За один день, под музыку нежных вод Куперена, связала жакет. Нереально, конечно. Хотя что такое «реально»? Когда музыка звучит так, что доступна и другим? Или когда она звучит во мне и другим недоступна? Неприступна. Как я сейчас. Такая скала. И совсем не нежно-купереновая. Но нежно-купереновый ты...
Связала жакет. За один день. Под реальную, но чаще нереальную музыку. Ну, чтобы слушала только я, а значит – только для меня. Правда, он совсем не ворсистый. Это я не о Куперене. О жакете. Очень гладкий. Узорчатый. Укутана в неворсистую узорчатость. Всё равно холодно. Может быть, потому что неворсистый? Укутана в кокон, но сама отнюдь не шелкопряд, хотя всё-таки червь. А, может быть, совсем и не червь, а прядущая жакет Пенелопа, скалой застывшая в механизме привычных движений. Главное – не чувствовать. А то ещё вспомню, что в очередной раз растоптана. Растоптанная женственность. Какой образ. Некупереновый...
А Пенелопа мне никогда не нравилась. И не понравится... Говорят, что с моей восприимчивостью невозможно жить. А как я воспринимаю? Болезненно. Но живу же. Или не живу? Но сейчас точно неживая – скалистая. Головой я многое чего понимаю. Но мозги не дружат с телом. И тело некупереново закупоривается, застывает скалой. Неприступной и тупой. Намеренно отупевшей. Для самозащиты...
А ведь ты подарил мне надводный и подводный миры исполненного тобой Куперена. Не успела скрыться в этих подаренных тобой мирах. ОскалИлась и оскАлилась. Такой оскал сарказма и тупая механичность движений. Зато под музыку...
А жакет цвета потемневшего зелёного пледа. Но зелёным его называешь ты. А вообще-то это цвет морской волны. И жакет очень волнистый. Волны. Из-за подарка, наверное. Подводно-надводного. А потемневшего цвета – потому что пред грозой. Хотя гроза уже была. И вообще, уже всё было и повторяется скучным рефреном реальности. Может быть, всё-таки лучше нереальность? Тогда Куперен звучит только для меня, и я вспоминаю ворсистость твоего, мною не связанного жакета, и становится тепло, хотя это только воображаемое тепло, и начинает поскуливать моя женственность, давая понять, что всё-таки недорастоптана…
Хочешь, я раскрою тебе тайну скоростной вязки жакета? Нежно-купереновое звучание? – Тоже. Но главное – пряжа жакета должна быть очень толстой. Когда толстая, то очень скоростная. Теперь я толстокожая. Такая слониха цвета морской волны. Цвета потемневшего зелёного пледа. Пледовая слониха, смотрящая в даль Куперенового моря, подаренного тобой...
Но без жакета я не слониха. Вообще бескожая. Но всё-равно только на берегу надводно-подводного мира. И совсем не в его волнах, хотя воображаю, что в волнах, купереново-твоих. Много чего воображаю, когда слушаю нежно-куперенового тебя, но всё-равно болью застреваю в скальной неподвижности как будто безучастия, как будто бесчувствия. Почему застреваю, не могу объяснить даже тебе. Это я о растоптанной женственности. То, что я оскалИлась, это совсем не ты. А вот наскальная живопись на мне – это уже ты. Цвета потемневшего зелёного пледа...