Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Краткое содержание предыдущих глав. Параллельный мир, напоминающий позднеримскую империю. Богатый купец и бывший раб Торакс помог вывезти из приграничья в столицу дочь опального сенатора под видом рабыни и именем Пикколо. При этом он рисковал не только своей головой, но и головой собственных детей: сына Гаера и дочери Танды. Теща уже написала а него донос. Фальцо, продажный чиновник империи по особым поручениям идет по их следам... Покупка рабыни Бестии добавила Тораксу проблем: из-за нее любимую дочь Танду пришлось выпороть жесточайшим образом. За семейством пристально наблюдает Немезида, богиня возмездия. Ее меч уже занесен!
Глава 25 Гнев Немезиды
Рассказ Исанкло
Фальцо, увидев свою верную рабыню в дверях, не сразу ее узнал.
– Кто это?
– Это я, господин, – рот Исанкло был разбит, под глазом цвел огромный синяк, а разорванная во многих местах туника не могла скрыть многочисленных ссадин и ушибов.
– Рассказывай по порядку! – приказал Фальцо. – Только закрой дверь. Ты предупредила Торакса?
«Похоже, моя рабыня попала в серьезный переплет. Но, в общем, ничего страшного не случилось. На этих дикарках из Приграничья все заживает, как на собаках!»
– Да, предупредила, – девушка размазала набегающую слезу по лицу.
Фальцо налил ей вина, приказал выпить и продолжать рассказ.
– Я предупредила Торакса, – зубы рабыни стучали о кружку, – но слишком поздно! Во двор уже входили пресвитерианские гвардейцы!
– Ему удалось бежать?
– Ему удалось, а вот насчет его дочери не знаю. Вроде бы не нашли. Гвардейцы, озверев оттого, что Торакс бежал, стали допрашивать с пристрастием всех рабов и рабынь, оказавшихся в доме. Многих прирезали прямо во дворе! Женщин и девушек насиловали. Старый секретарь Торакса был распят на воротах дома в назидание другим! Привратник качается в петле на виселице! Меня спас только рабский ошейник. На нем написано Ваше имя, господин, и меня отпустили, но перед этим…
– Понятно, – Фальцо с ног до головы осмотрел верную рабыню, – что от наших верных гвардейцев можно ожидать? Однако свое задание ты выполнила! Иди, нагрей себе воды и прими ванну.
– Господин, – Исанкло упала на колени, – сегодня я не могу служить вам, господин, меня всю порвали!
– Сегодня я в твоих услугах не нуждаюсь – мне привезли мальчика, гонорар за одно пикантное дело… И налей себе еще вина! Ты его сегодня заслужила!
– Благодарю вас, господин.
«Торакс бежал, – чиновник посмотрел, как мальчик наливает ему вино, – значит, очень скоро ему понадобятся мои услуги! А это значит, что мой кошелек вскоре пополнится золотыми монетками! Или, если о моих интригах узнает начальство, меня ждет плаха!» Фальцо почувствовал, что от предвкушения новой серьезной авантюры у него вспотели ладони. «Или стану богат, или приму яд… Третьего не дано!»
Роковое путешествие
Повозка медленно катила по улицам, почти пустынным в раннее утро. Она покинула город и начала свое долгое путешествие на север. «Торакса ищут, и не факт, что мне заплатят за этот маршрут, – думал возница, потирая ушибленную скулу. – А мне совсем не хочется кататься просто так. Но почему просто так? У меня в повозке слегка побитый, но вполне качественный товар!»
Усиливающееся сияние солнца, проникающее сквозь плотно натянутую парусину дугообразной крыши фургона, распространяло мягкий свет внутри него.
Повозка тяжело выкатилась со двора. «Прокормить рабыню можно менее чем за шестую часть того, что мне дали, – возчик счастливо ухмылялся. – Поездка займет три-четыре дня, а я тем или иным способом сделаю хорошую прибыль на девушке!»
Кроме Танды, груз составлял только два бочонка вина и полдюжины больших мешков зерна – припасы для фермы.
«Как круто меняется фортуна! Еще утром меня натирали ароматным маслом массажистки, я нежилась под их ласками, потом меня высек, как рабыню, отец, я взяла сама у него в рот, не получив от этого никакого удовольствия, а потом изнасиловали солдаты, – Танда лежала на подстилке из мешков и думала о превратностях судьбы. – Да, боги ко мне явно неблагосклонны!»
Теперь все тело болело, особенно сильная боль была между ногами. Но хуже боли было унижение...
«Скверно оказаться против воли в рабском обличии и быть изнасилованной, но гораздо позорнее то, что меня предало собственное тело. Хотя это и было больно, солдатские фаллы возбудили меня как последнюю проститутку! Я Танда, дочь Торакса, наследница величайшего состояния во всей Роднеро, вертелась между солдатами, как колбаса на вертеле. И можно сказать, мне было почти приятно!»
Повозку потряхивало на камнях.
«Да, боль от порки пройдет, – мучилась девушка, – синяки с рубцами сойдут. Гаеру достанется куда крепче! Палачи в императорской тюрьме знают свою работу. Надеюсь, отец успел скрыться. Он – мой последний шанс вернуться в мир неги и удовольствий!»
Участь отца беспокоила девушку больше, чем опасения за свое ближайшее будущее, чем то, что она голая прикована к повозке, а на шее – рабский ошейник: вернется Торакс – все будет по-прежнему, не вернется... Страшно подумать, что будет тогда!
Ласковый солнечный зайчик пробился сквозь дырку в ткани повозки и улегся на щеке несчастной Танды.
«Все может быть не так уж и плохо! Мои страдания закончатся, как только возница привезет меня на ферму, и представитель отца там выяснит, кто я на самом деле! Но никаких писем секретарь не дал, ни вознице, ни мне! Его можно понять: маленький кусочек пергамента с такой запиской может стоить жизни нам обоим. Мысли у девушки снова потекли в привычном направлении – «Я реагировала на изнасилование подобно публичной проститутке! Трепетала от солдатских фаллов, распахивавших меня!»
Плата за проезд
– Настала пора расплачиваться за проезд! – Менас забрался в повозку, схватил девушку за остатки волос и отвел ей голову назад. – Мой тебе совет, будь послушной!
– Тебе же заплатили за меня! – девушка еще не поняла, что от нее хочет возница.
Вместо ответа она получила крепкую затрещину.
– Маленькая проститутка! Ты сейчас отсосешь у меня и будешь очень-очень стараться! В противном случае я прикую тебя к повозке цепью, и всю дорогу ты пройдешь пешком!
«Лучше пешком!» – подумала Танда, еще не смирившись со своей участью.
Она вскрикнула от боли и с остервенением стала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от фалла. Менас схватил пассажирку за ухо, с силой завернул так, что голова девушки вскинулась вверх, и стал пихать фалл в рот. Танда изо всех сил стиснула зубы. Борьба продолжалась минуты две, затем Менас не выдержал, и несколько звонких пощечин положили всему конец.
– Придушу, как кролика! – Танда ощутила грубые пальцы чуть выше ошейника…
Полная отвращения к себе, она невидяще взирала в пространство. Солнечный зайчик, заскучав, исчез. Со временем боль превратилась в зуд, и тело обмякло. Она сама не заметила, как уснула.
Получив удовольствие, возница мирно дремал на сиденье позади двух лошадей-тяжеловозов, которые брели знакомой дорогой. Время от времени их скорость замедлялась, и тогда мужчина просыпался и стегал их хлыстом по бедрам, снова переводя их в устойчивую ходьбу.
«Какая хорошенькая шлюха едет у меня в повозке! Норовистая, но я и не таких обламывал! Ничего, пусть поспит. Ей предстоит тяжелый день!»
Они начали подниматься на низкие холмы. Солнце стояло почти прямо над головой. Жар от солнца и отраженный жар от земли начали мешать и вознице, и лошадям.
– Чувствую, пора сделать привал и хорошенько подкрепиться, – он свел фургон с дороги в сосновую рощу, где по канаве, выложенной камнями, в поилку для лошадей текла кристально чистая вода. Горячий неподвижный воздух был обильно напоен ароматом сосновых игл. Там уже стояла другая повозка,возница сидел на валуне, поедая хлеб с козьим сыром и запивая скромный обед глотками вина из глиняной фляги.
– Приветствую тебя, Гаврос! – возница подогнал фургон на стоянку и поднял руку в приветствии, а затем, встав, стал рыться в ящике, на котором сидел, управляя повозкой. – У нас сейчас будет маленькое развлечение! Помнишь, в прошлый раз я проиграл тебе в кости четверть серебряника? Сегодня верну долг с процентами!
– Твой ремень в качестве уплаты не возьму, – ответил Гаврос, увидев, что возница снял с себя широкий и толстый ремень с кованой бляхой на конце, соскочил на землю, и намотал ремень на руку так, чтобы пряжка на конце ремня свободно свешивалась примерно на локоть.
«Пассажирке надо дать урок! – он медленно обошел вокруг повозки. – Перевозку надо отработать!»
– Нет, у меня есть кое-что лучше ремня! – опершись рукой о днище, он запрыгнул в грузовой отсек. – Сейчас увидишь!
«Где я?» – Танда, проснувшаяся от шума, открыла глаза. Минуту она была не в состоянии вспомнить, где находится, и как сюда попала. Затем все это нахлынуло обратно: жестокая порка от отца, паническое бегство по коридорам виллы, грубое изнасилование солдатами и, наконец, избавление, если это можно назвать избавлением.
Возница постоял минуту, глядя вниз на живой груз, свернувшийся у ног на постели из мешков.
Он заметил синевато-багровые рубцы и синяки, что обезображивали плечи и ягодицы девушки, и темное пятно, идущее вниз по внутренней стороне бедер.
«Девушка явно побывала в суровом переплете! – подумал возница, нагибаясь и открывая кандалы, запирающие щиколотки Танды, – это облегчает мою задачу. По бедрам не лупцевали, значит, с них и начнем!»
Для начала он с силой хлестнул по бедру пряжкой ремня. Танда взвыла, когда металлическая пряжка впилась в тело. Между кожей и костью есть мясо, чтобы смягчить удар, но боль была чувствительной.
– Вставай! – голубые глаза возницы пылали гневом. – Поднимайся! – мужчина снова хлестнул ремнем, попав бляхой по животу.
Танда вскрикнула еще раз и вскочила на ноги. Кровь выступила на местах, где пряжка рассекла кожу, и потекла тонкой струйкой к колену. Возница схватил девушку за волосы и швырнул к заднему борту повозки. Танда попыталась спуститься, но не удержала равновесие и свалилась вниз на траву.
– Я долго буду ждать? – кричал мужчина, снова и снова хлеща по ногам пряжкой ремня. – Шлюха подзаборная!
Танда взвыла и, пошатываясь, поднялась на ноги. Мужчина хлестнул снова, на этот раз попав по груди. Девушка вскрикнула и отпрыгнула назад, чтобы избежать другого мучительного удара страшной кованой пряжкой. Крепкие грубые руки схватили сзади.
«Бежать! Бежать, куда глаза глядят! – в мозгу пульсировала лишь одна мысль. – Ноги свободны, значит, есть шанс на спасение!»
О том, куда может убежать голая девушка в рабском ошейнике, Танда не задумывалась. Главное: спастись от мужчины с этим ужасным ремнем!
– Тебе помочь, Менас? – раздался незнакомый мужской голос. – Лошадка явно из строптивых!
– Да, подержи ее, Гаврос, пока я проведу с ней воспитательную работу.
Незнакомый мужчина, пахнущий лошадьми и какой-то тухлятиной, придавил Танду к земле коленом. Босые ноги девушки шаркали по мокрой траве, когда она отчаянно боролась, пытаясь вывернуться. Спасительная тропинка была вот тут, рядом. Казалось, спасение близко. Стараясь вырваться, она брыкалась, как могла, но мужчина держал жертву крепко.
Нарочито медленно Менас усердно работал ремнем, выбивая изображения имперских орлов на теле рабыни.
– Еще немного, и она станет похожей на имперский штандарт, – ухмылялся Гаврос. – Добавь ей еще орлов!
Идиллия сосновой рощи была испорчена криками Танды, перемежающимися с глухими ударами пряжки и крепкими ругательствами возниц. Вскоре завывания от боли сменись слабеющими мольбами о милосердии, возницы уже не ругались, а тяжело дышали.
От невыносимой, раздирающей мясо боли, Танда не выдержала и описалась.
Солнце жарило немилосердно, и Менас, раскручивая ремень у себя над головой, чувствовал, как пот заливает ему глаза.
– Она еще брыкается! – возница впечатал еще пару орлов чуть ниже лопаток и решил, что пока хватит. Он отступил назад и осмотрел свою работу. Танда лежала, хныкая, на земле, и кровь стекала из разодранной кожи. Кожа была украшена многочисленными изображениями имперских орлов и сине-багровыми следами от пряжки.
– Пожалуйста, господин. Не надо больше, господин... – скулила Танда. – Больно!
«Это не домашняя порка и даже не отцовский хлыст! – подумала Танда. – Таким ремнем убивают! Похоже, он мне пару ребер сломал!»
Менас кивнул своему другу, и тот отпустил Танду.
– Ты получишь больше, рабское отродье, и много больше, если будешь плохо себя вести. Ты поняла меня? – угрожающе прохрипел Менас.
– Да, господин... Я буду вести себя хорошо, господин...
Взгляд Танды был зафиксирован на ремне, что все еще хищно свешивался из свободной руки мужчины. Последние остатки гордости ушли, уничтоженные свирепой поркой, которую она вынесла.
– Обсыканка! – смеялся Гаврос. – Может, эту девку выгнали из господского дома за то, что она писалась в хозяйскую постель?
– Присядь на корточки и опорожняйся, отродье! Вон, вороны, уже слетелись! Ждут угощения! – приказал Менас. – Ну, и воняет от тебя.
– Господин, я не... – начала Танда.
Менас поднял ремень, и Танда быстро опустилась на корточки.
– Тебе досталась норовистая проститутка! – заметил Гаврос. – Слегка отмыть, так можно и трахнуть!
Пара воронов, увидев испражнения Танды, уже слетелись, чтобы поклевать дармового угощения.
– Выглядит не так уж плохо, – улыбнулся Менас. – Вот мы с ней и позабавимся! Я получил девчонку в использование на четыре дня, пока едем на ферму, и я заработаю на ней немного денег.
Мужчины разговаривали так, как будто сидящая на корточках девушка была животным, годным только для удовлетворения мужских потребностей.
– Как ты умудрился ее раздобыть? – довольный осмотром товара Гаврос посмотрел на воронов, наблюдавших за людьми.
Птицы ничуть не боялись человека, будто знали, что на них охотиться не будут. Ворон – символ бога Ската, покровителя путешественников и возниц. Обидеть его птицу – не доехать до пункта назначения.
– Эта крыса своровала еду и отправляется в наказание, чтобы просто узнать, какой мерзкой может быть жизнь среди гор и коз. Я подозреваю, что воровством еды тут не обошлось. Скорее всего, эту грешницу поймали не с тем фаллом в своем заду и, как следствие этого, она отправлена на свежий воздух.
«Мой отец никогда не забывал приносить Скату жертву, – думала Танда, – но почему же я тогда в таком унизительном положении? Видимо, я обидела кого-то из домашних богов. А может, я была слишком жестока с этой проституткой Пикколо? Хорошая оказалась новость, когда моя с Гаером игрушка на проверку оказалась патрицианкой! Вот теперь и мне приходится платить по счетам!»
– Да, вероятно она попала в немилость... – Менас рассматривал добычу, – не так давно она была очень хорошенькой! Интересно, откуда она такая взялась?
«А ведь я сама секла Пикколо под дождем на дороге, – Танда впервые задумалась о своем поведении, – а сейчас у меня есть шанс прошагать до фермы четыре дня позади повозки. Может, мною и всем моим семейством заинтересовалась богиня возмездия Немезида? Отец изменник, Гаер заложник, я – рабыня! Тогда мы пропали! Она не прощает никого! А жертвовать ни за меня, ни за брата, ни за отца никто не будет!»
– Не удивлюсь, если это внебрачная дочь хозяина, – Менас сладко потянулся. – Я даже не думаю, знает ли это собственная мать отродья. Знаю я этих рабынь при господских домах! Уж слишком много кандидатов на пользование их телами: тут и господа, и вольноотпущенники, и рабы! Они всем рады! Так что ни одна рабыня не может уверенно знать, кто отец дитяти!
Менас ткнул девушку, сидящую на корточках, пальцем ноги.
– Ты знаешь, кто был твой отец, свиное дерьмо? – грубо спросил он, толкая девушку.
Танда несчастно помотала головой, смаргивая слезы, одновременно отказываясь от отца и позоря мать.
– Там они, – продолжал тот, – мужчины или женщины, просто грязь, животные. Предоставленные сами себе, они едят, трахаются и спят. Рабов надо хорошенько отхлестать, чтобы добиться от них какой-либо работы!
«И мне придется привыкать к роли животного! – Танда вдруг поняла, что коварная Немезида сыграла с ней злую шутку. – Теперь мне придется отведать рабской жизни. Целых четыре дня! А Пикколо жила с нами три недели!»
– Теперь, я думаю, отродье закончило, – Менас увидел, что девушка приготовила воронам завтрак. – Мы приведем девчонку в порядок и немного позабавимся!
Танду подняли на ноги, и повели к поилке для скота, выложенной диким камнем.
– Хороша ванна? – веселились возницы. – Полезай! Горячей водички, сама понимаешь, не запасли!
Холодная вода, доходившая девушке до груди, уменьшила боль. Лошади спокойно пили воду, безучастно глядя, как Танда приводит себя в порядок.
– Смой слезы и сопли! – крикнул Менас. – И обмой, как следует, тело!
«Немезида, прости меня, грешную!» – молилась Танда.
– Выглядит не так уж плохо, – прокомментировал Гарвос, оценивающе посмотрев на рабыню. – Плохо, конечно, что так исполосована, но я полагаю, кожа заживет, и синяки не помешают поиметь ее во все дырки! Как думаешь, Скат не рассердится на нас за то, что мы искупали в его источнике рабыню?
– Скат добрый и милостивый к нам, грешным возницам, бог. Он позволяет поить лошадей из своего заповедного ручья, а нам в нем купаться. А чем рабыня хуже лошади? Жертву воронам мы уже принесли!
Менас повернулся к птицам, с аппетитом расклевывающим испражнения Танды.
– Кроме того, мои лошадки поели на господском дворе овса. Думаю, что после нашей тут стоянки священным птичкам хватит еды надолго! – Гаврос начал раздеваться. Танда увидела, что все тело возницы было покрыто толстым слоем грубых темных волос, придавая ему сходство с огромным животным.
«Мы с отцом как-то видели в цирке, – вдруг вспомнила Танда, – огромная обезьяна, очень похожая на этого возницу, дубиной отбивалась от гладиаторов. Она умудрилась свалить троих, прежде чем ее проткнули мечом!»
– Не надо портить отношения с богами, – заметил Гаврос, сам залезая в воду. – Вижу, твоя рабыня уже привела себя в порядок. Так ты уступишь ее мне?
– Нет проблем, мой старый друг, раз она тебе нравится, можешь теперь ею насладиться, – ответил Менас. – В счет моего проигрыша в кости.
– Ты уверен? – Гаврос наскоро сполоснулся.
– Да, у меня есть четыре полных дня, и я могу иметь ее всякий раз, когда захочу.
– Мне, к сожалению, надо держать путь в другую сторону.
– Тогда используй шанс!
«Меня продали как проститутку? – думала Танда, вылезая из воды. – Что же он себе позволяет? Похоже, его устами глаголет сама Немезида!»
«Так я еще никогда не путешествовала, четыре дня мучений и издевательств! – Танда прислушивалась к разговорам мужчин. – Ничего, на ферме меня примут с распростертыми объятиями, и возница получит то, что заслуживает!» Жаркое солнце высушило кожу без полотенца. Светило было радо помочь каждому, не зависимо от места, которое занимал человек на Земле. Раны на теле давали о себе знать при каждом движении. Правая грудь после удара бляхой превратилась в один сине-багровый синяк.
– Возвращайся в повозку, драная задница, – продолжал Менас, подкрепляя приказ шлепком открытой ладони по голому заду.
Танда послушно взобралась к заднему входу, Гаврос и Менас втиснулись следом, и заставили девушку лечь на мешки, служившие ей постелью.
– Ну что, подстилка, умеешь делать раковину? – Менас пнул Танду пониже спины.
Широко ухмыляясь, Гаврос потянул над головой тунику и развязал набедренную повязку.
«И он будет иметь меня без всякой смазки? – Танда с ужасом взирала на эрегированный фалл, твердый и безжалостно требовательный. – В «раковине» он мне матку порвет!»
Танда была довольно гибкой девушкой и в пансионе неоднократно принимала позу раковины, ложась на спину и закидывая ноги себе за голову, но сейчас иссеченное тело отказывалось слушаться, отреагировав жуткой волной боли.
Слезы сами собой потекли из глаз Танды, и она опустила ноги на мешки, не решившись их сдвигать.
– Выскобленная киска! – Танда содрогнулась, почувствовав, как мужчина проводит ногтем большого пальца вдоль промежности. – Это тебе не господский дом!
Гаврос поплевал на руку, смазав фалл собственной слюной, и накинул ноги девушки себе на плечи.
Мужчина грубо и сильно вошел в нее, и, вопреки желанию самой Танда, она почувствовала, что начинает возбуждаться. Гаврос остановился на мгновение, смакуя ощущение лона, горячо и плотно сомкнувшегося вокруг фалла, затем с усилившейся настойчивостью стал толкаться внутрь.
– Подстилка действительно темпераментна, – презрительно рассмеялся мужчина, не собиравшийся кончать. – А теперь давай поставим раком!
Танда, встав на четвереньки, почувствовала вдавливающуюся головку фалла в прямой кишке.
«Только не лечь снова под ремень! – она, не сопротивляясь, подняла еще выше и сама раздвинула руками ягодицы, приглашая мужчину к продолжению. Гавросу не требовалось повторения. Плюнув в ладонь, он размазал плевок по маленькой дырочке, а потом тремя резкими толчками вогнал палку.
– Похотливая телка! – смеялся насильник. – Однако в заднице неплохо разношена! Похоже, хозяева знали толк в удовольствиях!
«Эх, где-то в прошлой жизни был Фальцо, наш с братом ласковый и обходительный любовник! Хорошо, что он научил меня, как принимать фалл в кишку! Иначе порвали бы меня сейчас, как отец эту глупую Пикколо!»
Мужчина грубо и сильно схватил за ягодицы. Только-только притихшая боль от жестокой порки вернулась.
Танда застонала, а возница, подумав, что она получает удовольствие, стал давить еще сильнее.
Из глаз девушки потекли слезы.
– Не мочи мне мешки! – она ощутила руку в своих волосах. Голову дернули назад, и тут Танда увидала прямо перед своим носом раздувшийся фалл Менаса.
Танда вскрикнула от неожиданности и стиснула зубы.
– Гаврос, помоги, подержи руки! Ну, кошечка, я научу тебя галантному обращению с мужчинами, – удар снова оглушил девушку, у нее зазвенело в ушах, она вскинула голову и взглянула на Менаса. В глазах несчастной был ужас.
– Открой рот, стерва, – прошипел тот, лицо исказилось злобой, он отвел руку для нового удара, – считаю до трех.
Танда поняла, что от нее хотят. Она не могла поверить в то, что это происходит с ней. «О боги, как это подло», – захотелось кричать от боли и обиды. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы.
– Раз, – резанул слух голос Менас, – два...
Нервничающая Танда попыталась смотреть в сторону, но мужчина крепко держал за подбородок и сверлил взглядом. Мужчина ничего не смог разглядеть в глазах девушки, кроме беспомощности и ужаса.
«Это со мной уже было не так давно! – Танда открыла рот, фалл проник глубоко вниз по горлу. – И снова меня имеют сразу двое, но так грубо и так жестоко!»
Она давилась и отчаянно старалась вздохнуть.
– Хорошая подстилка! – Менас извлек фалл, ровно настолько, чтобы дать Танде возможность набрать воздуха, и затем снова толкнулся вперед. Ноздри Танды наполнились кислым запахом мочи и пота. Потные вонючие волосы, курчавившиеся в паху мужчины, прижались к лицу. Затем она почувствовала толчок мужчины у себя внутри, и горло заполнилось теплой, со странным металлическим привкусом жидкостью.
Когда все кончилось, Танда легла на бок. Сперма стекала у нее из уголка рта вниз по подбородку, а между ног было ощущение теплой липкой сырости. Она слышала, как беседовали друг с другом мужчины за пределами фургона, и плеск воды, когда они мылись.
«Я сделаю так, что вы оба окажетесь на рисовых плантациях, – думала Танда, глотая слезы, – но в начале собственноручно высеку обоих хлыстом на отцовской виселице!»
– Выходи, и приведи себя в порядок, – позвал Менас.
Танда, морщась от боли, поползла в конец повозки и спустилась на землю. «И как Пикколо с Бестией терпели такое обращение?» – задумалась девушка.
Двое мужчин сидели бок о бок на скале, ели и прикладывались к фляге с вином. Менас показал жестом на ведро с водой и какие-то мокрые тряпки, что лежали на земле сбоку от фургона. Танда послушно стала омывать себя, в то время как мужчины наблюдали за ней, отпуская непристойные шуточки.
Она была слишком испугана и несчастна, чтобы стесняться или возмущаться их присутствием, когда, раздвинув ноги и выпятив задницу, осторожно подмывала больные места. Завершив эту работу, она остановилась, ожидая, что прикажут дальше.
Менас поманил пальцем и показал на землю. Дрожа от страха, Танда поспешила к нему и уселась на корточки у него в ногах. Менас взял в руку подбородок девушки и запрокинул голову назад. Удовлетворенный, он выпустил подбородок девчонки и поднес флягу к губам Танды. Девушка почти подавилась, когда глотнула терпкого красного вина.
– На, поешь! – Менас отломил кусок от буханки, которую ел, и передал Танде.
Девушка взяла еду и, держа двумя руками, охотно стала грызть грубый черный хлеб, сидя у ног Менаса.
Танда почувствовала, как рука мужчины поглаживает волосы. Против своей воли и, несмотря на все дурное обращение, что претерпела от Менаса, она не смогла удержаться от ответной реакции. Ей нужно было немного, чтобы измениться, словно и не было ничего другого. Менас был жесток, очень жесток, но сейчас он обращался с ней лучше. «Возможно, если я покажу, что признала власть мужчины, так и будет продолжаться!» – она повернула лицо к Менасу и потерлась носом о ладонь. Менас в течение нескольких секунд позволял ей делать это, затем мягко отвел руку прочь, взлохматив волосы.
– Идем обратно в повозку, – скомандовал он. – Впереди у нас долгая поездка!
– Постарайся теперь немного отдохнуть, – сказал Менас, еще раз быстро закрепив железную цепь на щиколотке Танды. – Сегодня вечером у тебя будет много работы.
Менас влез на место кучера фургона и щелчком хлыста привел лошадей в движение. Когда они выкатывали с поляны обратно, он помахал Гавросу.
– Помни, – весело прокричал он, – ты мне обязана жизнью. Почти всех рабов Торакса легионеры отправили на виселицу. Тебе просто повезло, что солдаты над тобой просто покуражились! – он был в хорошем настроении.
«Подростки подобно лошадям нуждаются в дрессировке! – думал он. – Объездить девушку надо!»
Танда лежала на мешках в задней части повозки. Она была испугана и полна отвращения к себе: она никогда не задумывалась, что чувствуют служанки, когда господа пускают в ход плетку или розгу и что бывает, когда их жестоко насилуют.
Однако в одном отношении Менас просчитался. Танда по-прежнему надеялась, что она сможет пережить следующие четыре дня и добраться до фермы, что сможет назвать себя управляющему отцовским имением и снова стать свободной девушкой. Потом – возмездие!
Однако возница знал, что пассажирка никогда не сможет освободиться от воспоминаний о своем позоре... А впереди были еще четыре долгих дня, через которые надо пройти…
Ночь на обочине дороги
Наступили сумерки, когда Менас снова привел повозку на стоянку.
Танда, разбуженная внезапным прекращением движения, уселась. Внутренность повозки лишь смутно освещалась слабеющим светом. Менас показался в заднем входном проеме и взобрался в фургон. Танда увидела, что тот держит ремень с этой ужасной пряжкой, которая свободно раскачивалась. Девушка поползла от него подальше, насколько позволяла короткая цепь на щиколотке.
– Теперь не надо пугаться, – Менас нагнулся, чтобы снять кандалы, – при условии, что ты сделаешь, как я тебе скажу. Ты будешь хорошей, не так ли?
– О, да, господин, да, – охотно пообещала Танда.
– Хорошо, выходи тогда, и я объясню, что ты должна делать, чтобы избежать продолжения знакомства с ремнем, и заодно заработать ужин. Даром кормить не буду! Поторапливайся, проститутка, – голос мужчины сделался тверже, так как Танда колебалась.
Танда быстро вылезла из повозки. Оказалось, что фургон стоит на обочине дороги, а рядом выстроились в ряд много других повозок. В сгущающейся темноте светилось несколько костров, вокруг которых толпились группы мужчин. Чуть впереди за ними была окраина небольшого городка, несколько отдельных огоньков тускло мерцали из незакрытых ставнями окон. По дороге двигалась пестрая толпа мужчин и женщин, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха. Единственными звуками были гул человеческих голосов и где-то невдалеке журчание бегущей воды.
– Ты заработаешь мне деньги! – Менас крепко держал Танду за руку и говорил, наклонившись близко к уху. – Горе тебе, если будешь плохо стараться!
Танда отстранилась, уловив смрад зловонного дыхания мужчины, но Менас отвесил ей крепкую затрещину.
– Для тебя в этом не будет никакой трудности, грязная маленькая проститутка, так что не пытайся чего-то требовать. Все, что ты получишь, это вместо ужина еще раз отведаешь пряжки! Ты этого хочешь, грязь?
– Нет, господин, – захныкала Танда, чувствуя отвращение к тому, что от него потребуется, но несчастная слишком боясь здорового мужчины, во власти которого оказалась, чтобы осмелиться отказаться... – Я сделаю все возможное, господин... Я действительно сделаю!
– Конечно, сделаешь, собачье дерьмо. Ты будешь получать от этого удовольствие, – презрительно прорычал мужчина. – И чтобы сделать тебе полегче, я дам тебе пару советов. Все, что ты должна будешь делать – это вертеть задом и улыбаться мужчинам. Говорить буду я. Снимай с себя свои тряпки!
Танда покорно разделась.
– А теперь идем, проститутка!
Крепко удерживая за руку, Менас повел девушку к ближайшему костру на стоянке. Вокруг него сидели трое мужчин, тихо разговаривая, пока в тлеющих углях грелся котелок.
– Дорогие друзья, – бодро произнес Менас, – ночь приятная, но холодная. У меня для вас есть кое-что горячее! Подойди, улыбнись господам, теперь повернись кругом, чтобы они могли увидеть, что ты предлагаешь. Это вам, господа, кобылка, страстная и горячая! Вы можете насладиться ею менее чем за фляжку вина!
– Сколько? – спросил, смеясь, один из мужчин.
– Четверть серебряника. Меньше, чем фляжка вина.
– Сам я предпочел бы фляжку вина, – сказал мужчина и засмеялся.
– Фляжка вина оставит Вас утром с головной болью, но Вы можете насладиться девкой, и встать бодрым, как жаворонок. Я скажу вам, господа, что она поможет расслабиться всем троим, всего за половину динария. Цена устраивает?
– Не интересуемся... Убирайтесь отсюда! – произнес мужчина, теряя терпение.
– Очень хорошо, господа! Хотя я думаю, что вы сделали ошибку. И вы измените свое мнение. Вы сможете найти меня в фургоне на холме, справа от дороги, – и Менас ушел, таща с собой Танду.
У следующего костра Менасу повезло больше. Восемь мужчин, сидевших вокруг, повернулись к нему лицом, чтобы взглянуть на товар.
Узрев Танду, они развеселились и заставили ее танцевать вокруг костра. Девушка робко вышла в круг света, отбрасываемого костром.
– Танцуй, красотка, дай нам посмотреть на твое тельце! – приказал Глаукус, вызвав еще один взрыв смеха среди товарищей. – Расписана как картинка! Строптивая, небось, коль вся в орлах и полосках?
Девушка танцевала, глотая слезы. «Вот уж не думала, что наука танцевать, которую вбили в нас в пансионе, пригодится мне здесь!»
– Этот товар для тебя, Глаукус, – крикнул один из мужчин, вызвав бурю смеха у товарищей, даже раньше, чем Менас начал продавать товар.
– Подойди сюда, девушка! Дай мне взглянуть на тебя поближе, – сказал толстый лысый мужчина, поднимаясь на ноги, пока спутники улюлюкали и хихикали.
– Ступай и крути задницей, – прошипел Менас, выпуская руку Танды из своей, – если ты не угодишь клиенту, я спущу с тебя шкуру, когда доставлю обратно в фургон.
Танда повернулась вокруг и, помня об угрозах Менаса, стала вращать бедрами как Пикколо перед Гаером.
– Хорошо, – сказал Глаукус, шлепая Танду по заднице, – это очень мило, и сколько ты будешь мне стоить, моя, расписанная плеткой прелесть?
– Четверть динария, господин, и получайте удовольствие, господин, – отчаянно выпалила Танда, поворачиваясь лицом к нему. – Пожалуйста, возьмите меня, или меня снова высекут, господин, и я не смогу это вынести! Я обещаю, что дам Вам хорошо провести время, господин. Действительно, господин, я умею дарить наслаждение, господин. Я обещаю, господин!
Танде вдруг вспомнился плач Пикколо и Бестии, и слова отца, что рабыни ничем не лучше животных!
«Тогда мне нравилось мучить наших рабынь и получать удовольствие, а теперь я сама рабыня!» – Танда вымучивала на губах улыбку, когда пристально глядела в лицо первого клиента. Все, чего она хотела, это избежать новой порции ремня от Менаса.
Глаукус поколебался и затем кивнул. Танда потянулась и повела клиента к фургону. Вдогонку она слышала непристойные возгласы и хриплый смех спутников мужчины.
Позади повозки в темноте прозвенели монеты: Глаукус уплачивал деньги Менасу.
Глаукус был первым из многих мужчин, которых обслужила Танда за следующие три ночи. Менас знал, что может использовать девушку только короткое время, и использовал девушку по максимуму.
– Живей, ленивая маленькая проститутка, – скомандовал Менас, как только ушел Глаукус. – Приведи себя в порядок и найди другого клиента!
Танда выползла из фургона туда, где стоял Менас рядом с небольшим костром из дров. Там было ведро воды и несколько тряпок. Танда дочиста вымылась, чувствуя взгляды возницы, и осознала угрозу ремня, что тот держал в правой руке.
Последний переход к ферме
Впоследствии Танда никогда и не могла вспомнить, сколько в точности мужчин обслужила. Она ходила от костра к костру, торгуя собой. Иногда ее прогоняли пинками, иногда мужчины просто смеялись над ней, и очень редко обнаруживался покупатель на товар, испорченный побоями и частым употреблением.
Сделав круг к припаркованному фургону, она возвращалась туда, где сидел Менас, и наблюдал прогуливающуюся толпу, время от времени выскакивая, чтобы пригласить очередного клиента.
– Дайте себе хорошо провести время, господин, только четверть динария, – расхваливал девушку Менас.
– Я возьму хоть в рот, хоть в зад, господин, – гнусавила Танда. – Я буду хорошей, господин. Лучше, чем все, что вы пробовали прежде!
– Искусная девушка, господин, – Менас вел торговлю. – Только четверть динария, господин!
Только когда последний из гуляющих граждан вернулся домой, возница дал измученной Танде на ужин чашку с хлебом, погруженным в теплое козье молоко. Она уснула на постели из мешков, липких от пота и спермы, раньше, чем железное кольцо было закреплено на щиколотке.
Каждая последующая ночь была почти такой же, только толпа постепенно становилась меньше, а вечерний воздух холоднее, так как они передвигались все дальше от Роднеро и все выше в предгорья.
Танда старалась не думать о том, что делает. Она ходила совершенно голая, виляла бедрами и раздвигала зад, танцевала для пьяной толпы. Хотя время от времени грубая шутка одного из клиентов или острый спазм боли, вызванный каким-то жестоким актом, вынуждали считаться с реальностью. Тогда она сопротивлялась овладевающему ею стыду и заново утешала себя мыслью, что вскоре должна оказаться на ферме и снова станет свободной.
Наконец, наступил четвертый день. Танда лежала в повозке и чувствовала, что дорога поднимается, а лошади прилагают усилия, с трудом идя вверх.
Фургон остановился. Полы парусины сзади раздвинулись, влез Менас.
– Мы сейчас почти у усадьбы твоего нового хозяина, – сказал он, наклоняясь, чтобы освободить скованную щиколотку Танды. – Ты можешь теперь пройтись и облегчить ношу лошадям!
– Пожалуйста, господин... Мне бы немного хлеба, господин, – попросила Танда, – я ничего не ела ничего за целый день.
– Нет, не получишь, избалованная маленькая шлюшка. Я не собираюсь тратить деньги, чтобы кормить тебя! Ты больше мной не используешься. Позволь своему новому хозяину кормить тебя, если он этого хочет!
Держа Танду за запястье, он выволок несчастную путешественницу из повозки, связал вместе запястья длинной веревкой и привязал второй конец к фургону.
– Ладно, один последний раз для удачи, полагаю, – вымолвил он и, заставив Танду опуститься вниз позади повозки, жестоко изнасиловал в зад. Затем он хлестнул лошадей, предоставив Танде тащиться за повозкой в пыли и дорожной грязи.
Двумя часами позднее повозка вкатилась во двор небольшой усадьбы, за которой поднимались разрушенная скала и поросшие кустарником пастбища.
Настал момент бурной деятельности, когда рабы разгружали зерно с вином и взамен укладывали козьи сыры. В это время никто не обращал никакого внимания на Танду, которая оставалась привязанной к повозке.
Затем фермер, невысокий широкоплечий мужчина с глубоким шрамом на одной стороне лица, заметил ее.
– Кто это? – спросил он.
– А, это? Новая пастушка для Вас. Прислали из виллы хозяина в Роднеро. Впала в немилость за кражу пищи. Горячая маленькая задница. Я немного покувыркался с ней по пути вверх. Хорошая штучка, могу Вам сказать!
Ее голые ноги замерзли и были заляпаны грязью из луж, покрывавших двор, но выглядели стройными и ладными.
– Ладно, подробности меня не интересуют, – произнес мужчина, отвязывая Танду от повозки. – Но новая пастушка появилась как раз вовремя! Мы потеряли уже двоих, а стада еще рано спускать вниз.
– Ладно, это – убыток, все, что я могу сказать. В любом случае, погрузка окончена, лошади отдохнули, и мне пора снова в дорогу.
Танда подождала, пока возница не отбыл благополучно со двора, и затем заговорила с фермером.
– Я, мой добрый малый, – произнесла она, – Танда, дочь вашего хозяина Торакса, волею судьбы впавшего в немилость. Я должна остаться здесь на время. Пожалуйста, приготовьте для меня прямо сейчас еду, ванну и какую-нибудь одежду.
Крушение надежд
Управляющий удивленно взглянул на нее, а затем понимающе улыбнулся.
– В самом деле, моя госпожа, – сказал он, очень низко кланяясь. – Позвольте мне приветствовать Вас, моя госпожа, в нашем скромном доме!
Он еще раз поклонился и встал в стороне, позволяя Танде пройти. Танда, чувствуя, что проблемы закончились, и обрадованная оказанным ей уважением, двинулась вперед. Но тут же была схвачена за рабский ошейник и согнута вдвое.
– Ты, грязная...
Голова девушки оказалась зажатой между ног управляющего.
ТРАХ! Фермерский ремень обрушился на голую задницу.
– ...маленькая проститутка!
ТРАХ!!
«Это не папин ремень! – успела подумать девушка. – Как больно!»
– Ты пришла сюда...
Управляющей был просто взбешен наглостью новой рабыни.
ТРАХ!
– С головы до ног в сперме!
ТРАХ!
– ...с задом и плечами!
ТРАХ!
– ...исполосованными бичом!
ТРАХ!
– ...и ты ожидаешь, что я проглочу эти сказки?
ТРАХ!
Танда ревела и подпрыгивала, когда ремень мужчины дубасил зад.
Вдруг раздался низкий женский голос.
– Что все это за шум, Катарсис? Чем ты занимаешься?
Во дворе появилась Маара, крупная женщина в хитоне незнакомого покроя.
– Я порю маленькую проститутку, которую прислали из Роднеро в пастушки, и которая имела наглость утверждать, что она дочь нашего господина Торакса!
– Выпорол? Хватит! Убьешь еще, а нам не хватает пастушек!
«Вот принесла нелегкая мою дорогую женушку! Вечно лезет не в свои дела»
– Я не знаю, нуждаемся ли мы в этой ловкой маленькой негодяйке! Она врет! И судя по всему, ни дня не проработала пастушкой! Обленилась в столице на господских харчах! Ладно, ты можешь провести ночь привязанной во дворе, холод научит тебя почтению, даже если не научил мой ремень!
Воспользовавшись тем, что жена ушла в дом, Катарсис поволок Танду в центр двора, где в земле был установлен столб.
Он прикрепил Танду за щиколотку длинной цепью и ушел, оставив лежать в грязи на дворе фермы. Когда солнце зашло, температура упала. Тело Танды сотрясали рыдания. Ей было голодно, холодно и одиноко. Ушла единственная надежда, что поддерживала девушку до сего времени. Что-то помешало сообщить о прибытии управляющему имением, и в результате она оказалась осуждена на пожизненное рабство.