Татьяна Андреевна, респектабельная, знающая себе цену дама, отметила тридцатипятилетний юбилей. Сей славный праздник справляли в тесном семейном кругу, вдвоём с мужем Романом. Не пожелала Татьяна Андреевна приглашать на этот раз гостей. На прошлом дне рождении досужие гости донимали их вопросом, когда же семейство пополнится, наконец-то, наследником... Пятнадцать лет живут уже супруги в счастливом браке, а деток нет. Прямо-таки допрос с пристрастием устроили Татьяне Андреевне эти самые гости! Ей ведь и так, без их хитроумных вопросов, сочувствующих мин и ободряющих похлопываний по плечу тошнее тошного! Живут они с мужем весьма не бедно. Роман - директор преуспевающей фирмы, Татьяна Андреевна - главный бухгалтер и совладелица данного предприятия. Муж любит её, дарит дорогие эксклюзивные подарки, да вот только счастья нет. Татьяна так и не смогла подарить мужу наследника. Они долго лечились, ездили за границу, мотались без конца по бабкам-знахаркам, но без толку всё это... Доктора, самые чудодейственные и именитые, твердили в один голос, что супруги здоровы. Как это - здоровы, а детей нет? И лишь одна старенькая ведунья, едва взглянув на женщину, шепнула ей:
"Не будет у тебя детей. Бог наказал. Сама знаешь, за что" - и, сославшись, что ей, мол, настоящих больных лечить надо, взашей вытолкала супругов из ветхой своей избы.
Долго размышляла Татьяна Андреевна над словами той странной бабки, но понять их смысл она так и не смогла бы, если бы...
Вечером, как обычно, они с мужем легли спать, и женщина словно провалилась куда-то... Видит себя, моложе намного, сидящей на узенькой кроватке в странно знакомой комнатке. И стоящую рядом молоденькую девушку с белым свёртком в руках видит. Девушка с доброй улыбкой протягивает ей этот свёрток, Таня с опаской заглядывает в него, а там... новорождённый младенец. Она счастлива и тянет руки к ребёнку, но... Но всё исчезло вдруг и женщина проснулась от собственного крика... В слезах...
"Боже мой... Да это же она, моя девочка! Боже мой!".
Разбуженный и не на шутку встревоженный муж, ничего не понимая, заставил-таки её рассказать ему всю правду. Ну, не то, чтобы заставил... Татьяне самой это необходимо было, дабы облегчить уставшую свою душу. Слушая жену, Роман молчал, лишь нервно мял в руках сигарету.
Так уж вышло, что она, Татьяна Андреевна, а в свои семнадцать лет просто Танька, не знала родительской любви. Нет, родители у неё были: папа майор и мама-домохозяйка. По роду службы своего главы, семья часто меняла дислокацию, и потому Таня не имела подруг... Закончив школу экстерном, она, по настоянию родителей, поступила в один из престижнейших ВУЗов. Девочка мнила себя уродиной, была уверена, что ни один мальчик из их группы никогда на неё и не взглянет...
Но на неё обратил внимание Александр, самый красивый студент их потока. Какое-то время они встречались, и Таня была на седьмом небе от счастья... После всех этих страстных свиданий и признаний в любви девушка поняла, что ждёт ребёнка. Шепнув об этом радостном событии любимому, была уверена, что он не оставит её и они обязательно поженятся. Однако парень по-настоящему разозлился. Оказывается, он не хотел и не хочет детей... Больше они не виделись. Родители, узнав о беременности единственной дочки, горячо настаивали на аборте, но послушная тихоня Танька неожиданно проявила характер и не стала убивать ребёнка. Она оформила академ.отпуск, и в положенный срок пешком отправилась в роддом...
Контингент в палате, куда определили Таньку, собрался небольшой: она и Лидия Петровна. Нянечка тётя Дуся, показав ей её кровать, неожиданно прониклась сочувствием к этой дрожащей от страха девчонке, развлекала её и поддерживала, как могла. Постепенно Таня присмотрелась и к своей соседке, Лидии. Это была немолодая ухоженная дама с бархатными карими глазами, длинными, загнутыми ресницами и белыми наманикюренными пальчиками.
"Ну для кого это всё? Мужиков-то тут всё одно нету..." - вздыхала тётя Дуся.
Искренне проникшись симпатией к скромной, застенчивой Тане, она выспрашивала её, что и как, одновременно вводя в курс дела.
"Доченька, а может, одумаешься да оставишь дитё?" - проговорила она. Девочка тут же примолкла, и большие карие глаза её загрустили. По-детски зашмыгав носом, придерживая огромный живот руками, она тяжело плюхнулась на свою кровать.
"Умеете вы настроение испортить..." - не выдержала она и заплакала.
"Ну-ну, не надо, Тань, успокойся! И что это я, дура старая, ляпнула?.." - растерянно забормотала женщина. Девчонка медленно подняла распухшее от слёз лицо.
"Да я бы рада оставить... Предки на порог не пустят, так и сказали... А Сашка... не нужны мы Сашке... " - горько прошептала она и отвернулась.
Евдокия отошла от неё и, молча сев у окна, задумалась. Тане показалось даже, что нянечка всхлипнула. Мигом соскользнув с постели, она подошла к женщине и, прижавшись к ней огромным своим животом, обняла поникшую морщинистую шею.
"Вот и я... Вот и я такая же молодая дурёха была. Меня ведь тоже мил дружочек бросил... Срок-то большой дюже был... Врачи отказались аборт делать. Но куда я с ребёнком-то одна? Женщина одна меня научила, как дитё извести. Всё получилось... Дочка у меня была... Плачу завсегда, когда мёртвое махонькое личико её вспоминаю... Замуж-то вышла, только ни детей, ни плетей. Всех докторов, всех колдунов обошла я, чтоб дитё-то заиметь! Ан нет! Рада бы в рай, да грехи не пускают... Эх... Однако, некогда мне тут с тобой. Решила спихнуть родную кровинку на государство - давай, вперёд."
А вечером у Лидии начались схватки. Акушерка Наташенька с тётей Дусей метались подле глухо и беспомощно стонущей роженицы, помогая ей взобраться на каталку. И вот Лидочка благополучно отправлена ими в операционную, где ожидала её уже бригада врачей. Тётя Дуся, встревоженно и тяжко вздыхая, вернулась в палату к Тане.
"Что там? Почему её в операционную, а не в родзал?" - встревоженно засыпала та её вопросами.
"С дитём что-то не так, кесарить будут..." - буркнула в ответ нянечка.
Вестей из операционной не было довольно долго, и тётя Дуся места себе не находила, молясь о спасении бедняжки. Когда же двери оперблока распахнулись и уставшие доктора появились на пороге, санитарка со всех ног бросилась к ним. Таня стояла в дверях и видела, как побледнела, как сменилась с лица тётя Дуся, как доктора отправились в ординаторскую... А вслед за ними под капельницей совершенно синюю Лидочку вывезли...
"Ну что там? Что? Ведь она жива, да?" - схватив санитарку за рукав, не выдержала Таня.
"Ничего. Спи..." - попыталась уйти от ответа женщина.
"Нет, ну как же! Ведь она жива! А ребёнок где?" - ни в какую не отставала девчонка.
"Марш в палату! Ишь, сердешная какая выискалась!" - рявкнула на неё тётя Дуся и затолкала в палату. Таня хотела было уйти на своё место, как вдруг дикая, незнакомая доселе боль кинжалом полоснула в спину и в низ живота, да так, что в глазах потемнело... Вода хлынула из неё рекой, и больше она уже ничего не помнила. Лишь голоса, мужские и женские. Их очень много, этих голосов, и все они настойчиво требуют от неё, от Тани:
"Тужься, миленькая! Тужься, немного совсем осталось... Он уже идёт, тужься! Ну, давай же, родная..."
Что значит "тужься" и как можно тужиться, когда такая боль во всём твоём теле? Словно тысячу кинжалов в живот воткнули и поворачивают их прямо там...
"Я не могу... Не могу!" - кричит она что есть мочи, но пронзительный плач младенца заглушает её...
"У-а-а-а..."
Она помнит лишь, как чья-то тёплая рука заботливо вытирает пот с её лба, и ещё голос:
"У тебя девочка! Молодец!"
И... И сознание молодой матери падает в пустоту...
Утром Таньку осторожно разбудили.
"Мамаша, просыпаемся, дочечку кормить пора! Ишь, разоспалась!"
Она машинально дотронулась до своего ещё вчера огромного живота и ощутила под ладошкой худенькое, плоское тело девочки-подростка. С сожалением открыв глаза, увидела медсестричку с орущим кульком в руках.
"Танюша, посмотри только, что за красотка твоя девочка! Глазки синие-синие!" - весело пропела медсестра, пытаясь всучить кулёк в руки севшей на кровати Таньке. Та резко отстранилась.
"Не буду я её кормить. Отказываюсь, моё право" -угрюмо буркнула она, отвернувшись к стене и ковыряя ногтем облетевшую зелёную краску.
"Как это? Сейчас за доктором схожу..." - растерянно произнесла медсестра и, постояв ещё немного, вышла. Докторша, пожилая дама с добрыми глазами, не добилась от Таньки ни единого слова.
"И откуда ты такая взялась-то? Такую девочку-красотульку родила... Лиду вон прокесарили, да ребёнок мёртвый, пуповиной обвит был. В реанимации она... как сказать, не знаем... Сорок лет девке, последний шанс был матерью стать... Эх, да что с тобой говорить-то..." - обречённо вздохнула она.
Вскоре Таньку вызвали в кабинет главного врача, где она, держа ручку трясущейся почему-то рукой, нацарапала отказ от новорожденной дочки. И её выписали. Таня до сих пор помнит суровый и в то же время жалостливый взгляд тёти Дуси и укоризненный - пожилой, доброй врачихи. Она растерянно покинула здание роддома с пустым животом и зияющей пустотой в сердце... Шагала по залитой солнцем улице и повторяла про себя, словно уговаривая:
"Сашка бросил... Предки ругаются... Куда я с ней? Лучше в Дом Ребёнка... А глазищи-то у неё и впрямь синие, как у того паразита Сашки..."
Родители приняли дочь вполне сносно. Правда, они так и не спросили, кого она родила и где теперь их внук или внучка. Не спросили даже, как чувствует себя сама Таня. Жива, здорова, без живота и без ребёнка - что ещё надо? Вот выйдет замуж, тогда и внуков им нарожает от законного мужа. Она же изо всех сил пыталась забыть эту историю с родами и то, что теперь где-то живёт её девочка... Забыть, стереть из памяти навсегда... Она убедила себя в том, что забыла о своей кровинке. Забыла, как отказалась быть её мамой. Но... Да разве можно забыть, как рожала в муках, первый крик дочки и тот взгляд её синих глаз?..
Прошли годы, пролетели над головой, как весенние ласточки. Танька давно уже вышла замуж за удачливого Романа, сына друзей семьи, детей у них нет. Теперь же... Не сводя поникших глаз с его длинных пальцев, Татьяна замерла и, кажется, даже перестала дышать...
А он, её муж, всё так же мучил бедную сигаретку, словно она одна во всём виновата. И, словно утвердившись в этой мысли, Роман наконец-то сломал её... Татьяна вздрогнула, как от пощёчины, и поняла, что это конец.
"Вот так и моя жизнь сломана пополам..." - мелькнула мысль в её голове и женщина готова была уже ко всему. Но Роман обнял жену, прижав к себе её хрупкое, доверчивое тело.
"Я найду её, слышишь? Она будет жить с нами, и я готов полюбить её, как родную дочь. Танюша, а как ты назвала её?"
Татьяна, растерявшись, споткнулась на полуслове, словно лбом о невидимую преграду ударилась...
"Я... я не дала ей никакого имени... Я даже на руках её не держала ни разу. Чтобы не привыкнуть, Рома... И видела я её только один разок..." - и сжалась в маленький, дрожащий комочек.
Роман... Он, видимо, из той редкой породы мужчин, которые действительно любят своих жён... Пообещал Татьяне, что узнает местонахождение девочки, и сдержал слово. Бывший офицер с немалым стажем частного детектива, он распутал-таки сей клубок и вручил жене листочек с адресом ребёнка. Небольшой городок в провинции, Маргарита, восемнадцати лет...
Они выехали как могли быстро, проведя несколько бесконечно долгих часов в дороге, и вот... Вот, наконец, и он, тот самый город, где, возможно, живёт её дочь... Ворочаясь без сна на жёсткой кровати в местной гостинице, Татьяна воображала, как ёкнет её материнское сердце, едва увидит она свою девочку. Как признается, что она её настоящая мать, как растеряется и обрадуется ей её Рита... Ну что может дать дочери этот провинциальный городок, загаженный голубями и бродячими собаками? А она, Татьяна, руководитель преуспевающей фирмы. Шмотки от Версачи, престижный ВУЗ, новенький спортивный автомобиль, поездка во Францию на каникулы... Что ещё нужно молодой девушке для счастья?
Поутру супруги долго вели наблюдение за двухэтажкой, где жила Рита. Вот из подъезда вышла молоденькая девушка с инвалидной коляской, и сердце Татьяны Андреевны дрогнуло... Это была она сама, только много лет назад... Та же худенькая фигурка и толстая коса, небрежно брошенная за спину. В коляске сидел какой-то полноватый мужчина. Девушка катила коляску впереди себя, наклоняясь к мужчине и разговаривая с ним о чём-то. Татьяна и сама не заметила, как подошла к ним.
"Здравствуйте. Вы Маргарита?" - чужим каким-то голосом спросила она. Девушка удивлённо уставилась на неё синими глазищами.
"Да, Маргарита. А это мой папа. А Вы кто? С соцзащиты? Брата я никуда отправлять не буду," - коротко отрезала она и отвернулась.
Татьяна растерялась.
"Извините, как зовут Вашу маму?" - спросила она.
"Лидия Петровна, она умерла десять лет назад, рожая Васеньку. Не ходите сюда больше. Я не отдам вам Васю" - твёрдо ответила девочка и ушла. Татьяну затрясло. Она хотела было крикнуть вслед дочери, что она её мама. Она, а не покойная Лидия! Но язык прирос к нёбу... Стояла и смотрела молча вслед своей родной дочери, и даже слёз у неё почему-то не было... Роман подошёл, обнял жену и крепко прижал к себе.
"Я не смогла... Прости..." - прохрипела женщина, спрятав взмокшее лицо на его груди.
"Ничего, ничего... Ты всё правильно сделала. Ничего..." - шептал он.
Но просто так взять и уехать они не смогли. Татьяна всё же догнала Риту.
"Простите меня... Я не из соцзащиты, я... Я родственница твоей мамы Лиды. Прости, девочка, что не нашла тебя раньше, я... - произнесла женщина и запнулась. - Я хочу, чтобы вы знали, что у вас есть я. Возьмите, прошу вас, - и подала девушке пачку денег. Рита решительно отказалась, но Татьяна сунула деньги в руки её отца. - Не отказывайтесь, ради Бога... Прошу Вас!" - произнесла она и заплакала. По лицу мужчины промелькнула какая-то тень, и он улыбнулся ей одними глазами.
"Нельзя отказываться от помощи, дочка. Вас ведь Таней зовут? Да, я Вас помню. Риточка, это родственница нашей мамы... " - произнёс он. По его настоянию они обменялись телефонами, и Татьяна Андреевна, плача, обняла Риту.
С тех пор Татьяна стала частой гостьей в этом доме. Они с мужем настояли на переезде семьи Риты в область, поближе к ним, и помогли купить квартиру. А спустя какое-то время супруги удочерили новорождённую девочку, забрав её прямо из роддома. Рита с Васенькой очень обрадовались этому событию. Ведь это именно они назвали малышку в честь Матери Христа - Марией...