Убиваю семнадцатилетнего.
Я душу его и давлю…
А чего он? Какого лешего
Влез в меня со своим «люблю».
Я ж кривляться стал, как юродивый,
Петухом весенним трубя,
Стал похож на больную пародию,
Нарисованную на себя.
Стал метаться нескладным посмешищем,
не заметив вокруг пустоты.
И никто не сказал: «Что мечешься?
И на что надеешься ты?»
И в себе сантименты вытравив,
Весь от жалости тих и суров.
Убиваю мальчишку, как Дмитрия,
Новоявленный Годунов.
Вот уж руки кровью окрашены
Вот уж лопнуло горло, сипя.
Но как трудно! Как больно! Как страшно!
Убивать самого себя.