Судебный прецедент в правовой системе России: теория и практика
В последнее время одной из живо обсуждаемых научных проблем является наметившаяся тенденция возрастания роли судебного прецедента в правовой системе России. В ходе полемики научное сообщество разделилось на две группы: сторонников и противников официального признания судебного прецедента источником российского права (См. подробнее: монография Мкртумяна А.Ю. «Судебный прецедент в современном гражданском праве». 2009 г.).
Обсуждение вопросов, связанных с возможностью признания судебной практики в ее различных проявлениях источником российского права в последнее время стало традиционным для отечественного правоведения (Голубев В.Г. Судебный прецедент в России: формирование современных подходов. Пермь. Пермский государственный исследовательский университет, 2011. С. 349).
Для начала разберемся, что из себя представляет понятие «прецедент». В юридической энциклопедии под этим латинским словом понимается поведение в определенной ситуации, которое рассматривается как образец при аналогичных обстоятельствах.
Судебный прецедент, по мнению Л.В. Тихомировой и М.Ю. Тихомирова, – это решение по конкретному делу, являющееся обязательным для судов той или же низшей инстанции при решении аналогичных дел либо служащее примерным образцом толкования закона, не имеющим обязательной силы (Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия/ под ред. Тихомирова М.Ю. М., 1997.).
В данной трактовке понятия «прецедент» явно содержится определенное противоречие. По мнению указанных авторов, прецедент, с одной стороны, как решение по конкретному деля, является обязательным для нижестоящих судов, с другой стороны, они полагают, что этот юридический феномен не имеет обязательной силы. В упомянутой интерпретации бесспорно содержится противоречие. Если прецедент является неким обязательным нормативным стандартом для судов, то он не может не иметь обязательной силы.
В широком смысле слова, судебный прецедент - это такое решение по конкретному делу, которое подсказывает другим судьям, какой вердикт следует вынести при разрешении аналогичных дел в будущем.
Под судебным прецедентом В.И. Анишин понимает «эквивалент правоположения (прообраз нормы), сформулированного судом в конкретном решении и используемого судами в силу отсутствия законодательной нормы, ее противоречивости, неясности (Анишин В.И. Решения российских судов в системе праворегулирования: некоторые проблемы теории и практики //Государство и право. 2007. № 7. С. 57.).
Хотя в России судебный прецедент источником права официально еще не признан, тем не менее, наблюдается устойчивая тенденция проникновения и утверждения элементов прецедентного правосудия в правовой системе России.
Правы Т.М. Пряхина и Е.В. Розанова утверждающие, что «отрицать значение прецедента как источника права в современных условиях - значит не видеть реальных изменений, происходящих в сфере правосудия» (Пряхина Т.М., Розанова Е.В. Решения Европейского суда по правам человека в правовой системе России //Вестн. МГПУ. Серия «Юридические науки». 2010. С. 83.).
Нельзя не согласиться Председателем Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькиным считающим, что решения по делам о проверке конституционности нормативных актов имеют нормативный характер и как таковые приобретают прецедентное значение (Зорькин В.Д. Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации// Журнал российского права. 2008. № 12. С. 4.).
В этот контекст вписывается мнение Б.С. Эбзеева – бывшего судьи Конституционного Суда РФ, утверждающего, что, осуществляя толкование Конституции РФ Конституционный Суд РФ, формирует прецеденты и восполняет пробелы в законодательстве (Эбзеев Б.С. Человек, народ, государство в конституционном строе Российской Федерации. – М.,2005. С. 511.).
Аналогичной точки зрения придерживаются судьи Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиев и Л.В. Лазарев.
Полемизируя сторонниками данной позиции, О.Е. Кутафин пишет, что в «процессе толкования Конституционным Судом РФ конституционных норм не создается право, а лишь выявляется, устанавливается государственная воля, выраженная в нормативном акте. При этом важно проводить четкую грань между разъяснением уже существующих норм и созданием новых правовых установлений» (Кутафин О.Е. Предмет конституционного права. – М.,2001. С. 223.).
Близкую к этой точке зрения позицию занял представитель Правительства РФ в высших судебных инстанциях М. Боршевский, который, касаясь прецедента, заявил, что никто не может гарантировать, что созданные высшими судебными инстанциями прецеденты не будут противоречить друг другу. Спор о том, какая система права должна действовать в стране: кодифицированная или прецедентная – относится к разряду научных. У последней, несомненно, есть свои плюсы, но минусов все-таки больше минусов.
Похожую по смыслу интерпретацию прецеденту дал П.А. Гук, который под прецедентом толкования понимает судебное решение высшего судебного органа, создавшее наиболее точную формулировку смысла, содержащегося в законе (норме права), и имеющее обязательную силу. Не отрицая наличия тенденции к возрастанию роли судебных решений, он полагает, что в ближайшее время судебный прецедент ни юридически, ни фактически не станет источником российского
права (Гук П.А. Судебный прецедент: теория и практика. – М., 2009. С. 55.).
По сути схожую точку зрения высказал С.В. Поленин, который полагает, что судебная практика – часть механизма правового регулирования. Она циклична, начинается с правотворчества, За ним наступает этап правореализации и правоприменения, материалы которых дают почву (основание) для нового витка правотворчества (Поленин С.В. Судебный прецедент в Российской Федерации – реальность и перспектива. – М., 2005. С. 35.). Правореализацию и правоприменение, как инструментов юридического регулирования, вряд ли можно отнести к прецеденту, потому что они не обретают нормативного статуса.
По нашему убеждению решения Конституционного Суда РФ и разъяснения Пленума Верховного РФ содержат признаки обязательного для судов нормативного акта. Вряд ли можно согласиться с теми, которые утверждают, что прецеденты в российской правовой системе не обрели нормативные черты, в них всего лишь установлена государственная воля. Сам факт признания наличия в прецеденте государственной воли подчеркивает его нормативность, так как нормы любой отрасли права, как регуляторы общественных отношений, являются носителями государственной воли.
Касаясь проблемы судебного прецедента, крайне острой и полемичной позиции придерживается экс-судья КС РФ Т. Морщакова, которая считает, что прецедентное право основывается на решениях высших судов по конкретным делам, но нигде в правовой системе России не предусмотрены способы проверки таких решений. Более того: в отношении актов высших судов провозглашается их обязательность. Если, по ее мнению, переходить на такие регуляторы, тогда придется ответить на вопрос – а как проверить акты высших судов? (Морщакова Т.Г. Судебные недостатки// ЭЖ-Юрист, 2009. № 41.).
Если следовать логике суждений Т.Г. Морщаковой, то необходимо создать некий надсудебный орган, который бы проверял бы законность и обоснованность решений высших судов. Но возникает гипотетический вопрос, каков будет статус этого некого надсудебного органа и его процессуальное положение? Будет ли этот орган иметь признаки судебной власти? Насколько нам известно, подобных аналогов в мире не существует.
Если рассмотреть эволюцию правовой системы России, то нетрудно не заметить, что судебным решениям особо не придавалось прецедентного значения. В советское время суду отводилась сугубо правоприменительная роль. Прав М.Н. Марченко, который пишет, что «официальная концепция советского права считала аксиомой положение о том, что судебный прецедент не может рассматриваться в качестве источника права, поскольку это ассоциировалось: а) с разрешением социалистической законности, понимаемой лишь как строгое и неуклонное соблюдение законов и других законодательных актов; б) возможным судебным произволом в процессе одновременного выполнения правотворческих и правоприменительных функций; в) с подрывом или по меньшей мере с ослаблением правотворческой деятельности законодательных органов» (Марченко М.Н. Источники права.- М., 2005. С. 29).
Касаясь этой проблемы, В.М. Жуйков справедливо отмечает, что «судебная практика, выраженная в разъяснениях Пленумов Верховного Суда СССР и Верховного Суда РСФСР, всегда признавалась источником права, поскольку в судебных решениях допускались ссылки на них как на правовую основу разрешения дела» (Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права // Судебная практика как источник права. – М., 1997. С. 16).
Хотя судьи при вынесении решений тогда ссылались на разъяснения Пленумов вышестоящих судов, правоприменительность последних с точки зрения юридической чистоты прецедентами не являлись, так как они носили рекомендательный характер. На наш взгляд, разъяснения с определенной долей натяжки можно признать усеченными прецедентами.
Необходимо отметить, что существенный толчок развитие прецедента в российской судебной системе получило в 90-е годы, с момента создания Конституционного Суда РФ и возложением на него активной правотворческой миссии. Конституционный Суд РФ стал вырабатывать правовые позиции по важнейшим вопросам российского законодательства путем общеобязательного толкования Конституции РФ и признания конституционными норм законов (см. подробнее: Витрук Н.В. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: понятие, юридическая сила и значение /Конституционное правосудие в меняющихся правовых системах. – М., 1999. С. 89-91.).
По мнению С.А. Авакьяна современная судебная власть России, главным образом в лице Конституционного Суда, фактически уже осуществляет правотворческие функции (Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. – М., 1997. С. 2006-2009.).
При этом нельзя не согласиться с мнением специалистов в области конституционного права утверждающими, что в плане обладания правовым характером следует говорить не обо всех актах, принимаемых Конституционным Судом, а преимущественно об его «итоговых решениях, именуемых постановлениями (Марченко М.Н. там же с. 541.).
Наличие прецедентных начал в российском праве вытекает также из решений судов общей юрисдикции, которые фактически вводят прецедентное право по гражданским делам. В России прецедент официально пока не является источником права. Более того, такое понятие в российском законодательстве вовсе отсутствует. Однако на практике решения вышестоящих судов часто принимаются во внимание при разрешении споров – это квалифицируется учеными, ничто иное, как прецедентное правоприменение.
Российский судебный прецедент ныне находится на стадии становления. Среди отечественных ученых и практиков предпринимаются активные попытки формирования современных доктринальных и практических взглядов на судебный прецедент в российском праве. К основным признакам прецедента, которые, как представляется, должны быть положены в основу научной дефиниции, следует отнести решения высших судебных инстанций и отказ в признании прецедентного характера за судебными актами нижестоящих судов (Голубев В.Г. там же. С. 352).
Когда обсуждаются прецеденты в российской правовой системе, следует помнить, что они как регуляторы, имеющие нормативный характер, постепенно формируются в решениях высших судебных инстанций.
Отдельного изучения заслуживает вопрос о связанности собственными прецедентами высших судебных инстанций и о процедурах изменения ранее сформулированной правовой позиции. Отсутствует ясность по вопросу о конкуренции решений высших судебных инстанций, имеющих прецедентный характер, и разъяснений высших судебных инстанций по вопросам применения практики законодательства.
При исследовании прецедента как правового феномена необходимо решить принципиальный вопрос о формальном закреплении за прецедентом качества источника права.
Если проанализировать судебную практику, правоприменители при обосновании решения и вынесении вердикта традиционно руководствуются выводами Постановлений Пленума Верховного Суда РФ. В связи с этим следует признать, что правовые позиции Верховного Суда РФ являются для судей, с точки зрения устоявшейся практики, обязательными, хотя носят рекомендательный характер. Поэтому именно из этих соображений рекомендации Пленума носят нормативный характер и являются не типичными прецедентами и источниками права.
Высший Арбитражный Суд (далее – ВАС) до объединения с Верховным Судом РФ активно занимался формированием прецедентов с 2005 года, особенно после прихода на должность Председателя суда Антона Иванова.
Так, весной 2007 года Пленум ВАС РФ принял Постановление № 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам". Затем оно было дополнено пунктом 5.1., в котором Пленум ВАС постановил, что толкование правовых норм может содержаться как в постановлениях Пленума ВАС, обобщающих судебную практику, так и в постановлениях Президиума ВАС по конкретным делам.
Правовые позиции ВАС являются обязательными для всех арбитражных судов, а дела, которые к моменту создания прецедента были решены иначе, должны быть пересмотрены. Таким образом, с февраля 2008 года постановлениям Президиума ВАС, принимаемым при рассмотрении конкретного дела была фактически придана сила прецедента.
Важный шаг в сторону развития института судебного прецедента был предпринят Пленумом Верховного Суда РФ еще до принятия Конституции РФ 1993 г. в связи с необходимостью судебной защиты военнослужащих от нарушений их прав со стороны воинских должностных лиц. В своем Постановлении от 18 ноября 1992 г. Пленум наделил военные суды компетенцией рассматривать гражданские дела по жалобам военнослужащих на действия органов военного управления и воинских должностных лиц, нарушающих их права. Данное Постановление Пленума Верховного Суда РФ обрело признаки источника права в форме судебного прецедента.
Пленум Верховного Суда внес в Госдуму проект поправок в ГПК РФ, меняющий порядок пересмотра гражданских дел по вновь открывшимся обстоятельствам (часть 2 статьи 392), предлагается добавить еще один раздел - «новые обстоятельства». Таковым, по мнению Верховного Суда РФ, может стать решение Конституционного Суда, Европейского суда по права человека, а также Постановление Пленума Верховного Суда РФ или практика применения правовой нормы президиумом Верховного Суда по конкретному делу.
Так, Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 21 января 2010 года № 1-П по проверке конституционности ряда норм АПК РФ о рассмотрении дел по вновь открывшимся обстоятельствам практически подтвердил факт существования в России прецедентного права. Конституционный Суд РФ, признав принцип верховенства права в Российской Федерации неотъемлемым элементом правового государства, установил, что ВАС РФ может осуществлять толкование норм права как в связи с рассмотрение конкретного дела, так и – в целях обеспечения единообразного их понимания и применения арбитражными судами – в отношении всех дел со схожими фактическими обстоятельствами на основе обобщенной практики их разрешения.
Известно, что бывший Председатель ВАС РФ А.А. Иванов полагал, что прецедентное право имеет множество достоинств: «Это стабильность правовых позиций при эволюционировании, отсутствии резких, революционных изменений (что особенно важно для частноправовых отношений), последовательность развития права, соблюдение внутренней логики такого развития и, наконец, почти фотографическое отображение проблем практики, четкая реакция на них (Иванов А.А. Речь о прецеденте.- М., 2010.).
Следует иметь ввиду, что в российской правовой системе вопрос о судебном прецеденте возникает, прежде всего, применительно к решениям Конституционного Суда РФ. Многие судьи Конституционного Суда РФ стоят на позиции признания решений этого суда прецедентами.
Полномочия Конституционного Суда РФ давать толкование Конституции РФ реализуется им при рассмотрении любых дел, входящих в его компетенцию, и включает в себя обязанность дать разъяснение норм Конституции в случае запроса со стороны государственных органов и компетентных должностных лиц. Толкование Основного закона Конституционным Судом РФ состоит в преодолении им неопределенности в понимании конституционных положений, выяснении объективного смысла и содержащихся в ней правовых принципов.
При всех условиях Конституционный Суд не должен подменять законодателя, а тем более связывать его обязательными установками о путях решения той или иной проблемы в процессе конституционного толкования.
Следует признать, что правовая система Российской Федерации относится к так называемой системе континентального права, основным источником права в которой признаются нормативные правовые акты, прежде всего законы. Прецедент в том смысле, в котором ему придается значение в странах общего права, не является источником права в России. Однако, констатируя сложившиеся реалии, следует фактически признать судебную практику в форме выражаемых высшими судебными инстанциями правовых позиций в качестве источника права. Это обстоятельство требует от российской судебной системы повышения качества правоприменительной, а в ряде случаев правотворческой деятельности, что определяется высоким уровнем квалификации, ответственности и независимости российских судей (Шиткина И.С. Прецеденты в российском праве. – МГУ, М. 2008).
В дипломной работе Константина Сокерина «Прецедент в России» предпринята смелая попытка назвать совокупность, творимых судом прецедентов судебным правом. С учетом сложившихся в российском правосудии реалий вряд ли можно утверждать о сформировании на основании прецедентов судебного права. Когда мы говорим о такой отдельной отрасли права судебное, то следует иметь ввиду наличие у этой отрасли права специализированной, сформированной, структурно связанной внутренней дифференцированной системы, институтов, подинститутов и норм.
Если исходит из такой трактовки, то преждевременно полагать о наличии в правовой системе России такой отрасли права как судебное. Принятые решения высших судебных инстанции пока носят разрозненный, бессистемный характер, они еще не структуированы по институтам и однородным признакам. Можно говорит лишь о зачаточном состоянии формирования судебного права.
Суд, восполняя явный пробел в регулировании, совершает акт правосудия, в результате исполнения которого восстанавливается нарушенные прежде права. При этом общеобязательность и нормативность всего судебного акта выражается всякий раз в частном принудительном характере его исполнения.
В целом отечественная юридическая наука признает деятельность судов в качестве источника права. В российском праве прецедент, очевидно, присутствует в различных ипостасях, но следует признаться, что по сей день не создан механизм регулирования общественными отношениями посредством прецедентов, а также не выработана правовая культура его применения, но усилия, прилагаемые правоприменителями и научными кругами России в направлении расширения сферы применения прецедентов, дают основание полагать, что прецедент, как правовой регулятор, займет достойное место в системе источников российского права.
Судья Конституционного Суда
Республики Дагестан,
доктор юридических наук Х.У. Рустамов