В детстве я очень любил прыгать и в высоту и в длину. На улице всегда примерялся к разного рода препятствиям и прикидывал как их преодолеть. И в этот раз, бегая по пустырю за домом, наткнулся на длинную и относительно широкую траншею, которую выкопали строители для укладки в нее каких-то довольно больших труб. Я до этого легко преодолевал не маленькие по ширине ручьи и неглубокие овражки даже в прыжке с места. А тут канава глубиной почти три метра, да еще с неровными осыпающимися краями. А на дне трубы, камни, какая-то проволока и прочая ерунда, не считая глины и воды в некоторых местах.
Я долго примерялся, но не мог решиться прыгнуть. Хотя на школьном стадионе скакал как кузнечик гораздо дальше. Никогда раньше во мне не боролось столько чувств. Сомнение через секунду затухало, уступая место уверенности. Но, разбежавшись, за пару метров до края, вдруг опять откуда-то выпрыгивало истеричное сомнение, выталкивая уверенность со своего трона.
В организме даже появилась какая-то нервная дрожь, подталкивающая меня на прыжок и одновременно останавливающая. Мозг рисковал и осторожничал одновременно. Я вновь и вновь разбегался, но никак не мог точно расчитать последний шаг так, чтобы толчок ногой был поближе к краю. Ничего не выходило.
Я злился и убеждал себя, что бояться нечего, что даже если я в эту яму свалюсь, то выбраться оттуда не проблема для такого кузнечика как я. Но мозг тут же рисовал мне трагические картины, в которых я не долетаю немного до другой стороны, ударяюсь о край и со всего маху хряпаюсь на какую-нибудь железяку. Трагедия! Весь мир рыдает у моего гроба.
Все закончилось тем, что я так и не решился прыгнуть... Сейчас я думаю, что если бы прыгнул, то во мне уверенности по жизни было бы гораздо больше. И я бы не молчал, когда нужно говорить. И посылал бы подальше тех, кому сейчас улыбаюсь и пожимаю руку.
Но я тогда не смог прыгнуть...
Глядя по сторонам, убеждаюсь, что слишком много людей в детстве не смогли преодолеть свою "траншею".