами тех, кто называет себя разумными.
Виктор Трофимович поднялся со своего рабочего кресла, подошел к окну, отодвинул белую плотную штору. Он посмотрел на небо. Он любил смотреть на чистую голубизну воздушного океана небесных высей. И ему вдруг показалось, что это не он смотрит на небо, а небо внимательно изучает его – его мысли. Неожиданно даже для себя он задал вопрос, ожидающего распоряжений своего подчиненного:
- Алексей Сергеевич, а вы верите в Бога?
- В каком смысле?
- Да в обычном: Вам не кажется, что нами управляет некий высший разум, высшая сила?
- В общем-то… - Алексей Сергеевич задумался, - Порою кажется, особенно когда не могу объяснить некоторые явления, события. Но это естественно. А есть ли Он Бог – я не знаю. Возможно, возможно…
- А я, вот, начинаю верить. Как говорит наш профессор-психиатр, это признак подготовки нашей сути, нашего Я к смерти. Физической смерти…
Генерал повернулся от окна и посмотрел в глаза своего подчиненного, что он делал крайне редко. Алексей Сергеевич впервые не ощутил дискомфорта от этого взгляда, как это было раньше. Это был взгляд старого человека, который желал чего-то сказать и не знал кому.
- Смотрите, как странно получается, Алексей. Только мы зашли, как бы в тупик, как новые лидеры Ассоциации пожелали контакта с нами. Оказывается, что есть еще игроки в борьбе за мировую корону и эти игроки довольно таки сильные. Да, мы знали о них раньше, не подозревая о их роли в мировых процессах. И что интересно, они то, как раз используют в своих целях религию, как основу воздействия на разум людей. Да, все кругом в некотором смысле религия. Помните испытание Иисуса?
Генерал отвел свой взгляд и посмотрел на небольшое изображение святой Троицы – подарок художника, сослуживца, ушедшего в монастырь.
- Тогда Дьявол сказал очень интересную мысль, мол, покорись и все на Земле будет твоим, ибо над этим мне дана власть. На Земле правит кто? И кто ему дал власть и зачем? Ведь в свое время я задал этот вопрос одному монаху, который слыл пророком. И он ответил, что Господь нам посылает испытание для нашего разума, для нашего духа. Справимся с этим заданием – выживем, а нет – повторим судьбу Содома и Гоморры. Ведь мы не первые на планете, как цивилизация – были уже те, кто не справился.
- Да, но эти, кто называет себя «кланом», выступают как будто от имени Бога. По крайней мере, вся их история зиждется на религии.
- Ватикан – это лишь их офис, так сказать тактическое звено. Их сила как раз в сочетании обмана, иллюзий веры и денег. Византийские императоры здорово на этом поднаторели, целую технологию создали, Ватикан лишь успешно продолжил их дела. Сколько раз мы выходили на них и столько же они нас уводили на ложные «цели», хотя бы эту Ассоциацию, которую они создали для маскировки и для решения своих не значительных тактических задач. Они создали паутину похлеще интернета. Так что то, что Вы выполняли задачу простого оперативника – это всего лишь мера предосторожности. Надеюсь, Вы не обиделись?
- Что Вы, Виктор Трофимович, я понимаю. Да и навыки всегда нужно тренировать, какие бы они по сложности не были.
- М-да, это плохо, что полковник и без пяти минут генерал должен выполнять задания ранга молодого лейтенанта. Но, увы, круг людей, которым я могу доверять, слишком ограничен. По моим оценкам больше половины наших сотрудников подрабатывают как раз на Россию, а работают на других. Мамона здесь берет верх.
- Неужели ничего нельзя поменять?
- Почему же. Если нельзя изменить чего-то кардинально, то нужно попытаться использовать ситуацию в свою пользу. Разумеется, насколько это возможно. Пример, привлечения к борьбе с общим злом тех, кто считает злом нас, как раз пример такого подхода или тактического приема. Истинные патриоты вскоре разберутся, что к чему, ибо уж очень все становится очевидным.
- Да, но такая изощренная пропаганда. Действительно информационное оружие новый вид оружия массового поражения. Поражается не тело, а разум или дух. Получается… Получается религия.
- Пропаганда – это часть мировоззрения. Хотя технические средства ломают то, что называется разумом. И мировоззрение становится не мировоззрением, а набором штампов, лозунгов, идеом, даже не идей. Они используют все и очень давно. Чего нам не хватает, так это опыта и школы противодействия, как необходимости выжить. Будем учиться и действовать. Если Бог есть – Он нам поможет.
- А если нет.
- Тогда участь Содома и Гоморры или новый Потоп. И те, кто придут после нас, должны быть разумнее, увы, даже если это будут какие-то насекомые…
* * *
- … Ты меня познакомишь со своим сыном и его семьей? – спросил Клеметц Надежду Павловну после ужина.
- Ты решил меня взять в жены? – в ее глазах появился не знакомый ранее блеск.
- Почему ты так решила?
- Если хотят познакомиться с родней, то значит, желают отношения сделать более серьезными, чем обычный флирт.
- Я уже не в том возрасте, чтобы заниматься флиртом и собирание коллекций соблазненных женщин. И мне хотелось бы знать больше о женщине, которая нравится и с которой хочется быть рядом подольше. А что может быть дороже для женщины, чем ее семья, дети.
- Как знать, как знать, - тихо сказала Надежда, стараясь не смотреть в глаза Клемтцу.
- Что ты имела в виду?
- Ты слышал легенду о Марье Рязанской?
- Нет, я плохо знаю русскую историю. Кто это?
- Она обычная русская женщина, былинная или историческая, что тоже не столь важно. Она русская.
- И ты русская. Возможно, и о тебе будут слагать легенды. – Клеметц улыбнулся и нежно губами коснулся щеки Надежды. Ему так нравилось просто смотреть на нее.
- Все легенды – это о людях, о их мыслях, о их душе, - Надежда Павловна задумалась. А затем продолжила, каким-то тихим, немного таинственным голосом, как будто открывала иностранцу большую тайну…
- …Это было очень давно, когда монголы напали на Русь. Кажется, войска Батыя окружили город Рязань. Осада длилась очень долго и силы осаженных уменьшались с каждым часом. И вот погиб в бою князь рязанский. Началась паника. И тогда воинов города возглавила жена князя Марья. Больше суток она, как воин, в облачении своего мужа, сражалась с захватчиками, вдохновляя жителей города к борьбе. Но сила победила храбрость. Оставшиеся в живых были пленены. По приказу хана к нему привели как бы князя. Когда хан увидел, что перед ним женщина, то не смог сдержать свое восхищение храбростью княжны. И, как знак почтения или восхищения, он предложил ей свободу и еще освободить из плена одного человека, которого она выберет. Остальных, кто остался жив, ожидало или рабство или смерть. Кстати, в плену оказались и дети Марьи да ряд других родственников.
И Марья сказала, что выбирает брата. Батый удивился и попросил пояснить такой необычный выбор. Марья пояснила, так сказать, ход своих мыслей, мол, она молода еще и сможет выйти повторно замуж и родить еще детей. А вот брат у нее один и другого уже не будет
Батый удивился мудрости, или логике Марьи. И отпустил с ней всех плененных жителей Рязани. Вот как-то так.
- Интересно, но не более, - Клеметц поморщил лоб, - Скорее всего это миф или пример хорошего психологического просчета ситуации. У Батыя или Бату было множество братьев, которые метили на его место и были готовы убить его. Поэтому такое отношение между родственниками, наделенных властью, могло возбудить его тайные желания о некой братской любви и дружбе. Стоит также учесть, что монголы не убивали тех, кто не воевал с ними, а сразу принимали их условия, которые в налоговом смысле были легче, накладываемых своими князьями. Это я изучал в университете. Так что, скорее всего, это миф.
- Да не миф это. Вам, американцам, этого не понять – вы слишком практичны или прагматичны.
Клеметцу показалось, что Надежда обиделась.
- Хорошо, пусть это будет не миф. Но, как я понимаю, что ты, в случай чего, можешь выбрать не меня? Или что-то еще сделаешь, мне не понятное. Как принято говорить, это не понятная русская душа.
- Я не обиделась, - сказала Надежда Павловна, как будто отгадав мысли Клеметца. - Ты спросил на счет семьи и ценностей. Я думаю, что загадочность русской души здесь ни при чем – каждый народ имеет свою душу и свои загадки. У русского человека есть всегда более высокие приоритеты. Русский может пожертвовать тем, что для вас дорого ради некой идеи.
- Я это слышал и не раз. Но при чем здесь твой сын и его семья. Тем более, что он женат на американке.
- Она русская, но гражданка Америки. - Надежда улыбнулась. – А сын здесь ни при чем. Ты же работаешь где-то в государственных учреждениях – шпионов, вот, боишься. Ну, а он… Как это сказать правильно. Он находится в российском федеральном розыске, как преступник.
- Он диссидент?
- Нет, он, по-вашему, гангстер.
- Гангстер. А как он получил визу, вид на жительство?
- Да «карту зеленую» получил.
- Гангстер получил «зеленую карту» – да как это возможно?
- Ой, а то ты не знаешь. У вас деньг имеют силу больше чем у нас, хотя вы и нас уже научили все продавать.
- Ну, хорошо. А здесь он чем занимается, как он стал миллионером? У нас даже граждане Америки не всегда могут стать так быстро миллионерами.
- Вначале занимался тем, что умеет лучше всего – драться. Бои без правил. Немного заработал. А затем создал сеть торговли подержанными автомобилями, в чем также неплохо разбирается..
- И стал миллионером, в этом бизнесе, в Америке? – Франц Клеметц удивленно приподнял брови.
- Франц, - немного резковато, но, так же мило улыбаясь, ответила его русская знакомая, - не наезжай. Он здесь занимается всем легально, а чем – это не мои проблемы, а его и вашего правительства. Кстати, ему, как и в России, здешние полицейские козыряют. Я просто желала тебя предупредить, что он имеет некий федеральный хвост из России. Чтобы у тебя не было неприятностей по службе. А то всякое может быть.
- Да мне безразличен его статус в России. Главное, что он чист в Америке. Да, даже если он был преступником у нас, но я то не преступник и ты, надеюсь, также…
* * *
Агент Гулливер решил возвращаться из Москвы в Киев, как всегда, в своем любимом плацкартном вагоне.
Он любил всматриваться в лица пассажиров, слушать их тихие беседы. В этих лицах, этих разговорах было гораздо больше информации, чем в любом информационном бюллетене их конторы. Когда развалился Союз, украинско-русские поезда были забиты челноками и заробитчанинами. Везли из Украины продукты и свое желание заработать, а назад все, чем богат Китай и еще не развалившаяся промышленность России. И, разумеется, деньги с большим трудом зарабатываемые на стройках и производствах России. Хотя, разве это были деньги – так крохи, помогающие заменить утерянные рабочие места, потерянное свое место в разрушаемом укладе жизни. Именно деньги и интересовали таможенников, бандитов и даже пограничников. Не так русские, как родные, украинские, проявляли особое остервенение в поиске «не задекларированной валюты». Почему-то всех больше всего интересовали американские доллары, вроде бы, не украинская и не русская валюта. И при растущих на каждом угле обменных пунктах, злополучную 85-ю статью долго не отменяли.
Он вспомнил, как однажды толстый в мятой форме таможенник вспорол его небольшой дипломат и лишь потому, что у него не было другой поклажи, и он заявил, что у него не было валюты, что было правдой. Наглый таможенник оторвал прокладку дипломата и так бросил его демонстративно на полку. Тогда молодой оперативник не имел права представляться, не имел права защищать свои права – он выполнял задание и все, у него даже документы были на другое имя. Но больше всего его тогда поразило то, что его как бы «сдала» проводница. Проводники, которым, по неким не писаным правилам, не дали мзду, указывали на непонятливых таможенникам. И те старались вовсю. Он видел, как таможенники Украины ссадили на станции Конотоп молодого мужчину, с двумя тяжелыми сумками с запчастями к автомобилям. Перед входом таможенников в вагон этот челнок торопливо спрятал в дырявые носки какие-то деньги, судя по цвету, русские. Эти деньги у него изъяли сразу же у всех на виду, мол, смотрите – всем так будет. Тогда почему-то вспомнились рассказы отца о массовом доносительстве во времена голодовок и не только. Все репрессии строились на доносах. А в благодарность за «бдительность» доноситель получал часть имущества того, на кого он состряпал донос. Да и их агентурная сеть базировалась на самых примитивных доносах. Но доносах, не с целью пресечь преступление, а доносах с целью нагадить и нагадить кому-то близкому. Сосед писал на соседа, друг на друга и даже отец на сына, за то, что не дал денег на выпивку. Сколько времени и ресурсов их службы было потрачено зря на проверку заведомо не верной информации этих доносчиков. И странность была в том, что в основном от этих доносов страдали не лживые доносчики, а оболганные ими – и эта система всячески поддерживалась. Но тогда был как бы репрессивный аппрат…
Теперь… Что изменилось через каких-то почти 20 лет независимости? Таможенники стали более опытными или «цивилизованными». Теперь они уже безошибочно, чутьем ощущают у кого можно поживиться. Хотя, пассажиры для них – мелочь. Их основной «заработок» - это контроль контрабанды. Агент разведки знал точно, что всю контрабанду они не только контролируют, но и организовывают в тесном контакте с пограничниками и службой безопасности. Деньги, кругом деньги и желательно американские. Почему? Почему исчезло то, что раньше называлось моралью, долгом, честью, да и патриотизмом, наконец. Что говорить об этом, как бы низовом уровне государственной власти, когда вся верхушка только тем и занималась, что думала о своем личном обогащении. Но с какой целью? С целью развития государства, страны, народа… Нет, это было обогащение ради обогащения. Вилы за рубежом, дорогие автомобили, бессмысленные украшения и артефакты человеческой деятельности, которые должны были подчеркнуть некий статус - и больше ничего. Где те идеи, за которые он, работник внешней разведки, должен был бороться - где? И кто эти злобные враги, с которыми он должен был бороться. Ему всегда указывали только на Россию…
Он вспомнил молодую женщину Оксану, вынужденную жить как бы во вражеской Москве, вспомнил ее замечание об их, как бы землячестве. Интересно, а как это украинские казаки очутились в Донских степях – их туда насильно не депортировали, ибо не было кому депортировать. Они ушли сами – почему? Агент начал вспоминать историю, которой их учили. Как то не получалось, что российский царь захватил свою же землю и поселил в ней бежавших с Украины бывших соратников Хмельницкого. Получалось… Получалось, что казаки бежали от … «евроинтеграции» - батько Хмель подписал мирный договор с поляками в Белой Церкви. Затем был Карл XII и Мазепа, затем немцы в 1918 году и гетьманы, присягавшие им. Потом вторая мировая и опять Украина первая в целях захвата Европой. И опять дивизии СС – украинских и против России. Как все повторяется…
Что говорят пассажиры плацкартного вагона. А они практически не говорили, как раньше. Раньше они садились в поезд, накупали еды, водки, пива и громко рассказывали обо всех своих заробитчанских проблемах, привязывая их к «большой политике». А сейчас тишина. Никаких пьянок, только вода и бутерброды. Складывалось впечатление, что они чего-то или кого-то боятся. Наверное, не русских, границу которых они пересекли.
Только перед Киевом, когда они все начали собирать свои вещи, агент услышал тихий разговор двух пассажиров:
- … Ты когда думаешь ехать обратно?
- Да через месяц. Я позвоню.
- А в Польшу или Германию не желаешь?
- Да нет. В русских я работаю по специальности и я там свой, а в Европе побираться и презрение ощущать… Нет, я обратно в Тюмень…
Его земляк предпочел сытой Европе неустроенную Тюмень ради того, чтобы ощущать себя более значимым, своим…
И агент Гулливер начал не то что понимать, а ощущать: его не пытаются вербовать – его считают единомышленником…
* * *
Александр и Ричард Дворский начали встречаться чаще, что для стороннего наблюдателя (а такие всегда имелись) было вполне закономерным – они выполняли волю одного из истинных руководителей Ассоциации. На сей раз, для внешнего наблюдателя, причиной встречи был показ новых археологических находок из Латинской Америки экспедиции, которой руководил и финансировал Ричард, а значит и Ассоциация. Находки и впрямь были очень интересны и поэтому не доступны для ученых всего мира. Принципы Ассоциации были неизменны: истину должны знать только избранные, всему остальному миру только обман и иллюзии. Знания, достоверная информация делают разум сильным и свободным. А вот не знания порождают рабскую зависимость. Жрецы древности считали знания, а не золото основным орудием власти. Своими знаниями они умело пользовались, предоставляя подчиненным им правителям делить золото и хлеб.
Новые знания о древних цивилизациях Латинской Америки не добавляли ясности в вопросах о развитии человечества, а еще больше ставили вопросов. Главный из которых: «Что такое Разум?» Ведь появления вида Человек Разумный так и остается самой большой тайной. Вид появился и, вроде бы, разумный, но действия его как-то разумными не назовешь.
- …И эти хотят уничтожить весь мир, всю историю, - тихо сказал Александр, как бы раз размышляя вслух, - даже странно, как все повторяется. Неужели в этом весь замысел?
- Чей? - Так же тихо спросил Ричард, не смотря в сторону собеседника, любуясь изысканными линиями древнего золотого украшения.
- Творца.
- Ты в Него веришь?
- Наверное.
- Но, если бы Он был, то смог бы Он допустить уничтожение созданного Им?
- Он создал не мир. Наш мир создан космосом, вечностью и бесконечностью движения материи. Он создал разум и дал его нам. Мы им пользоваться не умеем. Кто не умеет пользоваться разумом, сам себя уничтожает.
- Мы же с тобой этого не желаем.
- Да, но они могут все уничтожить и без нашего согласия. А ведь это всего лишь обычная шизофрения – не умение пользоваться разумом. Да… - Александр задумался, а затем спросил, - Ты, решил подключить Клеметца, почему?
- Он адекватный и не очень помешан на «американских ценностях», может потому, что немец. А еще, у него появилась женщина, русская.
- Агент?
- В смысле КГБ или как там у них сейчас, ФСБ, вряд ли – мы проверяли. Но этот заразный «русский дух»…
- Кто она, как он на нее вышел?
- Познакомились, вроде бы, случайно. Приехала в гости к сыну, он в Америке по «зеленой карте», занимается бизнесом и криминалом.
- Криминал какой?
- Ворованные автомобили, нелегальное оружие, силовые услуги, но противник наркотиков. Не очень любит негров и уважает китайцев.
- Кем был в России?
- Спортсмен, единоборства. Затем рэкет, бандитизм, автоугоны и прочее. В России он в федеральном розыске. Интерпол не подключали – там таких много.
- Как с таким набором качеств он получил «зеленую карту»?
- Купил. По нашим сведениям за 25 тысяч долларов.
- Интересно, за деньги Америки русский купил американское законодательство. А мы за эти же деньги покупаем – русское. За доллары покупается все. Все, кроме разума.
- Доллары разум отбирают, не так ли дружище, - Ричард впервые улыбнулся в разговоре с Александром и впервые назвал его не по имени, а «дружище»…
* * *
Они стояли на берегу океана, почти в том самом месте, где и познайомились – американець с немецким именем и русская женщина, сын которой уже мог считать себя американцем. Дул легкий бриз, небольшие волны тихо шуршали по гальке – океан был на диво спокоен. И это спокойствие не только передавалось, но, скорее всего, завораживало. Казалось, что они находятся одни в целом мире и этот мир только начинает зарождаться на их глазах. Она прижалась к нему, он обнял ее за плечи.
Она приподнялась на носках и осторожно его поцеловала в ухо, тих прошептав:
- С тобой хотят встретиться.
Он вздрогнул, ему показалось, что подул сильный и холодный ветер. Мысль, засевшая где-то в мозгу и так не дававшая покоя, озвучилась почти автоматически:
- Ты агент?
- Нет, я не агент, - она также нежно ласкала мочку его уха и со стороны могло показаться, что она шепчет обычные ласковые слова, - меня попросил передать тебе это портье.
- Почему он не передал это мне лично? – спросил он тихо, практически не шевеля губами.
- Я у него это спросила, он сказал, что это почему-то должна передать я. И добавил, что я должна все делать в интересах своего сына.
Он развернул ее лицом к себе и внимательно посмотрел в ее глаза. Он видел испуг, а может и страх, но не ложь. Он поцеловал ее в губы и тихо сказал:
- Это или русские или...
- Кто может быть еще? – она смотрела в его глаза, как смотрит женщина, ищущая защиты у мужчины.
- Если это те, о ком я думаю, то… - Он задумался, она молчала. Он как бы продолжил прерванную мысль. – То это те, которые могут все…
Он медленно пошел вдоль берега, слегка обняв ее правой рукой и увлекая ее за собой.
Так молча они гуляли по берегу океана еще с полчаса. Он рассказывал ей о своем детстве, об отце, о том, как учился в университете, а отец вклалывал по 18-ть часов, чтобы он получил образование и стал стопроцентным американцем. Он никогда с ней об этом не говорил. Она слушала молча, прижавшись к нему. Он замолчал смотря вдаль, за горизонт. Она тихо спросила:
- Все будет хорошо?
- Надеюсь.
- Поехали домой.
- Куда?
- Куда скажешь, там и будет мой дом.
- У нас будет свой дом, они его не уничтожат…