Рабу подобает перерезать горло...

Мехти Али
Унсур-аль-меали Кейкавус ибн Искандер ибн Габус ибн Вашмгир ибн Зияр — последний представитель иранской династии Зияридов, закончившей свое существование после 1037 года от Р.Х. Этот, без всякого сомнения, незаурядный человек составил дидактический труд «Книга Габуса», где в форме советов сыну расписаны алгоритмы выживания в средневековом мусульманском Востоке.

Поистине, фантасмагорический труд. Автор знает буквально все: как постигать Господа, чтить отца и мать, друзей заводить, развлекаться, пить вино, ходить в баню и есть, шутить, обнимать мальчиков, жениться, угождать шахам и самому быть шахом, молиться, плутовать, подделывать почерки, играть на музыкальных инструментах и писать стихи, сражаться и умирать, плутовать и вести честную игру.

Все в этом труде подчинено одному: рационалистическому выживанию.

Выжить и еще раз выжить!

Внезапные порывы души, бескорыстный героизм, небесная любовь глубоко чужды Учителю и вызывают у него насмешку и презрение. Любить, по его мнению, может только неразумный человек. Особый, утонченный цинизм в его философии заключается в том, что он вообще не признает любовь к женщине; речь идет только о отроках, вроде панегирика эфебам греческих мудрецов, перед которыми он восторгается.

Удивительный он был человек. Свой эпохальный труд он написал во времена седые, а до сих пор его читают везде в ареале старой иранской цивилизации. Недавно случился курьёзный факт. Некий олигарх пожелал спонсировать очередное переиздание перевода «Габус-наме» на азербайджанский тюркский. У меня на полке лежит эта, действительно, хорошо изданная книга. Миниатюры, добротный дизайн. Особенную пикантность ситуации придает фраза из введения, где старый перс назван великим учителем азербайджанцев, советам которого нужно следовать не за страх, а на совесть. Слова эти попадают не в бровь, а в глаз. Действительно, свой эпохальный труд написал гилянец, а территория Гиляна и Мазандарана [1] всегда была связана с Ширваном [2]. Сам Великий Учитель, судя по всему, был отъявленным авантюристом и успел побывать буквально везде, в том числе — в наших пенатах, где участвовал в джихаде.

И большинство советов, которые он дает, до сих пор актуальны. Я дал совет прочесть «Габус-наме» коллеге. Пока она в процессе ознакомления с этим трудом, но сразу же отнеслась к Кейкавусу ибн Искандеру с большим пиететом — и заметила, что советы его весьма полезны. Следственно, Учитель знал в деле толк…

В чем секрет неувядающего обаяния этой книги? Думаю, в том, что автор предельно честен перед самим собой и читателем. Можно ли лгать на смертном одре, да еще родному, любимому сыну; вообще — своей пастве, в которой он принимает участие самое искреннее и бескорыстное? Нет и еще раз нет! В отличие от циника на политическом поприще, везира Низам аль-мулька [3], в «Книге Габуса» вы не встретите ни одного лицемерного, двусмысленного оборота; вся механика общественной жизни на Ближнем Востоке здесь выставлена на всеобщее обозрение, так что можно увидеть буквально каждую пружину, приводящую в движение карусель суетных желаний.

Посему он на целую голову возвышается среди среды персидской аристократии того времени, да и сейчас, уверен, не затеряется среди целого сонма писателей на дидактическом поприще.

Таков этот человек. Читая страницы плутовского «романа выживания» этого персидского аристократа, делается жутко и страшно. Вся гнилость и гнусь зияридской аристократии — вообще, средневекового иранского общества, раскрываются в эпизодах, где даются советы по покупке красивых рабынь, гулямов для личной охраны и евнухов для гарема. Религию он оценивает, как неплохой способ заработать на глупцах и советует сыну смотреть на прихожан, как на стадо скотов или картины на стенах; шахам и начальникам — бесстыдно льстить, чтобы добиться своих целей.

В книге его очень много мудрых советов — результат долгой и полной лишений жизни. Его мораль — мораль аристократа, пусть даже выродившегося и неразборчивого в иных средствах. Некоторые рекомендации вызывают глубокое уважение и свидетельствуют о незаурядном уме; хотя бы в том месте, где он твердо заявляет, что лучше умереть с честью в бою, чем сдаться и обречь себя на срам.

Одним словом, господин этот был весьма противоречив. Что же, я постараюсь кратко разобрать основы философии нашего героя.

Кейкавус ибн Искандер и Аллах Великий

— Раз ты сказал: я раб, нужно быть в оковах рабства. Раз ты сказал, что он Господь, нужно повиноваться приказу господина. Если ты хочешь, чтобы раб служил тебе, не беги от своего господина. Если ты убежишь, не жди покорности от своего раба, ибо твоя милость к своему рабу все же не больше милости господина Всевышнего к тебе. Не будь непокорным рабом, ибо непокорный раб стремиться стать господином, а стремящийся стать господином раб скоро погибает.

Рабу подобает перерезать горло,
Если стремиться он к власти!

Глава третья, «О благодарности к Подателю Благ».

Кейкавус ибн Искандер начинает свой грандиозный опус с метафизических упражнений в мутазилитском [4] духе. Продемонстрировав публике осведомленность о философии и каламе, он затем произносит свою знаменитую фразу, которую я привел выше.

Этот изумительный по простодушию отрывок дает исчерпывающий ответ на суть отношения Кейкавуса ибн Искандера к божеству. Аллах Великий для него — абсолютный тиран, неповиновение которому грозит усекновением головы.

Но как раб лукавый и скорый на всякие штуки в стиле «Тысячи и одной ночи», Гилянец очень скоро находит выход из любой ситуации и начнет давать своей пастве самые отличнейшие советы по тому, как получить запретные удовольствия без риска усекновения головы.

Насмешливо щурясь в белоснежную бороду, он лукаво замечает, что главное в его исламе — не знание корня, а знание ветвей. Вся суть ремесла коварного и успешного богослова заключена в умении разбираться в различиях между сектами, не принимая в расчет сердцевину веры; такова его практика. Можно ли считать, что Кейкавус ибн Искандер переносит свои представления о функциях земного господина на божество, тем самым укрепляя право безраздельной власти богачей над смердами? Без всякого сомнения, и тому посвящено множество притч в его труде. Тема эта бесконечна. Не каждому дано дойти до гордого «Аналхагг!» («Я есмь Бог!») Мансура Халладжа [5], его последних слов на мясницком крюке — или прибегнуть к великолепному в своей дерзости сравнению человека с солнцем, взошедшим на горизонте Имадеддина Насими [6], сказанного в момент мучительной казни.

Для тиранов и угнетателей всегда было актуальным мироощущение, где вся Вселенная — иерархия, в каждый миг исполненная страха и бесконечной боли: крупные твари пожирают мелких, все животные приходят в ужас от человека, жена подвергает побоям ребенка — и терпит истязания от собственного мужа; а тот, раздавленный и униженный, падает на колени перед грозным и божеством.

Не нужно даже быть очень проницательным, чтобы понять, что эта картина отражает реалии деспотических государств, где дикий произвол властей рождает у людей трагическое ощущение мира, как ристалища тиранов — и построенного тираном. Увы…

Кейкавус ибн Искандер и Свет Знания

Это не то, что вы думаете, дамы и господа, ханомха и агайан, бейлер и ханумлар. Знание по Многогрешному — вовсе не пустопорожнее философское переливание из пустого да в порожнее. Всякого рода полоумные рассуждения о акциденции и универсуме вызывают у Учителя смешок, который он предусмотрительно гасит в складках густой бороды: «…знай, и будь осведомлен, сын, что люди без умения всегда остаются без выгоды, как древо мугелана, который ствол имеет, а тени не имеет, ни себе пользы не приносит, ни другим».

Вновь — поразительная проницательность. Кровь, что ни говори, берет свое. Кейкавус ибн Искандер не зря школы старой и почтенной. Сасанидское прошлое берет свое — и он склоняется к первичности доблести, той самой бестиальной virtu древних, еще раз подтверждая свой незаурядный ум в философии выживания.

Кейкавус ибн Искандер и супружество

И то верно: любовь — это яркий огонь, требующий вполне материального топлива. Многие мужчины это не учитывают, загружая жену, как будто приобрели тягловое животное, а не связали судьбу с человеком. Другие же полагают ее чем-то вроде дорогой игрушки и обращаются соответственно.

Эти подходы ошибочны.

Незабвенный Учитель еще в одиннадцатом веке сказывал: «…жену надо содержать». Увы, в персидском оригинале это слово объемлет огромный спектр смыслов и совершенно не равно русскому аналогу. В контексте его философии содержание — вовсе не пошлый набор дорогих нарядов, кушаний да прислуги, но нечто более сложное и объемное: постоянное человеческое внимание и заботливость.

А если этого нет, то грозят весьма большие неприятности: «…и вот еще что, сын мой, запомни: если будешь глупцом, она из мести и отвращения может отдаться другому или убьет тебя… множество женщин, стесненных гордыней мужей, делали этот шаг и не устрашались». А вот и награда: «…но если ты будешь слушаться меня, содержать жену и не мучить — приобретешь сердечного друга, самого испытанного и верного… даже если весь мир окажется ложью, она будет тебе опорой, ты сможешь доверять ей во всем…».

Учитывая то, что эти рекомендации давал насквозь прожженный циник, к ним нужно прислушаться вдвойне.

И последнее…

Кейкавус ибн Искандер и родительский культ

…Тут-то и раскрывается лицо целой цивилизации. Ум Кейкавуса ибн Искандера здесь идет по тому же пути, который привел Франсуа Вольтера к его конечному выводу, одновременно глубокому и ограниченному: «возделывайте свой сад». Апатия и торжество неистребимого родового начала, все более проникавшее в плоть и кровь персов сделали возможным торжество родительского культа — другого слова этому, чисто азиатскому феномену, я подобрать не могу. Упрямый мастер Фирдоуси с его идеалистически настроенными героями, способными уничтожить родственников во имя высших идеалов, останется в одиночестве, окруженный почтительной иронией. И вновь мы сталкиваемся с тем, что можно назвать кейкавусовскими благоразумностями — прямое следствие аристократического воспитания наследственного мулькадара, привыкшего уважать плодоносящее чрево земли, нежную мать и заботливого отца. Но грозовые тучи уже сгущаются на горизонте — и звучат в усталом голосе Многогрешного трагические, отчаянные нотки, особенно, когда он произносит роковые слова об участившихся убийствах родителей неблагодарными наследниками. Не каждому дано понять глубину этого трагизма. За маской беспечного плутовства и базарной божбы прячется характер очень сложный и даже мрачный — ведь история Ирана залита океанами крови. Резня среди старинных родов ради захвата земель и источников воды сделались обычными среди персидской аристократии той поры. Не за горами уже 1037 год, когда вторгшиеся тюрки-сельджуки начнут широко применять налог икта. И вот, эти хищные соколы степей и полупустынь Центральной Азии, начнут свирепо раздирать друг друга, наставив железные когти, бесцеремонно отбирая у дехган их наследственные мульки, требуя все новых кусков хлеба, сиречь — дипломов на икта. Харадж начнут собирать такими методами, что крестьяне, доведенные до отчаяния, кинутся толпами бежать в города. Но и там будет тяжело простому народу, ибо с ремесленников налоги драть будут столь же беспощадно.

И ста лет не пройдет, как все иранское общество окажется парализованным исмаилитским террором, а единый и великий когда-то сельджукский султанат, сумевший опрокинуть Газневидов при Данданакане и византийцев — в битве при Манцикерте распадется на ряд мелких кнажеств, пожиравших, по меткому определению Льва Николаевича Гумилева, друг друга, как пауки в банке. «Кабус-наме» удивительно точно выявляет язвы старого персидского общества, которое сделало возможным практически одномоментный захват огромных территорий армиями все новых и новых завоевателей, и более того — широкое сотрудничество этой прогнившей аристократии с самыми разными тиранами, вплоть до преступного Хасана ибн Саббаха [7] и злобного Хулагу-хана [8], разрушившего Багдад.

Так что, выбор за нами. Главное — он должен быть осознанным, и способным отличать свет и тьму.

Примечания
1. Гилян, или Дейлям — историческая провинция и один из останов Исламской республики Иран, расположенный на юго-западном побережье Каспийского моря. На севере Гилян граничит с Азербайджанской республикой — а на востоке и северо-западе — с тюркоязычными иранскими останами Ардебиль, Зенджан и Казвин. Мазендеран — иранская провинция, расположенная на севере страны.
2. Ширван — историческая область и государство в Южном Кавказе, расположенная на побережье Каспийского моря. Большая часть Ширвана ныне входит в территорию современной Азербайджанской республики.
3. Абу Али аль-Хасан ибн Али ибн Исхак ат-Туси, носивший лагаб (титул-прозвище) Низам аль-Мульк («Порядок Царства») — персидский государственный деятель на службе у Великих сельджуков, выдающийся администратор. Является автором политического трактата Сиясет-наме («Книга о Политике»), где формулирует принципы управления, построенного на традициях иранской государственности.
4. Мутазилиты — представители первого крупного направления в исламской схоластике (каламе) в VII—IX вв.
5. Абу Абдуллах аль-Хусейн ибн Мансур аль-Халладж — иранский богослов и суфий. Мансур Халладж провозгласил путь чувственного единения с Богом не нуждающимся в дополнении к нему ритуальных обрядов.
6. Имадеддин Насими — выдающийся поэт и мистик XIV—XV вв., писавший на азербайджанском тюркском, а также персидском и арабском языках. Казнен в Алеппо за ересь.
7. Хасан ас-Саббах, основатель злой секты крайних шиитов — ассасинов. Отличался невероятным коварством и расчетливостью. Созданное им государство было уничтожено монголами Хулагу хана.
8. Хулагу (1217 — 1265, Марага, Южный Азербайджан) — монгольский военачальник, внук Чингис хана, брат великих каганов Мункэ и Хубилая.  Основатель могущественной династии Хулагуидов. По воздействию на исламскую цивилизацию взятие и страшное разорение Хулагу ханом Багдада западный исследователь сравнил с бомбардировкой Афин Фукидида и Перикла ядерным оружием.

Опубликовано в ресурсе www.comments.az