или "Рассказ о том, как девушка Люба собиралась замуж".
I
- Итак, товарищи, подведем итог нашего комсомольского собрания! Все нормативы по производству нашей швейной продукции мы выполнили, но хотелось бы улучшить и перевыполнить. Наш молодежный коллектив, товарищи, не должен отдыхать, еще не время!
- А как же танцы? Так же вся молодость и пройдет за станком.
- Делу – время, потехе – час, - вот как я вам скажу.
Кто-то еще попытался воспротивиться, но Люба решила закончить собрание, позвонив в колокольчик, лежащий на столе.
- Собрание окончено, - завершила она – Терентьева, останьтесь, мы по поводу декрета разберемся. - Терентьева поднялась и поковыляла к столу президиума. Пока Люба, активистка текстильного труда, разбиралась с Терентьевой, все разошлись.
- Так что, Терентьева, рано еще. Мы за тебя всем, так сказать, коллективом, а ты уже в кусты, - звенящим голосом возмущалась Люба.
- Я не в кусты… Мне стоять тяжело, ходить – еле хожу, а ты, Люба, «еще неделю, другую…»
- А ты думала как? Так наша страна и создавалась. Вот так, в муках женщин, вся и поднялась. Рано! Все решено! Две недели обязательно!
Терентьева волоча ноги поковыляла к выходу.
- А вам что? - Люба, собирая бумаги, неожиданно заметила молодого парня.
- А мнэ Вас! –сказал парень.
- Вы по какому вопросу?
- Я по лычному, - парень смущаясь подошел к девушке, - Вартан, - протянув руку сказал он.
- Любовь… - сказала ему Люба.
- Я так и понял…, - многозначительно заключил Вартан.
И тут понеслось, закружилось, завертелось… Как это бывает только в 20 лет, когда все-все кажется возможным, когда весь мир, все будущее принадлежит только тебе! Какая тут, к чертям собачьим, общественная работа? Люба стала безотказной и понимающей во всем. Да она, в общем-то, и была не мегерой. Просто росла она в обычной работящей семье, где все работали на благо страны не жалея сил. Люба воспитывалась в здоровой советской атмосфере, на завтрак с любительской колбасой и ужином с сосиской и пюре. Вечером они собирались все за столом: мама, папа, старшая сестра и бабушка. Обсуждали все, каждую мелочь. Делились открыто, и было им всем легко и просто, потому что они и были простые советские люди. Отец не признавал никакого импорта, мать душилась только духами «Красная Москва», девочкам не разрешалось пользоваться никакой косметикой, они и так были красивыми – настоящими русскими красавицами, обе с длинными косами, немного полноваты, но Люба была понежнее своей сестры, у нее были голубые ясные как в озере вода глаза и алые как роза в мае губы. Девочки одевались скромно, но опрятно и чисто. Бывают, знаете, такие семьи, где достаток ограничен, но у них все всегда есть. Пусть не дорогой, но шампунь; не французский, но парфюм. В доме всегда был порядок, и каждая вещь имела свое место. Каждый в семье работал. Деньги собирали в общий котел. «Котел» был в бельевом шкафу на третьей полке под зеленой простыней. Все это знали, и клали туда свои кровные ровно два раза в месяц определенного числа. Каждый гордился своим вкладом. И каждая купленная вещь в доме имела частичку вложенного труда всех членов семьи.
Люба утром работала на ткацкой фабрике, вечером училась в техникуме, а ночью гуляла с Вартаном. И казалось, что этот круг можно не разрывать. Так и продолжать – с ночи до утра, и с утра до ночи. Но в форточку звала бабушка, и было уже очень поздно. А точнее рано, но спать еще не хотелось, или уже. И Люба ложилась в своем летнем сарафанчике в постель и улыбалась в потолок. И жизнь была ПРЕ-КРАС-НА!
II
- Ереван, пятая кабина, проходите…
- Вартан подскочил как ужаленный, он уже целых 15 минут ждал, до этого два часа ходил вокруг переговорного пункта, а до этого он всю ночь не спал.
-Алло! Бабущка! Я… я… Хорощо, родная- Вартан собрался и изрек – Бабущка, я влюбился! – повисла тишина, потом Вартан с улыбкой произнес – Любов! Зовут Люба! И щто – русская?! Советская! Я рещил! Я – мужчина! Сказал – всо!
Надо ли пересказывать, что творилось на другом конце провода? Надо!
Во-первых, мама, папа, тетя Нунэ, дядя Ашот, старший брат Роберт и сестра Люсинэ, соседи Эдик и Родик, и бабушка Шуши – все знали, что Вартан влюбился! Но не в армянскую, а в русскую девушку Люба! Дальше бабушке капали валокордин, маме клали компресс на голову, а папе несли сыр и лаваш, потому что курить он бросил, и теперь заедал все потраченные нервы. Через пол часа все стали вспоминать и перебирать в уме родню и знакомых у кого были смешанные браки. Оказалось – половина, но об этом уже никто не помнил. А еще через пол часа достали армянский коньяк и радовались тому, что Вартан вырос настоящим мужчиной, который стоит на своем и не отступает. Еще через час позвонил сам Вартан, и сказал, что приедет с Любой домой. Что завтра он идет просить ее руки, а потом он уезжает в Москву, так как его практика главного инженера в городе Иваново подошла к концу. Позже в Москву должна приехать сама Люба, предварительно уладив все дела и вместе они приедут в Ереван. Все!
Дома у Любы был КА-ВАР-ДАК. В этой квартире, где всегда царил полный порядок, нельзя было найти ничего. Любу собирали всем домом, а может, и улицей. Она уже вообще плохо понимала, что происходит. Люди, простые и отзывчивые, несли все самое лучшее, что было у них: польские кофточки и туфли, а также косметику. Сашка принесла, подумать только, «Climat» - боже мой, это так пахнут французские женщины. Одна только Светка стояла у зеркала, крутилась, и не могла понять, почему это не ее собирают к любимому в Москву! Светка поправляла прическу и пела: «…парней так много холостых, а я люблю носатого…»
- Светка, ну что ты за подружка? Поди еще, на твоего посмотрим! Подай лучше, вон, шпильки.
Светка недовольно хмыкнула:
- Вот и посмотрите! Я выйду замуж только заграницу.
- Ой, чё-й это за заграница такая? Ты б хоть съездила по комсомольской путевке сначала. Посмотрела бы, что там за люди, - сказала Сашка, наводя последние штрихи, - ты ее, Любонька не слушай, все у тебя будет хорошо. Гляньте, девчат…
Все ахнули, какая Люба стала красавица. На ней была Танькина юбка колокольчиком, Веркина кофточка с кружавчиками, лодочки были… нет, правда свои. А пахло…. духами «Сlimat». Всем очень понравилось, даже самой Любе. Мама с бабушкой причитали, папа курил, сестра плакала, но от счастья. Любу пошли провожать на вокзал до Москвы.
III
Встреча была назначена возле входа в Парк Горького. Люба прибывала на Павелецкий Вокзал и знала, что до Парка Культуры идет 36 трамвай. Они выиграли в прошлом году с девочками поездку в Москву как передовики и активистки. Им были предложены развлекательные мероприятия в Парке Горького. Время они провели чудесно, ели мороженое, самое вкусное в мире! Оно так и называлось «Вкусное». А теперь, подумать только, Люба опять ехала в тот же город, в тот же парк, но только на встречу с любимым, с ее будущим мужем! От одной мысли у Любы заходилось сердце! Вартан извинялся тысячу раз за то, что Любе самой придется доехать, но по-другому никак не получалось. Он же не мог позволить ждать ее на вокзале, а пока она доедет до Парка Горького, он уже подоспеет.
И вот она – Москва! Люба чувствовала себя золушкой, которая едет на бал. Сердце так колотилось, что рюши блузы ходили как волны Айвазовского на картине «Девятый вал». Люба сошла на перрон, вышла на площадь и увидела ту самую остановку трамвая. Был жаркий майский день, и солнце светило и грело также, как любовь в сердце Любы. И вдруг она увидела ларек с мороженым. За стеклом стояло то самое «Вкусное» мороженое, какое Люба ела лишь однажды. С удовольствием отсчитав мелочь, предвкушая этот неземной вкус. Продавщица с улыбкой протянула Любе брикет. В это самое время звякнул звонок подъезжающего трамвая. Люба на секунду растерялась не зная, что ей делать: отказаться от заветного лакомства или подождать следующего трамвая. Но подумала, что может опоздать на встречу с любимым, а ведь ей так не хотелось задерживать их встречу ни на минутку. И Люба, схватив мороженое побежала к трамваю, решив, что съест его по дороге. В трамвай Любу «внесли»! Она сразу поняла, что съесть мороженое не удастся. Подумав, что время в пути минут 15, она решила, что мороженое не растает и подняла руку вверх, чтобы она не испачкала ни себя, ни окружающих. Впереди Любы стояла грузная дама в открытом сарафане. Сначала Люба никак не могла понять – как стоит дама: передом, или, извиняюсь, задом. На месте груди был глубокий вырез и оттуда выходили две сдобы, слегка колыхаясь от движения трамвая, потом Люба поняла, что это спина, просто сарафан был явно тесноват для этой дамы, он пережимал ее так, что спину легко можно было принять за грудь. «Вот дура», - подумала Люба – «купила бы нашей швейной фабрики – все было бы по размеру, а так…» Не успела она додумать, как на Любу надавили вновь вошедшие пассажиры. В это самое время Любино мороженое уже слегка подтаяв выскользнуло из своего брикета и угодило аккурат даме в заднее декольте! Надо ли объяснять, что было? Надо! Дама взвизгнула так, что оглушила пол трамвая, поднялся переполох и никто не мог разобрать, что случилось. Надо сказать, реакция у этой дамочки была ого-го себе! Не растерявшись, она огрела сумкой стоявшего сбоку мужчину: «Хам!», - заорала она. Мужчина вообще ничего не понял, он сгруппировался и приготовился к тому, что дама прыгнет на него всем телом.
- Безобразие! - кричали пассажиры, - к женщинам, средь бела дня пристают! Любу в это время вжали к дверям пионеры, и она, пользуясь случаем, вышмыгнула из трамвая. Вначале, она была рада, что ей так ловко удалось выскочить, потом она поняла, что осталась на остановке, а трамвай то тю-тю. Но решив, что следующий вот-вот придет, осталась ждать. Прошло минут 40, Любе казалось, что три часа! Москвы Люба не знала совсем, и решила спросить у прохожих как ей пройти до парка культуры. Прохожие оказались очень отзывчивыми и веселыми молодыми людьми, они указали Любе дорогу, перед этим уточнив несколько раз – может она с ними? Но Люба была девушкой серьезной, она решила идти к любимому и пошла.
Примерно в это же время, выбритый и надушенный Вартан ждал Любу у входа в Парк Горького. Вартан держал в руке букет пионов и улыбался себе, пионам и прохожим. Он был счастлив. Вартан переживал, что Люба немного опаздывает, но был уверен, что она с минуты на минуту подойдет. А тем временем шел час за часом. Люба оказалась на Красной Площади. Как она туда попала? Она не понимала сама. В голове был сумбур. У Любы все вертелось вокруг. Она представляла себе Вартана, который стоит и ждет ее у Парка Горького. Люба встала посреди Красной Площади и зарыдала в голос! Вокруг стали собираться прохожие, пока выяснили, что случилось, пока разобрались, время беспощадно ушло вперед. Молодой таксист с радостью согласился довезти несчастную девушку. Он пытался шутить и отвлекать бедную Любу, но Люба понимала, что как бы ни любил ее Вартан, он не мог догадаться, что с ней случилось. Он просто мог подумать, что Люба ПЕ-РЕ-ДУ-МА-ЛА. У Любы уже не было сил ни плакать, ни говорить. Когда они подъехали к Парку Культуры, Люба увидела в уличной урне переломленный букет пионов… Вот так в одно мгновение переломилась ее жизнь. Люба больше не могла, да и не хотела оставаться в Москве. Она не знала адрес общежития Вартана, телефонов, как вы понимаете, не было вовсе. Таксист отвез Любу на вокзал, не взяв денег. Глубокой ночью Люба позвонила в родную дверь.
Прошло две недели. Все это время Люба выясняла и наводила справки про любимого, ведь кроме имени и фамилии она о нем ничего не знала. Каждый день Люба ходила на переговорный пункт и заказывала Ереван! Телефонистки переставали работать, плакали и слушали, как Люба объясняется с Вартаном. Но Вартан был гордый и умный мужчина, он считал историю Любы выдуманной, причем очень глупо выдуманной. Через месяц таких разговоров Люба поняла, что чувства Вартана растаяли как то мороженое в трамвае от очень горячего сердца. А еще через год Люба уехала по комсомольской путевке в Египет и нашла своего любимого и единственного мужа Халифа, который называл Любу принцессой из замороженной страны, что было не очень тактично с его стороны, но он этого не знал. Он знал как холодно в России, потому что ездил два раза в год по работе.
Вартан переехал в Москву. Он работал инженером-проектировщиком. Как-то в их отделе кто-то рассказывал смешную историю, все громко хохотали. Прислушавшись, Вартан понял из обрывков разговоров, про историю с мороженым, попавшим в платье чертежнице из их отдела в трамвае. Всем было смешно, и только Вартану было не до смеха.
Кстати, мороженое Люба ненавидит до сих пор…