То, что он делал сейчас, ничего не могло изменить.
Колдун шел по темной, хоть глаз выколи, улице деревни, к дому, где жила Чернава. В небе не было луны, не было звезд, черные тучи тянулись до самого горизонта. Их непроницаемый покров напоминал саван, которым Боги решили укутать агонизирующую землю. Сколько романтических образов. Ему стоило бы слагать баллады, а не скитаться по лесам в поисках неведомых чудес. Но Сила распорядилась иначе. Теперь она ведала его судьбой.
Про таких, как он, говорили: они прокляты. Правда, слова эти звучали много сотен лет назад, когда подобные ему еще бродили среди живых. Зеркало человеческих душ, он показывал людям только то, что они хотели… нет, не то, что хотели видеть, а то, чего желали порой даже в тайне от самих себя. Чернава, например, пожелала отомстить. Ее можно было понять. Она считала, что он обольстил ее и воспользовался ею. Хотя разве же она не сама хотела всего, что произошло? Разве мог он дать ей то, чего она не желала?
Впрочем, теперь это уже не имело значения.
Там, в лесу, когда она внезапно напала на него, Колдун едва сумел остановиться. То, что говорили про зеркальщиков, не было абсолютной правдой. Он умел себя сдерживать, во всяком случае. Хотя это и стоило огромных сил. Только в этот раз его усилия были тщетны.
Видов проклятий существовало огромное множество. Пожалуй, в магической библиотеке этот раздел был самым большим. Заклятие Медленной Смерти, Заклятие Неминуемой Гибели, Заклятие Кровавого Месяца… Уже сами названия отпугивали непосвященных. Некоторые из них практиковались мастерами часто, некоторые – реже. Существовали и такие, использовать которые было категорически запрещено всем членам Общины. Заклятие Возмездия было как раз из этого списка. Оно мало чем отличалось от прочих по своему действию – жертва медленно умирала в муках на радость мастеру. Был только один нюанс: большинство проклятий можно было отменить, а это нельзя. Оно считалось необратимым. Единственное, что мог сделать маг, если желал избавить себя или кого-то другого от страшной участи – поставить самую мощную защиту, какую только возможно, и навсегда отказаться от магии. Потому что любое колебание Силы внутри жертвы, моментально разрушало щит изнутри.
Поскольку отказ от магии был равносилен смерти, жертвы предпочитали умирать.
Колдун знал, что уже ничего не изменит.
Проклятие не попало по нему только потому, что он сумел его отразить. И оно угодило в того, кто его создал. В Чернаву. Ее желание мести было настолько сильным в тот момент, что если бы он не успел во время разрушить зеркальный щит, он убил бы девочку. Но заклятие осталось не завершенным, к счастью.
Весь день Колдун потратил на то, чтобы усыпить Источники неисчерпаемой Силы. Погружая в летаргию каждый из них, он ощущал невыносимую боль, будто собственными руками ему приходилось убивать друга. Сколько усилий и времени он потратил на то, чтобы найти их и разбудить, как счастлив он был, когда открывал их, тщательно подбирая ключ к каждому. Переходя от одного места к другому, он прикасался к знакам, выжженным на коре. Он чувствовал их податливое, приветливое тепло. Словно бы он приходил домой, а любимый и доверчивый щенок тыкался мордочкой в его руку. Они его звали. Они хотели поиграть с ним, станцевать свой вечный танец Силы, закружить вихрем, одарить поцелуем и отпустить, изможденного, но счастливого.
А Колдун прикасался к ним нежно, как к коже любимой женщины, прощаясь навсегда и заставлял себя произносить формулу, которая усыпляла Источники. Сначала они мигали, растерянно, как моргает человек, еще не понимая, что ему под ребра вогнали нож. Потом лес наполнялся протяжным диким стоном, в котором ощущалась непередаваемая тоска. А потом они затихали. Покорно, не сопротивляясь, растворяясь в прозрачных слезах осеннего неба.
Так было нужно. Он должен был защитить Чернаву. Вопреки предсказаниями, дару, проклятью, вопреки всему… Он должен был спасти ее. Хотя бы ее. Чем дальше она от Источников Силы, чем дальше от него и от магии – тем лучше, тем больше шансов, что она не разрушит тонкий щит, который спасает ее от гибели. Колдун и сам собирался уйти.
Оставалось закончить еще одно дельце. И он потратил много часов, чтобы из пчелиного воска, глины, трав и других ингредиентов сварить вязкую смесь, охладить ее и вылепить из еще теплой массы двух куколок. Старинное Заклятие Защитной связи было довольно простым, но действенным. Пока у каждого из них остается такая куколка, другой будет в безопасности.
Теперь Колдун шел к Чернаве, чтобы передать ей амулет и проститься навсегда.
Деревня спала, в окнах дома Чернавы тоже не горел свет. Изба была добротная, частокол вокруг – высоким, а калитка закрывалась с другой стороны на засов. Но для чародея все это не являлось преградой, как, в общем, и запертая дверь, и темнота в доме. Он спокойно, будто тысячи раз бывал здесь и знал все наизусть, прошел мимо печи, от которой пахло свежей квашней. Он миновал спавшую на полатях мать Чернавы и подошел к закутку, в котором на широкой скамье спала девушка.
В темноте Колдун не видел ее лица, но память услужливо нарисовала ему образ беззащитной юной девочки, которую он встретил летом на реке. Чернава изменилась с тех пор. Тогда, казалось, вечность назад, к нему подошел ребенок – наивный, смешной, любопытный, дерзкий. Сейчас же она превратилась в молодую и гордую женщину, бесстрашную и одинокую. Дар заставляет взрослеть очень быстро.
Он пристально смотрел на девушку, пока та не зашевелилась во сне и не проснулась.
- Кто здесь? – прошептала она, ощутив чье-то присутствие.
- Я, - ответил он из темноты.
Чернава не испугалась, не удивилась, не закричала. Только подобралась и повыше натянула одеяло, садясь на постели. Колдун, не спрашивая, легонько махнул рукой над свечкой у ее изголовья, зажигая огонь. Девушка немного сощурилась, привыкая к свету. Ее глаза были красными, не то от слез, не то от начинающего действовать проклятья.
- Зачем ты пришел? – спросила она шепотом.
- Чтобы отдать тебе вот это, - ответил Колдун, доставая из-за пазухи сверток, в котором лежала кукла-двойник той, что он спрятал в своем доме.
Чернава приняла сверток с сомнением.
- Что это такое?
- Это то, что может тебя защитить, - сказал он. – Не разворачивай. И храни, как зеницу ока.
- Защитить от чего? – спросила девушка.
Он промолчал. Ей не зачем было знать, что произошло с ней.
Его лицо скрывал капюшон, и Колдун был рад, что Чернава его не видит. Он не хотел, чтобы она знала, как он смотрит на нее. Так смотрят на любимых в последний раз. Но девушка все поняла. Точнее, почувствовала, и потому спросила:
- Ты уходишь? – в общем-то, это был даже не вопрос.
Колдун кивнул.
- Я не могу здесь оставаться больше. Для тебя это опасно. Кто бы ни был твой учитель… Нет, не ври мне, что училась сама, - быстро вставил он, когда Чернава попыталась возразить. – Кто бы он ни был, он желает тебе зла. И ты должна это знать, девочка. Держись подальше от леса, не заговаривай с тем магом. И не… не пытайся меня найти. Я не приду.
Его голос все-таки надломился, как сухая ветка. Колдун замолчал, переводя дыхание.
Чернава смотрела на него. В этот раз она не плакала, только в ее взгляде было что-то такое, чего не было раньше. Пустота.
- Она просила не говорить тебе, кто она, - прошептала девушка, опуская взгляд. – Она сказала, что может помочь мне. Ты прогнал меня, ты меня использовал, и я хотела только одного…
Она замолчала, но он и не хотел слушать дальше. То, чего она хотела, зеркальщику было известно лучше, чем кому-либо.
- Прости, - сказал он и, не дав ей ответить, взмахом руки загасил свечу.
Когда Колдун вышел на улицу, в прорехе небесного савана показалась луна. Она была красная, как кровь. Но он больше не хотел обращать внимания на знаки. Хватит. Он уйдет и для него все будет кончено, навсегда.
Когда из темноты внезапно появляется рука, хватает тебя за шиворот и куда-то тащит, испугаться совсем не мудрено. Студеника не издала ни звука только потому, что не успела. Вторая рука зажала ей рот.
- Тихо! – шикнул Златозар у нее за спиной.
Он перехватил ее поперек груди, прижал к себе, как-то умудрившись одновременно закрыть дверь. Прислушался. И только после этого отпустил ее. В комнате было совершенно темно.
- Златозар, они тебя убьют! – выпалила Студеника, как только он убрал руку от ее лица.
- Я знаю, чувствую… - ответил он, моментально оказавшись у окна, - сколько их?
- Если они решат действовать тихо, то трое. Но с ними Идан. Можно попытаться…
- К демонам! - отрезал Златозар, распахивая окно.
В комнату ворвались снежинки: на улице начиналась метель, как и в тот самый день… Колдун обернулся. Теперь, на свету, Студеника увидела, что он был полностью одет в дорогу (когда только успел?). Ветер развевал волосы, в глазах застыла решимость.
- В обители слишком много магов, - сказал он, - начнется шум, набегут другие. Пора уходить отсюда. Ты со мной?
Студеника колебалась. Жуткий холод снаружи остудил ее пыл бежать немедленно. Легкий снежок, который как раз пошел, когда она возвращалась в обитель, превратился в настоящую метель.
Меховая накидка, которую чародейка носила поверх платья, чтобы не продрогнуть от гулявших по каменным коридорам сквозняков, была слабой защитой. Да и мягкие сапожки из оленьей кожи не были предназначены для долгой дороги. Даже самый лютый мороз не причинит ей вреда, но далеко ли они так уйдут?
- Студеника? – позвал Златозар, протягивая руку.
И она решилась. Да к демонам холод! Главное, оторваться от погони, а погоня будет – это точно, добраться до ближайшей деревни и там выменять у крестьян на золото что-нибудь более теплое. Она взяла Колдуна за руку и кивнула. Они вдвоем ступили на узкий подоконник.
Как и говорила Студеника, до земли было около тридцати аршин. В общем, не такая уж страшная высота.
- Крылья, - сказал он, ничего не поясняя. Но чародейка поняла и снова кивнула. – На счет «три». Раз, два…
На третий счет дверь в комнату с грохотом отварилась, едва не слетев с петель.
- Держите их! – взвизгнул Идан.
Они прыгнули, держась за руки.
Студеника взмахнула свободной рукой, точно расправила крыло, краем глаза увидела, что Колдун сделал то же самое. И они легко спланировали вниз. Заклинание Крыльев, конечно, не помогало летать на самом деле, оно позволяло только не разбиться, если маг падал с большой высоты, вот как сейчас. И еще оно не защищало от ветра. И от заклинаний, летевших в спину. Волна черного холода обожгла висок чародейки, Колдун успел дернуть ее в сторону, уводя от Заклятия Слепоты. И в тот же миг с его стороны мелькнула яркая огненная вспышка.
- Расцепляемся! – крикнул Златозар, пытаясь перекричать свистевший в ушах ветер.
- Что?
- Отпускай руку!
Она послушалась, выпуская его пальцы, они разминулись в воздухе, и очередной заклятие улетело в пустоту. Они приземлились у подножия холма. Удержать равновесие на толстой корке снега оказалось невозможным. Студеника упала, прокатившись вперед еще несколько локтей, чувствуя, как холодный, мокрый снег забивается под одежду. Развернувшись назад, она поискала глазами Златозара. Тот оказался рядом и уже поднимался на ноги.
- Давай повторим это в менее опасной ситуации? – предложил он, отплевываясь от снега.
- Согласна, - Студеника усмехнулась.
Прикрывая глаза рукой, она наблюдала за тем, что происходит на вершине холма. Две человеческих фигурки у подножия в ясную тихую ночь с вершины были бы видны, как на ладони. Но в такую метель невозможно было разглядеть что-то дальше собственного носа, поэтому пока преследователи их не нашли. В обители царило оживление, мигали яркие огни факелов, порывы ветра доносили чьи-то крики. Началось.
Златозар подошел к ней со спины, снова взял за руку.
- Бежим отсюда, - тихо сказал он.
- Нет, подожди, - Студеника тряхнула волосами, а потом пронзительно свистнула, надеясь, что звук не затеряется в завываниях метели.
- Ты что делаешь? – разозлился Златозар. – Хочешь, чтобы они нас сразу обнаружили?
- Тссс! – прошипела Студеника, прислушиваясь. Примерно полминуты ничего не происходило. Потом невдалеке послышался стук лошадиных копыт, а сразу за звуком в поле зрения появился и его источник. Белая лошадь, сорвавшись с привязи, во весь опор мчалась на зов.
«Молодец, девочка!» - подумала чародейка с гордостью и подмигнула Колдуну. Тот был слегка ошеломлен. Поравнявшись с двумя людьми, лошадь остановилась и радостно фыркнула, уткнувшись в плечо хозяйки. Та одобрительно потрепала ее за гриву.
- Это Вьюжка, - объяснила Студеника Златозару, - хорошо, что я успела ее оседлать. Садись за мной!
Чародейка встала в стремя, молниеносно оказавшись на лошадиной спине. Златозару ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру.
- Держись, - сказала Студеника, не оборачиваясь.
И они помчались в ночь.
Никогда до и никогда после ей не было так холодно и так страшно, как в ту ночь. Студеника вцепилась в гриву Вьюжки онемевшими, посиневшими пальцами и гнала ее галопом в поля, к Северному тракту. Метель разыгралась настолько сильная, что она не была даже уверена в правильности направления. Конечно, чародейка могла бы проложить им дорогу в этом бесконечном снежном хаосе, но от этой идеи пришлось отказаться: снег, валивший стеной, прикрывал их. Златозар сидел за ее спиной, обхватив за пояс, согревая ее своим теплом.
У них была фора, но небольшая. Слух чародейки обострился до предела, ветер дул в спину и доносил стук копыт, судя по звуку, преследователей было не меньше двух десятков, но определить расстояние возможным не представлялось. А еще, казалось, среди этого шума можно различить слабый топот ног, точно кто-то бежал за ними.
Бежал? По снегу?..
Расстояние стремительно сокращалось. Они скакали уже час или больше. Взмыленная лошадь хрипела, спотыкалась и старалась замедлить шаг.
- Потерпи, девочка, - умоляюще шептала Студеника, - пожалуйста, потерпи еще немножко…
Вьюжка не раз спасала ей жизнь. Она была славным и верным другом. Но холод и бешеная скачка да еще два тяжелых всадника на спине делали свое дело. Она бежала из последних сил. И Студеника с ужасом понимала, что скоро животное просто не выдержит.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Топот копыт раздавался все ближе. Что-то просвистело у чародейки над головой, она едва успела уклониться. В снегу слева от них появилась черная воронка. Она почувствовала, что Колдун убрал одну руку, развернулся и наугад швырнул в преследователей каким-то заклинанием.
- Студеника, Церберы! – крикнул он.
Внутри у нее все похолодело. Церберы…
Так называли Перерожденных. В мире, где маги вымирали постепенно и неумолимо, каждый, кто владел даром, был на особом счету, как при жизни, так и после смерти. На счету – в прямом смысле. Тела умерших членов Общины не предавали огню. Их отдавали на Перерождение. Это было не то же самое, чем занимались некроманты. Создание Церберов было привилегией мастера душ. Никто, кроме Глав Круга даже доподлинно не знал, чем, собственно, этот маг занимался, помимо этого. Да и самого его никто не видел никогда. Но о Церберах знали все маги в обители. Они были тайным оружием Общины. Мертвые тела, которые, по неизвестной причине, не разлагались и сохраняли способности, которыми владели при жизни. Говорили, что Перерождение заставляло душу или ее часть оставаться внутри трупа. Но так это или нет, никто сказать не мог. Подчинялась эта армия мертвых только своему создателю. Церберами их называли потому, что они готовы были гнать свою жертву до победного конца. Они не уставали, не нуждались в пище, ничего не чувствовали и были невосприимчивы к магии. К любой.
Но поскольку Община совсем не хотела раскрывать всему миру, какой страшной и противоестественной силой она обладает, Церберов использовали крайне редко, только в исключительных случаях. И сейчас как раз был такой случай.
Этим тварям было совсем ни к чему бояться зеркальщика – у них отсутствовали чувства, у них не было желаний. Именно поэтому Златозар смогу безошибочно определить, кто за ними гонится. Чародейка буквально кожей чувствовала, как зеркальщик пытается нащупать хоть одну ниточку чужого желания для контратаки, но не может.
Студеника подстегнула Вьюжку, стараясь оторваться от страшной армии, которая вполне была способна догнать их и без лошадей, хотя, конечно, не так быстро. Вот только если они сами останутся без лошади… Маги-всадники, очевидно, следовали за Церберами, выставив их вперед, как живой щит. Ну… или мертвый. Только им, живым, сложно было скакать сквозь метель.
Резкий рывок заставил Студенику закричать. Кто-то сдернул ее со спины лошади.
- Прыгай! Прыгай! – кричал он.
Златозар.
А, демоны….
Пара секунд в воздухе, удар о землю, как хорошо, что такой снег… Не понятно, где верх, где низ. Что случилось с Вьюжкой? Где она? Златозар?
- Эй, очнись! Студеника! – Златозар тряс ее за плечи.
Она покрутила головой, пытаясь встать. Вроде ничего не сломано… Странный хрип привлек ее внимание. В паре локтей от нее в снегу лежало что-то большое и темное.
- Вьюжка! – выкрикнула Студеника.
Лошадь лежала на боку вся в мыле и дергалась в предсмертной агонии. Женщина подползла к ней, понимая, что сделать уже ничего не сможет.
- Студеника! – Колдун снова тряхнул ее за плечо. – Не время сейчас. Смотри! – он указал пальцем в ту сторону, откуда шли Церберы.
Целая армия надвигалась на них. Им было плевать на метель и прочие неудобства, они не чувствовали холода, как люди. Казалось, чародейка уже могла разглядеть их лица – белые и бескровные с темными провалами пустых глаз, в которых не отражался даже свет. Хотя, конечно, ей это только казалось – воображение дорисовывало то, чего с такого расстояния, в темноте и сквозь снег, увидеть было просто невозможно. Всадники, игравшие роль погонщиков, отстали, сбившись со следа или еще из-за чего-то. Студеника их не слышала и не видела. Зато авангард трусил вперед бодрой рысцой.
- Что будем делать? – спросила женщина, глядя на Златазара расширенными от ужаса глазами. – Моя магия их не возьмет.
- Моя тоже, - ответил он, - для этого они должны хотя бы чего-то желать. Иначе мне не откуда взять силы для заклинания. Я ведь зеркальщик, а не…
Он с вызовом посмотрел на нее.
- Я знаю, - торопливо кивнула женщина.
Церберы приблизились уже на достаточно большое расстояние, чтобы достать беглецов заклинаниями, и яркие смертоносные вспышки не заставили себя ждать. Живому магу для этого нужно было бы подойти к беглецам в плотную, чтобы те оказались в пределах видимости. Но мертвым такие мелочи были ни по чем. Они видели ночью так же, как днем, а какие-то белыми снежинки перед глазами их и вовсе не волновали.
- Бежим!
Кто это крикнул? Она или он? Не важно. Они бросились бежать. По снегу, оскальзываясь, натыкаясь друг на друга, спотыкаясь и падая. Они уворачивались от летящих в спину молний, выставляли щиты и наугад, через плечо, били по врагу тем, что приходило в голову.
Это было бесполезно. Каждый вдох резал ее легкие, и из горла вырывались только болезненные хрипы, каждая мышца ныла от холода, боли и усталости. Но враг не уставал, и им оставалось не так уж долго теперь. Они все равно не смогут убежать. Не смогут.
Студеника перевела залитые потом и слезами глаза на Златозара, который бежал рядом, помогая ей, поднимая, подгоняя. Неужели это и все? Неужели они не спасутся? Ключи окажутся в руках Идана, последнего в мире зеркальщика убьют, а ее просто изгонят за предательство Круга. Неужели она жила только для этого? Чтобы встретить единственного, с кем ей хотелось остаться до конца своей вечности, и потерять его через пару месяцев навсегда? Нет! Так быть не может, не может, нет!
И Студеника рванулась вперед, на пределе сил и возможностей. Ради собственной жизни и ради жизни любимого. Ради того, чтобы Свободные остались свободными. Ради всего, за что стоило бороться…
Предупреждающий окрик Златозара она услышала слишком поздно, чтобы успеть отреагировать. Ужасающей силы раскаленная волна заклинания ударила ее в спину, растекаясь невыносимой болью по венам, взрываясь где-то глубоко внутри смертоносным огнем.
Мир перед глазами растворился, будто его никогда не существовало.
К реальности ее вернула боль. Боль была такой силы, что Студенике захотелось немедленно провалиться обратно в блаженное Ничто. Но чья-то рука грубо тряхнула ее, заставив скорчиться и завыть. Казалось, что весь мир обернулся против нее, чтобы сделать ей как можно больнее. Муки причиняло все: прикосновение чужих рук, ткань, которой было обернуто ее тело, снег, летящий сверху… С нее будто содрали кожу и бросили еще живую в кипящее масло. Это было невыносимо. А какой-то назойливый голос все звал и звал ее по имени. Чудовищным усилием заставив себя сфокусировать взгляд, она увидела над собой лицо Златозара, бледное, почти прозрачное.
Ее боль отражалась в его глазах.
- Студеника, - повторял и повторял он, - посмотри на меня, посмотри на меня…
Сколько же прошло времени?
Демоны! С трудом переведя взгляд за спину Колдуна, она увидела надвигающихся Церберов. Уже совсем рядом. Совсем… Она не могла двигаться, движение тоже причиняло боль. Что же делать теперь? Лошади у них больше нет.
Златозар сидел рядом с ней, но Церберы не пытались больше бросать в них заклинания. Значит, они все-таки хотят попытаться взять его живым. И скоро они это сделают.
Сознание путалось, мысли терялись. Нужно спасаться, нужно бежать, она не может остаться лежать здесь, ведь тогда он погибнет с ней вместе!
Чародейка предприняла еще одну попытку встать, застонала от боли и закрыла глаза.
- Прости меня, - услышала она отдаленное эхо голоса Златозара. – Прости…
Разлепив замерзшие веки, Студеника снова посмотрела на него. Взгляд Колдуна выражал обреченность. Он снова обернулся на Церберов, потом к ней, мучительно что-то решая. Что он делает? Прощается? Понимает, что их сейчас убьют?
- Прости меня…
Он решил. Встал на ноги и отвел взгляд.
И вот тогда она поняла.
- Не бросай, - прохрипела женщина, едва шевеля губами. – Златозар… не бросай…
Он ее не слышал. Повернувшись спиной к скорчившейся на снегу женщине, он зашагал по сугробам вперед, постепенно переходя на бег.
Вспышки чужих заклятий снова замелькали над ней, но чародейке было уже все равно. Единственное, что Студеника видела, что заполнило весь ее мир: удаляющаяся фигура мага. Ей казалось, что с его запястья стекает что-то… кровь? След тянулся за ним по снегу. Он был ранен? Или…
- Златозар…
Она уже не понимала, что произносит это вслух. Боль отнимала все силы, она убивала ее. Но только вот это была уже не физическая боль. Не тело причиняло ей такие страдания, а то, что медленно умирало внутри. Он ушел. Он бросил ее умирать здесь одну, потому что ее ранили, потому что она стала обузой, потому что… Потому что он использовал ее, чтобы сделать то, что было нужно ему. Потому что никогда ее не любил.
Студеника плакала. Слезы обжигали кожу, как кислота, но это ее не волновало. Он ушел. Он предал ее. Он ушел. Предал. Ушел…
Больше она не могла сопротивляться. Темнота сгустилась, затягивая ее туда, где уже все это было не важно, и она с готовностью поддалась на эту уловку. Смерть лучше. Смерть приносит облегчение.
«Я люблю тебя…» - прошелестел ветер где-то на границе ее сознания.
Но Студеника этого уже не слышала.
Когда она очнулась от воспоминаний, которые накатили на нее волной в эту ночь, уже начинало светать. Дождь прекратился, в камине осталась только зола, а тело затекло от однообразной позы, которую, она, казалось, не меняла уже много часов. Ее глаза были сухими и красными. Студеника ни разу больше не заплакала с той ночи. Даже когда Церберы отступили, потеряв свою главную добычу (а чародейка-изменница была им без надобности), когда кавалькада всадников развернулась, возвращаясь в обитель и бросив ее на снегу, она очнулась вновь и долго ползла по кровавому следу, который тянулся до самой реки. Когда она подумала, что Златозар погиб, навеки сгинув в ледяных черных водах. Когда долго и мучительно несколько дней подряд она пыталась добраться до людей, не разбирая дороги. Когда ее, наконец, подобрали Свободные.
Она не плакала. Иногда ей казалось, что в ту самую ночь ее все-таки поймали и убили, а потом сделали Перерожденной. Так мало живого осталось внутри. Все, что было в ней, унес с собой тот, кому она доверила свою жизнь.
Студеника медленно поднялась с кресла, разминая затекшие суставы, надела уже просохший плащ, достала из потайного кармана три золотых, положила на стол – этого было достаточно, чтобы с лихвой заплатить как за постой, так и за молчание хозяина. Потом она вышла на улицу, накинула на голову капюшон и пошла будить мальчишку-конюха.
До рассвета оставалось не больше часа. Пора возвращаться назад.