Рауль не заметил, как – быстро или медленно он добрался до Ла Фера. Виконт не то, чтобы чувствовал себя опустошенным, он таким был. Его покинули и мысли и чувства. Необходимость реагировать на внешние события, на людей, как-то отвечать, что-то делать – все осталось в Пьерфоне или растерялось по дороге, как обрывки ненужного уже письма, которые сметает со стола ветер, а никто не спешит закрыть окно.
Леса и рощи по дороге в Ла Фер ничем не напоминали Бражелон, и не пробуждали никаких воспоминаний, Рауль едва ли вообще сознавал, что видят его глаза.
Да, будь это Бражелон… Дорого бы он дал, чтоб иметь возможность напитать свою боль непосредственным соприкосновением с потерянным прошлым, чтобы все его существо, все, что еще есть живого и способного чувствовать, ушло в эту боль, до белой слепоты в глазах, до беспамятства…
Но вокруг не было ничего, что дало бы хоть малый толчок для возрождения призраков в этом мире, где страдание интенсивно и осязаемо. Рауль сам себе казался каким-то призраком, которого лишь по недоразумению принимают за человека, обманываясь его внешним видом. Вот и его жена все чего-то ждет от него, на что-то рассчитывает, кажется, даже требует… Перед алтарем он дал ей клятву быть верным, а значит, он не имеет права даже отдаться своей боли, иначе это будет нечестно по отношению к леди Рич.
Так неужели ей ЭТОГО мало?
Рауль раздраженно тронул шпорами конские бока – скорее в Ла Фер, подальше и подольше, пока он не соберется с силами быть хотя бы равнодушным.
Окрестности замка были хорошо знакомы виконту, он чувствовал себя тут уверенно и свободно. Попадавшиеся по пути крестьяне узнавали Бражелона, и спешили склониться в поклоне. У ворот, за которыми начиналась замковая аллея, стоял человек, который кланяться не стал, а, напротив, при виде Рауля, заложил руки за спину, отставил ногу, откинул голову назад и следил за виконтом насмешливым взглядом.
- Так, так, так, вот и хозяин пожаловал. Примите гостя?
Рауль, не веря глазам, поспешно соскочил с коня и бросился навстречу:
- Дорогой д’Артаньян, неужели это Вы?
- Я, милый Рауль, я. И, хотя я теперь имею полное право задирать нос, но обниму Вас с превеликим удовольствием.
- Как Вы оказались здесь?
- Служба, друг мой. Я уже пару недель в этих местах, и несколько раз пользовался своим знакомством с графом де Ла Фер – Вы не в претензии?
- Вы остановились в замке?
- Заезжал.
- Отчего Вы не дали нам знать? Граф Вам не простит, – с упреком сказал Рауль.
- Я собирался, но был занят.
- Идемте же в дом. Я не отпущу Вас так просто.
- Не сомневаюсь, – хмыкнул д’Артаньян. – На этот раз я и сам намерен задержаться, даже думал написать, но Вы опередили меня.
Убедившись, что д’Артаньян не нуждается в отдыхе, Рауль усадил гасконца в уютной гостиной, и приготовился слушать. Гасконец рассказал о причинах, что привели его в эти края, но если о военных маневрах он говорил коротко и туманно, то свои переговоры с управляющим Валансом описал более чем подробно, не раз заставив Рауля улыбнуться.
- К счастью, у меня были с собой письма господина графа, где он называл меня «дорогим другом» – наилучшая рекомендация, какую я вообще когда-либо имел, уверяю Вас! Она не раз выручала меня, сработало и в этот раз. Ваш управляющий не только предоставил к моим услугам любые из покоев, но и обещал по первому требованию выдавать все, что я пожелаю для себя или служебных нужд. Ваше счастье, что я скромен.
Рауль снова улыбнулся:
- Я распоряжусь, чтоб Вы ни в чем не знали отказа.
- Рискуете, милый мой.
- Отчего же? – поинтересовался заинтригованный загадочным тоном гасконца Рауль. – Ваши вкусы изменились?
- Положение, виконт, положение! Право слово, я стал понимать нашего дорогого Портоса. Все же это чертовски приятное чувство, хотя, будь это лет двадцать назад, я, пожалуй, радовался бы больше. Конечно, Атос тоже порадуется за меня, но про себя подумает, что все это ерунда, ему-то не привыкать! Возможно, он и прав, но я пока еще не настолько освоился и хочу наслаждаться.
- Дорогой д’Артаньян, я готов поздравить Вас от себя и от господина графа, только скажите – с чем? – улыбнулся Рауль.
- Граф д’Артаньян, к Вашим услугам!
Рауль крепко пожал другу руку. Д’Артаньян кивнул:
- Спасибо.
- Вы приедете в Пьерфон?
- Мне бы не хотелось заставлять Атоса мчаться сюда сломя голову. Я правильно понимаю, что теперь вы живете там?
- Да. Я приехал просто посмотреть, как тут дела.
- Удачно приехали, надо заметить. Я постараюсь выкроить время и повидаться с Атосом, но пока не могу отлучиться надолго. С Вами я тоже должен попрощаться.
- Но Вы вернетесь?
- Да, к вечеру.
- Вам приготовят комнаты.
- И одной достаточно.
- Я прикажу, чтоб с обедом подождали до Вашего возвращения.
- Не надо, Рауль. Мне, кроме прочего, нужно нанести визит нуайонскому епископу. Визит неформальный – так что меня там накормят.
- Вы раньше встречались с ним?
- Да, уже приходилось, так что за меня не беспокойтесь.
- Епископ очень гостеприимный человек.
- Я заметил, – согласно кивнул д’Артаньян. – По правде, меня настораживал его возраст, он так молод! Но господин де Клермон оказался на редкость приятным и умным человеком.
- Да, он очень образован и умен.
- Говорят, учился у иезуитов?
- Да, а после получил докторскую степень в Сорбонне.
- Кажется, это он венчал Вас?
- По просьбе господина графа.
Гасконец удивленно поднял брови:
- Атос и с ним знаком?
- Не совсем. Графу доводилось сталкиваться с его отцом – графом де Клермон-Тоннер, который начинал службу под начальством маршала де Креки, потом перешел к герцогу де Люиню и с ним принимал участие в осаде Монтобана.
- А также в осаде Ла Рошели в 1628, – кивнул д’Артаньян. – Сейчас командует Пьемонтским полком, носит орден Святого Духа, имеет чин генерал-лейтенанта и так далее. О графе де Клермон я знаю не хуже Атоса. Послушайте, Рауль, а не поехать ли Вам со мной? Раз уж вы тут все знакомые. Это не деловой визит, все, что касается поставок для армии, мы уже обговорили, как и прочее. Епископ просто пригласил в гости, отказывать неудобно, да и, по правде, я с удовольствием повидаюсь с ним еще раз. А если Вы поедете со мной – то доставите мне двойное удовольствие. Вы не можете мне отказать – у меня и так в жизни не много радостей.
- Хорошо, я согласен. Но до Нуайона ехать добрых три часа, нам надо выезжать тотчас.
- Нам не нужно в Нуайон, епископ сейчас по соседству – у своего кузена. Собственно, потому он и пригласил заехать попросту, без церемоний. В каких-то полчаса мы будет на месте.
Д’Артаньян не ошибся – и ему, и виконту де Бражелон у епископа были рады. Да, именно у епископа, потому что хоть, формально, имение принадлежало его кузену господину де Ла Басти, но авторитет епископа и его личностные особенности были таковы, что именно он воспринимался хозяином. Белое, приятной полноты лицо господина де Клермона было приветливым и строгим одновременно, манеры уверенными, но без резкости, а голос, прекрасный, тренированный голос прелата, можно было сравнить с драгоценным камнем, ограненным искусным мастером – настолько безупречно владел его богатыми возможностями епископ нуайонский.
Ему было всего 32 года, он стал епископом только два года назад, но в жизни и памяти местных жителей уже напрочь заслонил своего предшественника.
Епископ и у кузена естественным образом занимал главенствующее положение. Отчасти этому способствовало то, что кузен – господин де Ла Басти – был незаконным сыном Шарля-Анри де Клермона, в то время как происхождение епископа никому и в голову не пришло бы оспаривать.
Де Ла Басти был храбр, был воином, как большинство де Клермонов, но многие двери для него были закрыты, и если он сам относился к этому философски, не считая зазорным служить под командованием своих родных, то его жена была восприимчива к малейшему проявлению неуважения, ну или того, что она сама считала неуважением. Усугублялась ее чувствительность тем, что сама Эдме-Катерина де Люксембург, невзирая на громкое имя, так же была ущемлена в правах – ее отец, Антуан де Люксембург, тоже был бастардом.
Даме было двадцать пять, но многие были уверены, что она старше мужа – у нее были крупные, хоть и правильные черты лица, дородная, красивая фигура, и рост, более подходящий мужчине. Когда мадам де Ла Басти забывала, что ей нужно блюсти интересы имени, оказывалось, что она смешливая и кокетливая женщина. Но всегдашняя настороженность успела стать привычкой, и отвлечь даму от нее было делом непростым.
Большинство женщин из дома Клермонов посвящали себя Богу, а мадам де Ла Басти считала своим долгом поддерживать честь семьи в миру: мужчины занимались этим на поле брани, мадам де Ла Басти – у себя в столовой. Как следствие, мадам предложила гостям превосходный и изысканный обед в дополнение к приятной беседе, предложенной епископом.
За столом она сосредоточила свое внимание на д’Артаньяне. Во-первых, недавно полученный им титул все еще был предметом обсуждения и поздравлений, во-вторых, смешливая хозяйка не могла устоять перед остроумием гасконца. Она едва сдерживалась, чтоб не хохотать во все горло, и без конца закрывалась веером.
У Рауля непосредственность хозяйки вызывала неприятие: известная короткость в общении допустима между близкими друзьями, а не теми, кто едва знаком друг с другом. Поэтому, когда мадам де Ла Басти фамильярно стала потчевать его очередным блюдом, Рауль ответил ей довольно сдержанно.
Мадам покровительственно улыбнулась:
- Ешьте от души! К чему так церемониться, словно Вы первый раз меня видите.
Она смотрела на Рауля явно чего-то ожидая, и даже заготовила улыбку, с какой собиралась ответить, но виконт, хоть убей, не мог понять, что хочет услышать мадам.
Повисла неловкая пауза. Ее прервал господин де Ла Басти:
- Виконту простительно не помнить, – меланхолично заметил он. – Господин де Бражелон был целиком занят другой особой.
- Иного и ждать нельзя, – улыбнулся епископ, – особенно если женишься на такой прелестной девушке, как леди Рич.
Он повернулся к Раулю и вполголоса пояснил:
- Господа де Ла Басти были среди гостей на свадебном обеде в моем дворце.
- Не расстраивайтесь, господин виконт, – добродушно усмехнулся хозяин дома. – Не уверен, что предпочел бы ситуацию, когда б на мою жену Вы обращали больше внимания, чем на свою собственную.
- Сударыня, извините мою рассеянность.
- Мне, право, удивительно, что господин виконт так величается. – Мадам де Ла Басти выглядела обиженной. – Можно подумать…
Епископ бросил беглый взгляд на кузена, и тот холодно оборвал жену:
- Дорогая, простите жениху, что на собственной свадьбе он не видел никого, кроме невесты.
Затем он вежливо обратился к Раулю:
- Как здоровье госпожи виконтессы?
- Благодарю, хорошо.
Мадам де Ла Басти закусила губу, но тут вмешался д’Артаньян. Он рассыпался в комплиментах хозяйке и весьма ловко намекнул, что сдержанность Рауля вызвана смущением перед обезоруживающей красотой и обходительностью мадам де Ла Басти.
Мадам вряд ли этому поверила, но любезности пришлись ей по душе. Она зарделась, улыбнулась и бросила на гасконца кокетливый взгляд.
Епископ поднялся из-за стола. Остальные тоже встали.
- Сударыня, прошу Вас занять нашего дорогого гостя…
Д’Артаньян поклонился.
- А я хотел бы побеседовать с виконтом де Бражелон. Я венчал его, и он может всегда рассчитывать на мое особое внимание.
Рауль понимал, зачем епископ увел его, но, как оказалось, Его преосвященство действительно желал поговорить. Очень тактично и деликатно он расспросил про жизнь в Пьерфоне, о том, как поживает граф де Ла Фер, про отношения супругов, ненавязчиво дал несколько советов и закончил просьбой:
- Прошу Вас, скажите госпоже виконтессе о моей всегдашней готовности выслушать ее. Она может написать мне или встретиться лично, как ей будет угодно.
- Я передам.
- Передайте, – настойчиво повторил епископ.
Он помолчал, потом с улыбкой заметил:
- Вы думаете, что ей это не понадобится, поскольку у нее есть такой муж, как Вы, и такой свекор, как граф де Ла Фер. Но есть власть выше супружеской, и узы священнее родственных. Церковь заботится о вас, помните, и передайте это Вашей жене.
В это время в гостиной происходила другая беседа. Господин де Ла Басти пытался урезонить свою раздраженную супругу.
- Дорогая, – сам уже несколько раздраженный, повторял он, – Вы пристрастны к виконту. Он недавно в наших краях и почти никого не знает. На обеде в епископском дворце было больше сотни гостей, мыслимо ли упомнить всех, особенно, если видишь их впервые в жизни! Тем более – будьте же справедливы! – нас лично не представляли друг другу. Да и пригласил нас не виконт, а Его преосвященство.
- Но виконт знал об этом.
- Скорее, знал граф де Ла Фер – это с ним согласовывали список гостей.
- Может быть, – капризно заявила мадам де Ла Басти. – Я только считаю, что приемный сын графа должен держать себя проще, вот и все!
Д’Артаньян выразительно хмыкнул и бросился в атаку. С любезной улыбкой поцеловав руку мадам, он сказал:
- Оставьте виконта его жене, пусть пеняет на себя. Рядом с Вами есть люди, которых супружеские узы не обязывают быть слепыми к красоте и изяществу.
Польщенная дама покраснела. Теперь выразительно хмыкнул господин де Ла Басти. Не дав ему высказаться, мадам подхватилась с места и пригласила всех прогуляться. Подав правую руку мужу, левую она презентовала гасконцу и по виду весьма довольная таким эскортом, потащила компанию в сад.
Там их и застал Рауль, явившийся попрощаться.
В этот раз д’Артаньян уехал вместе с Раулем, но на следующий день, сославшись на срочные дела, гасконец отбыл из Ла Фера в одиночестве.
Виконт ждал друга к обеду. Д’Артаньян вернулся оживленный и раскрасневшийся, можно было подумать, что он уже где-то отобедал в приятной компании. Но его взгляд был слишком ясным, как для человека хорошо посидевшего за столом.
Сам гасконец развеял это подозрение:
- Я голоден, как пес. Велите подавать на стол, милый виконт!
О том, где он был и что делал, гасконец не сказал ни слова. Вместо этого он неожиданно предложил Раулю на следующий день проехаться по окрестностям – проверить состояние местных гарнизонов, провести кое-какие прикидки. Гасконец немногое пояснил виконту, но Раулю было достаточно и того, что сказано – он был военным человеком.
Этим они и занимались почти всю неделю. Иногда д’Артаньян ездил один, или, прибыв на место, просил Рауля подождать, пока сам производил осмотр местности или беседовал с людьми. Но нередко напротив, спрашивал мнения или совета. Рауль охотно шел навстречу, он занимал свой ум военными вопросами, стараясь больше ни о чем не думать вплоть до того момента, как ложился спать, а засыпать он старался как можно скорее.
Д’Артаньян сослался на известную свободу действий, которую ему обеспечивало его положение, и потому уверил Рауля, что, во-первых, может себе позволить проживание в Ла Фере вместо того, чтобы быть привязанным к конкретному месту службы, во-вторых, располагает временем, чтобы через некоторое время навестить в Пьерфоне старого друга, а так же, наконец, быть представленным виконтессе де Бражелон.
О ней гасконец знал только то, что ему раньше написал Атос, а тот не слишком откровенничал. Рауля же д’Артаньян расспрашивать не стал, предпочитая делать выводы, основанные на личных впечатлениях. Он только потер усы, когда Рауль вскользь сообщил, что месяца через три-три с половиной станет отцом, но и тут воздержался от вопросов. Все остальные разговоры велись исключительно на военные темы.
Когда прошла неделя, о которой Атос договаривался с Раулем, д’Артаньян не заметил у виконта горячего желания вернуться в Пьерфон. Рауль молчал, и гасконец тоже не стал поднимать эту тему. Они, как и прежде, занимались делами, иногда общими, чаще – каждый своими, выезжали прогуляться, обсуждали новости, которые гасконец привозил из своих вылазок, еще раз повидались с епископом, перед его возвращением в Нуайон. И именно Его преосвященство задал Раулю вопрос, от которого воздерживался д’Артаньян:
- Не слишком ли надолго Вы оставили Вашу супругу, господин виконт? Ей необходимо Ваше присутствие, особенно сейчас. С Вашего позволения, я, как прибуду в Нуайон, пошлю ей известие о Вашем скором возвращении.
Лицо Рауля не изменилось, только вздрогнули ноздри, и д’Артаньян едва ли не впервые подумал, как похож Рауль на отца, не внешне – это всегда было очевидно, но манерами и одинаковой реакцией на некоторые вещи.
- Благодарю Вас, Ваше преосвященство, но я не хочу доставлять Вам хлопот – я сам извещу виконтессу, когда соберусь в Пьерфон.
Епископ испытывающее поглядел на виконта, но ничего не сказал, лишь привычным движением благословил стоявших перед ним людей.
Позже, уже вернувшись в Ла Фер, д’Артаньян поинтересовался:
- Рауль, когда Вы намерены ехать? Дело в том, что, как ни приятно мне Ваше общество, но мне скоро уезжать, а я, все же, хотел повидать Атоса. Я закончил здесь свои дела, и мне уже трудновато придумывать причины для отсрочки. Еще дня четыре я могу себе позволить. Ну, может, пять. Шесть самое большее – на «инспекцию» Ла Фера. Дальше мне придется попрощаться.
- Я понимаю.
- Знаете что, мне еще нужно в Лан. Я думал съездить туда после Пьерфона, на обратном пути, но… Словом, завтрашний день мы еще побудем здесь, а после – отправимся. Что скажете?
Рауль вздохнул и кивнул:
- Хорошо.
- Вы поедете со мной в Лан?
- Отчего нет? Поеду.
Они выехали утром, почти с рассветом, и к тому времени, как стало совсем светло, уже ехали по улицам Лана. Д’Артаньяну необходимо было повидать несколько человек. Кто они, Рауль не знал, но, судя по роскоши домов, куда заходил гасконец, люди это были небедные. По некоторым туманным фразам, оброненными д’Артаньяном, Рауль понял, что речь идет о личном интересе, каковой может быть поставлен на службу военным нуждам государства, при условии сохранения конфиденциальности. Именно эту конфиденциальность и обеспечивал граф д’Артаньян, нанося визиты вежливости как частное лицо.
Чтобы Рауль не скучал, дожидаясь, д’Артаньян предложил ему зайти в гости к некоему господину де Бригару – отставному военному, которого д’Артаньян знал с давних пор. Бригар не страдал светскими болезнями, и потому к нему можно было зайти запросто, не дожидаясь определенного для приемов часа. Рауль не стал капризничать, и был вознагражден приятным обществом и отличным застольем. Бригар был в меру грубоватым, в меру разговорчивым, с отличным чувством юмора и неиссякаемым запасом разнообразных историй. Когда к их компании присоединился д’Артаньян, Рауль удивился, что гасконец так быстро закончил дела – виконт не заметил, что уже прошло около трех часов.
- Бригар то, что надо, когда хотите скоротать время. Я знал, что с ним Вы не будете грустить, – заметил д’Артаньян, когда они с Раулем садились верхом, готовясь ехать назад в Ла Фер.
- Да, я не скучал.
Рауль постарался улыбаться как можно веселее, не желая огорчать д’Артаньяна. Еще меньше виконт грустил, думая о том, как обрадуется Атос нежданному визиту д’Артаньяна.
Атос, не будучи предупрежден, изумился совершенно неприкрыто, увидев двух всадников у парадной лестницы пьерфонского замка.
- Милый д’Артаньян! Какому невероятному случаю я обязан счастьем видеть Вас?
- Моему искреннему желанию посмотреть на Ваше удивленное лицо.
Атос рассмеялся:
- Надеюсь, я не разочаровал Вас?
- Нисколько, теперь мы квиты.
- Вы о чем?
- Видели бы Вы мое лицо, когда я узнал новости о виконтессе де Бражелон.
- А… понимаю. Что ж, прошу, дорогой мой, входите.
Когда д’Артаньяна представляли Элизабет, он почти не скрывал своего любопытства и по виду, был восхищен молодой женщиной. Английские тетушки также произвели на него впечатление, хотя совсем другого свойства.
Однако же желание Атоса и д’Артаньяна остаться вдвоем было столь очевидно, что даже у бесцеремонной леди Оксфорд не хватило нахальства навязывать им свое общество.
- Итак, дорогой мой, что скажете?
Свет из окон замка едва достигал аллеи, где прогуливались два друга.
- Атос, я рад видеть Вас во здравии и добром настроении. Рад за Рауля.
- Хм… Вы думаете?
- Еще год назад я бы сказал, что такого быть не может. Но… Черт побери, она очень милая женщина. И она его любит.
Атос нахмурился. В сумраке этого не было видно, но гасконец все равно почувствовал:
- Да, любит. Чем же Вы недовольны на этот раз?
Атос вздохнул.
- Атос, милый мой, давайте-ка я Вам кое-что расскажу, чего не скажу виконту. Во всяком случае, не я.
- Догадываюсь.
- Верю.
Д’Артаньян помолчал, и вдруг усмехнулся:
- Наверное, не стоит.
- Вы хотели мне рассказать, что мадемуазель де Лавальер ждет ребенка от короля?
- Атос…
- Для этого не нужно быть прорицателем. Отношения, в которых они состоят, рано или поздно приводят к подобным последствиям.
- Об этом почти никто не знает.
- Это пока. Еще несколько месяцев, я полагаю, и… Словом, я не желаю ничего знать. Эта девушка… Эта женщина перестала для меня существовать.
- Но та, которая живет здесь? Неужели ею Вы тоже недовольны?
- Мне не на что жаловаться. Она прелестна. Надеюсь, Рауль когда-нибудь это оценит.
- Но все же, Вас что-то беспокоит? Разве она дает повод?
Атос покачал головой:
- Нет, разве что немного нервна.
- Это пройдет. Но Вас, как мне показалось, больше беспокоит Рауль? Вы же не думаете, что он способен на сумасбродства?
- Ему придется найти способ принять новую реальность.
Д’Артаньян неожиданно рассмеялся:
- Атос, а Вы? Вы готовы?
- К чему? – не понял Атос.
- Дорогой мой граф, Вы так привыкли беспокоиться о Рауле, быть опекуном и отцом, что совершенно упустили из виду, что скоро станете дедом. Вы это понимаете?
- Я… Собственно…
Гасконец снова рассмеялся:
- Вот на это я хочу посмотреть.
- Д’Артаньян!
- Вы известите меня? Поверьте, я найду возможность приехать.
- Вы смеетесь надо мной?
- Да, от души.
- И это говорите Вы – мой друг? – улыбнулся Атос.
Гасконец, смеясь, взял его под руку, и они продолжили прогулку.
- Атос, я думаю, все будет хорошо. Рауль если не полюбит, то привыкнет. Не помню, чья это пословица, что к хорошему быстро привыкаешь. Это так. Особенно, после плохого. Простите, если буду бестактен, напоминая Вам Ваши давнишние слова, что Вы благодарны Раулю за свое возрождение. Полагаете, он не будет благодарен своему сыну?
- Сыну?
- Уверен, будет мальчик.
- Право слово, девочку я не выдержу, – пробормотал Атос.
Д’Артаньян расхохотался:
- Надеюсь, от этого испытания Вас избавят. Как следует ухаживайте за мадам Элизабет.
Элизабет пришлась гасконцу по душе. Он был сторонним человеком, не был предубежден и мог судить объективно – Элизабет очень ему понравилась. Он видел в ней многие черты, которые должны были сделать жизнь Рауля приятной и комфортной. Чем больше гасконец общался с виконтессой, тем больше достоинств находил в ней: «Решительно, Раулю повезло. Лишь бы он сумел оценить это».
Те несколько дней, что д’Артаньян мог посвятить друзьям, прошли слишком быстро. Пришло время попрощаться и гасконца отпустили, взяв с него клятвы, что он приедет при первой же возможности, или, хотя бы, будет писать. Первое д’Артаньян пообещал, на второе ответил: «Пишите лучше вы».
Отсутствие гасконца почувствовалось сразу же. Граф стал задумчив и меланхоличен и уже не спешил на утреннюю прогулку. Элизабет грустила у окна, не имея собеседников. Рауль сидел в библиотеке, а тетушки стали жаловаться на скуку и зачастили в церковь.
Спустя неделю из Ла Фера пришла весть от Валанса. Управляющий сожалел, что господин виконт не остался подольше, потому что это избавило бы его от необходимости снова ехать в эти края. Дело было в том, что один местный дворянин собирался купить в Париже доходную судебную должность. Случай был срочным, замешкайся – и должность уведут из-под носа, так что дворянин нуждался в средствах и немедленно. Он продавал хороший кусок земли с лесом, и готов был уступить, зная, что потерянные деньги с лихвой вернет на новой должности. Для него вопрос был не в цене, а во времени. Валансу повезло узнать об этом раньше всех, и он сразу же написал господам, торопя их воспользоваться удобным случаем.
Атос собирался послать Гримо, но Рауль вызвался ехать сам. В этом был резон, если бы сделка состоялась, Рауль мог сразу же оформить ее, заверив личной подписью.
Он уехал, когда Элизабет еще спала, и о том, что муж будет отсутствовать два-три дня, она узнала от Атоса. Выслушав графа, она некоторое время неподвижно сидела и молчала, и Атос, не понимая такой реакции, с удивлением спросил:
- Сударыня, Вы что-то не поняли? Виконт не хотел утром тревожить Вас, а дело срочное. Письмо управляющего привезли вчера вечером, Вы уже удалились к себе. Поэтому я взял на себя труд лично известить Вас.
Элизабет встала и сделала несколько шагов в сторону двери, но потом резко остановилась и повернулась к Атосу.
- Вы хотели мне что-то сообщить? – еще более удивленный, осведомился Атос.
Элизабет помедлила и решительно кивнула:
- Да.
В волнении она не заметила, что перешла на английский.
- Да! Я думала сказать это господину виконту, но, видимо, говорить надо с Вами.
- Я слушаю Вас. Может, Вы присядете?
- Нет.
Атос поднялся.
- Мадам!
- Я не отниму много времени. Я только хочу, чтобы Вы знали, что господин виконт, конечно, волен вести себя как угодно, но я вправе требовать от него внешнего соблюдения приличий. И Вы, как его отец, должны объяснить ему это. Обязаны!
Атос нахмурил брови:
- Сударыня, я не понимаю Вас, и только поэтому пока извиняю этот тон.
- Я не позволю ему бесчестить нашу семью. Если его поведение и дальше будет столь вызывающим, я покину этот дом и не вернусь до тех пор, пока не смогу сделать это без ущерба для своей чести и своего имени. О большем спросите у господина виконта. Я не буду унижать себя обсуждением сплетен, пищу которым дает его поведение.
Элизабет поклонилась, насколько ей позволяло ее положение, и, кусая дрожащие губы, гордо удалилась.
Атосу понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя от изумления. Он послал Гримо к виконтессе, но ему ответили, что мадам не может сейчас говорить с господином графом. Ни сейчас, ни потом, ни завтра, вплоть до возвращения виконта де Бражелон. Более того, вплоть до этого возвращения, она не намерена выходить из своих покоев.
И решения своего не изменит.