Тянулась суша без краёв, и в ней стояло озеро, и у его начала кружился
чудный вихрь, и звал меня, и я ступал туда.
И ещё там едва шевелился старый слон, и он был мазан красной глиной.
Слон играл с немолодой черепахой, и она чернела окаменелостью, и трудностью
своего многолетия не уступала тому животному старцу.
Усохлая черепаха внимала горячести слона как нисшедшему солнцу, а ему
желалось обрести в ней излечение слабосильности, и он забывал про
остроглазие, и счастливился тем обломком целебной горы, и обнимал её
хоботом, и прижимал к себе снова и снова.
Черепаха грелась в лучах того бродячего светила, и не показывала своего
шевеления, а слон тем врачующим камнем утешал усталые суставы, и потом клал
его на свою истомленную спину, и обдувал песчинки с его граней.
И вот, пришла молодая слоница, и зашвырнула ту нагретую черепаху в озеро, и
увела слона.
Окрепнувший слон шагал за ней, и держался за хвост своей царицы, и ноги
послушались ему, и улетелая черепаха ещё долго выбиралась из холодной
глубины на тёплую отмель, и берег красовался пустынностью, и её благонравное
платье украшал едва зримый попесчаный воздуховорот.
И то кругохождение творили лечебность жары и тепло целительства, и так они
плели гирлянды измышлений о себе, и вот, та пляшущая прозрачность плутовства
выманила меня к воде, и ещё двое таких же простаков угодили в ловушку её
хитроумных вращений.
Синяя стрекоза садилась на раскалённый борт изветшалого челна и склоняла
крыльца, и грелась от той дырявицы, и замирала, и вдыхала горячую смолу, а
лодка в том летучем касании умышляла капитана, и подчинялась его высоленным
дланям, и заживляла прорехи, и выбиралась в неблизкое плавание, и грохотом
беспечального сердца я напутствовал оставляемый берег.
И всё.
01.07.2015г.