Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Краткое содержание предыдущих глав. Параллельный мир, напоминающий позднеримскую империю. Богатый купец и бывший раб Торакс помог вывезти из приграничья в столицу Винию дочь опального сенатора под видом рабыни и именем Пикколо, а за одно голодом, унижениями, побоями и насилием отмстил ей за свою рабскую молодость. При этом он понимал, что рискует не только своей головой, но и головой собственных детей: сына Гаера и дочери Танды. Фальцо, продажный чиновник империи по особым поручениям уже напал на их след, но предпочел деньги выполненному поручению... Виния продолжает близко общаться с Гаером, сыном Торакса.
Глава 23. Расправа над бестией
«Неужели сейчас моя душа отправится в Царство теней? – Бестия плелась, опустив голову и глотая слезы. После разминки с сандалией зад белел, но что такое сандалия по сравнению с тем, что предстояло вытерпеть сейчас?
Они направились на заднюю сторону виллы. Коридоры постепенно становились уже и темнее, когда они покинули парадные и семейные комнаты и вошли в помещения для рабов. В конечном итоге они вышли в небольшой дворик.
– Ну, вот и пришли! – ухмыльнулся Гаер. – Ты знаешь, что это за место?
Здесь не было никаких колоннад, фонтанов с чистой звенящей водой, зеленых газонов и огромных ваз, наполненных цветами, только голые стены и песчаная поверхность, пекущаяся на горячем солнце. В центре стояли два столба примерно десяти футов высотой с перекладиной между ними.
– Пожалуйста, пощадите, – увидев виселицу, Бестия стала отчаянно кричать.
Всего несколько недель прошло после путешествия, стали забываться дорожные неприятности, а теперь надо было умереть!
Она попыталась сопротивляться, зарываясь пятками в мягкий песок, но Торакс силой потащил вперед и затем швырнул на землю под перекладиной.
Бестия почувствовала, Бестия почувствовала, что сердечко забилось так, словно хочет вырваться из груди. Она уже видела, что происходит с рабами под виселицей, и знала, что должно произойти. «Или умру сразу. Во время порки или вскоре после нее – конец один! – подумала Бестия. – И даже смерть моя будет потехой господам!»
– Бастед, сюда! – крикнул Торакс.
– Слушаюсь, господин! – огромный смуглокожий раб выбежал во двор, неся длинную веревку.
Ноги Бестии подогнулись, и она упала на колени.
«Вот и этой ножки отказались служить, – Торакс смотрел на свою жертву как удав на кролика. – С приговоренными к смерти это часто бывает!»
– Вздерни эту дрянь за руки!
Раб ловко связал руки Бестии спереди, перебросил свободный конец веревки через перекладину и потянул вверх, так, чтобы рабыня висела, подвешенная за запястья, едва не задевая землю пальцами ног. Протянув руку, он одним резким движением сорвал со спины Бестии легкую тунику. Три небольшие медные монеты выпали из нее и приземлились в рыхлый песок. Ожидая момента, когда бич должен начать сдирать кожу с юного тела, Гаер чувствовал, как растет его возбуждение.
– Я не опоздала? – Танда принимала ванну, но пропустить такое зрелище не могла. Вот и сейчас волосы были мокрыми и неухоженными.
– Это не шембок, и не ремень из змеиной кожи, – глаза Танды светились в предвкушении казни, – папочка выбьет из паршивки душу!
– Конечно, выбьет, – согласился Гаер, – один удар тяжелым хлыстом должен до крови разорвать кожу! Короче, сегодня она не придет делать тебе массаж! Скорее всего, тело будут клевать вороны!
Тем временем подготовка к порке продолжалась со всей должной неторопливостью.
– Отец решил не торопиться, – продолжала Танда, – как вздрагивает девчонка на веревке! Чует, скоро рабская душонка покинет грешное тело.
Мужчина-раб прошел обратно в виллу и возвратился с двумя кожаными ведрами, наполненными водой. Затем он вынес два хлыста, которые с поклоном предложил Тораксу.
Гаер наблюдал, как отец делает выбор, взвешивая хлысты в руке.
Танде показалось, что темные и извилистые хлысты подобны извивающимся в песке ядовитым змеям, готовым ударять и раздирать. Все это время обнаженная Бестия висела на запястьях, ожидая момента, когда хлыст обрушится на нежную плоть.
– Ну вот, легкий выбрал! – Танда была немного разочарована. – Похоже, наказание будет скорее более длительным, чем суровым.
– Все равно Бестии не жить! – заключил Гаер.
Торакс минуту постоял, оценивая расстояние между собой и хнычущей девушкой.
«Шкуру спущу, но сразу не помрет! – он поднял хлыст над плечом и, свистнув им в воздухе, обрушил на худенькие плечи. – За такие деньги умирать будет долго!»
Конец хлыста змеей обвился вокруг тела, попав чуть пониже левого соска. Одна капелька крови выступила и потекла вниз по бедру. После щелчка заплетенной кожи по обнаженной плоти долю секунды стояла тишина, так как Бестия не могла вздохнуть, затем пронзительно вскрикнула. Пока она ревела, след от хлыста на золотисто-коричневых плечах изменялся от белого в самый момент удара до густо-красного.
– Смотрите, как делают судебную, а не воспитательную порку! – Торакс опять поднял хлыст, тот еще раз просвистел в воздухе, снова резанул по голым плечам Бестии и обвил тело.
«Хорошо пробирает, – думала Танда. Оглядевшись вокруг, она увидела, что мучительный рев девушки начал привлекать толпу из рабов и свободных людей. – Жаль, я не успела спросить, чем она навлекла на себя такой гнев?»
По выражению страстного желания на лицах зевак Гаер мог бы сказать, что некоторые, подобно ему, возбуждены зрелищем безжалостной порки юной хрупкой жертвы.
– Ставлю медяк, что девочку с виселицы унесут закапывать! – в толпе с увлечением наблюдали, как поднимался и опускался бич, и делали маленькие ставки на исход наказания.
Худенькое тело дергалось и вертелось под ударами в гротескном танце боли. Бестия охрипла от воплей, крики сначала ослабли до тихих жалостных стонов, затем она просто открывала рот всякий раз, когда бич поражал цель, пока, наконец, не замолчала.
Наконец, Торакс остановился.
– Гаер, продолжай!
Сын взял у отца хлыст. Рукоятка хлыста была липкой на ощупь, и Гаер понял, что на той было немного крови Бестии. Он взвесил хлыст в руке, ощущая, как тот движется и вздрагивает, словно живой, затем сильно хлестнул им по голому заду.
– Встань чуть подальше назад, – посоветовал Торакс. – Я не хочу, чтобы ты срезал им грудки!
Девушка, приняв на себя удар, дернулась и захрипела. Кричать уже не было сил. На второй и третий удар Гаера она уже не реагировала.
– Воды! – Торакс выкрикнул распоряжение, и один из наблюдателей выплеснул ведро воды на вялое тело.
Торакс шагнул вперед и повернул девушку лицом к себе, запрокинув назад голову, что свисала над покрытой кровавыми полосами грудью. Бестия невидяще смотрела на него потускневшими от боли глазами.
– Она все еще может чувствовать, – прохрипел Торакс и сунул хлыст Танде для продолжения. – Возьми! Выдай хорошую порцию по заднице. Я видел, как ты наслаждалась зрелищем!
Удары Танды были слабее, но кончик хлыста попадал по самым нежным местам.
– Хватит! – наконец вымолвил Торакс.
Мужчины поспешили вперед, чтобы освободить запястья Бестии. Девушка упала на землю без сознания.
– Что ты теперь собираешься с нею сделать, отец? – спросил Гаер.
– Если выживет – отправится со следующим набором рабов на поля! Она там долго не протянет. Там и мужчины долго не выдерживают. Теперь иди, куда собирался, твоя подруга Виния должно быть удивляется, куда ты пропал!
Когда Гаер уходил со двора, он оглянулся назад. Бестия все еще лежала на земле, и мужчина как раз выливал на нее другое ведро воды.
«Хорошая рабыня, – думала Танда, чувствуя, как там, в глубине между ног началась настоящая буря. Тело хотело мужчину или, на худой конец, опытную женщину. – А Гаер как назло поперся к своей Вини! Мог бы вначале составить мне компанию! А не поиметь ли мне секретаря отца?»
Брошенный подарок
О том, что произошло во дворе, Гаер и думать позабыл: ему предстояло свидание с Винией, которая для него так и оставалась Пикколо.
По энергичной манере, в которой Виния предлагала себя, оказавшись с Гаером наедине, ему становилось ясно, что та была прирожденной проституткой, и наряд патрицианки не мог этого скрыть.
«Удивительно дело, ни с одной рабыней мне не было так хорошо, как с этой девчонкой, – Гаер считал, что в действительности Виния была, есть и будет просто шлюшкой, но почему-то было приятно видеть ее счастливой и признательной. – А теперь, когда она Виния, валять по постели стало еще вкуснее!»
– Спасибо! – Виния охотно взяла у Гаера модель триремы.
Она, несомненно, была очень взволнована подарком. Гаер, глядя на разрумянившееся лицо девушки, был рад, что додумался подарить модель.
Виния была очень красивой девушкой, и несколько дней в доме патриция сделали ее еще прекраснее.
«Как будто я не знаю, что творится в семьях патрициев! – думал он. – Думаю, племянница будет вовсю угождать дяде, как только он вернется из своего имения!» С другой стороны, Гаеру хотелось, чтобы девушка умерила сейчас восторг.
Они находились одни в спальне Вини, и в обычных обстоятельствах девушка теперь должна быть раздета и прислуживать ему. Гаер был все еще насыщен возбуждением, сопровождавшим порку Бестии, и горел желанием насладиться телом подружки.
– Я рад, что тебе это нравится, Виния, – произнес он, – но...
– Я сожалею, господин, – Виния вместе с одеждой потеряла весь лоск патрицианки и снова стала Пикколо.
Внезапно она села на кушетку, отбросив назад темные волосы и откинув покрывала. Гаер протянул руку, чтобы ухватить обнаженную девушку, что так соблазнительно села перед ним, раздвинув ноги.
– Что это, господин? – спросила Пикколо, уловив взглядом темное пятно на правой ладони хозяина.
– А, это, – Гаер взглянул вниз и слегка рассмеялся. – Кровь... В сущности, это кровь твоей подружки Бестии. Маленькая негодяйка убила конюха в Приграничье. Мы ее как следует и высекли.
– Высекли? – воскликнула Пикколо.
Гаер, который получал удовольствие от воспоминаний о кровоточащем теле Бестии, не уловил оттенка возмущения в голосе девушки.
– Маленькая проститутка убила мужчину, чтобы уберечь задницу от насилия. Ладно, теперь рисунок на ее грешной попке украсили новые детали! Потом, если выживет, отправят на одну из наших ферм, и там, во-первых, будут насиловать надсмотрщики, а во-вторых, заставят работать до смерти. Мне думается, отец немного с этим решением промахнулся. Он сказал, что Бестия действительно сильна в умении доставлять мужчинам удовольствие, и что рабы на плантации его получат!
К удивлению Пикколо вдруг увернулась от него прочь.
– Это – кровь Бестии, – задыхалась она.
– Да, – вымолвил Гаер, по-прежнему не понимая, что что-то было серьезно не так. – Теперь подойди сюда, если не хочешь, чтобы твоя задница была нагрета моим ремнем. Я хочу тебя!
– Это все, о чем думаешь ты и твой отец, – выкрикнула Пикколо во внезапной ярости. – Все, чем мы с Бестией для вас являемся, это только хорошими объектами для порки или постели, и ничего более!
– Тебе-то какое дело, – крикнул Гаер в ответ близкой к истерике девушке. – Зачем волноваться о рабском отродье вроде Бестии? Она – никто. Мы можем купить дюжину таких как она за несколько динариев. Что тебя задевает?
– Бестия для меня не никто, – выкрикнула в ответ Пикколо. – Она была моей подругой, когда у меня никого больше не было. Она старалась помочь мне и защищать меня, когда ты со своим отцом и со своей сестрой были ко мне жестоки. Когда нас клеймили, она принимала на свое тело удары, которые были предназначены легионерами для меня!
– Ладно, но она убила конюха, – Гаер обнаружил, что почему-то спорит с девушкой, хотя чувствовал, что в действительности должен ударом заставить заткнуться и затем побить за дерзость.
– Она не убивала конюха. Я убила! – пронзительно крикнула Пикколо.
– Тогда почему она не сказала этого?
– Чтобы защитить меня. Она все еще думает, что я являюсь рабыней подобно ей. Она не собиралась доносить на меня, чтобы вы меня выпороли, поэтому взяла это на себя! – Пикколо слетела со своей кушетки и, схоронив голову в руках, исступленно зарыдала. Ни одна порка не могла бы задеть Винию столь сильно. Раны, причиненные словами Гаера душе, были сильнее ран, терзающих тело.
Гаер еще раз пододвинулся к ней и тронул за плечо. Пикколо вскочила обратно на ноги и, схватив модель триремы, швырнула на пол, разбив вдребезги.
– Убирайся, – взвизгнула она. Лицо патрицианки покраснело от гнева. – И не приходи больше! Никогда!
В этот момент перед Гаером была не рабыня, а совсем другая девушка. У нее была длинная, стройная шея, гордая посадка головы. Огромные глаза, казалось, метали громы и молнии.
– Успокойся, – Гаер шагнул к ней.
Виния наклонилась, схватила окованный бронзой нос корабельной модели и прыгнула на Гаера, порезав ему лицо этим заменителем ножа.
Гаер поднял руки, чтобы защититься. Он услышал звук голосов где-то внутри дома и бегущие шаги. Гаер понял, что звуки их ссоры расслышали, и люди шли узнать, в чем дело. Он метнулся в дверь и быстро выбежал из дома.
«И все же, хотя девушка, несомненно, хотела со мной развлечься, вот так и отвергла меня! Разбила мой подарок! – рассуждал Гаер. – Это была не храбрость, но преданность. Девушка считала себя в долгу перед Бестией, простой рабыней, и этот долг оказался выше потребности в своем господине и любовнике!»
Теперь, в этот самый момент, когда навсегда потерял девушку, Гаер начинал понимать, насколько нуждается в Пикколо-Винии. Она непостижимым образом стала неотъемлемой частью его жизни. В доме были другие доступные рабыни, и много, но они не были Пикколо.
Размышляя, Гаер продолжал быстро идти по улицам, не обращая внимания на теснящуюся толпу: все спешили на площадь, где должны были распять беглых рабов. Вздрогнув, он увидел, что дошел до дома.
Брат и сестра
– Ну что, братик, с рабыней поссорился? – встретила его Танда. – Рассказывай, что там у вас?
– Знаешь, Пикколо узнала, что мы высекли Бестию, и разозлилась так, что разбила мой подарок. А потом пыталась порезать осколком мне лицо. Я страшно рассердился!
– Конечно! Я бы тоже рассердилась! – сестра тащила его за руку в свою комнату. – Я промою тебе царапину! Тоже мне, герой-любовник! Гневается на Винию-Пикколо за нападение на себя любимого! А я гневаюсь на тебя за то, что ты оказался настолько глуп, чтобы придавать этой выходке какое-либо значение! Хорошо ли обыкновенному рабскому отродью вроде Бестии? Что еще придумаешь?
– Наш гнев на Бестию послужил причиной восстания той, кого я рассматривал только в качестве рабыни. И теперь мне тяжело тебя потерять. Ты знаешь, я вспомнил, как бич рвал тело Бестии. Тогда я не чувствовал никакой жалости к девушке, та просто получала, что заслуживала. Если я что-то и ощущал, так это небольшое презрение к девчонке за то, что она так сильно кричала и выла при наказании. Но теперь, зная, что девушка приняла порку, чтобы защитить Пикколо, я воспринимаю это иначе.
– Нашел, из-за чего расстраиваться! – Танда промыла рану на щеке брата и потянула с себя тунику. – Пикколо не дала, так дам я! Какая проблема? Я так возбудилась от порки этой девчонки, а трахнуть некого!
Танда быстро сняла тунику и помогла раздеться Гаеру.
Гаер и Танда были жестокими и находились в жестоком возрасте. Рабство базировалось на жестокости, а общество, в котором они жили, было основано на рабстве. Они часто видели, как рабов бьют, оскорбляют и сами занимались тем же. Они видели мужчин с пробитыми руками и ногами, пригвожденных к крестам и оставленных умирать медленной мучительной смертью на кольях. Они бывали в цирках и видели, как преступников скармливали диким зверям, видели и бои гладиаторов друг с другом до кровавой смерти ради увеселения толпы.
– Ты знаешь, – после того, как первый яростный натиск Гаера закончился, Танда удобно устроилась у него на плече, – в чем-то ты прав. Мы Бестию жестоко высекли, но она вела себя храбро!
– Я тоже не робкого десятка, – отвечал Гаер, – я умею стрелять из лука и пользоваться хлыстом, также храбр и способен признать храбрость в других!
– Что делает с людьми дружба? – Танда сладко потянулась. – Помню, в пансионе мы все побаивались порки и могли запросто друг друга заложить, не считая это предательством, а просто дисциплиной. Я видела, как панически боялась порки, крича и вопя без какого-либо чувства гордости или стыда. Но, принимая порку, вися там, когда бич сдирал кожу с тела, Бестия не выдала подругу.
– Бестия просто рабское отродье, немногим лучше любого другого домашнего скота. Но на проверку, оказалось, – признал Гаер, – что она очень храбрая.
Вероятно в самый первый раз в своей жизни, Гаер, вместе с сестрой, думали о рабыне, как о личности, а не просто как об объекте, приведенном в мир, чтобы обслуживать и развлекать его.
В этот момент Танда решила языком взбодрить фалл Гаера, а у того почему-то размышления повернулись к Пикколо или Вини, как ныне следовало называть бывшую рабыню.
«Моя Пикколо сосет куда лучше! Та, имея возможность для полной свободы, выбрала рабство. А сестричка так, для баловства!»
– Ладно, братик, полижи у меня, а я что-нибудь придумаю!
Спустя некоторое время она улыбнулась.
План спасения Бестии
– Есть план! Он очень рискованный, но выполним! Возможно, Бестия не выживет после порки, возможно, мы не сможем привести план в исполнение, и даже если в нем преуспеем, Пикколо, может быть, не станет тебя слушать. Но даже если так, я считаю, что эту цену следует уплатить. Для начала, пойдем, навестим Бестию!
Они слезли с кушетки, оделись и ушли в подвал, где умирала Бестия. Они прошли через двор и вошли в дверь, ведущую в низкую, темную, вымощенную каменными плитами комнату.
– Молодые господа, – мужчина, который подвешивал Бестию для порки бичом, развалился на кушетке из мешковины и уже поднес к губам фляжку с вином, но при виде детей хозяев встал и почтительно поклонился. – Извините, ноги плохо держат меня, грешного! – он одним глотком опустошил флягу. – Вот теперь я готов вам служить!
– Где девушка, которую мы утром высекли? – бесцеремонно спросила Танда.
– Вы не должны о ней беспокоиться, юная госпожа, – высокий голос мужчины противоречил зверскому внешнему виду. – Она никуда не уйдет, господин, ни сейчас, ни когда-либо еще!
– Она умерла? – пораженно спросил Гаер.
Он знал, что Бестия сильно изранена, но едва ли настолько сильно, что уже должна была умереть.
– Я так не думаю, господа. Я не видел ее час или около того, но она все еще была жива. Но это ненадолго! Я уложил тело внизу, – мужчина кивнул на прочную дверь в дальнем конце комнаты, запертую на два тяжелых засова.
– Мы хотим взглянуть, – Гаер двинулся через комнату.
– Не ходите туда, – поспешно произнес мужчина. – Там не место для господ! Вы можете быть уверены, с ней все в порядке. Вам нет нужды идти смотреть…
Игнорируя увещевания мужчины, Гаер отодвинул засовы на двери и открыл ее. Лестничный пролет вел круто вниз в темноту. Оттуда поднимался сырой холодный воздух с густым смрадом гнили. Гаер для устойчивости положил руку на стену, ощутив холод и сырость камня, и крадучись стал спускаться в темноту.
– Мрачное место! – Танда смотрела по сторонам и зажимала нос.
Достигнув низа лестницы, они ничего не могли разглядеть. Затем глаза медленно привыкли к мраку. Они стояли в низкой безоконной келье с разбитым земляным полом, блестевшим от влаги. Свет приходил только с лестницы. Из угла низкой комнаты они услышали хныканье. Напрягая глаза, они едва смогли различить Бестию, лежащую на боку на голом полу, с коленями, подтянутыми к подбородку. Девушка, несомненно, была в полубессознательном состоянии. Подойдя ближе, они смогли увидеть, что плечи и зад испещрены рубцами и спекшейся кровью. Было ясно, что мужчина просто приволок Бестию со двора и сбросил в келью, не прилагая никаких усилий, чтобы ухаживать за ранами.
Гаер поднялся обратно по лестнице.
– Эта девушка, – холодно произнес он, – была любимицей моего отца. Он был очень разгневан на нее и правильно, но не хотел бы я оказаться на твоем месте, если она вдруг умрет! Ты знаешь, как папочка умеет наказывать! Короче: доставь девчонку в сторожку привратника. Скажи, что мой отец приказал, чтобы рабыню положили там в одну из клетушек, а раны промыли вином и прикрыли спину. Ты понял меня?
– Да, господин... Непременно, господин. Я сделаю это прямо сейчас, господин.
Танда ушла со двора, чтобы вернуться в основное здание виллы, а Гаер пошел во двор и начал искать в песке. Он нашел три небольшие медные монеты и, держа их в руке, постучал в дверь комнаты рядом с библиотекой, где работал секретарь отца.
– Приветствую Вас, молодой господин! Вы получили удовольствие от вашей поездки в Приграничье? – спросил секретарь, когда он вошел в комнату.
– Это было интересно, – с улыбкой ответил Гаер.
Секретарь был рабом, но он обучил Гаера читать и писать. C одной стороны, невозможно относиться с неуважением к человеку, который держал тебя над своим коленом и порол ремнем за недостаточное внимание, а с другой стороны – раб почтительно относился к молодому хозяину, которого таким способом дисциплинировал по молодости лет.
– Прошло много времени с тех пор, как Вы были здесь, чтобы навестить меня, – продолжал мужчина. – Вы пришли, чтобы попрактиковаться в письме?
Манера, в который он задал вопрос, давала понять, что это шутка.
– Нет, но я хотел бы, чтобы Вы мне кое в чем помогли, – соврал Гаер, ни моргнув глазом. – Я пообещал другу, которого приобрел в Приграничье, послать ему серебряную пряжку, подобную той, что на моем ремне, как только я вернусь назад в Роднеро и смогу раздобыть такую.
– Хорошо, но я о покупке серебряных пряжек знаю не больше, чем Вы. А в действительности, вероятно, намного меньше, – дружелюбно сказал секретарь.
– Нет, не в этом дело, – поспешно произнес Гаер. Ему не хотелось, чтобы мужчина подумал, будто он предлагает, чтобы тот был у него на побегушках. – Я хотел бы узнать, когда наше следующее судно будет готово отплыть в Приграничье, и как я могу отправить на нем вещь?
– Это легко, – мужчина сверился с какими-то бумагами на своем столе. – Судно отплывает из Остии послезавтра. Если Вы хотите что-нибудь на нем отправить, Вам просто следует положить это в сторожку привратника вместе с описью, подтвержденной печатью вашего отца, и это будет загружено на борт и с таким же успехом доставлено на другой конец, предусматривая, что ваш друг не живет в самой глуши.
– Нет, в Вольграде!
– Ладно, тогда совсем никаких проблем. Вот опись, печать уже на ней, все, что Вы должны сделать, это закончить. Или я сделаю это за Вас, если Вы позаботитесь предоставить мне детали.
– Нет, благодарю Вас, – поспешно сказал Гаер. – Я еще не достал пряжки. Я сделаю это, как только куплю. Звучит очень просто, – невинно добавил он. – И эта же самая система с большими вещами, если говорить о животных или о чем-то подобном?
– Точно та же. Если это не животное вроде льва! Вы должны были бы идентифицировать в описи и сказать, где оно содержится перед отправкой. Вы едва ли смогли бы держать льва в сторожке, ведь так?
Секретарь засмеялся над картиной, которую вообразил, и Гаер поспешил уйти, прихватив документ.
Вернувшись в спальню, он развернул опись на столе и старательно написал:
«Рабыня Бестия, в настоящее время находящаяся в комнате привратника, должна быть отправлена в Вольград…»
– Однако, этого недостаточно! – вмешалась Танда. – Отец не может послать рабыню или что-нибудь еще просто в пустоту. Это должно вызвать подозрения и привести к вопросам. Там должно быть конечное место назначения для девушки!»
После минуты раздумий он дописал:
«… и занять на службе в Вольградской конторе»
Лицо Танды раздвинула усмешка, когда к ней пришла еще одна мысль, и она добавила:
– Пиши примечание, эта девушка должна быть обучена читать и писать. Мы оказываем Бестии милость! Как только ее научат читать и писать, она станет чересчур ценной собственностью, чтобы проводить время, трудясь на полях под плетями надсмотрщиков. Она должна будет работать в конторе, составляющей документы, и писать письма. И стоимость девушки значительно повысится.
– Сомневаюсь, однако, – Гаер аккуратно дописал примечание, – будет ли Бестия благодарна за все это, пока будет учиться. Мое собственное путешествие к грамотности было болезненным!
– Как будто нас, девушек, обучали по-другому, – улыбнулась Танда.
Сторожка привратника находилась сбоку от главных дверей в виллу. Гаер передал опись старшему привратнику и приказал показать Бестию.
Их провели в каморку за сторожкой. Она была небольшой, но светлой и чистой. Девушка лежала лицом вниз на низенькой кушетке.
Она была обнажена, и вся спина была испещрена синевато-багровыми рубцами. Тем не менее, ее вымыли, и засохшая кровь больше не спекалась на коже.
Услышав, как Гаер с Тандой входят в комнату, она повернулась на звук. В глазах Бестии вспыхнул страх, и она отвернулась к стене, так как защититься от новой порки не было ни сил, ни возможностей. Впрочем, встать и почтительно приветствовать хозяев, как положено, у нее тоже не было сил.
Гаер опустился на колени рядом с кушеткой.
– Все хорошо, Бестия, – сказал Гаер. – Сейчас мы не собираемся делать тебе больно. Мы знаем, что ты не убивала конюха! Взгляни, – он показал три медные монеты и сунул их в руку девушки. – Я их нашел. Я подумал, что тебе хотелось бы получить их обратно. Не беспокойся о Пикколо, с ней тоже все хорошо.
Он поднялся и тут вдруг обнаружил, как произносит нечто невозможное, такое, что никогда и не мог помыслить о том, что будет говорить это рабыне:
– Я сожалею.
Он развернулся на пятках и поспешил из комнаты.
– Дурак! – тихо сказала Танда. – Тебе надо было беспокоиться только об одном. Как будет реагировать отец, когда узнает, что мы отменили его распоряжения. Думаешь, он простит нам эту выходку? Сомневаюсь!
– Как? Выпорет! – вздохнул Гаер. – И очень жестоко!
– То-то и оно! – согласилась Танда. и ее спина предательски зачесалась. – Пойдем-ка ко мне! Оттянемся! Кажется, у тебя остались силы, чтобы удовлетворить сестричку?