Часть первая. «Связь времен».
В 1912 году в газете «Русские ведомости» вышла пространная статья, посвященная столетнему юбилею победы над Наполеоном. В ней в частности, говорилось, что герой Давыдов и не герой вовсе, а так щелкунчик балетный в вязаных трико, сидел мол в тепле в штабе, на рояле песенки мурлыкал, шампанское пил шипучее да с дамами в фанты играл. А вот поручик Ржевский тот да, тот по сугробам, да по морозильным лесам во главе эскадрона гусар летучих гнал ненавистного француза, а тело свое содержал в социальной строгости.
Статья вызвала большой общественный резонанс, мнения разделились, и в воздухе запахло гражданской нетерпимостью. Граждане не только перестали терпеть друг друга, но и под нажимом определенных политических кругов сразу стали бить в морду. Совершенно очевидным представлялся тот факт, что революция может начаться на пять лет раньше намеченного срока.
Среди вопиющей исторической несправедливости главный редактор газеты в присутствии десяти членов тайной полиции выступил с резким обращением к народу, где честно признался, что трезво оценив обстановку, пришел к полезному выводу, что он подлец и мерзкий провокатор. А еще он сообщил, что немедленно собирает чемодан и добровольно едет в холодную Сибирь бить морского котика.
Убил ли он хоть одного котика или сразу удрал в Америку неизвестно, его следы затерялись в Чите.
***
- Давай Ржевский, говори! Чего тянешь кота за бакенбарды! – закричали гусары.
- Не могу, - Ржевский захрипел и два раза щелкнул пальцем по горлу, - Оно, конечно, сможет спеть, но без высоких чувств.
- Господа, штрафную поручику!
Двое гусар вскочили и начали наливать шампанское в ведро.
- Пей до дна, пей до дна!
Ржевский опрокинул ведро в рот и подкрутил усы, - Их восемь было, семерых я сразу уложил, одним ударом.
Он вяло махнул рукой, - А вот восьмой, маленький такой, а бегал, как, как…
- Как заяц! - крикнул счастливый корнет.
- Сам ты заяц, чтоб я зайца не поймал, да я его, как щегла в лет, голову откручу и в карман, - Ржевский откинулся на спинку стула и захрапел.
- Эй, будите его, будите! - заволновались гусары.
Несколько гусар схватили поручика за ноги за руки, раскачали и на счет три бросили в греческую колонну. Ржевский аккуратно сполз на пол, подкрутил усы и продолжил.
- Как саблей. Раз! И шинель пополам. Два! И мундир в полоску. Остался он в одних сапогах. Стой, кричу Наполеоновская марионетка! А он будто оглох, только ноги из снега дерг, дерг. Цапля! Дерг, дерг, - поручик опять закрыл глаза, - Дерг, дерг….
- Ржевский!! - седой гусар бросил в Ржевского канделябр. Удачно, равнодушных в розово-голубом зале дворца, не осталось. Зал представлял собой типовой проект того смутного времени, где помимо греческих колонн, потолок отягощенный пятью венецианскими люстрами держали двадцать неопределенного возраста титанов, причем центральные титаны по дьявольскому замыслу итальянского зодчего были на метр короче и судя по лицам держались из последних сил.
Поручик открыл глаза и осмотрелся, - У него пар из ноздрей звезд не видно. Шея гусиная, а спина как у Стешки.
- Какой такой Стешки?
- Папенькина любимая борзая, и не перебивайте идио… Как словом Вас назвать одним, но без ущерба и с любовью?! - Ржевский воткнул кулак в подбородок и задумался, вдохновенно задумался.
По безграничным просторам Российской империи долго гуляли слухи, что в 1880 году гражданин Франции Огюст Роден настолько проникся рассказами очевидцев мыслительного процесса поручика, что незамедлительно заработал руками и всего за два года вылепил статую «Мыслитель», справедливо оцененную деятелями различных культур.
Прошла тревожная минута, две. Лицо расплылось в счастливой улыбке, - Пусть это слово будет Вам наградой, - Мой современник доблестный гусар!
- Спасибо Ржевский, ты лучший был из нас! - закричали в историческом подтексте гусары и начали с воодушевлением слать поручику воздушные поцелуи.
Ржевский поднял указательный палец вверх, - Пять раз мы с этим французом вокруг деревни отскакали на пределе сил человеческих. Тут, конь мой головой замотал и храпеть стал, ну все думаю, сейчас полетит к царю небесному. Я глаза в бок скосил, чтоб меж берез длину смерить, потом на время поделить и узнать смертельную скорость коня.
- Зачем тебе его скорость, Ржевский?
- А затем, - поручик крылатым взглядом облетел ряды гусар, - На камне могильном должна гордой звездою надпись сиять для потомков,- Здесь лежит конь поручика Ржевского, он обожал лягать француза, обожал делать ставки на бегах и бегал быстрее ветра.
- Толково Ржевский, толково! Теперь мы тоже будем скорость мерить! - гусары встали кругом и обнялись.
- Что ж ты на таком расчудесном коне какого-то косматого француза не догнал? - задал некорректный вопрос прямой антагонист Ржевского граф Рылов.
Граф брезговал обниматься с многочисленными гусарами, ему это было чуждо, он сидел за роялем с лицом человека, только что надкусившим зеленое яблочко и капризно бил средним пальцем по клавишам.
- На то была причина, - Ржевский даже не посмотрел на Рылова, косвенно просигналив присутствующим, что граф не его поля ягода.
Поручик зажмурился и вытянул вперед руки, - Ведро!
Гусары налили в ведро.
Ржевский вытер рот и ударил кулаком по ведру, - Раз! Два! Сальто! И я вместе с конем на березе скачу, но уже вниз головой.
- Вот это новость! И как же ты такой восторг небесный сотворил?
- Моей заслуги в этом факте нет. Параша, красавица Параша! И ростом вышла и рука, словно Китайская стена! Остановила моего коня на всем скаку, потом взяла француза за ноги и волоком, как кот селедку. Ну что ж на то и есть закон войны, - Ржевский глубоко вздохнул, - Трофей. Я три дня и три ночи смотрел, как из ее избы дым валил.
- Ты что же поручик три дня на дереве провисел? - Рылов демонстративно извлек из рояля дребезжащую ноту, заставив целую шеренгу гусар подпрыгнуть и схватиться за пистолеты.
- А что прикажете мне чернь на помощь звать? Я дворянин и честь свою храню, - Ржевский презрительно сощурился, - Меня только на третий день крестьяне сняли, коня сразу в карету и в имение отвезли, замерз бедняга, а я своим ходом как простой мужик…
- А что француз?
Ржевский засверкал глазами, - Позер, гуляка и болтун, елозил языком без толку, колени девке в глянец стер. Рассказывал ей небылицы, будто Боонопартэ, еще мальчонкой, он на ноге своей качал, да в угол за ошибки ставил.
- Откуда тебе знать сию тайну?
- Так, та береза, по которой я скакал, ветвями к ней в окошко проросла, и в то окно смотрел я неотрывно, - Ржевский загрубел лицом и начал рассматривать шелковую портьеру, на изнанке которой, он тайной мыслью изобразил красавицу Парашу в культовой одежде женщины номер один по имени Ева.
Параша сидела на траве в позе лотоса и завтракала караваем, в руках она держала головы двух лебедей, черные шеи, которых Африканскими лианами нежно обвивали ее белую поясницу. Правда, уже через мгновенье, терзаемый культурными сомненьями, поручик подрисовал красные сафьяновые сапожки, остроконечную татарскую шапку из горностая, тарелку с персиками, девочку на шаре, черный квадрат, трех голубых танцовщиц…
- А дальше? Где развитие сюжета?
Ржевский дернул головой, задвигал ногами и перешел на гомерический шепот, - Девяносто страшных дней и ночей в карты играл, ел, пил, блефовал, передергивал, валетом даму бил, шестеркою туза, пятерых на дуэли убил и отдал весь кэш Парашиному помещику, чтоб первым ночью быть.
- Молодец! - гусары дружно сдвинули фужеры.
- Чертовы правила, не заплатишь не поедешь! - поручик поднял ведро над головой и сделал маленький эстетский глоточек.
- Господа! Братья! - взял слово седой гусар, который был практическим отцом гусар и эталоном с поведением для примера.
- Это же какую надо иметь низменную душу, чтоб в ужасные времена отечественной войны 12 года, дам на деньги менять? Гусар весь божий день на войне скачет, а ночью? Когда конь спит? Гусар, он же, как ребенок невинный с большими… - он пригладил вихрастую седину, затряс руками и возопил.
- С большими устремленьями и точно таким же сердцем! Что ж мы теперь по адской прихоти этого негодяя, должны в кромешной темноте, инкогнито за рычаги любви держать друг друга, и в кротких мыслях представлять, что это дам загадочная тайна?!
- Правильно! Каждую ночь одно, и тоже! Надоело! - загудели, закипели гусары, - Я знал того помещика, и мне рубля на даму не хватило. А сколько он просил? Рубль и просил, причем та дама была остра как сабля, одни углы, а мне в мечтах приходят дамы круглой красоты. Давай те братцы его поместье вместе с деревнями французу отдадим, вот и узнаем много ль, наторгует жаба...
- Довольно, господа! - Ржевский потребовал убийственной тишины и заговорил безразличным голосом, - В погожий день без умысла по воле провиденья, когда набухли маленькие почки и в поле тоже маленькие, но цветочки, зашел я к ней с ящиком шампанского и взглядом лишь, без слов пустых не нужных говорю, - Параша! Твоя кудрявая береза разломила мою жизнь пополам, на до и после. Она поняла, приветила, а через шесть месяцев у нее мальчик родился.
- Через девять должно, - покраснел корнет.
- У нас у гусар через шесть, а потому, юнец безусый, мы и называемся летучим эскадроном!
Гусары дружно закивали головами и запели, - Давным, давно, дав-ным, давно!
***
С того памятного дня прошло много, много лет. И вот потомок поручика, Савелий Ржевский окончив Геолого-разведывательный институт, приехал в Сибирь защищать интересы страны.
Он был еще молод, звонко молод, и потому без пенсионного скепсиса, восхищенно смотрел не только в сентиментальное прошлое, прекрасное настоящее, но и в светлое будущее.
В то славное время каждый человек, будь он мужчина или незамужняя женщина, мог, совершенно спокойно, кричать ночами от счастья, сжимать до носового платка мокрую от радостных слез подушку, подозревать и делать единственно правильный вывод, что именно он, является не только оголенным нервом, но и синонимом слова Совесть всего Советского народа. Ощущение систематического восторга охватывало этого человека, когда он справедливо полагал, что люди будущего будут отмахиваться от зеленых мух расписным веером, а петь, танцевать и играть на гармошке только на сцене Большого театра.
Впрочем, и тогда, находились некоторые ничтожные типы с мелкой невидимой, даже в увеличительное стекло душонкой, которым было индифферентно, что светлое будущее, что темное. Как рыжие муравьи тащат в муравейник разную дрянь, так и они могли загадить любое самое шикарное, самое супер-пупер будущее своими комодами, коврами, сундуками, утюгами и панцирными кроватями, потом закрыть дверь на щеколду, вытереть пот со лба, - Фу! Успели!
Савелий был не такой, он умел мечтать! А как мечтать без песни, когда сердце поет? Невозможно! Вот и запел Савелий про зеленое море тайги. Он пел, конечно, не по нотным крючкам, зато яростно, широко раскинув руки, на короткое время став манекеном легкомоторного самолета, под крылом которого все это огромное зеленое море тоже о чем-то запело. Савелий заставил его запеть!
- Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги...
Он практически оборвал горловые жилы, когда трое видавших виды геологов заснули, около ночного костра.
Савелий огорченно сложил крылья за спиной, выпустил шасси и оборвал песню на самой высокой ноте.
- Дядя Толя, дядя Коля, дядя Боря, - прошептал он, - Вы чо, спите что ли?
А в ответ тишина.
Что было потом? Может под мохнатой веткой он нашел золотой ключик от секретной кладовой природы? Может тайга голосом совы указала путь к путеводной звезде? А может просто глоток романтики от хруста веток за спиной, или укус отчаянного гнуса, но невидимая пробка стремглав выскочила из Савелия и кровь шипучим шампанским заиграла, забурлила в теле. Он легко и свободно вздохнул, положил в рюкзак макароны, рыбные и мясные консервы, а также Ленинградские сухарики с маком и широким шагом скрылся в тайге.
Наутро геологи начали задавать друг другу простой и ясный вопрос, - Где Савелий? Где этот молодой Советский геолог Савелий Ржевский? И не находили ответа.
Конечно, они ринулись в лес на поиски, и нашли хорошо сохранившиеся кости. Как жаль, - решили они и трясущимися от горькой потери руками телеграфировали на центральный узел, что Ржевского съел взбесившийся коричневый медведь. Они умаляли выделить им скорострельный автомат Калашникова, намекая на бесценные хроники человеческой жизни, а также несколько ящиков скорбной еды для организации душевных поминок.
Советская власть любила своих геологов, этих мужественных бородатых орлов, и все было исполнено в срок.
***
Прошло сорок дней, брутальные геологи сидели около костра, пели географические песни, а Савелия Ржевского вспоминали только самыми первыми самыми печатными словами. И тут из леса вышло что-то приблизительное, что-то грубое и неопознанное, причем, как тогда всем троим показалось, оно было в двух экземплярах.
В то далекое время, слава богу, никаких НЛО еще не летало и Советские люди чихать хотели на зеленых человечков, а для межзвездного общения использовали язык социалистического реализма.
- Медведи!! - заорал дядя Толя и как дал от живота автоматическую очередь. Хорошо еще, что под напором активно циркулирующих на планете мирных инициатив он промахнулся.
- Это я Савелий! – заверещали медведи, - Не стреляйте!
- Врете гады! А тогда чьи кости мы в лесу нашли! - дядя Толя перекрестился, положил автомат на плечо и начал методично водить дулом.
- Подожди Толян. Может медведи хотят вступить в публичную дискуссию, убить то всегда успеем. А может то были медвежьи кости? - задумался дядя Коля и неторопливо начал свой рассказ.
- Лет этак десять назад в трехстах километрах к северу от Улан-удэ был похожий случай, местный шаман рассказал тэт на тэт. Его младший брат, тоже шаман, втихаря съел медведя, и моментально зарос шерстью, вылезли когти, клыки, нос почернел, а из пасти вместо салям малейкум слюни да вонь. Пытались привязать бубен к лапе, да какой там, привет профессии, - он огорченно махнул рукой.
- Сожрал в погребе весь мед и в лес рванул на четвереньках, - дядя Коля опрокинул стакан в рот, вытер нос рукавом и продолжил.
- И вот проходит несколько лет, и братья встретились у реки, медведь там рыбу ловил. Сели как полагается, выпили, покурили, поплакали и разошлись. Медведь пошел в семью, к жене, к медвежатам, а шаман так и не женился. Психология! Не смог положить незнакомую женщину на медвежью шкуру, очень сильно брата любил. У каждого своя судьба. Я это к чему? Может, Савелий мечтал стать новым медведем, поэтому съел старого, а превратившись, встретил… ну например сестру, и они решили прогуляться к нам геологам, пообщаться. Скучно в лесу, однако, - резонно заметил он и захрустел яблочком.
- Чем докажете, что вы есть ты, то есть он?! - крикнул в темноту дядя Боря и наполнил спиртом стаканы.
- Дядя Толя, дядя Коля, дядя Боря, я принес Вам карту, где крестиками пометил подземные богатства всего нашего народа! - Савелий осторожно подошел к костру.
- А где сестра?
- Я один, - ответил Савелий.
- Жаль, - огорчился дядя Толя и опустил оружие, - Это не медведь.
***
Два часа сидели геологи, прижав карту к костру, они водили пальцами по крестикам и задавали Савелию каверзные вопросы.
- Черт с тобой проверим! Ну, смотри если что, - дядя Толя свернул карту в подзорную трубу и, прислонив глаз к прибору, бросил исключительный взгляд на заросшего Савелия.
- Если что, помянем второй раз, а начнешь из себя лялю строить третий, а будешь хамить четвертый, - не поступился принципами дядя Коля.
- Друзья! Решим согласно суровому климату родной земли, да значит ура, нет значит, так тому и быть. Веди Савелий! Веди наш молодой друг! - дядя Боря засунул бутылку в карман, надвинул на глаза кепку и нащупал складной ножичек.
Геологи, вооружившись фонариками, пошли по следам крестиков.
***
Если все крестики Савелия можно было прикрепить к небу, потом выйти в широкое поле, засеянное горячими батонами хрустящего хлеба, зажмурится и крикнуть, - Комон! То всех жителей Советской страны поголовно, засыпало бы по пояс золотом и различной тяжести бриллиантами.
Да это была правда, Савелий нашел, а точнее докопался до тщательно скрываемых природой подземных ресурсов.
На следующий день Савелия и его трех лучших друзей ждала правительственная телеграмма. А через неделю огни большого города, банкетный зал, полные фужеры, счастливые лица, космические спичи, посвященные геолого-разведывательному героизму, а также оригинальные тосты, которые языком Эзопа подчеркивали различные свободы Советского человека.
Говорили, должен был приехать Гобзон, но поезд проехал мимо, и совершенно не виноватый певец спел свой концерт в тесном тамбуре в присутствии двух проводниц, тем самым сделав неприличный жест, в сторону министра путей сообщения.
Зато приехал молодой столичный поэт, его долго носили на руках, пока он не захрипел, - Мне мама сказала, что во мне живет морская болезнь! Отпустите, а то как…
Его опустили на пол и в знак благодарности, он начал читать собственную поэму о геологах. Во время прочтения, лауреаты и официальные лица семь раз налили, а официанты принесли буженину, солонину, строганину и мясо неизвестного животного, которого по чистой случайности забыли занести в красную книгу. Время шло, но поэт не сдавался, его проникновенный голос будоражил сердца, и иногда, фрагментарно, эти сердца побеждали и побеждали опостылевшие желудки. Особенно присутствующим понравилось, то место, где храбрый поэт лично спас геолога.
- Идет геолог по бугру, крадется вслед медведь, но я геологу кричу, - Вверх лапы зверь, не сметь! Спешил геолог на восток, ко мне медведь спешил, ему глаголом шкуру сжег и суффиксом добил, - вдохновенно извергал поэт.
Зал взрывался аплодисментами и, минуя тонкую грань, переходил в режим оваций. Театр в этом городе еще не построили и многие жители, не обремененные тонкостями классического искусства, вместо бис, кричали горько, что впрочем, не помешало поэту прочитать этот героико-патриотический отрывок сначала одиннадцать…
После одиннадцати произошел некий общественный дискомфорт, - дама в зеленом выкрикнула из угла, что имела неосторожность сблизиться с одним прижимистым очкариком, он тоже на поверку оказался геологом, под маминым Югославским паласом золотые часики гад искал, а еще по шкафам грубо лазал. Они, эти геологи все подлецы и обманщики и что ей жалко пушистого мишку, он хороший.
Потом двенадцать.
После двенадцати загадочный мужчина из городской администрации протянул поэту бумагу и жестами объяснил, что нужно незамедлительно сдать ему на ответственное хранение гиперболоид которым был убит медведь для присвоения этому секретному объекту инвентарного номера, а также поинтересовался, - Вся ли шкура сгорела или может? Ну, хотя бы на рукавички.
Тринадцать.
Несчастное число сыграла с поэтом злую шутку, морская болезнь вылезла из него и бросила на белое с красными розами тело пятидесятилетней русалки, а по совместительству главного бухгалтера Сиб.Строй.Треста Циркуль Анны Андреевны. Многие знают, что русалки не бояться морской воды, тем более Циркуль всегда ходила на городские праздники в глубоком декольте, что собственно и не помешало ей спрятать голову поэта по своему усмотрению.
Конечно новые аплодисменты, вьюга из пузырьков Советского шампанского, крики ура, а на десерт грамоты, объятия, поцелуи. И внимание, - приемники марки ВЭФ и часы Слава.
А что же Савелий? Он не думал о себе, о своей славе, но, пожалуй, не было человека счастливей его. Быть счастливым только от того, что радостно другим, этот дар Бог хранит и дает лишь немногим, можно сказать единицам.
***
Потом новая экспедиция. Новые крестики, новые телеграммы, грамоты, приемники и часы.
В столице и других крупных городах зашевелились лучшие научные умы. Кому не хочется правительственных телеграмм? Кому не хочется модных приемников и элегантных часов? Это же память на всю жизнь!
На самолетах вслед за Савелием полетели различные деятели из министерств и ведомств вместе со своими недоступными для узловатых рук рабочего класса секретаршами в итальянских перчатках и австрийских сапогах.
И все было очень хорошо, не подвели работники рижского завода ВЭФ и московского Слава, которые в счастливом изнеможении гроздьями падали вокруг технических станков. Потому как каждый Советский человек твердо решивший встать на благородные рельсы труда требовал всеобщего восхищения и заслуженной награды
Теперь Савелия экипировали дружно всем миром. Ему купили прочный чехословацкий рюкзак и туда, туда…. Да это была мечта, - финский сервелат, венгерский горошек, бразильский кофе, марокканские апельсины, и еще много чего. Ему жали руки и трепали по щеке. Ему дарили шариковые ручки и болгарские сигареты. Мы будем ждать тебя милый, - чмокали в ухо большие и маленькие женщины. Савелий уходил в тайгу счастливым, а через сорок дней возвращался, чтобы сделать счастливыми тех людей, которые его так любили.
***
Савелий опустился на пенек, заглянул в рюкзак и…, конечно, чисто случайно, вытащил роковую бутылку, которая за каких-то полчаса превратит его будущую счастливую жизнь в жизнь горькую полную страданий.
- Наполеон, - прошептал он, расшифровав французскую вязь.
Савелий опрокинул кружку, - Хорошо пошла! Очень хорошо!
Он вспомнил ту скромную милую, которая положила в его рюкзак пузатого Наполеона. Ее лицо. Глаза. Загадочная улыбка. Конечно! Как я мог забыть. Это девушка из музея! Это она, она! Джаконда! - у Савелия заплясали руки, и негромко размышляя, он налил в кружечку еще.
Приближение сердечной бури. Беспокойство рук и ног. Дыхание! Через километры тайги, через редуты одиночества дыхание моно любви. Да, немного косили глаза, ну и что? На самом деле, на свете скромно проживает огромное количество косоглазых девушек, но, ни одна, ни одна из них не разрезала узким кинжалом его сердце на мелкое кровоточащее азу.
Он захотел на всю мощь, он захотел прыгнуть на ветку и запеть соловьем, захрипеть могучим грифом, зарычать полосатым тигром.
Вишня! К уху прилипло сотня вишневых ягодок. Кипяток! По уху побежал кипяток. Ухо!
Ухо загадочным образом оторвалось от вдруг ставшего деревянным тела, немного полетало в турбулентности ветра любви и превратилось в телефонную трубку, увековечив, таким монументальным образом, сообщающий сосуд двух любящих сердец.
- Але, - сказала трубка. И это был голос из прошлого.
Джаконда в момент расставанья всей своей страстной сутью прижалась к трубке и золотыми буквами прошептала, - Если в твое сердце придет весна, и ты любимый найдешь несколько бриллиантов и золотые перстни, то просто положи в рюкзачок. Я приду к тебе лунной ночью, когда не спит любовь, и мы обсудим проблему. Ты же донесешь 20 килограмм?
Что же? Что же я ответил тогда? - Савелий со всей силы сжал кулаки и через грубую свиную кожу сапог увидел побелевшие пальцы. - Ах да, я сказал, что я сильный, очень сильный, могу и тридцать.
Гуд бай бэби, - на прощание сказала она.
- Гуд бай герл, - прошептал он.
Савелий встал, вытянул вверх руки, выгнул вовнутрь коленки и закружился, завертелся, закружился. Это был восхитительный танец, так умел кружить только король воздушного балета, неистовый дитя заката, сексуальный и розовый фламинго перед птичкой глупой, но не целованной. Савелий еще танцевал, но уже закрылись глаза и опустились крылатые руки. Время отсчитало последние секунды, он закачался и упал лицом в мох.
Никто! Еще никто на этом свете не смог обмануть судьбу, не смог и Савелий, а может и не стремился? Может он руководствовался, самой простой и самой экономичной моделью человеческого поведения, - Будь что будет.
Солнце только начало золотить верхушки деревьев, но уже набежали тучи, подул хмурый ветер, сорвав с веток листья, они заметались, закружились, проткнув зеленым штопором небо, а рухнув на землю, выложили римскими цифрами у недвижимых ног Савелия число зверя. Закачались, затрещали кусты, и на полянку вышел сам зверь. Он был большого роста, и в его черных ненасытных глазах блуждала сконцентрированная ненависть ко всему светлому жизнерадостному.
Зверь передвигался на четырех копытах, а из головы торчали извилистые рога. Он подошел к Савелию и опустил ему на затылок длинный скользкий язык.
Нет, это не еж, - подумал зверь, - Еж колючий.
***
Прошло сорок дней, Савелия, конечно, ждали, едва он появился из-за бугра, заиграл духовой оркестр, воздух закипел шарами флагами и плакатами с надписью «Савелий наше все»
Савелий осторожно подошел к ликующим и снял кепку.
- Е мое! - ахнула толпа.
Жутко завыла собака, заплакал ребенок и чей-то визгливый голос, заглушая робкую тишину, крикнул, - Фантомас!!
Сухая статистика гласит, каждый человек имеет право на ошибку, на одну, две… Да хоть на тысячу! Но нельзя же, в конце концов, так беспардонно ошибаться. Ну, какой из Савелия Фантомас?! Красные глаза? Да. Зеленые уши? Допустим. Фиолетовый череп? Не факт, скорей фифти-фифти. Зато все остальное было белым, девственно белым, как первый снег, пушистой снежинкой летящий на яркий свет фонарного столба.
На Савелия было очень больно смотреть. Просто невыносимо. Так не смотрите, имейте мужество! Прошло несколько томительных секунд, наконец, здравый смысл победил, и толпа взмыла вверх восторженным ревом. Конечно, было бы наивно предполагать, что Советский человек, высеченный родной партией из кремня и стали, будет подвержен истерикам унынию или душевной болезни.
- Савелий! Савелий! - синхронно скандировали симпатичные возбужденные люди.
И вот уже главный геолог страны, мелко кивая красным носом, начал торжественно трясти ему руку, - Крестики, ты принес крестики, где крестики скотина? - зашептал он.
Савелий заплакал, он подвел всех. Проклятый зверь вместе с волосами слизал самое дорогое, самое лучшее, что у него было, - приносить радость людям.
Толпа в панике разбежалась, шарики улетели в небо, а самолеты в разные стороны.
Часть вторая. «Патриот».
Секретарь палил из охотничьего ружья по рижским шпротам, когда к нему подошел генерал КГБ.
- Ты что не видишь, я занят? - секретарь недовольно двинул бровями.
Генерала охватила мелкая дрожь, - У нас ЧП, Савелий Ржевский утратил дар.
- Что?
- По данным нашей разведки его волосяной покров вокруг всей головы объел самец… - генерал пальцем завершил воздушный круг, закашлял и осипшим голосом просвистел, - Мораля.
- Самец и мораль это не одно и тоже, совсем не одно и тоже. Самец и мораль это даже наоборот, тем более самец может быть кем угодно, хоть уткой. Надо на охоту чаще ходить, а не Рабиновичей по баням отлавливать, - строго сказал секретарь и подошел к коробке с патронами.
- Да если бы они только сами парились, так они еще и народу голову парят, пишут разную…
- Я тоже пишу и что? Ты мою последнюю книжку читал?
- Так точно! - генерал втянул живот и расправил плечи.
- Ну и о чем она? – секретарь начал раскладывать на столе патроны.
- Она э, за жизнь.
- Я вот тоже прочел и тоже думаю, что за жизнь. Так кого народ читать будет
меня или Рабиновича? То-то. Так кто кого объел?
- Я уточню, - генерал вытянул руки по швам.
- Уточни. Да, а причем здесь шевелюра? - секретарь осторожно положил последний патрон, и на столе каллиграфическим почерком засияло слово «Партия», он сделал шаг назад и начал любоваться.
- Мы пришли к выводу, что дело в волосах.
- Посмотри, как красиво!
- Очень! Неужели Вы это сами сделали? - генерал тоже с любовью осмотрел слово «Партия»
- А кто? Ты что думаешь один твой Ржевский такой башковитый?
- Никогда! - выкрикнул генерал, - Я думаю только то, что скажет наша партия и лично Вы.
- Это правильно, а теперь слушай, что я тебе скажу. Знаешь, сколько лет я ждал первой звезды? Ночами спать не мог, на работу положил, на жену, на ЦК, зубы в порошок стер, терпел, терпел, а потом раз и посыпалось. Ничего подождем, когда новые отрастут.
- Не отрастут, товарищ секретарь! Его уже осмотрели наши крупные ученые. Животное высосало из головы, как его, семена корней. Поврежден и не поддается капитальному ремонту… э, э, материнский ствол…э, э…
Секретарь махнул рукой, - Ладно не тужься, сам такой. Что думаешь делать?
- Мы всю страну на уши, так сказать, и нашли одного… - генерал перевел дух, - Работает в НИИ лаборантом, вечерами в ДК на гитаре бренчит. Зарос как поп, но в церковь не ходит. Он готов пересадить Ржевскому волосы, говорит хоть от дикобраза, но просит импортные джинсы. Какой-то Лева Страус.
- Страус? Дожили! Позор! У него же ноги шире плеч! Вылитый колхозник, - секретарь поморщился, - Да, что ж такое. Все помешались на этих джинсах, на совещаниях пять минут про страну, а потом джинсы, джинсы, детки, внучки, внучатые племянники, троюродные сестры. Тьфу! Ладно, освобожусь, позвоню в МИД, будет тебе Страус. Так, чьи волосы, думаешь привлечь?
- Да хоть чьи.
- Что значит хоть чьи. Это политический вопрос. Возьмите волосы моего зав.хоза. Он настоящий государственник, он такую красавицу, цвет лазурит, двенадцать цилиндров, не машина, охотничий патрон. Эх! Не хрена Вы не понимаете, одни Жигули на уме. Ты понял? - секретарь положил патрон в ружье.
- Он же умер вчера, - генерал торжественно склонил голову.
- И я о том, давай быстро в морг, сейчас родственнички пошли, не то, что мертвого живого закопают, и не моргнут.
- Товарищ секретарь. Там волос, кот наплакал. У меня в носу больше.
Секретарь надежно сдвинул брови и, оживив сердитую гусеницу, заговорил металлическим голосом, - В носу говоришь? Вот почему ты нюх потерял, - он передернул затвор и заорал, - Хоть из жэ! Хоть из, из…! Наскребете!
У генерала начали подгибаться колени, - Разрешите идти?
- Иди и помни, ты выполняешь наказ всего Советского народа, - секретарь лихо вскинул ружье и прицелился.
***
Первым из вертолета спрыгнул генерал, за ним двое непроницаемых мужчин одетых в черные плащи и шляпы, последним в проеме двери в спортивной шапке «Петушок» показался Савелий, он огляделся по сторонам и счастливо улыбнулся.
- Ну и рожа, только для журнала «Мурзилка», - усмехнулся непроницаемый мужчина и сплюнул.
Савелий засуетился, зацепился ногой за дверь, и упал, широко растопырив руки.
- С удачной посадкой, - процедил сквозь зубы второй.
- Шапку сними, - генерал сочно сморкнулся и культурно вытер руки о штанину.
Савелий судорожно поднялся и стащил с головы «Петушок». Генерал обхватил его руками и начал осторожно разматывать пищевой целлофан.
- Товарищ генерал давай те мы, - черные плащи окружили Савелия.
- У Вас жены есть? – спросил генерал.
- Нет! У Вас одни бабы на уме. А бабы это что? Как сказал один фельдмаршал, бабы это глазомер, быстрота, натиск, а тут ласка нужна, - ответил генерал.
Целлофан слетел и бестелесной анакондой пополз по густой траве. Поразительно, но Савелий выглядел точь в точь, как лучезарный греческий олимпиец в компании строгих богов. Не было только реактивной колесницы, а по мелкому кругу головы вместо лавровых листочков бежали блестящие бигуди.
- Учитесь нежности, жеребцы, а то только яйца чесать, вот и вся Ваша нежность, - строго сказал генерал и начал раскручивать бигуди.
- Не больно сынок, - он по-отечески посмотрел на Савелия
- Не, - ответил Савелий и улыбнулся.
После того как последний бочонок улетел в ромашки, генерал достал из сапога расческу, и тщательно продув начал взбивать Савелию коки.
- Вот видишь Савелий, как о тебе заботится наша партия. Цени!
- Партия любит, партия знает, где ее сын ля-ля-ля пролетает, - он громко запел, удачно вставляя в слегка подзабытые куплеты красоту и талант своего голоса.
Теперь Савелий стал похож на маленького Володю Ульянова, который из круглого окошка октябрятской звездочки трезво смотрел в коммунизм. Впрочем, если бы объективный поклонник вождя забрался на дерево и бросил взгляд с высоких ветвей, то наверняка бы отметил, что Савелий, лишь пошлый двойник, грубая подделка, так как в самом сердце его головы притаилась узбекская дыня.
Генерал, положительно моргая, осмотрел Савелия, - Волосы приклеены намертво. Теперь хоть морал, хоть кальмар, хоть бобер. Но! – он поднял указательный палец, - Нам с тобой надо учиться предохраняться, тем более, с этим делом никогда не поздно.
- Тем более… - генерал посмотрел поверх Савелия, его глаза повлажнели, и он зачем-то добавил, - Любви все возрасты покорны.
- Товарищ генерал, что с Вами? - Савелий осторожно дотронулся до его плеча.
- Да, да, - очнулся генерал, - Вот тебе мой подарок сынок, - он снял фуражку и нахлобучил на Савелия, - Не снимай, никогда, даже под дулом пистолета, даже в застенках лютого врага.
- Спасибо, товарищ генерал! Я вообще не сниму! Никогда!!
- Ну, так не надо. В жизни всякое бывает, - генерал широко улыбнулся, - Вдруг ты маршалом станешь, а хоронить маршала в генеральской фуражке не по уставу.
Он достал сигаретку, закурил и, задумавшись, начал пускать колечки Савелию в лицо.
- А где мы находимся? - Савелий застенчиво улыбнулся.
- Тебе знать не обязательно. Скажу одно тут недалеко в двухстах километрах пролив, за которым наша бывшая территория.
Генерал бросил сигаретку и страстно тряхнул Савелия за плечи, - Савелий!! Мальчик мой! Нашей партии! Нашей стране, а особенно народу! Надо, очень надо, чтобы ты Савелий своих крестиков как на кладбище нашлепал, пусть эти гады смотрят какая у нас тут счастливая жизнь начинается.
Он рукавом промокнул глаза, - Ну, все дай петушка.
Они пожали руки, а уже через минуту генеральская фуражка замелькала между деревьев.
- Савелий!! - заорал генерал, - Я рюкзак твой чехословацкий сыну подарю на 23 февраля, он в кремлевском хоре тоже про тайгу поет! Только вернись!!
Савелий радостно помахал рукой и скрылся в легкой дымке тумана.
- А то мне каюк, - прошептал генерал и загрустил.
***
Прошло долгих сорок дней. Генерал нервно бродил вокруг вертолета, курил и поминутно смотрел на часы.
- Савелий мальчик мой, где ты? - шептал он.
Время даже не тикало, оно ползло скользкой безжизненной улиткой.
На полянку выбежал одинокий заяц, он сел и начал чесаться, пытаясь одним глазом понять, кто этот солидный мужчина с бычком во рту, друг или враг.
Иногда разные люди, даже те, кто был специально сделан папой и мамой, исключительно для государственного обустройства думают не только о том, как подпилить сук, на котором сидит пучеглазый начальник, но и про природу, например, как аккуратно положить майского жука в спичечную коробочку и при этом не оторвать ему лапки.
Жаль, что я не художник, - одиноко подумал генерал, - Я бы нарисовал тебя дружище, а картину бы назвал, - Заяц русак вдыхает аромат отчизны. Стоп! Русак!
Если он друг, - думал заяц, - То мы могли бы вместе гулять долго, долго, я бы показал ему, где растут грибы, где живут ягоды. Где же твое лукошко, Кузьма?
Конечно русак! А, если нарисовать его в пилотке с красной звездой, тогда другое название, - Заяц патриот вдыхает аромат….
Почему я назвал его Кузьмой? Наверно гены, а если он враг? Он небрит и плохо пахнет, в глазах беспокойство и страх, а если он алкоголик? Эти люди непредсказуемы, они не дорожат дружбой и способны на необъяснимые поступки. Нет, я не брошусь ему на шею, не обниму мягкой лапкой….
Генерал достал плоскую фляжку и вылил содержимое в рот, - А если зайцев будет сто, двести, а если, если тыща…. А если раздать им оружие? Батальон зайцев патриотов вдыхает…. А если глубже, острей, - Переход зайцев через остроконечные Альпы! Вот это мощь, размах, сила! Я возьму длинную кисть, прижму зайца к холсту и обведу сначала уши, потом шкурку. Мне нужен заяц, всего один заяц, мне нужен трафарет, - генерал нащупал кобуру.
Находясь в жесткой сцепке с набирающим обороты изобразительным искусством, он не заметил пролетающую мимо птичку. Наглая птичка успела не только чирикнуть.
- Черт! - генерал схватился за волосы и поднес руки к лицу, - Какого?
- Савелий!! Где ты! Где же ты плешивый урод!! – заорал он, заставив зайца, завертеться юлой в поисках своего хвоста.
Послышался далекий шум мотора и в сторону вертолета одна за другой начали валиться могучие сосны. Генерал сощурил глаза и вытащил пистолет.
На поляну вылез огромный американский танк, он остановился и начал медленно поворачивать дуло.
- Товарищ генерал! Быстрей! Щас жахнет! - закричал вертолетчик и запустил винт.
Генерал побелел лицом, и медленно чеканя, слова произнес, - Капитан свяжись со штабом, пусть поднимают самолеты, реактивные ракеты и бомбят.
- Кого?! Танк!
- Баран!! Танк я и сам возьму, - генерал прыгнул в одуванчики и пополз навстречу танку.
Внезапно из-за танка на большой скорости вынырнул черный Кадиллак. За рулем в ливрее сидел лиловый негр и радостно скалил белоснежные зубы.
Кадиллак остановился. Негр выскочил и, согнувшись, открыл заднюю дверь, - Плиз!
- Товарищ генерал, это я! - Савелий Ржевский в изящном черном смокинге с генеральской фуражкой на голове, вылез из машины, в руке он держал коробку кубинских сигар.
Генерал не торопясь встал, засунул пистолет в кобуру и начал, отряхивать штаны, - Твою мать.
- Товарищ генерал, это Вам, презент! - Савелий улыбнулся и протянул коробку, - А мне можно фуражку снять? Голова очень чешется.
***
- Без пол.литра не разберешься, - секретарь отвинтил пробку и налил водку в стаканы, - Пей, генерал.
Молча, выпили.
- Вот закуси, жена сама солила, - он подвинул генералу тарелку с огурцами, -
Давай папку.
Генерал протянул папку и осторожно захрустел огурчиком.
Секретарь раскрыл папку, - Читаю. Был ясный день, по голубому небу клином летели журавли. На Родину летят, подумал я. И тут же обратил внимание на китайскую рыболовную шхуну. Я подошел к берегу и крикнул, - Китайские товарищи я здесь!
- Ну откуда там у наших берегов китайцы! А?
Генерал пожал плечами.
- Ну конечно, откуда тебе знать ты же в штабе сидишь, шары катаешь. Ладно. Так, так, - секретарь зашевелил губами, - Получается, он сел играть с китайцами в карты, выиграл у рыбаков шхуну, вместе с уловом селедки и поплыл в Америку. Каков молодец! А если бы он выиграл пост товарища Мао? Представляешь? Сидели бы сейчас дружно, все вместе и на троих пили.
Секретарь перелистал несколько страниц, - А вот, читаю. Начался дождь, не было слышно птичьих трелей, я сидел в гостинице и думал о Родине, на душе стало как-то тревожно, и я пошел в казино.
- Скажи, откуда на Аляске казино? Молчишь?
- Я не знаю.
- А вот он все знает, - секретарь послюнявил пальцы и перевернул лист, - Вот он тут пишет, что в казино было мало зеленых денег, поэтому на выходные слетал в Лас-Вегас. Затем он купил лес, у… типа нашего колхоза, продал другому, купил состав из пятидесяти вагонов, загрузил розовые вьетнамские унитазы, купил железную дорогу, аккурат до канадской границы, купил каких-то ароматических кроликов для глубокого осеменения, продал, купил, опять продал, потом полная темень, какие-то акции облигации проценты биржи ставки всякая всякая… - секретарь с раздражением захлопнул папку, - Откуда он все знает?
- Это дар, он опять проявился вместе с волосами.
- Хочешь сказать, что мой зав.хоз был капиталистической шкурой? Ладно, наливай.
Молча, выпили.
Секретарь вытянул шею и зашептал, - Знаешь, я это еще могу понять, схитрил, обдурил в карты, купил Кадиллак, набил багажник золотом. Это я могу. Но! - он со всей силы ударил кулаком по столу и заорал, - Танк!! Кто ему танк дал! Если он как петрушка, полтора месяца в твоей фуражке проходил!
Генерал побелел лицом и тихо прошептал, - Там все написано на пятнадцатой странице.
- Хорошо, - секретарь, мирно, зашелестел листочками, - Читаю. Меня разбудил чей-то стук, я подошел к окну и распахнул штору. На подоконнике сидел снегирь. На меня нахлынули чувства. Ты принес мне весточку с родной земли, снегирь? - спросил я его. Тут начало вставать солнце, и я почувствовал, что Родина помнит обо мне. Я быстро оделся и поехал на американскую военную базу.
- Вот так. Все просто оделся и поехал.
- Там дальше подробно написано.
- Читаю дальше. Я предъявил американскому генералу документы, в которых было указано, что по условиям договора ленд-лиза 41-45 годов Советский Союз не получил один танк. Так как из старых образцов был всего один, но он стоял в музее, им пришлось отдать мне новый с полным боевым комплектом. Я отдавал себе отчет, что до места встречи с генералом КГБ на Кадиллаке я никак не доберусь, поэтому принял дополнительные меры для выполнения важного правительственного задания.
- Послушай генерал, я что-то не пойму, ты его, зачем посылал?
Генерал, как-то сразу осунулся и сжался в потный комок, - Там на последнем листе, последний абзац.
Секретарь тяжело вздохнул и перевернул несколько страниц, - Читаю. Когда я утвердился в мысли, что не смогу помочь своему народу найти полезные месторождения, я решил хоть как-то исправиться в его глазах и принести пользу. Я понимаю, что это жалкое оправдание и готов нести справедливое наказание.
Секретарь захлопнул папку, - Знаешь, почему я Вас гэбистов не люблю? Так можете гражданина накачать, яблоки начнет с Марса воровать. Ладно, наливай.
Он подвинул стакан и хитро прищурился, - Мне вчера жена на сон грядущий книжку читала. Там один приятель прибыл на необитаемый остров. И что ты думаешь? Его со всех сторон обступили такие маленькие лохматые, с красными задами, как их…
Генерал остроумно посмотрел на секретаря и выкрикнул, - Макаки!
- Чего орешь? Может и макаки, врать не буду, заснул. Слушай дальше, они начали кривляться, в носу ковырять, рожи разные строили и что самое неприятное не боялись, пока он палку не взял. Как думаешь почему?
Генерал испуганно сжал плечи и затряс головой.
- А потому! - Секретарь поднял стакан, - Не пугал никто! Давай выпьем за Америку, страну непуганых макак!
- Ну, один раз мы их напугали.
- Не понял.
- Ну, на Кубе.
- Да было дело, - секретарь рассмеялся, - Пришлось динамитом мукомольный завод рвануть, чтоб они по всем своим телевизорам ядерный гриб увидели.
Секретарь с генералом начали дружно хохотать.
- А наши морячки, - генерал затрясся, вытирая слезы, - Мисками да кружками по обшивке лупили! Говорят, их акустики под столы залезли. У- у- у, страшные русские под водой плывут! Ха-ха- ха.
Секретарь достал платок и промокнул глаза, - Что с Ржевским делать будем? Может его в Европу пусть с господ стружку снимет, чтоб сидели в своих теплых сортирах, читали советские газеты и пальцем из себя гнилой капитализм выскребали.
- Тут такое дело, - генерал сделал скорбное лицо и начал смотреть в окно.
- Послушай генерал, не строй из себя Штирлица, на Красной площади гуси не летают.
- Все дело в том, что Ржевский, совсем не Ржевский, он чужой.
- Чужой?!
- Мы вскрыли переписку 1812 года между жителями деревень, где столовался эскадрон летучих гусар и выходит, что сын Ржевского от местной крепостной Параши Кутузовой родился на шестом месяце беременности.
- Ха-ха! Во времена моей молодости таких отцов называли велосипедистами. Только будущий папаша на велосипед за хлебушком, а сосед тут как тут.
Генерал вытащил из кармана желтый листок, - Это письмо сослуживца Ржевского графа Рылова к своей любовнице Инессе Дражже. Он тут пишет, - начинает читать, - Бонжур, парфюм, фигляр, реглан, ридикюль, вестибюль.
- Что?
- Да, так точно, - генерал отложил листок, - Я помню текст наизусть. Если перевести на современный язык, то Ржевский вояка так себе, с бабами только за деньги, для здоровья мылся конской мочой, пил как сапог, в смысле хуже, то есть лучше, и на парад мог рейтузы задом наперед одеть. Еще Рылов пишет…
- Да плевать, что он там пишет, - секретарь брезгливо махнул рукой, - Мне тоже пишут и под дверь писульки подбрасывают. Если бы я это все читал и реагировал, то от нашего любимого Политбюро осталось бы всего два человека, - лифтер да вахтер.
- Это еще не все. Со слов Рылова, он, кстати, тоже по амурной нужде к гражданке Кутузовой захаживал, и попутно этот человечек выяснил, что отцом мальчишки был француз Пьер… - генерал скосил глаза на письмо, - Фамилия не разборчива. Пьер знаменит тем, что на кладбищах могилы раскапывал, клады искал, шуровал в Египетских пирамидах и на Скифских курганах.
- Вон оно что. Значит, не зря этот Пьер французский по могилам ползал. Может, съел что-нибудь? - секретарь взял огурец, - Вот тебе бабка и сорок дней, вот тебе крестики.
Он пожевал огурец - А может казачок засланный? Больно у него все складно получается. Я вот подумал, а если бы мы ему из мавзолея волосы пересадили? Он что нам тут еще одну революцию устроил?
- Рисковать нельзя.
- И не будем, как-то мы без Ржевского жили и теперь проживем, - секретарь задумчиво посмотрел на генерала, - Как там? От сумы и тюрьмы не зарекайся, тем более француз чужой и на иностранной территории.
***
Прошло двадцать лет.
Генерал сидел за рабочим столом, хмурил брови и читал газету. Он совсем не изменился, просто лицо стало в два раза больше, уши в три, а все остальное меньше, намного меньше. Время, конечно, пыталось побелить его черные как смоль виски, но наткнувшись на генеральский запрет, с огорчением замирало отрывным календарем в углу.
- Твою мать, - прошептал генерал, он брезгливо откинул газету, встал и подошел к раскрытому окну. Внизу, на площади, вокруг пустого места, лихорадочно дергались иностранные автомобили.
- Феликс, где ты? Где ты мой железный? В какую щель тебя утащили эти…. Как же без тебя тяжело. Суки! - он поболтал во рту, прогнулся и плюнул в окно.
Раздался стук в дверь, генерал повернулся, натужно поднял веки и заскрипел челюстью, - Входи.
- Товарищ генерал, на Ваше имя пришло заказное письмо, - адъютант, испуганно тараща глаза, прижался к двери.
- От кого? - генерал, чеканя шаг, подошел к столу.
- Наш резидент в Париже, передал по секретному каналу связи, говорит это
важно, очень важно, - залепетал адъютант.
- Этот олух, что с ума сошел, письма рассылать. Я что начальник почты?! Да я его в Африку, на пальму, твою мать! Будет макакам свои шпионские письма читать!
- Ладно, давай, - генерал махнул рукой.
Адъютант осторожно положил письмо на край стола, - Разрешите идти.
- Иди, - генерал сел, вскрыл конверт и поднес листок к глазам.
Здравствуйте товарищ генерал, пишет Вам Савелий Ржевский, с робкой надеждой, что Вы меня помните. Двадцать лет назад я по ошибке попал в тюрьму. Два дня я просидел в одиночной камере и совершенно отчетливо осознал, что сидеть подобным образом пятнадцать лет, занимать чужое место, есть чужой хлеб, мне не позволит моя совесть. Более того в таком иждивенческом положении я не смогу помочь моей стране, моему народу, поэтому я предупредил начальника тюрьмы о невозможности своего пребывания в его учреждении, и уехал за рубеж. Я много трудился, и использую накопленные знания, которые мне дала школа, институт, комсомол и наша партия увеличил капитал моей Родины на сто миллиардов долларов. (Чек прилагается). Прошу Вас разрешить мне вернуться домой, а также снять обвинения по признанию меня виновным в изнасиловании несовершеннолетней уборщицы общественной бани Кати Козловой в городе Сургут, так как в этом городе я никогда не был и Катю Козлову не знаю.
Р.S. Товарищ генерал, каждую ночь мне сниться один и тот же сон, - Вертолет, необозримые просторы нашей Родины и вот Вы кладете мне руки на плечи и говорите, - Давай Савелий, давай, всей нашей стране всему народу надо очень надо.
С уважением всегда Ваш Савелий Ржевский.
Листок выпал из рук генерала, он закрыл ладонями лицо и прошептал, - Чужой.
Эпилог
Крепостная Параша Кутузова могла себя и оговорить, мог солгать и граф Рылов, тем более, современные гинекологи утверждают, что ребенок может родиться и в шесть месяцев, так что….