L
Для графа де Ла Фер давно прошло то время, когда ультиматумы в устах женщин могли серьезно взволновать его. Даже если он был недоволен или удивлен, это не затрагивало его до глубины души, оставаясь лишь поводом для размышлений. На Элизабет он не злился, лишь слегка был раздражен, но в большей степени не тем, как и что она сказала, а тем, что не понимает причин ее поведения. Если бы речь шла о чем-то или ком-то другом, Атос, возможно, вообще не стал бы себе ломать голову, давая Элизабет время прийти в себя и, в конце концов, все объяснить. Объяснила же она свою поездку и желание переписываться.
Но Элизабет ссылалась на поведение Рауля – на бесчестное поведение Рауля!
Такое Атос никак не мог оставить без внимания, как и поверить, что Элизабет сама это выдумала. Конечно, ее угнетает холодность мужа, но ее собственные чувства к нему не изменились, в этом Атос был совершенно уверен. Чтобы она, из чувства мести, стала измышлять наветы на Рауля? Нет, это исключено. Не говоря о том, что это совершенно против ее собственной натуры. Если она такое сказала, у нее действительно должны были быть причины.
Но, Рауль и бесчестие? Атос был так возмущен подобной мыслью, что не заметил, что отрицательно качает головой – «нет»!
Так в чем же дело?
С одной стороны Рауль, чья единственная возможная вина в глазах жены – это отсутствие любви, что не пятнает чести виконта; с другой – Элизабет Рич, в общем, особа умная и рассудительная, любящая мужа, и до сих пор считавшая его образцом порядочности, вдруг обвиняет его в недостойном поведении.
Но что такого сделал виконт? Уехал? Всего-то?
Атос с удовольствием списал бы все на нервозность будущей матери, но слишком велико было несоответствие «вины» Рауля обвинениям, выдвинутым его женой. Этому должны были быть причины, и более существенные, чем очередной отъезд на пару дней. Если бы между Раулем и Элизабет случилась серьезная ссора, виконт не таил бы ее, Атос не сомневался в этом. Тогда причины демарша молодой женщины должно искать в поведении Рауля вне дома, и, поскольку, Элизабет уже давно не покидает Пьерфон, то, значит, кто-то взял на себя труд уведомить ее…
Кто-то.
Атос размышлял, педантично увязывая доводы один с другим, но имя Аньес де Беренжер изначально маячило в его сознании позади всех этих логических построений.
Однако, как ни хотелось Атосу дать волю своему предубеждению, он не мог игнорировать холодное возражение рассудка: «Это не в характере мадам де Беренжер».
Граф легко допустил бы мысль о мстительной выходке в свой адрес, или в адрес виконта, выходке, диктуемой сиюминутным желанием, в котором после обязательно раскаются, но подобная выходка больно ранящая Элизабет Рич – нет, на такое Аньес де Беренжер никогда бы не пошла. Она бы, напротив, промолчала, защищая покой леди Рич. Оставалось понять о чем могла молчать мадам де Беренжер.
Больше по привычке доводить все до конца, чем действительно в это веря, Атос проанализировал другие возможности – сплетни могли принести слуги или английские тетушки. Но будь это слуги – это не ускользнуло бы от Гримо, будь это тетушки – у них, вероятно, не хватило бы сдержанности ограничиться одной Элизабет.
Разве что сплетня имела значение только для леди Рич? И, не получив ответа от мужа, либо получив ответ ее не удовлетворивший, она должна была обратиться к единственному имеющемуся у нее источнику сведений, в чьей доброжелательности и объективности она не сомневалась – к Аньес де Беренжер.
Для графа де Ла Фер не оставалось иного выхода, как обратиться к тому же источнику и по той же самой причине. Но прежде он сделал еще одну попытку избежать общения с Аньес – он снова попытался поговорить с невесткой. Его уверенный тон подействовал на горничную виконтессы де Бражелон, и она, поколебавшись, пошла уговаривать госпожу принять графа де Ла Фер. Однако у Элизабет хватило храбрости, а может отчаяния, устоять перед настойчивым баритоном свекра: Атос слышал всхлипывания, доносившиеся из-за ширмы, потом появилась растерянная горничная которая, сама чуть не плача, отрицательно покачала головой.
К обеду Элизабет тоже не вышла, и Атосу пришлось всерьез задуматься о новой встрече с мадам де Беренжер. Ему совершенно не хотелось ехать к Аньес в поместье. Причин этому было так много, что Атос предпочел не углубляться в них, а сразу отказаться от поездки. Ему в голову пришла другая идея, вполне отвечающая сложившимся обстоятельствам – их встреча будет иметь вид случайной.
В одном из городков по соседству как раз праздновали «Дни помолвок». Это была традиция обязанная своим возникновением высокомерию местного духовенства, которое не слишком радо было видеть в соборах Лана, Суассона и Компьеня торговцев, мещан и буржуа, предпочитая им знать, на которую дозволено было глазеть, но не дозволено становиться с ней вровень. Поэтому те, кто не носил дворянского титула, издавна облюбовали для оглашения помолвок церковь в Битри. Городок был удачно расположен, а церковь была вместительной и очень красивой. Оглашений, обычно, бывало много, большинство из них осенью завершались свадьбами, но уже в других местах. А вот Дни помолвок, со временем, превратились в местный праздник, эдакую смесь ярмарки с народными гуляниями – последняя перед летней страдой возможность как следует отдохнуть и развлечься. Особенно любила эти дни молодежь, причем независимо от сословия: хорошенькие крестьянки таращились на молодых дворян, которые волочились за кокетливыми мещанками, строившими им глазки, но при этом не забывавшими выглядывать потенциальных женихов среди своей публики.
Отцам и будущим тестям тоже находилось занятие – в эту пору уже можно было делать первые прикидки на урожай, так что люди дальновидные заключали предварительные договора, от которых, в иных случаях, зависело будут ли осенью звучать венчальные колокола.
Появиться в Битри на Дни помолвок не считали зазорным даже знатные сеньоры. Показываться черни – прерогатива королей, но она так заманчива! И как отказать себе в этом удовольствии, даже если ты «король» лишь в глазах своих соседей? Подобное тщеславие нисколько не роняло сеньоров в глазах простых людей, напротив, те же крестьяне гордились своими титулованными господами – грехи уравнивают людей вернее, чем добродетели.
Атос еще в Бражелоне усвоил, что внимание и уважение, проявленное к местным обычаям, укрепляет репутацию надежнее, чем любые рекомендации. Он был уверен, что его появление на Днях помолвок не только не вызовет удивления у местной публики, но и будет воспринято с благодарностью. Вероятность встретить там Аньес была очень велика, так что он сможет пообщаться с ней, не привлекая особого внимания и не вызывая своими визитами ненужных толков. Если ему не повезет с первого раза, можно будет наведаться в Битри на следующий день.
Оставив Гримо в неведении, присматривать в Пьерфоне за Элизабет, Атос выехал сразу же. Он взял с собой молодого слугу, расторопного, но недалекого парня, от которого можно было не ожидать излишней прозорливости.
Основное гулянье в Битри происходило на площади у церкви, выплескиваясь веселыми толпами на прилегающие улочки. Атос неспешно проехался по главной улице, приветствуя тех знакомых, которые могли претендовать на его внимание, и украдкой выглядывая Аньес. Он заметил ее на самом выходе с площади, там, где статуя местного святого визуально разделяла пространство на мирское – от статуи брала начало главная улица города – и церковное – за спиной святого высился портал.
Собеседником Аньес был шевалье, один из тех, с кем, после водворения в Пьерфоне, графу де Ла Фер и виконту де Бражелон поневоле пришлось свести хотя бы шапочное знакомство. Впрочем, шевалье был человеком безобидным и ненавязчивым.
Атос спешился, сказал слуге, что хочет пройтись, велел отвести лошадей в ближайший трактир и там ждать. Сам же он медленно направился в сторону площади, и со стороны действительно имел вид человека, решившего прогуляться в праздничной толпе. В этой ситуации подойти к Аньес и ее собеседнику было бы естественным. Но Атосу даже не пришлось первому здороваться. Шевалье, до этого беспокойно поглядывавший куда-то в сторону и нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, увидев Атоса, радостно воскликнул:
- Господин граф! Тоже решили посетить Битри? Рад видеть Вас здесь!
Атос поклонился:
- Благодарю, взаимно. Сударыня, мое почтение!
- Добрый день, господин граф. Вы, как нельзя, кстати. Шевалье не решается Вас просить, так я помогу ему.
Шевалье с виноватой улыбкой покаянно склонил голову:
- Мадам…
- Воспитание не позволяет ему оставить меня одну, а проводить до кареты не пускает срочное дело, не так ли, шевалье? Я заметила, с какой досадой Вы смотрели вслед тому господину – я не знаю его имени.
- О, мадам де Беренжер, сжальтесь! Вы правы – мне крайне необходимо успеть сделать ему одно предложение пока меня не опередили другие. И тут – удача! Я вижу его здесь.
- Если граф де Ла Фер будет так любезен и возьмет на себя труд проводить меня…
- Господин граф, я Ваш должник! – шевалье прижал руки к сердцу.
Атос поклонился и с обычной холодной вежливостью ответил:
- Это я Ваш должник – Вы уступаете мне столь приятную обязанность.
Шевалье еще раз виновато улыбнулся и, попрощавшись с Аньес, поспешил догнать своего делового партнера.
- Наконец-то Вы пришли! Я второй день хожу на эти гулянья и уже опасалась, что мне придется посылать к Вам в Пьерфон.
Атос, все еще смотревший вслед шевалье, перевел взгляд на Аньес:
- Вы… простите, что Вы сказали?
- Это же так естественно – обратиться за помощью к другу. Я имею в виду, другу мадам де Бражелон.
Атос нахмурился, ему стало немного досадно, что Аньес, следуя лишь чувствам, пришла к тем же выводам, что и он, опираясь на свои логические умозаключения. Вот только Аньес пришла к этим выводам намного раньше.
- Я оставила карету и горничную в доме моей знакомой – мадам де Сюз, это совсем рядом.
- Я провожу Вас.
- Я не спешу. Вы, как я понимаю, тоже?
- Да.
- Тогда я хотела бы зайти в пару лавок. В конце улицы.
- Понимаю, – усмехнулся Атос. – Чтоб не посылать ко мне в Пьерфон.
- Именно.
Некоторое время они шли молча, каждый ждал, что разговор начнет не он. Начал Атос:
- Мадам, я верно понял, что Вы хотели что-то мне сообщить? Что-то, непосредственно связанное с виконтессой?
- Как она?
Атос не ответил. Аньес закусила губу:
- Бедняжка.
- Что случилось, Вы знаете?
Аньес поглядела на Атоса, вздохнула и отвела взгляд:
- Виконт… виконт ей изменяет.
- Что?
Атос резко остановился, и Аньес невольно опередила его. Ей пришлось вернуться.
- Он ей изменяет.
- Чушь! Неужели Вам больше нечем заняться, как забивать бедной женщине голову своими бреднями? И Вы считаете ее своим другом?
- Я написала ей то же самое, в смысле, что этого не может быть, и ей не стоит слушать глупые россказни.
- Кто же тогда убедил ее в этом?
- Ваш сын. Он признался.
- Ложь.
- Я неверно выразилась. Его слова и его поведение она истолковала как признание. Господин граф, – Аньес слегка коснулась руки Атоса, – она в это верит, а у меня не получается ее разубедить.
Атос протянул Аньес руку, предлагая опереться, и тихо, но решительно, сказал:
- Идемте в саму дальнюю лавку, какая тут есть. А пока объясните мне все.
- Я постараюсь. Сначала Элизабет, простите, мадам де Бражелон…
- Если можно, покороче.
- Да, хорошо. Она написала, что опасается его измены. Будто у нее есть подозрения. Он и раньше был холоден с ней, сдержан, а в последнее время вообще стал ее избегать. Уехал в Ла Фер.
- Он занят делами, не забывайте об этом!
- Я так и написала ей, но ей казалось, что дела это только предлог. Простите, у меня не получится покороче. Началось все с мадам де Ла Басти. Визиты господина д’Артаньяна и виконта де Бражелон не остались незамеченными. О мадам стали говорить, ее муж ревновал и позволял себе разные высказывания в обществе. Словом, мадам де Ла Басти, чтоб отвести от себя подозрения, настойчиво напоминала о том, что в большинстве случаев господин д’Артаньян приезжал не один, поэтому тут речи быть не может ни о каких заигрываниях, не говоря о большем. В результате, стали говорить еще и о виконте.
Атос выругался – очень тихо, так что Аньес не смогла разобрать слов. Пытаясь его успокоить, она инстинктивно сжала его руку:
- Этому мало кто верил! Так и говорили, что мадам де Ла Басти просто пытается скрыть от мужа свои проделки.
- Но Элизабет Рич поверила.
- Не сразу. Поймите, она очень старалась найти объяснения всем этим слухам.
- Она не выходит из Пьерфона, кто же столь любезен, информируя ее?
Аньес печально вздохнула:
- Вы не догадываетесь?
Атос выругался чуть громче. Аньес снова вздохнула:
- Им скучно, они ходят в церковь каждый день.
- И собирают там все сплетни, какие в состоянии запомнить! Я вышвырну их из дома немедленно.
- Будет новый скандал. К тому же, сделав это, Вы вложите им в головы догадки, каких там до сих пор не было. Наоборот, эти дамы искренне недоумевают, почему виконт, скучая, колесит по окрестностям, имея роскошный дом и лучшую в мире английскую… – Аньес невольно улыбнулась, – жену. Вы недооцениваете меру тщеславия их патриотизма. Променять англичанку на француженок? Такого они вообразить не могут.
- Но она, как она могла поверить в эту чушь?
- Она попыталась расспросить виконта о мадам де Ла Басти – он отказался говорить.
Аньес опустила голову и виновато добавила:
- Возможно, из-за господина д’Артаньяна, но ведь виконтесса не могла этого знать. Потом их видели в Лане. Они заходили в какой-то дом в совершенно неурочное время. И он остался там один, без господина д’Артаньяна, который почти сразу ушел. У вас есть знакомые в Лане?
Атос отрицательно качнул головой. Аньес еще ниже опустила голову:
- Когда виконтесса спросила об этом мужа, он сказал, что не считает нужным отвечать.
- Он отрицал, что был в Лане?
- Получается, так.
- Значит, его там не было, ваши сплетники ошиблись.
- Он был там. Господин де Сюз видел его и господина д’Артаньяна выезжающими из ворот Лана, когда сам въезжал туда.
- Он знает д’Артаньяна в лицо?
- Да, де Сюз возит продукты для военного интенданта.
- Все равно, я не верю.
- Я тоже. Я знаю господина виконта, смею думать, хорошо знаю. Не буду лгать, у меня к нему сложное отношение, но в его честности я не сомневаюсь.
- Это какое-то недоразумение, я сам спрошу виконта.
Разговаривая, Атос и Аньес успели сделать приличный круг по улицам Битри и вернулись к дому де Сюза.
- Господин граф, я уже говорила Вам и повторю – Вы можете полностью положиться на меня в том, что касается виконтессы де Бражелон. Но, увы, мои возможности ограничены. Я уверена в виконте, но я не могу в полной мере доказывать это его жене, не раскрывая всей истории наших взаимоотношений.
Атос нахмурился, хотел что-то сказать, но промолчал. Аньес смотрела поверх его головы, избегая встречаться взглядом:
- Все, что я делаю, я делаю исключительно из расположения к мадам де Бражелон! Это ни в коей мере не меняет моего отношения к другим…
Резко оборвав то ли фразу, то ли мысль, мадам де Беренжер поспешно кивнула графу и быстро скрылась за дверью дома де Сюза.
Эти недосказанные слова не выходили у Атоса из головы всю обратную дорогу. Не меняет того, что она ненавидит графа за то, что любила, или того, что все еще любит?
Атос не хотел думать на эту тему, но мысли упорно лезли ему в голову, сопровождаемые не менее настойчивыми образами – ведь он только что был рядом с Аньес, видел ее, слушал ее голос, ловил взгляд, держал за руку…И эти ее последние слова – настоящая парфянская стрела.
В Пьерфон Атос приехал, чувствуя себя больным и уставшим. Он никого не хотел видеть, и рад был услышать, что мадам виконтесса по-прежнему не собирается выходить, ссылаясь на самочувствие, что леди Бойл сидит у себя, страдая от мигрени, а леди Оксфорд «отдыхает» после обеда – проще говоря, объевшись, она вряд ли будет в состоянии выйти раньше следующего утра.
Тревожить Элизабет, пока Рауль не внесет ясность в ситуацию, Атос не собирался, хотя предпочел бы сейчас заняться именно этим вопросом – чтоб не думать об Аньес. Но Рауля рядом не было, а обдумывать то, что сообщила мадам де Беренжер и при этом не вспоминать ее самое, было невозможно. Атос догадывался, или думал, что догадывается, чего стоит Аньес их общение и отдавал должное выдержке мадам де Беренжер: вероятно ей стоит немалых усилий не поддаваться желанию надавать пощечин графу де Ла Фер – не по факту сделанного, а просто давая волю чувствам. Надо полагать, что, только воспринимая его в качестве свекра виконтессы де Бражелон, она находит в себе силы забыть, кто он такой.
Эта мысль принесла Атосу неожиданное облегчение – он примет эти правила, и будет видеть в Аньес лишь подругу Элизабет, это позволит ему общаться с мадам де Беренжер без напряжения, в случае надобности, он даже сможет ей написать. Теперь осталось дождаться возвращения Рауля, чтоб окончательно разобраться в случившемся, затем успокоить Элизабет, ну, и сообщить Аньес… то есть, подруге мадам де Бражелон, что все уладилось.
Рауль приехал, как и собирался, через день. Уставший и спокойный. Дело сладилось как нельзя лучше, окончательным оформлением сделки занимался нотариус и дальнейшего присутствия Рауля не требовалось.
К обеду Элизабет снова не вышла, но виконт, похоже, не обратил на это внимания. Обратил граф де Ла Фер:
- Рауль, Вы виделись с женой?
- Еще нет, я только переоделся к столу. Я говорил с доктором, он сказал, что эти дни она провела у себя – небольшое недомогание, но ничего серьезного. Ей трудно ходить, да и общение ее утомляет. Пусть отдыхает. Наших английских родственниц, я смотрю, тоже нет?
- Им подали обед вовремя, а я ждал Вас.
Рауль благодарно улыбнулся:
- Я соскучился по тишине.
- Тогда я помолчу.
- Вы же знаете, к Вам это не относится, – с легким упреком заметил Рауль. – У нас есть новости? Свои я Вам уже рассказал, подробности потом напишет нотариус.
- Нет, после отъезда д’Артаньяна никаких других новостей не было. Судя по тому, что он мне рассказывал, вы с ним недурно провели время?
Виконт невольно улыбнулся:
- Наш друг не знает скуки.
- Да, помню, Вы говорили, что неплохо погостили у епископа нуайонского. Кажется, еще у кого-то?
Виконт отрицательно покачал головой. Атос бросил быстрый, пристальный взгляд на сына, но Рауль спокойно продолжал есть, не выказывая никакого волнения.
- Он мне говорил, что вы с ним немало поездили по окрестностям.
Рауль кивнул:
- Да, но я был всего лишь сопровождающим.
- Разве? А в его отсутствие, неужели так и сидели в замке? Рауль!
- Честно говоря, если бы не д’Артаньян, я бы вовсе оттуда не выходил.
- Если для того, чтобы просто топтать окрестные поля, я бы тоже не выходил. Но там достаточно мест, куда можно съездить с пользой и приятностью.
Рауль пожал плечами:
- Возможно.
Атос откинулся на спинку стула и замолчал. Ему претило выспрашивать Рауля, вместо того, чтобы прямо задать вопрос. Но поставить такой вопрос означало вмешаться в личную жизнь виконта, и в этом была трудность не только деликатного свойства. Атосу, как любому родителю, мысль, что его ребенок уже взрослый мужчина со своими желаниями, казалась нелепой. Нет, он все понимал, но понимать и принимать в полной мере – это не одно и то же.
Рауль, почувствовав, что отец мысленно отстранился, дал знак лакею убрать тарелку и уйти. Когда слуга вышел, виконт обратился к отцу:
- Вы хотели меня о чем-то спросить, я не ошибся?
Атос решился:
- Вы ездили в Лан? С д’Артаньяном, а, может, и один?
Рауль несколько мгновений обдумывал ответ, и с каждым таким мгновением мрачнел Атос: ведь ответить «нет» дело одной секунды!
- О том, куда ездил или не ездил д’Артаньян лучше напрямую спросить у него самого, минуя посредников.
- То есть, Вы не желаете отвечать?
- Отец, я не знаю в какой мере могу об этом рассказывать. Речь не о делах д’Артаньяна, а о делах капитана королевских мушкетеров. Вы сами военный, Вы должны понять.
- Да, я понимаю. Но Вы ездили в Лан?
- Отец, простите, я уже ответил на Ваш вопрос. Ничего другого я сказать не могу.
Атос знал сына, и мягкость тона не обманула его – дальше спрашивать бесполезно, Рауль ответит только извиняющейся улыбкой.
- Если это важно для Вас, спросите д’Артаньяна. В той мере, в какой он позволит мне быть откровенным, я отвечу на любые Ваши вопросы.
Атос закусил губу – этого еще не хватало! Если гасконец и впрямь волочился за той мадам, внося разнообразие в свои служебные поездки, то от этих подробностей Атос уж точно хотел быть избавлен и меньше всего хотел бы услышать их из уст сына.
Однако запирательство Рауля все же давало ответ – они ездили в Лан, в этом нет сомнений. Просто виконт хранит тайны друга, хранит даже от отца.
Да, неплохо он воспитал сына, что тут скажешь.
Атос поднялся и сухо бросил Раулю:
- Не тревожьте сегодня виконтессу, она действительно была нездорова.
- Я передам ей поклон через слугу. Виконтесса может послать за мной, если захочет меня видеть.
Атос кивнул и направился к двери, но Рауль остановил его:
- Отец, теперь могу я задать вопрос? Чем вызван Ваш интерес к нашим поездкам? Быть может, Вам стало известно что-то, что необходимо знать капитану?
- Нет, ничего особенного. Не обращайте внимания. – Атос поколебался, и добавил, – Мне сказали, что Вас видели в Лане, и мне показалось странным, что Вы не упомянули об этой поездке, хотя визиты к епископу не скрывали.
- У Вас расспрашивали про поездку в Лан? Кто?
- Какая разница, это неважно.
- Это важно, поверьте.
- Рауль, я не могу Вам сказать.
- Я прошу Вас. Это может быть серьезнее, чем Вы думаете.
Атос усмехнулся:
- Даже так?
- Кто же?
Атос покачал головой:
- Я не могу сказать.
- Отец, Вы не понимаете!
Атос с иронией поглядел на заметно взволнованного сына:
- Боюсь, мне не захочется это понимать. Рауль, давайте на этом закончим, мне не нужно знать больше того, что я уже узнал. Позвольте мне оставить Вас, да и Вам нужно отдохнуть после поездки. Если на то будет Ваше желание – мы после продолжим этот разговор. Повторяю – если на то будет Ваше желание. Я его не начну.
Атос покинул столовую, теперь в большей степени сам желая остаться в одиночестве, чем оставить Рауля.