Дина Бакулина
ЗАЧЕМ ЖИВУТ ПАТИССОНЫ
Новелла
Меня зовут Анжела. Со своей подругой Снежаной я знакома ещё со студенческой скамьи. Мы обе закончили гуманитарный факультет одного престижного вуза. Именно со времен учебы в институте мы со Снежаной и дружим, несмотря на то, что у обеих давно есть собственные семьи, разные работы и совершенно разные увлечения. Я вполне состоявшийся, самодостаточный человек и, с переменным успехом иду по жизни уверенным и бодрым шагом. Рефлексия как явление, мне, по большому счёту, чужда. Однако иногда и мою светлую голову посещают сомнения. Тогда я стараюсь призвать на помощь здравый смысл. Его-то у меня, к счастью, предостаточно. Итак, в случае любого затруднения, я с помощью простого здравого смысла поэтапно расправляюсь с каждым жизненным препятствием.
Но сегодня я хочу немного рассказать не о себе, а о моей подруге Снежане.
Дело в том, что в наших со Снежаной отношениях наметился сейчас небольшой кризис. Подустала я слегка от её особенностей и причуд. А иногда мне кажется, что и Снежана каким-то образом умудряется время от времени уставать от моей, как бы получше выразиться, уравновешенной чёткости. Ну как можно устать от практичной рассудительности, бьющей ключом энергии, логичности мышления и от других положительных черт, которыми я, в отличие от Снежаны, обладаю? По-моему, это совершенно невозможно. Впрочем, нередко то, что мне кажется невозможным, Снежане наоборот представляется вполне естественным.
Вот мне и хочется немного поразмышлять обо всём об этом. Я где-то однажды прочитала, что если изложить свои мысли на бумаге, а потом их перечитать, то можно обнаружить что-нибудь такое, что раньше не замечал. Вот поэтому я и собираюсь сегодня изложить некоторые свои наблюдения. Во-первых, мне сейчас заняться совершенно нечем. Во-вторых, моя подруга Снежана всё время что-нибудь пишет. Так почему бы и мне, наконец, не попробовать заняться тем же.
Снежана даже планшет себе недавно купила: думала, что сможет с его помощью на ходу что-нибудь сочинять и записывать. Не тут-то было, — планшет для этого оказался не приспособлен. Теперь Снежана с него «Космическую трилогию» Клайва Льюиса читает. На ходу, разумеется. Она вечно то читает, то пишет, — так уж она устроена.
Короче говоря, отбросив ненужные сомнения, попробую разобраться, что же я на самом деле думаю о Снежане. И почему мы вообще с ней столько лет с ней дружим, несмотря на то, что мы не только разные, а, я бы сказала, противоположные.
Самой Снежане я ничего из того, что сейчас пишу, показывать, конечно, не буду. Тем более, что я недавно очень жёстко раскритиковала её рассказ о барсуке. Да и как было его не раскритиковать?
БАРСУК В РУССКОМ МУЗЕЕ
Знаете, что Снежана в этом рассказе насочиняла? Нет, вы только послушайте! Она придумала, будто обыкновенный барсук каким-то образом пробрался в помещение Русского музея, и, быстро завоевав симпатии администрации и служащих, стал там чем-то вроде талисмана. Забавные повадки умного барсука постепенно начали привлекать в музей всё новых посетителей, особенно детей. Администрация даже соорудила для зверя специальный постамент. И в определённые часы этот самый барсук забирался на постамент и сидел на нём, изображая живой экспонат. Чушь, конечно, но, честно говоря, написано интересно; я так зачиталась в маршрутке, что даже свою остановку пропустила. Но меня до крайности возмущает, что Снежана пишет свои творения, что называется, «на полном серьёзе», так, словно бы это был не вымысел, а чистая правда. Если зачитаешься, то незаметно и сам поверишь, что вот, мол, в самом деле, жил в течение нескольких лет в Русском музее дрессированный барсук!.. Но ведь это вымышленная история! Я убеждена, что нужно чётко отделять вымысел от действительности. Ведь существует такой жанр, как фантастика. И существуют такое понятие как «реализм». Вот и всё!.. И не нужно их смешивать! По-моему, и ежу ясно, что я права. Но ежу-то, может, и ясно, а вот Снежане нет.
ХАРАКТЕР СНЕЖАНЫ
Характер у Снежаны тоже, я бы сказала, далёк от совершенства. Моя подруга слишком эмоциональна, что, как известно, является бесспорным недостатком. Кроме того, Снежана придаёт слишком большое значение своей пресловутой интуиции, в которую я что-то не очень и верю. Какая ещё интуиция? Зачем она? К примеру, если человек наделён разумом, волей, энергией и способностью логично мыслить, — зачем ему интуиция? Она ведь, по-моему, не поддаётся логическому анализу. Как же тогда, скажите на милость, оценить её точность?
После замужества характер моей подруги Снежаны нисколько не изменился. Она по-прежнему общительна и, как правило, вполне дружелюбна и открыта. Однако точно так же, как и раньше, она может иногда ни с того ни с сего вдруг взять и «закрыться». Нет, она не начинает возражать или спорить, что было бы и логично и понятно. Наоборот, замкнётся в себе, сидит и молчит, как сыч. Это, конечно, выводит из себя. И не только это! Ещё, Снежана время от времени любит поныть. Это, по-моему, ещё хуже! Но вообще-то в большинстве случаев мне с ней легко. Наверно, я к Снежане просто привыкла. Ко всему ведь привыкаешь.
Когда все эти особенности подруги начинают меня раздражать, мы какое-то время стараемся не общаться. Ну, а потом опять встречаемся и дружим, как ни в чём не бывало, — пока снова не надоедим друг другу.
Попробую описать Снежану. Она среднего роста, не толстая, но и не худая, (это уж точно!). По-моему, фигура у неё самая обыкновенная, — нормальная такая фигура. Во всяком случае, когда она что-нибудь примеряет на себя в магазине, подходящую вещь ей подобрать совсем не трудно. Для неё очень важен цвет вещи. Она любит насыщенные цвета: бордовый, шоколадный, розовый. Носит Снежана, как правило, классическую юбку средней длины и какую-нибудь блузку. Если блузка одноцветная и без затей, то есть без тесемок или вышивки, Снежана прикрепляет к ней крошечную брошку или повязывает сверху лёгкий шарфик.
Рост у Снежаны средний, волосы прямые, густые, светло-коричневые, до плеч. Она то распускает их, то собирает в небольшой хвост, — по настроению. Глаза у подруги выразительные, тёмно-коричневые. Снежана близорука, но очки не носит, надевает их, только когда смотрит телевизор, — поэтому уже в нескольких метрах от себя видит всё расплывчато, неконтрастно. Но это её нисколько не смущает! «Зато чётко выделяется передний план! — говорит она. — Прямо как в кино или в книге». А очки, по её утверждению, только мешают жить.
Движения Снежаны мягкие, но живые и быстрые. Она импульсивна и реагирует на всё быстро. Однако, несмотря на импульсивность, в Снежане чувствуется благородство манер. Взгляд у моей подруги глубокий, серьёзный. Если речь идёт о предметах, в которых Снежана разбирается, она схватывает мысль собеседника, что называется, на лету. Но в те минуты, когда она обдумывает свои рассказы или просто пребывает в меланхоличном настроении, тут она начинает изрядно тормозить, — если вы понимаете, о чём я. Тогда она может и слушать и даже отвечать на вопросы, — но только из вежливости, сама же при этом явственно думает о чём-то другом. На мой взгляд, это невежливо и бестактно!.. Ведь сразу чувствуется, что она вовсе не тебя слушает, а только свой внутренний голос!.. Одно утешает: делает это Снежана неосознанно, повинуясь непреодолимым приступам меланхолии. Кстати, она почему-то называет свою меланхолию вдохновением.
БОТАНИК
Муж Снежаны Георгий — угрюмый ботаник. Самый настоящий ботаник — кандидат биологических наук. В трёхметровом, нечитаемом названии мужниной диссертации Снежана хорошо запомнила только одно слово — «покрытосеменные». Работу мужа она уважает, но в суть этой самой работы старается не вникать, — понимает ведь, что разобраться во всех этих ботанических тонкостях ей не дано!.. Научные изыскания мужа Снежана именует для себя «сложными и запутанными».
На ровные, большей частью тёплые отношения супругов Снежанина ботаническая безграмотность особенно не влияет. Когда Георгий сидит дома за компьютером и пишет очередную статью или доклад к симпозиуму, Снежана старается в комнату к нему не заходить и ни в коем случае не мешать, — даже если ей очень хочется предложить ему выйти прогуляться или составить компанию для похода на концерт или… — да мало ли что?..
И в такой позиции есть своя правда: когда Георгий сочиняет свои «ботанические статьи» (именно таким нелепым словом Снежана про себя называет научные труды мужа), Георгию лучше не попадаться на глаза. В противном случае он начинает огрызаться и может даже зарычать, словно щенок, который хочет защитить любимую игрушку или сочную косточку.
Ему нравится писать научные статьи, — это его и вдохновляет, и утешает. А утешение необходимо в основном потому, что платят Георгию в институте мало, — впрочем, как и всем остальным немногочисленным сотрудникам кафедры. Вот Георгий и пишет статьи — не для заработка, а для собственного утешения.
БУМЕРАНГИ И ЛЕТАЮЩИЕ ТАРЕЛКИ
Сын Георгия и Снежаны Денис — студент одного их гуманитарных вузов. Снежану и Георгия Денис в настоящее время видит, что называется, «очень мелко». То есть проблемы родителей Дениса совсем не беспокоят, он старается в «эту чушь» не вдумываться. По его собственному выражению, всё это «несущественно». А существенно для Дениса, придя после учебы домой, до утра сидеть в контакте — или в живую общаться с друзьями-приятелями. Георгию такое равнодушие сына не слишком приятно, однако, начиная обдумывать очередную «ботаническую статью», он напрочь забывает обо всём остальном, и даже проблемы, связанные с сыном Денисом, тоже начинают казаться ему «несущественными».
А вот Снежане очень хотелось бы, чтобы Денис время от времени сочувствовал родителям, не происходит. Очень долго она по этому поводу расстраивалась и всеми доступными ей способами пыталась «достучаться» до Дениса. Но «стучать» приходилось в толстую кирпичную стену, поэтому после каждой такой попытки у неё, образно выражаясь, сильно болели суставы и пальцы рук. Обнаружив, что все её усилия по налаживанию связи с Денисом бесполезны, Снежана сначала не на шутку обиделась, а потом решила смириться.
Рассудив, она поняла, что обижаться на Дениса бессмысленно, ведь тягучая обида стала бы медленно разъедать её душу, подобно тому, как несоразмерное количество стирального порошка может разъесть одежду. Поэтому усилием воли Снежана заставила себя успокоиться. Отныне моя подруга решила научиться любить своего великовозрастного сына, что называется, безусловно. Кстати, она до сих пор старается. И иногда ей это удаётся. Непонятно почему, но такая задача оказалась не слишком простой для Снежаны. Возможно, причина отчасти кроется в её собственном характере, а, может быть, дело в том, что Денису уже не три года, но девятнадцать лет. А ведь когда Денис был маленький, Снежана любила его именно «безусловно», причём без всяких усилий с её стороны. Попробуй догадайся, в чём тут дело!
И всё-таки, отчего же такая «безусловная» любовь к уже взрослому сыну даётся Снежане так тяжко? Наверно, оттого, что её подмывает время от времени поставить Денису хотя бы самые что ни на есть минимальные условия. Ну, например такие: вымыть за собой чашку, или убрать с письменного стола бутерброд с котлетой, или не ставить тарелку с борщом на компьютер. Но все материнские условия и пожелания как правило пролетают мимо слуха Дениса с весёлым свистом, а затем — или уносятся в неведомую даль, словно летающие тарелки, или, подобно бумерангу, тут же возвращаются обратно, — в голову тому, кто их запустил.
Например, замечая, как Денис тащит из кухни в свою комнату тарелку с горячим борщом, Снежана недовольно говорит сыну:
— Денис, а почему бы тебе не поесть за столом!
— Не могу! — отвечает Денис, уже взгромоздив тарелку на письменный стол и не отрываясь взглядом от компьютера. — Видишь, занят!
— Но, если ты прольёшь борщ на компьютер, он же испортится.
— Не пролью, — раздраженно отвечает Денис. — Не мешай, пожалуйста! — и тут он может зарычать, совсем как отец.
Борщ и в самом деле проливается не всегда, что и утверждает Дениса во мнении, будто мать к нему придирается. Такое отношение сыну обидно!.. Что же касается пустой тарелки из-под борща, то она будет лежать у Дениса под самым носом, между ним и компьютером, сколько угодно, день и два, — до тех самых пор, пока Снежана её не уберёт. Сам же Денис не убирает пустую тарелку вовсе не из вредности, а просто потому, что она ему нисколько не мешает. Он её просто не замечает.
Подобные семейные сценки случаются в доме моей подруги настолько часто, что уже стали похожи на заезженную, давно заученную зрителями наизусть пьесу, в которой лишь время от времени меняются некоторые слова.
Поэтому, устав попеременно заниматься то бросанием летающих тарелок в космическое пространство, то запусканием бумерангов, Снежана изо всех сил старается научиться любить Дениса «безусловно». Ну что ж, лично мне кажется, что это не самое плохое решение, особенно если выбора-то никакого больше и нет.
Кстати, внешне, лицом Денис очень похож на Снежану. Она мне однажды призналась, что иногда, всматриваясь в его лицо, она непроизвольно узнает в нём саму себя. А в те редкие минуты, когда Снежане удаётся хоть несколько минут поговорить с Денисом «по-человечески», лицо её просветляется, и жизнь на мгновение кажется ей легкой, как перышко, и светлой, как солнечный день.
ПЛЮСЫ И МИНУСЫ
Я уже описала, как Снежана выглядит, и постаралась перечислить основные черты её характера. Однако, перечитав написанное, я поняла, что к этому приблизительному портрету подруги мне бы хотелось добавить ещё кое-что. Ну, хотя бы то, что Снежана постоянна в своих привязанностях. То есть в большинстве случаев на неё можно положиться. Ещё она правдива и, пожалуй, добра, — когда не злится. Снежана умеет и любит слушать людей, да и сама, как правило, ясно и доступно излагает свои мысли, — когда они у неё есть, конечно. Если тема разговора Снежану по-настоящему увлекает, то в ней тотчас просыпается неведомая сила, и уж тогда Снежана говорит, словно человек, имеющий власть говорить. Но такое случается не слишком часто. Я лично всего три или четыре раза в жизни была свидетельницей вдохновения, нашедшего на Снежану. Впрочем, и эти несколько раз мне запомнились.
Если же тема разговора Снежане незнакома или неинтересна, то поддерживать беседу она может лишь несвязным, почти нечленораздельным мычанием, в которое собеседник волен вкладывать любой, нужный ему смысл. А надо признаться, что темы, незнакомые Снежане, встречаются на каждом шагу. Моя подруга не сильна ни в географии, ни в истории, ни, как вы уже поняли, в ботанике. Да мало ли ещё в чём! Однако, если Снежане встретились темы, пусть и знакомые, но почему-то неинтересные, результат тот же самый: или она будет несвязно бормотать что-то себе под нос или попросту молчать, как пень. Да и в самом-то деле: о том, в чём не разбирается нисколько, лучше бы она молчала! И всё же положительных качеств у Снежаны, по-моему, меньше, чем отрицательных, и перечислять все её плохие качества у меня никакого терпения не хватит. Один из самых ярких недостатков Снежаны — это совершенное неумение заставлять себя делать то, что ей не категорически не нравится. Такое впечатление, что она лучше будет сидеть на голодном пайке, чем займётся нелюбимой работой.
И не всегда в таких случаях можно отличить принципиальное и хоть сколько-нибудь оправданное упрямство Снежаны от застарелой, запущенной лени. А с чего бы, если подумать, ей упрямиться и лениться? Почему она решила, что может себе позволить заниматься лишь любимыми делами? Что она себя королевой, что ли воображает? Между прочим, насколько следует из материального положения её семьи, подобных капризов у Снежаны и в помине быть не должно! Живут они довольно скромно, а при таких обстоятельствах выпендриваться не полагается.
Но подруга моя в этом смысле упряма, как осел. Хоть какие ей доводы приводи! Бесполезно. Впрочем, может быть, я сейчас так злобно обрушилась на этот недостаток подруги, потому что и сама от него частенько страдаю? Да, наверно, именно поэтому… Я и в себе эту черту характера не люблю, хотя моё-то стабильное материальное положение как раз и позволяет мне немного покапризничать. Всё равно, по-моему, это непрактичное качество — неспособность или нежелание делать то, что не хочешь. И они так переплетаются, эти неспособность с нежеланием, что уже и не разберёшь, где одно, а где другое.
Что же получается?.. Признаюсь честно: в этой главе я хотела говорить о Снежане только хорошее, а получилось опять всё вперемешку — и хорошее, и плохое. Видимо, как и в жизни. Порой в человеке так крепко срастаются противоположности, что, вспомнив об одном, тут же вспоминаешь и другое.
СНЕЖАНА И МИКРОБЫ
Ещё меня в Снежане раздражает то, что она постоянно простужается. Вот я почти никогда не простужаюсь! Впрочем, это конечно, не совсем моя заслуга. А вот Снежана, если хоть раз простудится в декабре, то уж всю зиму ходит, как зомби, ничего не соображая отяжелевшей головой и едва передвигая ноги. Бледная вся, нос опухнет или ещё лучше — покраснеет, и голова вечно то болит, то кружится… И не поговоришь с ней толком ни о чём. И без перерыва: то одна болезнь, то другая, то насморк, то головная боль. А чаще всего и то и другое сразу. Впрочем, к этой её беде я уже привыкла и раздражаюсь только так — для виду, слегка.
Дело в том что, Снежане ещё в детстве, из самых лучших побуждений, удалили сразу и гланды, и аденоиды. И теперь, не видя для себя никаких преград, любые простудные инфекции, едва появившись в городе, на всех парах устремляются к ней. Видимо, для наглых микробов организм Снежаны представляется чем-то вроде дачи: туда они время от времени поселяются и наслаждаются жизнью, чувствуя себя в этом теле привычно и уютно.
А как только Снежана при помощи разных медикаментов начинает с ними бороться, микробы в свою очередь начинают бороться с Снежаной. Борьба эта, как правило, изматывает обе стороны. Когда микробам надоедает бороться с моей подругой, они уходят, чтобы отдохнуть и набраться сил, после чего вновь возвращаются. Казалось бы, Снежане давным-давно пора к такому ходу вещей привыкнуть и смириться. Но она всё не привыкает и не смиряется, — наоборот, когда обессиленные от борьбы микробы её наконец покидают, она со всех ног бежит в магазин и запасается на будущее новой партией порошков, витаминов и таблеток.
В такой подверженности простудным заболеваниям, есть, пожалуй, не только минусы, но и два плюса. Во-первых, Снежане всегда есть чем заняться; а во-вторых, не нужно голову ломать куда бы деньги потратить, — тем более, что цены на лекарства день ото дня растут как на дрожжах.
Но, кроме этого главного занятия её жизни — борьбы с простудой, — есть у неё и другие увлечения.
ЖИРАФЫ АТАКУЮТ ГОРОД
Как я уже говорила, Снежана любит писать совершенно фантастические рассказы о животных, которые я постоянно критикую. Ну, сами подумайте, каких зверей сейчас можно встретить в Петербурге? Кошек да собак. А в рассказах Снежаны по нашему городу день и ночь слоняются толпы самых причудливых созданий, — при этом они умудряются не мешать ни людям, ни транспорту, ни друг другу, ни себе подобным. Наш скучный Питер в её рассказах становится просто-таки идеальным миром воображаемых животных!.. Я постоянно так и говорю Снежане:
— Твои рассказы неправдоподобны!
А ей хоть бы что. Улыбается и говорит так преспокойно:
— Ну, конечно же, неправдоподобны.
А я ей советую по-дружески:
— Так ты назвала бы их «фантастическими рассказами» или хотя бы «полуфантастическими». И вообще, перенеси лучше этих зверюг в их естественную среду обитания.
А она только плечами пожмёт в ответ, — будто бы раздумывает над моими словами. Но я же чувствую, что она даже не слушает меня, а думает о чём-то своем. Но это ведь чистый эгоизм с её стороны, потому что я совершенно права.
Ну так, я и не буду больше читать её рассказы о животных! Ни о барсуках, развлекающих детей в Русском музее, ни о жирафах, которые трутся головой о ствол тополя на Обводном канале, ни тем более о слонах, которые, в жаркий день из хоботов поливают прохожих водой. Пусть она сама всё это и читает!
Я ей в сотый раз говорю:
— Ты хотя бы жирафов на собак заменила, что ли!.. Почему у тебя жирафы по Санкт-Петербургу разгуливают?
А она нахмурится и серьёзно так отвечает:
— Да ты что! Как же можно жирафов на собак заменить! Стаям бездомных собак в городе делать нечего. От голода собаки злые становятся.
— А жирафы, что — нет?
— А жирафы нет, — не моргнув глазом отвечает она. — Жирафы здесь не голодают. Потому что они листьями деревьев могут питаться.
Да уж!..
— Ну хорошо, — не сдаюсь я, — если уж тебе так полюбились жирафы, то почему бы тебе не изобразить этих животных в более естественной для них среде обитания. Ну, я не знаю, — в джунглях, например.
А она снова нахмурится так, что даже брови у переносицы сойдутся, и отвечает с некоторым возмущением:
— Ну что ты? Я ведь в джунглях никогда не бывала, как же я смогу достоверно их описать? А собственный-то город я всё-таки хоть немного да знаю.
Очень логично! Можно подумать, что она с жирафами лично знакома, потому их и описывает.
Но переубеждать Снежану бесполезно: она всё равно не перенесёт ни одного своего жирафа в джунгли, — так они и будут у неё разгуливать по городу и есть пыльные листья тополей и кленов. Ах нет, простите! Я же совсем забыла: листья—то не пыльные, их же слоны каждый день из хобота прохладной водой промывают!..
В общем, и смех и грех.
В конце концов, исчерпав все аргументы, я Снежане прямо в лоб говорю:
— Знаешь, если ты не собираешься слушать мои советы, то я больше не собираюсь читать твою чушь!
А она помолчала немного и говорит миролюбивым тоном:
— А меня и саму удивляет, зачем ты всё это перечитываешь. Ведь я свои рассказы для детей пишу, а не для взрослых.
— Ну, знаешь! — возмущаюсь я. — Я-то думала тебе будет интересно узнать мнение своей лучшей подруги.
Я не на шутку обижена и даже отворачиваюсь от Снежаны.
— Что ты!.. — примирительно говорит она. — Конечно, мне очень интересно узнать твое мнение. Но, видишь ли… — тут она на секунду запнулась, — видишь ли, когда пишешь рассказы для детей, важнее всё-таки учитывать мнение детей, а не взрослых.
Ну что ж, в её ответе вроде бы присутствует капля здравого смысла. Но я всё же не сдаюсь. Логики и здравого смысла во мне гораздо больше, чем в Снежане.
— Но я ведь тоже когда-то была ребёнком, — вновь наступаю я. Уж с этим-то Снежане не поспорить!.. — И меня воспитывали вовсе не на фантастических историях и тем более не на волшебных сказках. Я читала вот что: «Чук и Гек», «Сын полка», «Васёк Трубачев и его товарищи».
Тут я задумалась, безуспешно пытаясь вспомнить другие книги своего детства.
А она прищурилась и с каким-то неуловимым выражением в глазах говорит:
— Оно и видно!
Вот интересно: что она хотела этим сказать? Может быть, то, что ей в детстве читали другие книги? Очень странно, ведь я старше Снежаны всего на три года.
Меня разбирает любопытство.
— Ну а какая книга из детства больше всего запомнилась тебе? – спрашиваю я подругу.
— Какая?.. — она задумывается. — Мне больше всего понравились «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». Я до сих пор помню, как выглядела эта книга. В ней были потрясающие рисунки, изображающие солдат-дуболомов, огромного крокодила и безобразного Урфина Джюса…
— Дуболомы! Ну конечно. Этого следовало ожидать!
ГОЛУБАЯ МЕЧТА
Чем же ещё Снежана увлекается? Ах да, Снежана увлекается мечтами о собственной даче. Об участке с симпатичным домиком и о собственном небольшом огородике. Это голубая мечта Снежаны.
Ну что ж, эту её мечту я понимаю. Даже несмотря на то, что у нашей семьи до недавнего времени было сразу две дачи. Одну из них мы продали только этим летом за два миллиона. Не помню, говорила я вам или нет, что материальное положение у нас со Снежаной очень разное. Ну что ж, она ведь сама виновата, — надо было выходить за бизнесмена, а не за ботаника! Да и сама она тоже, конечно, не лучше, чем её супруг: тоже, образно выражаясь, «ботаник», хотя и в другой области.
Кстати, и с собственными детьми у меня, в отличие от Снежаны, проблем никаких нет. Сейчас, по крайней мере. Один из моих сыновей крупный бизнесмен в Норвегии. Преуспевает! Он, кстати, недавно очень удачно женился в четвёртый раз. А второй сын имеет огромный собственный дом в пригороде. У него шесть породистых собак и двое детей. Правда, дети с их матерью в другом городе живут.
Однако я своим благополучием не кичусь и перед Снежаной стараюсь не хвастаться. А какой в этом смысл, в хвастовстве? К тому же я думаю, что всё на свете относительно. Всё, даже благополучие… Нет, не поймите меня неверно: я убеждена, что благополучие, вернее, материальное благосостояние — необходимо!.. Но, как выясняется, оно всё-таки не служит непременным условием счастья. Не знаю, как и пояснить эту свою мысль…
Вот лично мне, несмотря на то что у меня вроде бы по большому счёту есть почти всё, что только можно пожелать, кое-чего в жизни всё же не хватает. В этот список нехваток я могла бы с полной искренностью занести и свою подругу: время от времени, когда Снежаны рядом нет, мне её почему-то не хватает. Думаю, привыкла я к ней. В этом всё и дело! Иначе ведь и не объяснишь.
В самом деле, с какой бы это стати мне скучать по Снежане со всеми её нелепыми фантазиями, ослиным упрямством и дурацкими мечтами?.. К тому же, знаете ли, она ведь только с виду такая мягкая. Посмотришь на неё сначала и подумаешь: ну чистый воск, — бери инструмент и лепи, что хочешь. Но вскоре выясняется: не тут-то было. Упрямая, как осел! Что в этом хорошего?
ПРИЧУДЛИВЫЙ ВЫБОР
Вот приведу хотя бы такой пример: Снежана несколько лет работала в одном институте. Преподавателем. И всё её там устраивало, — ну или почти всё. Но, как известно, ничто в жизни не вечно, — и в её институте однажды наступила полная реорганизация. В нём до неузнаваемости изменилось почти всё: и структура, и месторасположение, и даже название. Так и не привыкнув к новым условиям работы, Снежана ушла из института, который она теперь с трудом и узнавала. И как вы думаете, куда она, образно выражаясь, направила свои стопы?
Вы не поверите! После недолгих поисков она устроилась работать сторожем в «Новый Летний сад». Этот небольшой парк совсем недавно открыли в Адмиралтейском районе. Ну, может, она не сторожем, а вахтером или смотрителем там работает, — даже и не разберёшь, что за должность такая несуразная.
А вы думаете, ей ничего иного не предлагали? Ничего более подходящего? Предлагали. И не раз.
Вот, например, совсем недавно её звали на приличное место в одном лицее. Нагрузка хорошая плюс классное руководство. Правда, ездить далековато, конечно. Причём, в этом лицее работает добрая знакомая Снежаны, — она ей этот вариант и предложила. Снежана сначала было согласилась, а потом всё-таки взяла и отказалась. И знаете, по какой причине?
— Не хочу я, — говорит, — там работать. Сердце что-то к этому лицею не лежит. Что-то меня в нём настораживает. Понимаешь?
При чем тут вообще сердце, когда речь идёт о работе? И что, интересно, такое может её настораживать?
Разумеется, я ей отвечаю:
— Нет, я тебя не понимаю.
А она тогда говорит:
— Ну а то, что ездить туда далеко, — это ты можешь понять? На дорогу только в один конец два часа уходит.
Что ж, это мне, и в самом деле, понятно. С этим не поспоришь. Так бы и сказала сразу, что придётся тратить уйму времени на дорогу. А причём тут «что-то настораживает»?
Потом я сама предложила ей отличную должность: на работе у моей сестры неожиданно освободилось одно вакантное место. Сестра служит в хорошей частной школе классной дамой. И заметьте: это одна из самых высокооплачиваемых должностей в младшей школе. Классная дама обычно работает в паре с воспитателем, они вместе организуют досуг и праздники детей. Место воспитателя сейчас пустует и поэтому сестру теперь даже подменять некому, а ей нужно, по крайней мере два раза в неделю отпрашиваться на курсы. Поэтому для сестры было бы очень удобно, если бы Снежана согласилась с ней в паре работать. Зарплата в этой частной школе хорошая.
В общем, мы с сестрой предложили Снежане эту отличную работу, а она опять взяла и отказалась. Почему?
Я её несколько раз спрашивала:
— Ну почему ты не хочешь идти на такую выгодную должность?
А она мне отвечает:
— Просто потому, что я не хочу работать воспитателем в частной школе.
Я её убеждаю:
— Да ты подумай хорошенько. Разве тебе трудно будет каждый день водить детей на прогулку, разливать им супчик и помогать делать домашнее задание? Дети там маленькие, они ещё какие-то крючки учатся рисовать… Всё очень просто!
А она отвечает:
— А ты разве не можешь допустить, что мне вовсе не хочется рисовать с малышами крючки, водить детей на прогулку и разливать им супчик?
Конечно, я не могу этого допустить! Потому что в её ответе нет никакой логики. Ведь дети в этой частной школе отобранные, то есть очень приличные, а зарплата, как я уже и говорила, хорошая.
Тогда она мне говорит:
— Ну хорошо, а можешь ты допустить, что, для того чтобы работать воспитателем у маленьких детей, нужно иметь не только желание, но и особое призвание? Ведь это очень ответственно.
Вот уж этого я вообще не понимаю. Какое ещё особое призвание? За работу же платят!
В общем, уговаривать Снежану, как вы уже наверно убедились, — пустой номер. Чего ещё можно ожидать от человека, который убеждён, что для того, чтобы разливать детям суп, нужно особое призвание? Да не нужно здесь никакого таланта. Просто берёшь поварешку и разливаешь суп. Молча.
И что же Снежана, наконец, выбрала за работу? Как вы думаете? Ах, да! я же вам, кажется, уже проговорилась, что она в «Новый Летний сад» отправилась работать. И как она только на него набрела, — на этот «Новый Летний сад»?
Я её спрашиваю:
— Выходит, ты в этом своём саду сторожем, — или кем там ещё? — по особому призванию работаешь? Так что ли?
А она, не моргнув глазом, отвечает:
— Надеюсь, что по призванию.
ЛЕТНИЙ САДИК
Снежана наткнулась на свой пресловутый «Новый Летний сад» совершенно случайно. Несмотря на то что находится этот парк в нашем Адмиралтейском районе, о его существовании мы обе и не подозревали. Но по-настоящему странно другое: лишь увидев этот небольшой парк, Снежана с первого взгляда в него влюбилась. Хотя это тоже можно понять. Видимо, этот сад чем-то напомнил Снежане её заветную голубую мечту: у моей подруги, как я, кажется, уже упоминала, никогда не было собственной дачи, но Снежана упорно не переставала мечтать о ней. Конечно, маленький городской парк на дачный участок, даже самый респектабельный, нисколько не похож, но кто же может знать, какие причудливые формы принимают порой наши устойчивые мечты и фантазии!..
Мне лично кажется, что слишком застарелые мечты со временем должны терять свою силу, усыхать, как ослабшее дерево. Но у Снежаны, как всегда, всё наоборот: год от года её идея-фикс становится всё образнее и, если можно так выразиться, сочнее.
Похоже, в этом маленьком, очень искусно устроенном кем-то садике, каким-то образом и воплотилась мечта Снежаны.
Летний садик, оказывается, существовал давным-давно, — вот только существование его было совсем неприметно, потому что до недавнего времени был он заброшен, запущен и загажен. Его небольшая территория долгое время была густо завалена кирпичом, древесной стружкой и всяким прочим хламом: много лет парк служил чем-то вроде склада для ведущихся поблизости строительных работ. Неудивительно, что узнать в этой куче строительного мусора гениально спланированный неизвестным архитектором парк было трудно. К счастью, новый губернатор, узнав о существовании былого изящного уголка природы, распорядился заняться восстановлением. Специалисты тщательно изучили чертежи, сохранившиеся в архивах, и работа закипела.
Восстановленный парк, ранней весной открывшийся очарованному взору Снежаны, представлял собой настоящее чудо уюта. Искусственный водоём причудливо извивается, то образуя маленький овальный пруд, то растекаясь по аккуратным канавкам. Берега водоёма обрамлены белым камнем, над канавками изгибаются изящные навесные мостики, среди разнообразных, совсем ещё молодых деревьев, высятся три белоснежные беседки-ротонды. Одна из них, самая большая, стоит на возвышении, особняком, и вниз от неё ведёт ровная ступенчатая дорожка. Скамеечек в саду несколько. Они расположены в самых живописных местах маленького парка. Даже в самом начале весны, когда природа ещё едва просыпается от зимней спячки, этот садик представляет собой маленькое чудо. Случайно заметив Летний садик, Снежана влюбилась в него с первого взгляда — и, судя по всему, надолго.
ТЮЛЬПАН
Совершенно случайно оказалось, что дальняя знакомая Снежаны работает в Летнем садике администратором. Дальнюю знакомую зовут Татьяна Васильевна, — она помогла Снежане быстро и без лишних проволочек влиться в маленький коллектив работников. Татьяна Васильевна показала Снежане деревянную сторожку, которой моя подруга может располагать в рабочее время, и познакомила Снежану с немецкой овчаркой по имени Тюльпан. Тюльпан принадлежит не самой Татьяне Васильевне, а сторожу, которого все здесь зовут попросту — дед Артём.
Тюльпан — исключительно умный и добрый пёс. Свою работу охранника он просто обожает, а в Летний садик влюблен точно так же, как и Снежана, если не больше. У Тюльпана тоже есть для такой любви серьёзные основания: крохотная однокомнатная хрущевка, в которой пёс проживает с дедом Артёмом, надоела ему хуже горькой редьки.
С самого начала Тюльпан считает себя самым главным в новом саду: он и директор, и охранник парка в одном лице. Дед Артём лучший друг и напарник Тюльпана — к нему отношение особое, а все остальные сотрудники пса, как правило, не раздражают и охранять сад не мешают. Тюльпан принял Снежану дружелюбно и снисходительно. А Снежана в свою очередь приняла пса доверчиво и радостно. Несмотря на то, что сторожить сад от разных злоумышленников Снежане приходится не глухой ночью, а вечером, с шести до одиннадцати, умная и внушительная немецкая овчарка ей просто необходима. К тому же Тюльпан оказался хорошим другом: он общителен, приветлив и необыкновенно умён.
И вот в один прекрасный мартовский день Снежана отложила в сторону два диплома о высшем образовании и, не обращая внимания ни на чьи советы, устроилась работать парковым сторожем. Надо сказать, муж Снежаны, Георгий выбор жены полностью одобрил. Он посчитал, что работа на свежем воздухе, среди деревьев и птиц, положительно повлияет на здоровье и на душу жены. А разве я не говорила вам, что Георгий — самый настоящий ботаник? Что же ещё можно было ожидать от ботаника?
Похоже, одна я и была против этого неразумного решения. Я как-никак знаю свою подругу уже много лет и уверена, что, несмотря на многочисленные недостатки, Снежана всё-таки могла бы делать в жизни нечто большее, чем сторожить сад.
Как-то ранней весной мы прогуливались со Снежаной по её садику. Холодновато ещё, конечно… Но всё равно, воздух здесь удивительно свеж и тишина стоит звенящая. Был ранний вечер, темнело всё ещё рано. Тюльпан с нами не прогуливался: в такое время он предпочитал не пугать редких посетителей своим грозным видом. Кроме того, у него дел по горло и без нас: он, по-моему, никогда не отдыхает от собственных затей. А если бы Тюльпан вдруг передумал и решил присоединиться к нам, мог произойти настоящий переполох, — особенно если бы посетители робкие попались. Такие, завидев огромную немецкую овчарку, пожалуй, от страха заберутся на дерево и, чего доброго, сломают его. Деревья-то ещё молодые, хрупкие. Если бы я не знала, какой Тюльпан добрый, я, пожалуй, и сама забралась бы на дерево от страха.
В тот вечер я вновь сказала подруге:
— Послушай-ка, Снежана, неужели тебе и в самом деле нравится такая работа? Ведь ты же, определённо, способна на большее!
Она же, прикинувшись этаким образчиком наивности, ответила вопросом на вопрос:
— На большее, чем что?
Меня отвлекает непонятный шум вдалеке. Слышится какое-то поскуливание. Я оборачиваюсь и замечаю в дальнем конце парка, в кустах, Тюльпана. Он самозабвенно роет лапами землю и поскуливает от нетерпения. Нос у него весь грязный, — настолько грязный, что даже отсюда видно! Зрение у меня очень хорошее, впрочем, как и слух, не то, что у близорукой Снежаны: она уже в десяти метрах видит всё расплывчато, нечётко.
— На большее, чем что, я, по-твоему, способна? – не обращая никакого внимания на Тюльпана, переспрашивает Снежана. Она сама настойчиво возвращает меня к прервавшемуся, было, диалогу. Такие беседы у нас с подругой в порядке вещей. Начинаются они по-разному, но заканчиваются почти всегда одинаково: каждый остаётся при своём мнении.
— По-моему, Снежана, — терпеливо объясняю я, — ты, при всех своих недостатках, способна делать нечто более полезное, чем бродить с Тюльпаном по саду и сторожить деревья. А разве нет?
— Ты, наверное, хочешь сказать, что моих способностей, по-твоему, хватит даже на то, чтобы рисовать с малышами крючки, водить детей на прогулку и разливать им суп?
— Да нет, конечно, — не только на это. Эту работу я предлагала тебе только потому, что мне очень хотелось помочь сестре. К тому же за неё вполне сносно платят. И ещё я думала: раз уж ты пишешь рассказы для детей, то тебе будет интересно работать с этими самыми детьми.
— Но ведь это совершенно разные вещи — писать детские рассказы и работать воспитателем. Оба эти занятия, можно, конечно, и совмещать при желании, но всё-таки, это разные виды деятельности. Разве ты сама этого не понимаешь?
— Понимаю, — соглашаюсь я. Потому что это я и в самом деле понимаю. Мне просто хотелось выручить сестру, которую некому было подменять.
— Но, должность воспитателя в частной школе, всё равно смотрится в глазах людей гораздо солиднее, чем должность сторожа. Много ли почёта в том, чтобы сторожить деревья и скамейки в парке?
— Конечно, — вздыхает она и, близоруко прищурясь, оглядывается вокруг, — надеюсь, ты права: видимо, я и в самом деле способна на нечто большее. Вот я сейчас кое-что скажу тебе по секрету…
Чуть наклонив голову в мою сторону и понизив голос, Снежана говорит:
— У меня есть особый план!
— План?! – переспрашиваю я удивлённо. — Какой?
— Мне бы очень хотелось, чтобы со временем здесь росли не только деревья, но также капуста, кабачки и фасоль!
Глаза Снежаны вдохновенно горят, она полна боевого задора.
«Какая дурацкая идея!» — думаю я. Впрочем, я уже давно перестала удивляться сумасбродным фантазиям Снежаны. Усилием воли я подавляю в себе подкатывающую волну возмущения.
— Да ты что? — я приостанавливаюсь. — Ты шутишь, что ли? Ты что же думаешь, что тебе разрешат здесь, на территории общественного парка, капусту разводить?
— Думаю, да! — убеждённо отвечает Снежана. – Но, не в центре парка, конечно, а на самой его окраине, в уголочке. Ведь к моей сторожке прилегает небольшой кусочек земли. Там я и посажу свой садик. А Тюльпан будет его охранять.
У неё оказывается уже все продумано. Наверно, она уже и семена капусты купила.
— Интересно, а администратор, Татьяна Васильевна в курсе твоих оригинальных планов? – спрашиваю я.
— Пока нет, — невозмутимо отвечает Снежана, — но я сообщу ей об этом, конечно.
Она снова окинула близоруким взглядом голые ветви деревьев и добавила как-то торжественно:
— Похоже, тянуть с этой новостью не стоит. Ведь не заметишь, как и лето наступит! Кстати, Анжела, а какой овощ тебе нравится больше всего? Не только по вкусу, но и по виду?
— Мне нравятся жёлтые патиссоны, — без всяких раздумий отвечаю я на очередной глупый вопрос Снежаны. Честно говоря, жёлтые патиссоны и в самом деле производят на меня некоторое впечатление. Я пару раз видела, как старушки-дачницы продают такие на Балтийском вокзале. Они так нарядно выглядят — эти жёлтые патиссоны, — такие аккуратные, будто сделанные искусным мастером игрушки. Правда, я так ни разу и не подошла к старушкам, не спросила, сколько их овощи стоят и как их выращивают. Хотя я была бы не против узнать это… Но я молча смотрела на эти патиссоны издали. Что толку подходить и спрашивать: всё равно, я на своей даче решила не выращивать ничего. Нет у меня времени на такую ерунду.
— Значит, жёлтые патиссоны… — повторяет Снежана. — Понятно…
— А тебе что нравится? — зачем-то спрашиваю я.
— А мне капуста, самых разных сортов. Любая, — отвечает она. — Хотя больше всего меня впечатляет декоративная. Между прочим, она сохраняет красоту и яркость до самых заморозков!
«Ну надо же, какие обширные познания в садоводстве!.. — думаю я. — Было бы, ради чего…»
Не понимаю, как в ней только всё это вместе уживается: мысли о ротондах, навесных мостиках, о жирафах и о декоративной капусте. Неужели она не чувствует что все эти вещи несовместимы, а её идеи ни с чем несообразны? Нет, ничего подобного она не чувствует.
И вот увидите! Она, всё-таки, посадит где-нибудь в уголке Летнего садика свою капусту! А я, скорее всего, пойду в зоомагазин, куплю несколько кроликов и тайком запущу их в Снежанин огородик. Пусть съедят весь её урожай!.. Потому что меня такие глупые и непрактичные мечты Снежаны очень злят.
Какая капуста? Какая фасоль? Ну, почему Снежана совершенно не способна мечтать о чём-нибудь более или менее великом? Вот я, например, мечтаю поскорее закончить диссертацию, защитить её, а потом, возможно, приняться за новую. Может, это и не самые великие мечты, конечно, но уж явно получше, чем мечты о капусте и фасоли. Ведь это же ясно, как белый день, ясно для кого угодно, — но только не для Снежаны. Знаете, честно говоря, мне даже неудобно признаваться некоторым из своих знакомых, что моя лучшая подруга работает сторожем в Летнем садике. Уж очень нелепо это звучит.
СВОБОДА
Май выдался тёплый. Деревья в Летнем садике уже покрылись свежими зелёными листочками. Вокруг весёло щебечут птички. Мы со Снежаной прогуливаемся по сырым дорожкам. Она вежливо выслушивает мой рассказ о том, как я защищала диссертацию. И, наконец, с чувством произносит:
— Что ж, по крайней мере, теперь этот груз над тобой больше не довлеет. Поздравляю тебя!
Мне нечего возразить: этот груз и в самом деле надо мной больше не довлеет, и сейчас я в полной мере наслаждаюсь своей свободой. Но, зная себя, понимаю, что очень скоро мне снова придётся придумывать для себя новую интеллектуальную нагрузку. Иначе никак, — так уж я устроена. Но я, кажется, немного уклоняюсь от темы. Ведь тема моего рассказа — моя подруга Снежана. Вернее, её мечты, фантазии и причуды, с большинством из которых я категорически не согласна. Мне хочется попробовать примириться с её внутренним миром, — поэтому-то я и излагаю свои размышления на бумаге. Нужно будет потом самой всё перечитать и постараться понять, почему я испытываю потребность в общении с этой странной особой. Существует ли для этого хоть какое-нибудь логическое объяснение?
Пока я размышляю о загадках человеческого сознания, Снежана увлеченно рассказывает мне курьёзные истории о некоторых посетителях Летнего садика и о последних проделках Тюльпана. Временами я слушаю Снежану внимательно, потому что некоторые истории и в самом деле очень забавные. И всё-таки мне не даёт покоя мысль: почему она так искренне радуется всему этому? Почему такая нехитрая, незавидная жизнь устраивает её? И не может ли случиться, что Снежана просто-напросто искусно притворяется, и на самом деле работа сторожем её совершенно не удовлетворяет. Ведь не может же такая жизнь нравиться образованному и, в сущности, столь неглупому человеку, как Снежана. Не может!
Мы со Снежаной садимся на скамеечку в ротонде. Сегодня очень тёплый вечер. Я недавно защитила диссертацию. Я свободна. У меня благодушное настроение. Кажется, я наконец готова примириться со многими причудами своей непрактичной подруги. Я могу быть мягкой, деликатной, понимающей. Я готова.
Снежана сегодня в бледно-розовом плаще, и шарфик у неё тоже, разумеется, розовый, только поярче. Попробуйте угадать, какого цвета у неё зонтик? Если вы решили что тоже розовый, то не угадали: зонтик у неё бордового цвета. Любимый цвет Снежаны, разумеется, розовый. Она утверждает, что серый и синий цвета ей не идут. Глупости. Серый и синий идут всем. Вот мне, например, идут же. А у меня глаза того же цвета, что и у Снежаны. Значит, и ей должны идти. Но это, конечно, не очень существенно, просто я считаю, что розовый — слишком мягкий цвет. Я его не люблю.
— Снежана, а почему тебе нравится розовый цвет? — неожиданно даже для себя самой спрашиваю я подругу.
Она немного удивляется моему вопросу, пожимает плечами:
— Не знаю. Нравится, да и всё. А тебе разве не нравится?
— Нет, — отвечаю я.
— Странно, — в свою очередь удивляется Снежана.
Очень содержательный разговор получился!
И мы с удовольствием начинаем говорить о всякой ерунде. Даже странно: говоришь-говоришь о пустяках, а потом как-то незаметно начинаешь рассуждать о смысле жизни.
СПОРНЫЕ МЫСЛИ
— Но всё-таки Снежана, — решительно начинаю я, — неужели тебе до сих пор всё это не надоело?
— Что именно? – не понимает или притворяется, что не понимает, она.
— Да вот эта твоя работа сторожем! Неужели тебе не хочется… — я на мгновенье запнулась, пытаясь подобрать какие-нибудь нужные слова. Я ведь и сама ещё не знала, что именно собираюсь предложить Снежане.
— …написать диссертацию? – пришла она мне на помощь.
— Ну, хотя бы и так, — задумчиво протянула я.
— Нет, не хочется, — не раздумывая, ответила Снежана. — Совсем не хочется.
— Почему? – спросила я даже немного обиженно.
— Слушай, — мягким доверительным тоном сказала она, — ты помнишь, как этой зимой я зашла к тебе в институт?
— Ну, разумеется…
— Ты тогда оставила меня в кабинете с высоким стеклянным и шкафом, в котором хранились копии диссертаций.
— Конечно, помню, — подтвердила я.
Снежана в тот день и в самом деле зашла ко мне на работу. Кажется, вечером мы собирались куда-то вместе пойти. Я тогда отлучилась по делу минут на пятнадцать, — не нарочно, конечно, — но, может быть, в глубине моей души теплилась надежда, что Снежана обратит внимание на брошюры, аккуратно стоящие на полочках. Возможно, она посмотрит на эти впечатляющие труды и проникнется желанием внести и свой вклад в науку, — пусть маленький, пусть даже микроскопический, но всё-таки, вклад. Кстати, кое в чём я не ошиблась: собрание диссертаций произвели-таки на Снежану незабываемое впечатление. Но, какое?
— Знаешь, — продолжала Снежана, — когда ты ушла по своим рабочим делам, я осталась одна в кабинете. От нечего делать я начала рассматривать полки с тоненькими брошюрами. Там были и совсем новые книжки, и старые, пожелтевшие от времени. Мне подумалось: все эти труды составлялись очень разными людьми. Одни писали свои работы увлечённо, — что называется, жили и горели идеей, и, возможно, им, и в самом деле, удалось сказать что-то новое. Другие писали, только для того, чтобы с помощью диссертации продвинуться по служебной лестнице. Третьи уже продвинулись, но такой труд им всё равно был нужен, чтобы закрепиться на взятой позиции. Четвёртые писали свои труды только, что называется, для галочки. А результат один: все работы мёртвым грузом осели на полку. И, вряд ли, Анжела, ты станешь спорить со мной. Мы обе знаем, что эти труды почти не используются в реальной жизни. А если некоторые работы кто-то и использует, то лишь для того, чтобы, опираясь на них, написать свою диссертацию. И этот новый труд точно так же, пройдя все необходимые мытарства, ляжет на полку мёртвым грузом.
Это уже слишком! Моё благодушное настроение как рукой сняло. Я ведь сама только что защитила диссертацию!.. Думаю, что лично мне, и в самом деле, не удалось внести в педагогику ничего нового, — но зато мне удалось повторить, то есть вновь озвучить самые полезные, лучшие идеи в педагогике. В конечном итоге, я писала свою диссертацию не только для галочки, хотя — по условиям игры — и для неё тоже. Точнее, я начала писать «для галочки», но в процессе работы по-настоящему увлеклась ей.
— Снежана, если я правильно поняла, ты хочешь сказать, что моя диссертация, которой я так горжусь сейчас, бесполезна и никому не нужна? – мрачным тоном спросила я.
— Ну почему же?.. Прежде всего она нужна тебе самой. Во-первых, для того чтобы удержаться на работе, которую ты выбрала, — тебе ведь нравится преподавать. Во-вторых, эта диссертация нужна тебе для самосознания. Вот ты поставила перед собой цель — и достигла её, захотела справиться — и справилась. А это само по себе не так уж и мало!
— В таком случае я не совсем понимаю, Снежана, что же именно ты хотела выразить своей пламенной речью. То, что моя диссертация не нужна человечеству в целом? То есть, что она не служит для спасения мира? Так, что ли?
— Ну да, мир твоя диссертация скорей всего не спасет! — Снежана рассмеялась так искренне и беззлобно, что я почему-то сразу же перестала сердиться на неё.
— Согласна: мир она не спасет. И что? Ну не вошла я, допустим, на сегодняшней день в тройку-пятерку передовых ученых-первооткрывателей. Что из этого следует-то? Не всем, знаешь ли, повезло Лобачевским или Ломоносовым родиться. Но ведь и ты Снежана, тоже, по-моему, здесь ничем особенно выдающимся не занимаешься. С чего ты обрушилась-то на чужие диссертации?
— Я не на диссертации, как таковые, обрушилась, а на твой образ мыслей, Анжела. Никто и не сомневается в том, что крупные ученые были, есть и, разумеется, будут. Точно так же, как были, есть и всегда будут важные диссертации. Но ведь ты утверждаешь, что этот, выбранный тобой путь, самый важный, значительный и чуть ли не единственно верный. Разве не так?
Я замялась.
— Ну, в общем… Да… По-моему, это самый… правильный, что ли, путь в жизни.
— А вот с этим я как раз и не согласна. Я уверена, что в жизни существует много других гораздо более интересных путей, – с подъёмом говорит Снежана.
— Например, работа сторожем в Летнем садике, — ехидно предполагаю я.
БАРХАТЦЫ ОРАНЖЕВЫЕ КАК СОЛНЦЕ
— Да, в том числе и моя работа в Летнем садике. Понимаешь, она живая. Она живая и подлинная. Кстати, я же не только сторожу скамейки и пруд, но и ухаживаю за деревьями, высаживаю розы. Вот ты придёшь сюда летом и увидишь, какие прекрасные цветы здесь вырастут. Тут будут чайные, розовые, белые и красные розы. Представляешь? Ещё здесь будут клумбы с разноцветными анютиными глазками и бархатцами. Бархатцы такие оранжевые, что напоминают солнце. Ну подумай сама, разве такая работа не приносит пользу? Ведь не только я, но и окружающие люди смогут насладиться результатами этих трудов?
— А ты знаешь, Анжела, как хорошо чувствуют себя наши посетители, даже ранней весной? — вдохновенно спрашивает Снежана. — Когда никаких бархатцев и роз ещё и в помине нет. Правда, деревья уже покрылись листочками и птицы щебечут во всю. Посетители говорят, что здесь у нас особый микроклимат. Неповторимый. И я с ними согласна. Неповторимый! Днём в нашем парке обычно прогуливаются родители с маленькими детьми. У них уже установилось своё время для прогулок. И дети, и родители в такие часы или сидят на скамеечках, или бродят по парку, беседуя между собой. А ближе к вечеру в Летний садик приходят влюбленные парочки. Ты не подумай ничего плохого, они ведут себя вполне прилично. Здесь влюбленные тоже наслаждаются живой природой и, вдыхая свежий воздух, тихонько разговаривают или молчат друг другу в унисон. А пенсионеры приходят обычно по утрам, сразу после открытия парка. Наши пенсионеры выглядят, как правило, благообразно. Некоторые собираются в небольшие компании и, сидя в одной из ротонд, что-то с увлечением обсуждают. Другие неспешно ходят по парку, разбившись по парам. Судя по всему, им тоже есть что обсудить. А некоторые предпочитают гулять по парку в одиночку. Наверное, им нужно о чём-то подумать в уединении, тишине.
Я невольно заслушалась. Мне и самой очень нравится этот уютный, не похожий ни на какой другой парк. Меня ведь тоже сюда тянет время от времени. Для этого, должно быть, есть несколько причин. Во-первых, в нашем районе мало зелени, деревьев. У меня, например, окна квартиры выходят во двор-колодец, — впрочем, и у Снежаны тоже. А во дворе ни одного деревца. А как только выйдешь на улицу, машины так и снуют туда-сюда. Шум в ушах стоит постоянный. Напряжение прямо-таки разлито в загазованном воздухе города. Нервные водители без конца сигналят друг другу, словно этим громким дребезжанием надеются прекратить пробки. И вся эта картина есть ничто иное, как зримое воплощение тяжёлого, никогда не прекращающегося стресса.
На работе и то чуть-чуть поспокойнее. Впрочем, когда как. Устаёшь от всей этой суеты довольно быстро. И тогда я отправляюсь в Летний садик к Снежане. Странно конечно, но на меня благотворно действует не только уютная атмосфера парка, но и само присутствие Снежаны. Это очень трудно объяснить, потому что, на взгляд стороннего наблюдателя мы всё время о чём-нибудь спорим. Вернее, это я с ней спорю, а она упорно стоит на своем. Такой уж у нас образовался стиль в отношениях. И всё же, её присутствие меня почему-то чаще всего умиротворяет. Мне как-то легче становится после общения с ней.
Ритм жизни у меня напряжённый. В отличие от Снежаны я всё время на бегу, всё время куда-нибудь несусь, спешу. Обычно у меня намечено сразу несколько разных дел за день. Они, эти дела, переплетаются и наслаиваются друг на друга. И, хотя я очень стараюсь все успеть, всё же, не успеваю то одно, то другое. А редкие вечерние прогулки по Летнему садику и беседы, даже споры со Снежаной всё в моей голове постепенно улаживают и успокаивают. А почему так происходит — трудно объяснить.
В конце концов, кое в чём мне со Снежаной всё же пришлось согласиться. К сожалению, далеко не всё в жизни поддаётся объяснению и не всё подвластно логике. Видимо, и в самом деле, существует эта пресловутая интуиция, которой Снежана так доверяет. Интуиция — не мой конек, но я уже готова признать её существование и даже некоторую пользу. Не то чтобы мне этого уж очень хочется, а просто приходится признать.
Кстати, весна пролетела очень быстро. На дворе уже лето. Я всё чаще теперь езжу на дачу, поэтому со Снежаной общаюсь гораздо реже. Я на даче совсем ничего не выращиваю, и поэтому наш участок похож не на огород, а на футбольное поле. На даче мы с моим мужем-бизнесменом время от времени принимаем гостей. В редкие свободные минутки он занимается постройкой баньки, а я читаю умные книги по педагогике. Интересно, как там сейчас Снежана и её Летний садик? Выросли там уже розы, или ещё нет? Любопытно было бы посмотреть.
ЖЁЛТЫЙ ПАТИССОН
Жизнь порядочно истрепала меня за эти три летних месяца. Бизнес моего мужа Николая, до сих пор такой прибыльный, внезапно полностью развалился. Управляющий финансами фирмы и бухгалтер в одном лице, присвоив себе все деньги, скрылся в неизвестном направлении. Оказывается, это злодеяние он продумал давно и тщательно, — Николай же доверял бухгалтеру больше, чем себе. Когда-то успешное дело, затеянное мужем, теперь подлежало ликвидации без надежды на восстановление. Вот так в один миг Николай обнаружил себя сидящим у пустого корыта, и это неожиданное событие потрясло его. Но надо же было такому случиться, что в это же самое время в автокатастрофе погиб его единственный родной брат. Они с братом были очень близки с самого детства.
От всех этих потрясений Николай впал в глубокую депрессию. Вместо летнего отдыха мне пришлось потратить все свои душевные силы на борьбу с опасным состоянием мужа. А тут ещё у меня мама заболела. Она живёт с другими родственниками, но мне приходилось каждый день навещать её и ухаживать за ней. И дело вовсе не в том, что на это уходило много физических сил. Нет. Дело в том, что душевных сил у меня уже совсем не осталось. Когда маме стало лучше, я решила сделать последнюю попытку вывести мужа из его разрушительного состояния. Кое-какие сбережения у меня ещё остались, поэтому, пытаясь заглушить все навалившиеся несчастья переменой обстановки, мы с Николаем отправились в Тунис. К тому времени многое в жизни стало нам безразлично и тем более было всё равно, куда лететь, — а горящие путёвки попались именно в Тунис.
Эта поездка в жаркие края помогла лишь отчасти. Николаю и в самом деле стало чуть-чуть легче… Видимо, благодаря заложенной в него воле к жизни его организм потихоньку начал восстанавливаться. А я вот, наоборот, от усталости и постоянного нервного напряжения начала очень быстро сдавать. И вскоре чувствовала себя так, будто во мне иссякли все без остатка жизненные силы. Я буквально еле ноги волочила. И жила как-то механически, как робот. В этот трудный период я ни с кем не могла общаться, даже со Снежаной.
Когда мы вернулись из Туниса, моя работа ещё не началась. В самом конце августа я собрала оставшиеся у меня ещё душевные силы и поехала в Летний садик. Мне вдруг очень захотелось увидеть Снежану. Это желание было необъяснимо сильным. Напомню вам, что очень долгое время у меня вообще не было никаких желаний.
«А что если Снежана сейчас в отпуске, или она вообще за это время поменяла работу?» — почти с ужасом думала я. Заранее созвониться с подругой мне даже не пришло в голову. Вернее я заранее не созвонилась со Снежаной именно потому, что боялась услышать, что не застану её на месте. Так, скорей всего подсознательно сработала моя самозащита. Я очень боялась разочароваться сразу же, по телефону. А вместо этого предпочла надеяться, что, хотя бы на этот раз, всё будет хорошо. И сейчас, после долгого и тяжёлого для меня перерыва, я наконец увижу свою подругу Снежану и её маленький Летний садик.
Снежану я заметила ещё издали. Вернее, сначала я заметила Тюльпана. Они возились в дальнем углу парка. Похоже Тюльпан пытался отобрать у Снежаны какую-то тряпку или, может, какой-нибудь другой предмет серого цвета. Посетителей в парке уже не было. Несмотря на возню, Тюльпан тоже скоро заметил меня и, узнав, радостно залаял. Отдав собаке тряпку, Снежана быстро направилась мне навстречу. Тюльпан не последовал за ней, а тут же забыл о тряпке и, задрав голову, стал увлеченно облаивать высокое дерево. Наверно, чтобы показать обнаглевшим воронам, кто здесь настоящий хозяин.
Я начала рассказывать Снежане, как мне пришлось провести это лето. Снежана меня ни разу не перебивала, она только сочувственно кивала или тихонько вздыхала. Некоторое время мы молча сидели на скамеечке, которая находилась на небольшом островке земли сплошь окруженной розами. Как только я закончила свой невесёлый рассказ, вместо того чтобы выразить сочувствие, Снежана спросила:
— Ты уже успела обратить внимание на розы? И не дожидаясь ответа, с чувством добавила: — Ты только посмотри, какие красивые розы!
Розы были высажены повсюду. Они, и в самом деле, оказались бесподобными. Эти королевские цветы были разных размеров и оттенков. Розовых роз было больше всего. Чайные розы неподражаемо пахли.
— Да, — сказала я прочувствованно. Это великолепно.
— Я хочу показать тебе ещё кое-что, — заговорщически понизив голос, сказала Снежана. — Пойдём!
Она потянула меня за рукав кофты. Я покорно последовала за подругой. В самом дальнем, неприметном уголке парка — маленькая деревянная сторожка. К ней мы и подошли. А за сторожкой оказалась небольшая некрашеная скамеечка без перил. Мы уселись на деревянную скамейку. Прямо перед нами оказался небольшой и очень аккуратный огородик. Там было всего понемножку. Лук, чеснок, фасоль и кабачки и, конечно, капуста. Капусты, пожалуй, больше всего. Самых разных сортов, и белокочанная, и цветная, и фиолетового цвета. Самая красивая, конечно, декоративная капуста. Её окраска, в самом деле, впечатляет. Листья капусты попеременно образуют, то белые, то жёлтые, то фиолетовые круги. Просто глаз не оторвать! Я молча любовалась этим чудом.
— Как же тебе удалось вырастить так много овощей на маленьком клочке земли. К тому же они так ровненько расположились! – восхитилась я. Я говорила искренне. Снежанин огородик смотрится очень гармонично. Я даже не предполагала, что меня может поразить маленький огородик. Такое не могло даже прийти мне в голову. Честное слово, огородик похож на маленькое чудо. Мне довелось в своей жизни наблюдать множество дачных огородов, но ничего подобного до сих пор не встречала.
— А кое-что я вырастила специально для тебя, Анжела! — сказала Снежана. Аккуратно ступая по тоненькой тропинке между декоративной капустой и фасолью, она прошла вглубь зарослей. Большие листья растения, возле которого Снежана сейчас копошилась, напоминали листья кабачка. Но, вопреки ожиданию, в руках у неё оказался вовсе не кабачок, а средней величины, ярко-жёлтый, будто выточенный патиссон. Края дивного овоща напоминают крепкие и плотные лепестки цветов, да и весь патиссон похож на большой, сочный и яркий цветок.
— Специально для меня? — недоверчиво переспросила я, бережно принимая из рук подруги это солнечно-жёлтое чудо.
— Да, — уверенно подтвердила Снежана. — Ты просто не представляешь, как я по тебе соскучилась. Мне очень тебя не хватало, правда.
И Снежана тихонько прижала свою голову к моей голове. Так мы и сидели некоторое время, прижавшись друг к другу головами. По моим щекам текли слёзы. С этим я ничего не могла поделать. Они просто текли и текли. Я только время от времени вытирала лицо рукавом своей кофты, вот и всё. И чувствовала, что вместе с этими глупыми непрошенными слезами, меня покидает всё напряжение последних месяцев, — словно тяжёлый груз постепенно сползал с моих плеч.
Я машинально бережно погладила рукой патиссон, такой он был весь необычайно красивый и какой-то …утешительный.
— Ну надо же, — внимательно и удивлённо рассматривая яркий овощ, так словно он был не овощем, а нежданным чудом, волшебным подарком судьбы, задумчиво сказала я вслух. — Надо же!
Никогда бы не подумала, что могу так обрадоваться обыкновенному жёлтому патиссону.
— Ну а как же! – просто возразила Снежана, и спросила меня в упор: – А зачем же тогда, по-твоему, живут патиссоны?
Я изумлённо посмотрела на Снежану. И будто впервые вновь увидела свою подругу. И поняла её.
Я даже тихонько радостно засмеялась в ответ. Это были мои первые слёзы и первый робкий смех за всё невероятно долгое лето.
— Можно я отнесу твой подарок Николаю? – насухо вытерев салфеткой опухший от недавних слёз нос, спросила я Снежану.
— Конечно, — согласилась Снежана, — ведь он же теперь твой.
Простившись с Снежаной, я отправилась домой пешком. Яркий жёлтый патиссон я несла прямо перед собой так гордо, словно это был флаг. Как же это хорошо всё-таки, что Снежана заметила однажды этот садик, думала я. Как хорошо, что её простая мечта об огородике воплотилась. И как хорошо, что у меня есть подруга Снежана.
Мне было легко на душе. Пожалуй, в первый раз, за всё это лето. И кто бы мог подумать, что обыкновенный жёлтый патиссон может стать причиной умиления и настоящей тихой радости.