ПРОЛОГ
Королевство Шарготт. Провинция Торалион.
За семь дней до начала Безумия…
Вечернее небо мгновенно заволокла предгрозовая тьма.
— Должен… успеть… Я должен… рассказать…
Мужчина, бормотавший это будто в лихорадке, бежал к величественно возвышающемуся над городком королевства замку Совета. Закутавшись в черный плащ, подол которого скользил с непрекращающимся шелестом по мостовой, волшебник с застывшей гримасой глубокого ужаса на морщинистом лице удерживал одной рукой капюшон, срываемый бешеными порывами взбесившегося ветра, а второй крепко прижимал к своему запыхавшемуся телу древний фолиант.
«Забвение»
Вновь и вновь это слово врезалось в сознании мужчины, чьи волосы были белее снега, но не от старости, а от усталости, и порождало хаос мыслей.
— Грядет… — он хрипел, превозмогая онемение в заплетающихся ногах. — Оно грядет…
Внезапный раскат грома заставил волшебника ускориться. Жадно хватая ртом похолодевший воздух, мужчина начал задыхаться. От паники, изумления, изнеможения, неизмеримого страха перед будущим. То, что он узнал, увидел собственными глазами несколько часов назад, повергло его в непроглядный ужас.
Минуя опустевшие будто по мановению палочки улицы Торалиона с низкими домиками, беловолосый волшебник мчался под симфонию хлопков ставен окон, нисколько не жалея себя. Его легкие пылали адским огнем от нехватки кислорода, через грудную клетку отчаянно пыталось пробиться неугомонное сердце.
Вероятно, его господин уже знал о событии, способном изменить весь их необъятный мир. Разрушить его, стереть в пыль, отправить в небытие, сделать так, чтобы Вселенная и не вспомнила о существовании такой крохотной планетки, как Земля, не вспомнила о миллиардах душ, населяющих ее, отчаянно верующих в спасение и покой.
Сила, что была погребена под слоем тысячелетнего сна, пробудилась. И сейчас она воссияла с яростной силой, проделав брешь в налитом свинцом небе. Волшебник оглядывался, не останавливаясь, каждые две минуты, чтобы убедить себя в действительном наличии того, свидетелем чего он стал. Столб ослепительного света восходил к недосягаемым небесам. Но мужчине казалось, что как раз таки небеса были совсем близко к нему. Грозные, мрачные, рычащие. Он ощущал их бесконечную тяжесть на своих напряженных плечах. Будто природа ополчилась против него — крохотного по сравнению с миром человечка, намереваясь во что бы то ни стало остановить и не дать ему исполнить свое предназначение.
Мужчина бежал так, словно от этого зависела его жизнь.
Нет.
Не так.
Его жизнь была пустым звуком по сравнению с грядущей катастрофой.
Что ждет королевство… мир, если ничего не предпринять?
Начался ливень. Резко, будто спохватившись. Капли дождя, острые, как копья, пытались пронзить землю, врезаясь в камни, из которых была выложена дорога под костенеющими ногами волшебника. Они врезались и в его живую, горячую плоть, переполненную страхом перед неизвестностью, заставляя мужчину шипеть от слабой боли.
Запинаясь о намокший плащ, волшебник навалился на возвышающиеся перед ним ворота замка Совета и стал что есть силы долбить по ним кулаками.
— Отройте мне! — завопил он, пытаясь перекричать гнев природы. Она негодовала и злилась, ведь ее покою, покою всему живого придет конец, если не случится чудо. Однако на снисхождение Богов рассчитывать не стоит. Создания, столь далекие от Небес, давным-давно уяснили, что могут рассчитывать только на самих себя.
Мужчина жмурился от ветра, хлеставшего и раскачивавшего его замершее тело.
— Откройте же… — просипел он, жмурясь от терзающей его паники.
Послышался глухой щелчок, и одна сторона массивных деревянных ворот отворилась.
— Уйди, — волшебник, мгновенно нашедший силы для продолжения своего пути, оттолкнул в сторону слегка оторопевшего стражника. — Я должен…
— Эй! — окликнул его пришедший в себя мужчина, обнажив меч. — Стой, старик!
Взобравшись по беломраморной лестнице, волшебник толкнул от себя тяжелую дверь и ворвался в замок. Оглянувшись, он ринулся направо по широкому коридору, утонувшему в гробовой тишине. Внутри было необычайно тихо, словно свирепствующая стихия снаружи являлась лишь безобидной декорацией.
Его громкое, сбивчивое дыхание и шлепающие шаги эхом проносились по затаенным уголкам потревоженного сознания. Безошибочно следуя по отлично изученному за многие годы маршруту, волшебник поднялся по крутой винтовой лестнице на этаж, где располагался кабинет главного мага Совета — Седдиарда Доблестного. Фамилия говорила сама за себя. Выдающийся, мудрый и воистину могущественный волшебник Седдиард непременно найдет решение, а если и нет, то не позволит панике расползтись, как какой-то заразе, и безысходности подкосить веру подданных великого королевства, которым правил великий король.
Ввалившись без стука в светлую дверь с расписными узорами, волшебник оказался в просторном помещении круглой формы с гранитным малахитовым полом, высокими потолками, которые поддерживали мраморные колонны, и стенами, увешанными картинами великих правителей и магов; минимум мебели: скромно приютившийся стол у широкого окна в пол, стул, этакий персональный трон Седдиарда с бархатной обивкой и высокой спинкой, а так же парочка редких растений из вырубленных до последнего дерева лесов, некогда принадлежавшим древним расам мистических существ.
Дико уставший волшебник, едва держась на ногах, устремил неспокойный взгляд на неподвижную у окна могучую, плечистую фигуру, облаченную в длинную мантию цвета индиго.
— Господин Седдиард, — промолвил волшебник с неподдельным облегчением и сделал неустойчивый шаг вперед. — Я должен сказать вам…
— Знаю, Генингард, — раздался властный голос Доблестного с оттенком обреченности.
Промокший до нитки волшебник громко сглотнул. По его лицу, на котором застыл вопрос… множество вопросов, скатывались капли дождя.
— Я вижу его… — провозгласил взбудораженным тоном Седдиард. Его глаза цвета стали, обрамленные глубокими морщинами, прожигали внимательным, заинтересованным и изумленным взглядом то, отчего так несся Генингард. — Дар Бога демонов Соорона пробудился. Воистину великолепное, но губительное зрелище.
Растерянно сглотнув, Генингард осторожно подошел к Седдиарду и остановился в шаге за его спиной. Все еще ошеломленные и испуганные глаза вонзились в седой затылок главного мага Совета.
— Что же нам делать, господин? — отважился несмело спросить волшебник, которого сотрясала крупная дрожь, и он не был уверен, что это было от холода.
Седдиард Доблестный задумчиво и низко промычал.
— Что нам делать? — тихо вторил он, прикрыв глаза.
Генингард замер в ожидании. Без преуменьшения, судьба всего мира висит сейчас на волоске. Мощь, которую таит в себе Дар Бога Соорона, безгранична и разрушительна. Тысячу лет назад, когда артефакт в виде небольшого куба со сферой Чистой энергии внутри, пробудился, началась эпоха Забвения, продлившаяся двести долгих лет. За это время было уничтожено более трех тысяч королевств по всей Земле. Это была война со злом в его истинной форме. Борьба с силой, которую нельзя было схватить за грудки, пронзить копьем, разрубить мечом, или пробить стрелой. И пролились бурные реки крови. Были выложены целые города из костей павших воинов.
Ад прорвался наружу. Непобедимые твари преисподней, сотканные из Тьмы, уничтожали все на своем пути, никого и ничего не щадя.
Старцы прозвали ту войну Великим Отчаянием.
У Генингарда от страха расползались мурашки, и он слабо встряхнул головой, избавляясь от кошмарных мыслей, терпеливо ожидая ответа.
Седдиард, издав громоздкий вздох, развернулся лицом к волшебнику и одарил его смиренным взглядом.
— Ждать.
Вот так просто сказал и вновь устремил глаза к свету, заставляющего небеса буквально бурлить и проливать слезы от невыносимой боли, что доставляла им эта жуткая, темная магия. Генингард хотел было спросить, чего именно ждать, но вовремя укусил себя за язык и тихонечко кивнул, осознав, что даже мудрейший из мудрейших магов Седдиард не сумел бы дать ответ на этот вопрос.
Волшебник с силой сжал кулаки, укрощая нарастающее беспокойство вперемешку с распаляющимся негодованием, и низко опустил голову.
Ждать…
Наступления Хаоса? Смерти? Конца мироздания?
Генингарда яростно трясло от одного лишь представления о будущем, переполненном болью и душераздирающими криками, мольбами, обращенными к жестоким и молчаливым Богам, о помощи и снисхождении. Познать Отчаяние… утонуть во Тьме… позволить Хаосу очернить души и убить свет… Такова их участь?
— Да за что нам все это? — процедив это, Генингард испустил судорожный выдох.
За какие такие грехи они заслужили Гнев матушки Вселенной? За что она так безжалостна с ними? И почему? Почему же Доблестный так спокоен? Неужели он не станет ничего предпринимать, и действительно будет просто ждать?
— Тьма идет об руку с добром, — провозгласил Седдиард, услышав, как падает духом уставший волшебник. — Испокон веков. Так было, так есть и так будет всегда. Не вешайте нос, друг мой.
Подняв до щиколоток полы мантии, Седдиард приблизился к Генингарду и положил большую, теплую ладонь на опущенное плечо.
— Вместе со злом приходит и спасение, — открыл истину маг и вселил росток надежды в сердце волшебника, скованное мрачными думами о безысходности и бессилии перед грядущим. — Как и во времена Великого Отчаяния, явятся герои и искоренят Тьму.
«Но сколько придется ждать? Сто лет? Двести? Может быть триста, или пятьсот? Сколько погибнет до этих пор?» опечаленно подумал Генингард, но похоронил разъедающие его сознание вопросы в себе.
— Совет сделает все, чтобы отсрочить неизбежное, — убедительно продолжил Седдиард. — К сожалению, сейчас я не могу дать точных прогнозов. Но нужно быть готовыми ко всему и в любой момент, — он вздохнул, и его рука соскользнула с плеча волшебника. — Если повезет, спокойствие продлится недолго. Около месяца. Максимум — два. За это время Дар Бога Соорона окончательно скинет с себя оковы многовекового сна и запустит Забвение.
Да… Слова ничуть не утешили Генингарда.
— А что, если крах тысячелетней давности повторится? — возведя глаза, в которых плескалась надежда, к лицу Саддиарда, вопросил беловолосый мужчина. — Что, если… если спасения вообще не будет?
Доблестный, заведя руки за спину, вновь подошел к окну. Его непроницаемые глаза смотрели сквозь плотный занавес дождя куда-то в неизведанную даль.
— Все, что мы сейчас можем, это надеяться на лучший исход событий. Не теряй веру, друг, когда нуждаешься в ней больше всего на свете. Тогда и она в тебя поверит.
В груди потеплело, и Генингард расслабил плечи.
— Я… — его глаза рассеянно упирались в гранитный пол. — Я верю, — прошептал совсем тихо. — Все будет хорошо, — произнес увереннее. — То, что было тысячу лет назад, не повторится вновь.
Саддиард едва заметно кивнул и с грустью, причина которой была известна только ему, улыбнулся чернеющим тучам.
Верить полезно.
Верить нужно.
Однако Судьба, как известно, любит повторяться.
БУДЕТ ВЫКЛАДЫВАТЬСЯ НА САЙТЕ Лит-Эра
Буду признательна за комментарии и оценки)))***