--
Самое сложное – это начать. С первого слова ты не знаешь, куда тебя занесет. Не знал и я, садясь за прохладную поверхность стола, что этот разговор приведет хоть к чему-то.
В тенях комнаты было прохладно. А на улице стояла жара. Не то, чтобы она сводила с ума…
Люди ходили во всем открытом. Стоял запах духоты и пота. Кожу припекало. Мысли и действия расходились.
Он принес ящик черешни. Оттуда. Снаружи. С рынка. Где липкие тела и визжащие дети. Медленные скрюченные старушки, доживающие свое, с тележками. Мамаши с грудничками на руках.
Черешня на вид отдавала прохладой. Но это на десерт. В этом доме нельзя нарушать порядок.
А я иногда нарушаю.
Около двух нужно было идти на кухню обедать.
Есть не хотелось совсем. Не хотелось и пить. И жить.
Но порядок требовал.
Пару часов назад я уже ввалил в себя пару тарелок холодного овощного салата, заправленного минералкой.
Он говорил, что я извращенец.
В одной из комнат стояли весы. А не взвешивался я уже около двух недель.
Это страх, когда ты что-то давно не делал, контролирует тебя. Думаешь, себя предаешь.
Звук отлипающего скотча проводил меня строго до них. По линолеуму всегда так.
51 килограмм.
Пятьдесят один. Килограмм.
Обида и паника. Поиск тысячи оправданий.
Я обещал себе больше не есть. Хотя бы не сладкое и не мучное. Или вообще.
Он нервно прикрикнул с кухни, что ждет меня.
А я уже и не хотел наверняка.
На этом бы можно было и закончить. Но я оказался на кухне, приведенный ногами.
--
Самое сложное – это начать. С первого слова ты не знаешь, куда тебя занесет. Не знал и я, садясь за прохладную поверхность стола, что этот разговор приведет хоть к чему-то.
Передо мной что-то дымилось и пахло специями. Овощи, бульон, что-то еще…
…и щепотка любви, милый.
- Жарко для еды.
- Ешь.
- Жарко.
- Не выдумывай.
- Ладно, я просто жирный и решил не есть.
Немой вопрос.
- Пятьдесят один – это слишком.
- Почти половина моего веса.
- Ты сравнил коротышку и великана.
- Не будешь есть, станешь воблой.
- Характерная вобла – это А.
- Нашел на кого ровняться (?)
Вот тут я не понял, был ли это вопрос или порицание.
- Будут расстройства желудка. Гастрит.
- Не объясняй.
- А еще сам себе замедляешь метаболизм.
- К чему еще приведут разговоры про особенности желудочно-кишечного тракта Н?
Неопределенный взгляд.
- Я бы вообще оставил реплики без пояснений.
- Это все потому, что мы говорим. Если жевать, и говорить не надо. Это удобно. Люди идут на свидания в рестораны, чтобы было не так неловко. Чавканье и сглатывания заменяют нам речь. Как свиньи.
- У тебя больное отношение к физиологии, Н.
- У меня здравая ее оценка, С.
- Ну и что там со свиньями?
- С ними все замечательно. Жрут и потеют. Жрут и потеют. Жрут и молчат. Удобно всем. Еще могут полнеть. Культ еды. Культ поглощения.
- Не надо было тебя отдавать на филфак.
- Слишком много думаю и болтаю, да?
- Слишком много думаешь о себе.
- Сам такой. Как о звереныше. «Не надо было тебя отдавать». Сам пошел.
- Куда пошел?
- Вот это шутка. Вот это юмор! С, да ты меня поражаешь!
- Смотри, чтоб от гримас лицо не перекосило.
- Ладно. Я просто забыл, что у нас по сценарию. К чему обычно все сводится?
- К праздной трапезе.
- Как скучно.
- Как интересно.
- Как нежно.
Немой взгляд.
- Я думал, мы играем в ассоциации.
- Ешь.
- Ремарку хоть вставь.
- Ненормальный.
- Человек, читавший… да нормы-то нет.
Звук бульона.
- Тебе не кажется, что жизни-то нет? Смысла, точнее.
- Есть.
- И какой? Вот мы едим, спим и что-то делаем. А зачем?
- Есть еще семья.
- Семья. Ну и она зачем? Люди трахаются просто так и ради рождения. А рождение детей – это уже выход на финишную прямую к смерти. Так вообще все бессмысленно.
- Не до конца был уверен, что у тебя пунктик по этой проблеме, Н.
- Это какой?
- Физиология и адекватное восприятие себя.
- И людей.
- И людей.
- Я тут должен запутаться и возмутиться.
- Не будешь?
- Не буду.
Кивок.
- Вопросы физиологии вообще болезненные для меня. Это правда. Вес, рост, чужое и мое тело. Даже одежда вся покрывает кожу. Не мое это.
- Не твое.
- Болтовня. Да так можно вечно.
- Пока обед не закончится.
- В обед вообще молчат, чавкают и жуют. А это сумасшедшее чаепитие с бульоном и мясом.
- И овощами.
- Хозя-я-яюшка.
Прищур.
- Эти слова такие хлесткие, что я даже подумаю над ними.
- Спасибо, С. Нам очень важен Ваш звонок.
- Ненормальный.
- Ты поел?
- Еще чай и черешня.
- Двое меня в тебе требуют особого питания.
- Именно.
И направился к холодильнику. А я палочками к тарелке, которая не дымится.
- Тоже хочу, - пояснил я.
- Наконец-то определился.
- Это самый пустой разговор о желудочно-кишечном тракте.
Молчание.
- Ни о любви, ни о политике, ни о деньгах. Ни о чем стоящем и не очень.
Молчание.
- Только убедился, что смысла нет ни в чем. Как герой постмодернизма.
- И что с ним не так?
- Он имитирует поиск скрытого смысла. Имитирует, пародирует. Форма очень простая и фрагментарная. Люблю вообще это.
- Так ты герой постмодернизма?
- В данный момент. И ты тоже.
- Слишком громко.
- А там всегда так.
- И что в конце?
- Ты не должен мне говорить: «я тебя люблю», а все остальное можно.
- Так не получится.
--
Самое сложное – это начать. С первого слова ты не знаешь, куда тебя занесет. Не знал и я, садясь за прохладную поверхность стола, что этот разговор приведет хоть к чему-то.
- Ты свел к такой банальщине, С!
- Это все твои разговоры о желудочно-кишечном тракте. В жару просто невозможно.