Праздник начался давно. Сначала гремели звонки и приветствия, теперь – шутки, музыка, смех. Нарядные люди за нарядным столом поднимали заздравные тосты…
Будет ли сам именинник, не знал никто, да и так ли это было важно, коли праздник удался на славу?
Дамы чувствовали себя как никогда обворожительными, кавалеры – галантными, а изящные бокалы беспрестанно ощущали торжество опустошенья.
Щедрые подарки спокойно ожидали своего часа, а потрескивающие свечи, которые никто не решался затушить вместо него, догорали и оплавлялись на кусочки заботливо порезанного торта.
Любившим и не любившим, злым и добрым, завидовавшим и проклинавшим – короче – всем было хорошо на этом празднике, спокойно и легко…
***
За стареньким столом перед окном уютной комнатушки, распахнутым в ночь, казалось, спал печальный именинник. Он был ужасно молод внешне и еще ужасней стар, как человек, надломленный с рожденья. Среди бессчетных пожеланий в его адрес, таких же искренних, как и бесполезных, он знал, недоставало одного – простого пожелания покоя – его-то и не было… Еще тверже он знал, что одинок не тот, о ком забыли, что горше и полнее одинок человек, не забытый лишь теми, которых не помнит он сам.
Она одна могла бы кстати вспомнить о значении сегодняшнего дня – его именинах. Пусть – мимоходом, пусть – готовя мужу ужин!… Она бы пожелала то, что надо, зная все в его душе… Но, видимо, она не вспомнила… Поэтому и не было покоя. Поэтому так безнадежно и мучительно хотелось спросить у одиночества: а вспомнит ли вообще?! И, если «ДА!» – воспрянуть, улыбнуться, порвать страдальческий убийственный дневник и с удивленьем осознать, что нынче – праздник…
Ответа не было. Вопрос не прозвучал…
***
Гости не терзались над загадкою, куда он мог запропаститься. Изучив его характер, они прекрасно понимали, что так ему надо, так лучше. Они исполнили свой долг заботливых друзей, чем, не шутя, гордились.
Они, прекрасно отдохнувшие, набравшиеся сил и впечатлений, разбредались теперь по домам, благодаря его за празднество, беседуя о том, какой он все-таки приятный человек, надежный друг, приветливый хозяин…
И как никто не затаил обид, так ни один не поднял головы, чтобы увидеть в небе – чистом и высоком – те звезды, что рассыпаны когда-то кем-то впопыхах и что глядят без стеснения и неотрывно в его распахнутое окно, как в увлекательный мир…
***
Он поднял голову, как будто догадавшись, что в этот миг в созвездиях над ним появилось озаренное множеством коленопреклоненных светил ее лицо – неповторимое лицо, ее глаза – огромные и полные покоя, ее истосковавшиеся губы – не признающие ничего, кроме нежности… Еще недосягаемая, она плыла по небосклону навстречу этому человеку… и небо само приближалось к нему вместе с ней…
Шторы затрепетали и унеслись невесть куда, как случайные облака. Блистательный Млечный Путь поглотил огонек одинокой свечи на столе. Освобождая от всяческой тяжести тело и мозг, в комнату ворвалось беспредельное прохладное пространство.
Величаво-спокойные волны подхватили улыбающегося человека и плавно понесли его из кельи одиночества в чертог Вселенских Именин, в предел заслуженного счастья и покоя. Черпая звезды, и вновь отпуская их в небо, он приближался к любимой, с которой отныне никто никогда не сумеет его разлучить…
И очарованное мирозданье навеки приглушило все прочие звуки, чтобы слышать их смех…
***
Это не было сном и не станет им завтра, когда… осунувшегося блаженного человека бесстрастные санитары отвезут в приют для умалишенных, так и не поняв, не догадавшись, что ему с его возлюбленной даровано вечное право царить в осчастливленном чувствами небе…
(Из книги "Листая Путь")