«В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня - но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает, чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струей».
(«Сон». М.Ю.Лермонтов)
«…Ему снишься ты! – закричал Траляля и радостно захлопал в ладоши. – Если б он не видел тебя во сне, где бы, интересно, ты была?
– Там, где я и есть, конечно, – сказала Алиса.
– А вот и ошибаешься! – возразил с презрением Траляля. – Тебя бы тогда, вообще нигде не было! Ты просто снишься ему во сне.
– Если этот вот Король вдруг проснется, – подтвердил Труляля, – ты сразу же – фьють! – потухнешь, как свеча!»
(Льюис Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье»)
А;вгуст Фердина;нд Мёбиус
«…Целый ряд полученных им принципиально новых геометрических результатов Мёбиус изложил в книге «Барицентрическое исчисление» Он стал основоположником барицентрического исчисления — раздела геометрии, в котором изучаются алгебраические операции над точками аффинного или евклидова точечного пространств. Введённые им барицентрические координаты нашли, в частности, применение в методе конечных элементов…»
То, что мы живем не в истинном «измерении» очевидно уже потому, что в нашем Мироздании (вокруг нас), и в нас самих нет ни места, ни времени для нашей души. Никто не знал и не знает, где наше «Я», откуда оно, и куда уходит? Во сне «Я» не есть «Я» в яви. В болезни тоже другое «Я». Но самое удивительное – это метаморфозы с нашим «Я», когда мы в состоянии in love!
Короче: мы живем и не в той математике, не в той физике, ни в той биологии. Нужно по крупицам собирать истинную картину мира, в которой нет ни прошлого, ни будущего, ни «здесь», ни «сейчас». И тогда нам будет очевидно, что умирающий от раны боец в полдневный жар в долине Дагестана и она, та, которая видела, как умирает ее возлюбленный, вместе… .Также, как вместе Алиса и Король, который видит ее во сне и поэтому Алиса существует.
А, ведь знания, требуемые для понимания истинной картины мира и человеком самого себя, всегда были. И в этой книге я собираю эти знания по крупицам… .У меня – вполне конкретная задача: написать пятую книгу о пропорциях человека. Но, без циркуля и линейки. Этими инструментами только чудом Альбрехт Дюрер раскрыл самое тяжкое душевное страдание – меланхолию и написал портрет живого, асимметричного молодого человека! Когда я разговаривал с только, что прибывшими архитекторами из Японии в Барселону достраивать Temple Expiatori de la Sagrada Fam;lia, я спросил их, знают ли они пространство, которое нельзя никак дробить? Пространство, в котором нет ни правого, ни левого?... .Они, узнав, что я не архитектор, а врач, к тому же психиатр, приняли мои вопросы за шутку. А, ведь, вышло по-моему: они ничего не достроили!
Сейчас я спросил бы их, кто пытается понять Антонио Гауди, знают ли они пространство, в котором тыл и ладонь одной руки находятся на одной «поверхности»? И почему у Антонио Гауди-и-Корнет( родился 25 июня 1852 года в крестьянской семье в Реусе – небольшом каталонском городе в ста пятидесяти километрах от Барселоны) голубые глаза? Что такое Sagrada Familia? «ГАУДИ АНТОНИО (Gaudi A., 1852-1926) – испанский архитектор, оригинальный, загадочный художник. Его называли «гением модерна». Родом из Каталонии, работал в Барселоне и неподалеку от нее. Гауди, возможно, был самым фантастическим и дорогостоящим архитектором всех времен. Он создал настолько невероятный, фантасмагоричёский стиль, что его с трудом можно отнести даже к Ар Нуво. Гауди - самое блистательное исключение из искусства Модерна и, вместе с тем, по существу, один из самых ярких его выразителей…» (Из словаря Виктора Власова "Стили в Искусстве"). Антонио Гауди, строя то, что никогда не достроят, самое интересное, не отступал ни на шаг от принципов Витрувия с его симметрией. А человек для Гауди соответствовал всем пропорциям Альбрехта Дюрера, который порвал с гомосексуалом Леонардо да Винчи и молодой женщиной в качестве мадонны, у которой вместо улыбки искаженные трупным окоченением губы… .Порвал, создав Меланхолию (то, что гораздо страшнее для живого человека, чем смерть)… .Но, пропорции, тщательно вымеренные циркулем и линейкой Альбрехта Дюрера не позволили ему совсем чуть-чуть дойти до «золотого сечения» и ленты Мёбиуса. То есть, до функциональной асимметрии, единственно реальном принципе, всего живого! Вот он и рисовал вместо своей мадонны, которую вычислил до деталей, самого себя в женских нарядах. Отнюдь, не будучи ни «нарциссом», хотя считал себя «мужчиной с идеальными пропорциями. Ни гомосексуалом… . Повторяю, что я нашел мадонну, которую Альбрехт Дюрер искал всю свою жизнь (а, написал портрет молодого человека!). Она дала мне все свои «параметры». Если она будет читать эту книгу, я прошу ее разрешить опубликовать хотя бы ее портрет, чтобы показать, как она прекрасна, хотя и живет в пространстве, измеренном циркулем и линейкой!..
Дмитрий Дмитриевич Плетнев и Ипполит Васильевич Давыдовский – первые додумались до такой желанной вещи, и вполне возможной – нестарения! И вот, что поражает. Плетнев пришел к этому пониманию, что нестарение вполне возможно, пытаясь раскрыть механизмы внезапной смерти. А, Давыдовский – вскрывая трупы умерших от ран, и от отвергаемых им, «болезней»! Если бы Дмитрий Дмитриевич рассматривал внезапную смерть в понятиях Фибоначчи и Мебиуса, то его психосоматоз имел бы математические формулы. Кстати, в этом направлении работал выдающийся философ и врач Жак Лакан, один из моих незабвенных учителей. Беда в том, что Лакана ничего в человеке не интересовало, кроме взаимодействия сознания и бессознательного. Он был счастлив, что статические отношения того и другого, Фрейда, он, благодаря ленте Мёбиуса, сделал динамическими…
Мы говорили с ним, естественно, о «Сне» Михаила Юрьевича Лермонтова и об «Алисе» Льюиса Кэрролла (Лермонтов на тридцать лет раньше Кэрролла, описал в действии «ленту Мебиуса»). Лакан считал, что это «неблагодарная задача - все бредни Фрейда заново переосмысливать…» Тем не менее, везде говорил о себе, как об «единственно ортодоксальном фрейдисте!»
… «Лента Мёбиуса» прямо приводит к пониманию сексуального влечения как такового. Никогда не появилась бы на свет «Алиса…», если бы Льюис Кэрролл не испытывал бы полового влечения к десятилетней Алиса Плезенс Лидделл. Естественно, платонического… . Эта любовь длилась ровно четыре года.