Гайморит меня замучал. И на больничный не всегда уйдёшь, и работать не даёт. Ни наклониться, ни подпрыгнуть. А тут армия. Дали приказ, весь полк как один выстроился у стен медбата.
Первым поразил окулист. Он вежливо попросил мои очки, подбросил к потолку, пока летели, продиктовал медбрату:
- Минус 4,5, цилиндр…
Мои глаза просто полезли из орбит от изумления, благо очки не сдерживали. Второй раз я поразился через полчаса, когда пришёл к хирургу, который оказался… окулистом. Он протянул руку:
- Павел Петрович! Гайморит у вас, батенька! Надо лечить!
Через пару месяцев я созрел. Договорился и на обеде пошёл на прокол. Меня посадили в кресло, достали два шампура, намотали ватку, намочили её чем-то вонючим и ласково стали засовывать в ноздри, приговаривая, что больно не будет, это заморозка. Павел Петрович сиял: наконец-то пациент появился. Отрезать ничего не обрыбилось, так хоть проколет.
Через некоторое время я обнаружил, что оба шампура почти полностью залезли в нос, почему-то вспомнился карлик. Я пытался мозгами нащупать концы, но не хватило умения. А, может, мозгов. Из ноздрей наперекрёст торчали два колечка, я постоянно косил глаза, боясь, что и они влезут в мой, как оказалось, бездонный нос. Павел Петрович с медбратом давно уже ушли, я догадался, что в соседних кабинетах сидели или лежали такие же «счастливцы» как и я. В кабинете резко потемнело: свет отключился. Павел Петрович примчался.
- Свет вырубили. Надо немцам позвонить. Вы не сможете?
Тут он осмотрел меня со всех сторон и покачал головой:
- Не сможете… Ладно, я сам.
В кабинет сунул голову солдат, взглянул на меня и испуганно хлопнул дверью. Что за солдаты пошли? А если б он атомную бомбу увидел? Тут же всего два колечка в носу у старшего лейтенанта, а такой эффект. Видимо, солдат времени даром не терял, дверь стала открываться как бы сама собой, и в неё стали заглядывать больные солдаты целыми взводами.
Я уже не ждал, но Павел Петрович пришёл.
- До вечера отключили. Будем прокалывать в полевых условиях. К полевым условиям относились спиртовка, проволочка и ватка на ней. Ватку зажгли, врач полез мне в нос, корректируя действия медбрата с огнём.
Я дёрнулся раз, потом ещё.
- Ну что же вы, батенька? Ведь заморозка же у вас!
- На ухе её нет, - прогнусавил я.
- А до уха мы не достанем, не бойтесь!
- Этим нет, а огнём ещё как!
- Ах, вот в чём дело!
Павел Петрович долго приноравливался то к носу, то к свету, потом решил делать наощупь:
- Сейчас раздастся характерный хряст.
Хряст не преминул раздасться. Действительно, не больно. Не буду описывать литры зеленовато-красноватой липкой и вонючей жидкости, в простонародье именуемой соплями. В общем, меня от них избавили. Обед кончился, я пошёл дослуживать дальше, радуясь, что многолетний геморрой с этим гайморитом кончился. По дороге представил, что если бы у меня был геморрой. Входит солдат и видит, торчат два колечка из…
Хотел было закончить как обычно «но это другая история», но не буду. Нет у меня геморроя, и вам того желаю!