ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.
Часть 2.
ПОКРОВИТЕЛЬ МЕЛИОРАК.
Глава 16.
БИТВА ПОД ГОРАМИ.
РАССКАЗЫВАЕТ ПЕТРИК ОХТИ.
С утра наша выросшая компания двинулась на запад по следам Рики. Понятное дело, это не был тот путь, которым мы явились сюда. У брата не было летающей лодки, а значит, он не мог попадать из пещеры в пещеру через щели в потолке. К тому же, у Рики имелась чёткая цель и собственное направление. Вот в этом направлении мы, шестеро, и пошли. Сориентировавшись на островке, не тронутом тёмной магией, я теперь точно знал, и Милло знал, куда нам следует путь держать.
- Да, туда. Вот-вот, - нерешительно подвякнул Канеке, потомок Отца Морей.
С Норочкой за ночь произошли перемены. Она уже помнила «несколько малышей, за которыми глаз да глаз нужен» и точно знала, что Канеке напоминал ей старшего из мальчишек. За ним, судя по воспоминаниям девушки, необходимо было следить особенно тщательно.
- Таких лучше на цепь сажать, - буркнул Лёка. Норочка приняла это за шутку и очень смеялась.
Младший из знакомых малышей, по словам Покровительницы, был добродушным везунчиком. Никогда не обижался и всех любил. Оттого, вывела она сомнительную связь, и был удачлив на диво.
Норочка озвучила нам ту же версию происхождения фамилии Канеке, что и Канута.
- Мы звали старшего мальчика Карабкалка, когда он маленький был совсем, - смеялась она. – Вечно он куда-то лез, карабкался. Только слово это не выговаривал. И стал Капараколкой. Смешно, правда?
- Мы – это кто?
- Это мы. Я и мой братик. О! Вспомнила! Малыши были его детьми. Точно-точно! У брата была жена. Она мне вышила пояс. Мы пели песни... У неё была такая… такое…
- А?
- Ну, инструмент музыкальный. Она играла и пела. Хотите спою? Я умею. И песни знаю. Правда, не помню, какие.
Мы бы, может, и хотели послушать, как поётся то, что забыто, но обстановка не располагала к пению. К танцам тоже не располагала. Если рассуждать о Дико Страшных местах, то это место было наиболее диким и страшным из всех. Я упоминал уже об ощущениях в здешних пещерах. Рассказывается легко, а переносится с трудом и крайне вредно для здоровья и даже для умственных способностей. Нога, хорошо подлеченная Бобой, разболелась с новой силой.
Когда мы снова пересекли, но в обратном направлении, одну из пещер, пройденных нами вчера, то дивились вслух и про себя новым, очень нехорошим ощущениям. Когда мы давеча посетили её, не было такого гнетущего страха, прижимающего к земле, заставляющего поминутно оглядываться, прислушиваться и вздрагивать. Здесь мы ещё подбадривали себя разговорами.
Но спустя некоторое время наша маленькая группка очутилась в зале такого размера, что, казалось, не было ему конца и края. Он был чрезвычайно велик. Мы опасались присесть отдохнуть, хотя, по нашим подсчётам, день уже оставили за плечами. Мы боялись заговорить и жались друг к другу, как испуганные, заблудившиеся дети.
Это был осязаемый ужас. Он двигался за нами, незаметно приближаясь в темноте, в этом огромном пространстве. Он дышал и принюхивался. Он облизывался и причмокивал. Я ощущал его пульс, передающийся воздуху, пропитанному темнотой. Он был везде, он представлял из себя нечто чуждое даже этим пещерам. Он давил на нас, подгонял нас, и, в то же время, не давал идти – ноги словно каменели на ходу. Я испытывал такую тоску, как никогда в жизни. Разве что недавно, в Веше, на Малом острове. Обрывки мыслей о моей семье, о жене и сыне, о родителях и братьях, вспыхивали и тонули в темноте вне моего сознания.
Будет ли конец у чёртовой пещеры? Спросить бы у Милло, когда уже кончатся Дико Страшные места и начнутся обычные, но услышать здесь собственный голос казалось мне странным. Меня пошатывало от усталости и боли. Иногда я наступал на что-то подозрительно упругое, пинал случайно что-то явно не каменное и вляпыпался в какие-то лужи. Но попросить Бобу или Лёку осветить пол светильниками, совсем почти не дающими света, не было ни желания, ни мужества. В воздухе витал запах крови. Я надеялся, что мне это только кажется, что это очередное нелепое испытание здешних сущностей.
Светлая Эя! Неужели этим путём прошёл мой маленький Рики?! Мой мальчик, он был совсем один, и, словно молитву твердил про себя и вслух волшебные слова: «Я не боюсь!»
Когда мы всё-таки приблизились к западной стене бесконечного зала, я не сдержал восклицания, разглядев в почти не существующем свете, что это за место. Именно здесь мой Рики искал выход из пещеры – и я заметил его: провал в кромешную темноту высоко на фоне чёрной стены. Я и впрямь расчистил его для моего брата. Во сне? Как это может быть? Но вот куча камней, грубая лестница, по которой из зала выбрался Рики…
Мой возглас заставил остановиться неуверенно бредущую компанию.
- Ребята, вы тоже чувствуете это? – почти неслышно спросил Милло.
- Это самые недра Дико Страшных мест, - прошептал Боба.
- Недра? Нет. Это ненормально, ребята. Это не тёмные обитатели пещер. Они вчера обещали, что не станут нас тревожить. Это худшее что-то. Я с таким не сталкивался, мне кажется. Не знаю, что это такое. Оно живое. Большое, насколько я могу судить.
Канеке в испуге схватил меня за плечо. Норочка тихо охнула и, обхватив себя руками, постаралась стать как можно меньше.
- Да-да, это очень ненормально, – пролепетала бедняжка. – Оно нападёт на нас?
Мы встали в круг, спинами внутрь. Инстинкт говорил нам, что действительно следует ждать нападения. Но откуда? Из одного из многочисленных выходов? Из-за нагромождений камней, из-за наплывов породы, из-за каменных колонн? Я не мог уловить, откуда грозит опасность. Боба и Милло тоже.
- Надо осветить это место, - предложил великан. - У Лёки ещё остались хитрые штуки такие. Внезапные факелы негаснущего огня.
- Точно.
Малёчек полез в рюкзак в тот момент, когда мы ощутили, что всё: самое страшное и, может, последнее в нашей жизни, уже здесь, возле нас. Руки у Лёки дрожали, но он успел выхватить из мешка и с помощью Бобы зажечь три этих факела на коротких металлических палках.
Крик вырвался из наших ртов, когда мы увидели то, что осветил нам огонь… Я не могу подробно рассказывать об этом… Совсем недавно кто-то огромный и безумный напал в этой пещере на небольшой отряд чернокрылых людей. Теперь я знаю, что это были те, кого мы оставили у Беглянки. Те, на кого не подействовало заклятие Трясучки из-за того, что они находились на мосту дальше от меня. То, что напало на них в этом месте, грызло их и давило, рвало на куски, и, может быть, даже ело, а ведь это сплошь были вооружённые волшебники. И на эти останки я наступал в темноте! Канеке вывернуло наизнанку, он упал грудью на камень, сотрясаемый спазмами. Норочка, тихо охнув, спряталась за нашими спинами.
- Ну наконец-то, - прозвучал голос, такой же чуждый человеческому уху, как и въедливый донельзя. – Наконец-то я добыл тебя, проклятый выродок твоего отца.
И мы увидели обладателя голоса. Ужас, что выслеживал нас и крался за нами.
Мама моя, что это за существо?! Хотя оно приближалось к нам на двух ногах или лапах, время от времени опускалось на все четыре. Оно было покрыто частично чешуёй, а частично – перьями. Оно имело крылья по всей длине своего змееподобного тела. Даже на хвосте, что волочился, извиваясь, следом за лапами. Крылья какие-то мерзкие, словно из оперённых колючек состоящие. Оно было очень огромно и на своём верхнем конце имело голову – можно сказать, с человеческим, только чешуйчатым лицом. Когти на лапищах впечатляли. Светлое брюхо и безумные глаза – человеческие глаза! - отражали огонь. В существе чувствовалась мощь невероятная, энергия и неукротимая ярость. И он весь был в крови. Не своей, конечно. В крови тех, кого он здесь растерзал этим утром.
Чудовище Вершинной Надцаты.
*
Слова кошмарища про отцова выродка Боба принял на свой счёт. Он решил, что обращаются к нему, и потому спросил, изумлённо вытаращив глаза:
- Ты тот ужас с болота?
Не обратив на него внимания, чудище взвыло голосом таким, что я понял значение выражения «кровь заледенела в жилах».
- Милло Арклей, выходи! Дай убить тебя отдельно от Винэйских ничтожеств! Иди сюда, коли ты не стал ещё комнатным зверьком здешних божков!
Милло сделал шаг назад и, схватившись за Лёку, пискнул:
- Ребята, это кто?
- Ты что имеешь против ребёнка? – смело выкрикнул Боба и, загородив собой Милло, обнажил саблю, добытую в боях с Атамановым воинством.
Чудовище мотнуло хвостом, припало к полу и со скрежетом царапнуло его когтями. Оно вело себя как крупный хищник, высматривающий, с какой стороны лучше напасть на приготовившееся к обороне стадо.
- Стоит ли мне унижать себя, разговаривая со смертным червяком? – зарокотала страхолюдина. – Разговаривая, прежде чем размазать по стене и употребить в пищу? Разговаривая с мелочью, вооружившейся жальцем? Разговаривая с ничтожеством, чей папаша пытался подчинить неподчиняемое? А как я не догадался, что Милло Арклей скрывается на этой планете? А как не догадался, где пыталась спрятать его мамаша? Как не догадался сразу, что она пожертвовала своей шкуркой, чтобы он жил? Папаша Бариамитукаип сбил меня с толку. Да! После Милло размажу Абобинадуинада.
- Он что-то знает о моей настоящей маме, - подал голос Милло из-за Бобиной спины. – Он знает, кто я!
- Он знал моего отца! – ужаснулся Боба.
Негаснущие контрабандные факелы потрескивали, хорошо освещая всё вокруг. Милло прополз между ногами Бобы и встал впереди всех.
- Послушай, - сказал он, – а что если ты мне перед размазыванием расскажешь о маме? Я ничего о ней не знаю. Ты, вообще, подумай: может, я совсем не при чём?
- Рассказать о маменьке? – взвилось на дыбы чудовище. Вызвало грохот и шум. – Рассказать слюнявенькому о родных и близких? Я расскажу. Как же не рассказать?
Змеептица заметалась перед нами, извиваясь в сильном гневе и волнении. Зубы клацали, глазищи налились кровью и злостью, чешуя поскрипывала и погромыхивала на конце хвоста. Когти и крылья топорщились, хвост разбрасывал по полу пещеры всё, что там находилось. Брызги летели на нас. Канеке опять припал к камню. Мы потихоньку отступали, потому что чудище всё время делало выпады в нашу сторону. Каждый из нас лихорадочно соображал, как справиться с этой напастью. Тела волшебников, подвергшихся нападению монстра, и их исковерканное оружие наводили на мысль, что справиться невозможно. От невероятного существа распространялись волны злобы и ужаса.
Меняя от ярости цвета шкуры, монстр начал рассказ о маме с конца.
- О, как я искал тебя, проклятый найдёныш! – зашипел он на Милло пробирающим до костей звуком. – Эта планета недоступна для меня во многих местах! Но ты спишь под влиянием здешних чар, и до тебя не добраться!!! Даже там, где я мог бы! Даже здесь! О! Когда я стал догадываться, что ты где-то в пределах Эсьняи, в пределах места, отведённого в мировом устройстве Трём Сёстрам, я даже позволил смертному глупому ничтожеству считать себя его рабом! Лишь бы пробраться! Лишь бы найти! Лишь бы иметь пищу на поганой планете! На законном основании местного беззаконного хама Бариамитукаипа! Ему было жаль для меня говядины, баранины и свинины в нужных количествах, он боялся выдать себя, и потому его не слишком волновало, что я ем. И только этак отечески журил меня, когда узнавал, что кто-то жрёт его подданных.
- Это он о твоём отце? – толкнул я Бобу.
- Видимо, да.
- Видел я, шарил, шарил по болоту ты, жалкий червяк! Нельзя было сожрать! Нельзя раздавить было Абобинадуинада Бариамитукаипа, возомнившего себя победителем меня!
- Сам виноват! – возмутился Боба.
- Нельзя! – заходился в злобе не обращающий ни на что внимания птицезмей. – Там, где сильны чары тех, чьи имена не произносимы, нельзя обижать Абобинадуинада. Но здесь я его обижу!!! О, как хорошо, что он здесь, прерывающий колдовство и изгоняющий меня при свете солнца!
- Я ничего ему не делал! Я вообще его не видел, - доложил Боба.
- А как насчёт моей мамы? – прицепился к кошмарищу Милло.
- О, как приятно было придушить старого Бариамитукаипа, что мучил меня, отвлекая от поисков, своей ворожбой! Как приятно! Но на вкус больно мерзок. Не стал доедать.
- Он маньяк. Каннибал. Совсем сумасшедший, - дёрнув за полу куртки, сообщи мне свои наблюдения Канеке.
- О, как я долго размышлял над тем, не уцелел ли младенец Арклеев! – бушевало чудовище. Сейчас оно, беснуясь, билось всем телом о толстую каменную колонну. – Как долго искал то место, где могла его оставить Арклеевская мамаша! Как долго проверял, как тяжело – нет ли на Винэе его следов! Ты куда запрятался, гадость, когда отец Абобинадуинада издевался над моей гордостью, считал меня своим слугой?
- Судя по принятому летоисчислению, гостил у родителей, - легко признался Милло. – Ещё, наверное, экзамены сдавал. Или это было позже?.. Нет, раньше. Или как раз в ту пору.
Чудище остолбенело и отвалилось от каменной колонны. Встало на четыре конечности и коварным манером сунулось к Милло, оскалив пасть:
- Каких родителей?
- Приёмных, - пояснил наш Мелиорак.
- Удивительно, что они выкормили тебя, - царапая грязь, смешанную с кровью, и оставляя на полу глубокие борозды, просипело существо. – Твоя мать должна была понимать, что бросая тебя одного, обрекает на голодную смерть. О! Я долго считал, что ты сдох! Но месть! Месть! Всему роду Арклеев!
- Да что они тебе сделали! – отскакивая назад, взвизгнул Милло.
- А! Тебе интересно! Они боролись за свою планетку! За свободу небесного камня, где обитали такие, как ты! И когда мы истребили всех – всех! – продолжали бороться!
- Всех! – ахнула Норочка.
- Последним я прикончил твоего папашу в его логове, где он с женой растил тебя. О! У них были готовы способы спасения сынка. Сынка непременно хотели они спасти. Мерзости, подобные Арклеям, рожают раз в эпоху. Твой отец встал на пути, а мать бежала с тобой на руках. И погибла там, куда ей незачем было совать свой нос! Я думал, с тобой! А без тебя!
- Маньяк! Сумасшедший! – повторил Канеке.
- Я только на днях смог чётко понять, где ты, сосунок, чей народ стал причиной погибели Императора. Самого Императора! Ты стал взрослым и смог выбраться отсюда туда! – крылатый крокодил подскочил и в ярости боднул чешуйчатым лбом потолок. - Всех! Всех убить! Во имя Императора! Во имя его владычества! Пусть погиб небесный камень, захваченный моим народом! Моим народом, изгнавшим огненную нечисть! Я, живущий века без приюта, я, совершенно одинокий в космическом пространстве, буду мстить! Я мщу! Я мстец! Я, последний из своего народа! Убью последнего из твоего!
- Послушай, дядя маньяк, правильно говорить не мстец, а мститель, - не утерпел Канеке, прочитавший кучу трактатов. – А ещё тебе надо к доктору сходить. Который может тебя добрее сделать. Приучить кушать коровок, а не людей. И жарить перед съедением.
- А что там с небесным камнем? – заинтересовался Лёка. Он нарочно взмахнул ружьём, чтобы отвлечь внимание мстителя от Канеке на себя. – Камня, стало быть, больше нет? И что с Императором?
Чудовище вдруг снизошло до нормального объяснения:
- Как уцелеть небесному камню? На борьбу с коренным населением, с огненно-всяческой нечистью, пришлось употребить всю силу, всю мощь, всё оружие. Небесный камень, что мог стать нашим домом, разорвало от нашей священной ярости. Вскоре после того, как я отправился на поиски последних из Арклеев. Выполняя свой долг. Я единственный выжил! Вместе с захваченным камнем погиб мой Император. О! Величайший из всех владык! И все последние герои моего народа. А ведь нас явилось на планету не более трёх десятков. Да, тридцать всего лишь, уцелевших в завоеваниях и победивших орду огненных монстров, подобных Милло Арклею! Мы избавились в пути от всех нытиков, не одобрявших завоевания, мы съели последних наших женщин, чтобы они больше не сдерживали нас своей сентиментальностью, своей болтовнёй о доме и покое! Но идеи Императора живы! Слава империи силы! Во имя господства над всем! – рявкнуло существо и всей мощью обрушилось на нашу компанию. Мы бросились врассыпную.
- Спокойно, - сказал Милло, одной рукой отшвырнув негодяя. – Потом их размажешь, они тебе не соперники. Сразись-ка сперва со мной.
Он мог бы и не говорить. На уме у подданного Императора, конечно, было именно это.
- Бегите! – крикнул наш дружок и ринулся навстречу чудовищу вставшему на дыбы. И всё, что я ни скажу о страшной битве, будет бледным и невыразительным, я не имею такого таланта, чтобы достойно описать произошедшее. Сходите в Зелёную галерею, поглядите на картину Лёки Мале, единственную жуткую картину в его творчестве – может, тогда у вас возникнет правильное представление.
Понимая, что людям здесь не место, наша компания ринулась вверх по каменной лестнице из сна, к выходу из пещеры. Он оказался, конечно, мал для Бобы и не поддался магии, почти умершей в этом месте, но великану удалось быстро расширить его руками и вползти за всеми в следующий небольшой зал. На бегу мы подталкивали перед собой Норочку, оцепеневшую от страха, а Лёка помогал мне передвигаться с моей больной ногой. Выбравшись в следующую пещеру, мы замерли у отверстия, не в силах покинуть Милло одного.
- Бегите, не стойте!
Негаснущие факелы остались в большом зале и горели за камнями, освещая тучи пыли и щебня и молниеносные движения соперников то ближе, то дальше от западной стены. Внутри этих туч то и дело вспыхивал яркий и жаркий огонь, когда Милло становился таким, каким был рождён. Он уводил страхолюдину вглубь пещеры, подальше от нас. Там стоял грохот и раздавались страшные вопли и рык. И звуки, которые издают царапающие по камням гигантские когти. Треск крыльев и завывание огня, шум тысячи ураганов. Всполохи, вспышки и молнии озаряли дикие камни… Сотрясался пол, на котором мы лежали, и стены, на которые мы опирались. В глубине пещер что-то рушилось, что-то сыпалось нам на головы, у меня под животом треснула каменная плита, а в пещере, где кипел бой, всё, над чем века трудилась природа, было стёрто в порошок. Вместе с останками обитателей Врат Сна.
- Ой, вдруг зашибёт Рики там, впереди? – в отчаянии выкрикнул Канеке.
Лёка кусал губы.
- Ребята, надо уходить, - сказал Боба, специалист по проявлению твёрдости.
Лёка ответил:
- Бежать бесполезно. Милло не уцелеть. Потом чучело кинется за нами.
Птицезмей не боялся ни огня, ни воды, ни ветра, ни камнепада. Это даже не удивительно – мы ведь слышали рассказ о том, как тридцать таких, как он, уничтожили всех, подобных Милло существ, население целой планеты. Эта конкретная тварь лично разделалась с роднёй нашего товарища, с крепкими взрослыми мужчинами. Она, несомненно, имеет опыт убийства таких противников. Милло не имел никакого опыта общения с этакой нечистью, не ведал её слабых сторон. Мы видели, что Милло далеко не так силён и быстр, как его противник. Он вступил в схватку, точно зная, что обречён. Он пытался выгадать время в безумной надежде, что, может, нам удастся спастись бегством. Или что-нибудь придумать.
Но что? Наши сабельки казались такими маленькими – как швейная игла на фоне вашего дома. Можно ли разрушить здание иголкой? Пули не причинили гадости никакого вреда. Светлая Эя! Как справляются с такими вот змеептицами? Выманить его из Дико Страшных мест, чтобы Радо узнал, что происходит? Как выманить? Где они, нормальные места?
Аринар, поднявшись в проходе во весь рост, попыталась что-то наколдовать. От этих усилий не осталось никакого следа за пределами её ладоней. Мы оттащили её назад, и она беззвучно заплакала, обняв Канеке. Среди вспышек белого света и огненного вихря так и мелькали лапы и крылья чудовища, всё яростнее нападающего на нашего Милло.
- Ну? – крикнул мне на ухо Лёка. – Придумал ты что-нибудь?
Я вынужден был сознаться, что нет. Первый раз в жизни у меня в голове не было вообще никаких идей.
- Боба, как ты собирался прикончить его на болоте?
- Не представляю. Я не знал, что это такое. Я не знаю, как мой отец ухитрился им управлять.
В панике мы выкрикивали:
- Что же мы здесь сидим?
- Что делать?
- Бежать?
- Но Милло же, Милло!
- Как сражаться, когда ЭТО нападёт на нас после?
- Послушайте! Вспомнила! – вдруг заявила Норочка. – За мной! Знаю, как выйти туда, где увидит Радо. Увидит, придёт на помощь. Если успеем добраться. Примерно два дня пути.
- Петрик, дай шапку, - сказал Лёка.
- У меня нет шапки, - помотал я головой.
- Колпак чернокрылых, который ты заколдовал невидимостью своей. Не торчи истуканом. Немедленно дай его мне.
У меня всё похолодело внутри. Лёка что-то задумал, но он бессилен против птицезмея. Он обычный таможенник, который наловчился обращаться с контрабандными штучками. Не собирается ли он сунуть в глаз монстру негаснущий факел? Безумие. Я не могу потерять Лёку.
- Нет! – замотал я головой. – Нет, нет!
И прижал свою верную сумку к левому боку.
- Немедленно, - приказал Лёка, приблизив ко мне глаза, горящие яростью. – Немедленно. Или погибнут все.
Я никогда не видел Малёчка таким. Я понял, что в следующий миг он меня ударит и заберёт шапку. И всё же я не отдал. В смятении глядел на него.
- Скажи мне, что хочешь, я сам…
Допрыгался. Как я и думал, Лёка силой вырвал у меня головной убор, пользуясь тем, что сверху на нас посыпалась густым потоком каменная пыль и мелкий щебень, и все прикрыли головы руками.
Мы никогда в жизни не дрались с Лёкой.
Нет, с Лёкой никогда.
Лёка мой лучший друг.
Когда я пришёл в себя после удара его кулака – словно кувалдой – я увидел, что Малёчка и след простыл. Передняя половина Бобы вывалилась в зал, где шёл бой, и где-то там он скользил руками по камням, пытаясь схватить и задержать нашего художника. Но тот нахлобучил колпак и стал невидимым. Я мог бы гордиться своей работой. Но горе сдавило мне горло. Что бы ни задумал мой Лёка, я больше его не увижу живым.
*
Всё произошло очень быстро. Что-то грохнуло так, что нас подбросило на каменном полу. Это птицезмей с большой высоты швырнул нашего Милло к своим нижним когтистым лапам. Наш товарищ не шевелился, а чудище, издав победный вопль, от которого мы оглохли, нацелился на него – добить последним ударом. И приняться за нас, как обещал.
Новый кошмар развернулся перед нашими глазами в свете догорающих факелов. Ещё одно чудище – точно такое же, но мощнее и моложе! – прервало его стремительный бросок и вступило с ним в схватку.
- Что это? – вскрикнули мы, как один человек.
Второй птицезмей оттолкнул первого от Милло так сильно и стремительно, что тот пролетел расстояние, равное длине своего тела и грохнулся на пол, вытянувшись плашмя на спине. Второй надвинулся на него и, ухватив за шею и туловище, принялся молотить им о каменный пол, о стену. Он, не выпуская, ударял его об пол и топтал здоровенными ногами, впивался когтями в шею, бил головой о камни. Это было страшно. Монстр номер один хрипел и извивался. И всё слабее. Крылья трепыхались, хвост то и дело мотался по Милло, лежащему на полу без движения.
Аринар и Канеке сильнее прижались друг к другу. Я и Боба, не сговариваясь, устремились в огромный зал. В три прыжка великан оказался у места побоища, выхватил из-под ног чудовищ бесчувственного Милло и побежал к выходу с ним на руках. Сильно рискуя, между прочим: бесчувственный Милло огнеопасен. Я остался стоять там дурак дураком. Чего меня сюда вынесло? Что происходит? Хищные змеептицы делят добычу?
В какой-то момент второе чудовище шмякнуло об пол первое, повернувшись ко мне чешуйчатой мордой. Как я не скончался от того, что увидел? Эта морда была лицом моего друга Лёки! Мама моя! Я остолбенел, вытаращив глаза и разинув рот в беззвучном крике. Страхолюдина с лицом моего Малёчка, рыча, продолжала вколачивать в пол голову соперника.
Однако, тот не был ещё побеждён. Собравшись с силами, он активней принялся изворачиваться и вывёртываться и молотить в воздухе лапами и крыльями. И тут второму изменила удача. Поскользнувшись на полу в месиве жидкой кровавой грязи, он стал падать назад и ослабил хватку. Первый птицезмей, поскольку, отчаянно махал крыльями, вырвался, кособоко взлетел и ринулся на того, что упал.
Я машинально нащупывал на себе что-нибудь, чем можно дать отпор. Где моя сабля? Нащупал только что-то тяжёлое и как бы гранёное в сумке на боку, вспомнил, что это, сказал себе: да пропади оно пропадом, выхватил его и швырнул в разинутую пасть монстра, усилив бросок магией – уж насколько получилось.
Эта штука попала точнёхонько в дыхательное горло птицезмея. Задыхаясь, он рухнул прямо на своего противника. Тот, было, резво подмял его под себя, но в пасти у кошмарного существа что-то вспыхнуло ярчайшим белым светом, что-то затрещало и издало ещё какие-то звуки, которые я не знаю, как описать. Чудище схватилось лапами за шею… И сдохло. Вот так номер!
Я не поверил своим глазам. Но Боба, который снова был тут, быстро разобрался, что к чему. Потыкал, подёргал, потряс монстра, ощупал лапы и шею и так и объявил, не скрывая ликования:
- Подох. Почему-то.
Я же лишился дара речи. На моих глазах происходило невообразимое. Второе чудовище сползло с туши поверженного врага и скорчилось на грязном полу. Его лапы, и голова, и всё прочее стремительно меняло размер и форму, исчезали крылья и перья, когти и хвост. Чем я был сильнее потрясён? Нереальным озверением Лёки или тем, что он, не волшебник, может становиться одним из давно вымерших монстров?
- Лёка? – я протянул к нему руки, обалдев вконец. – Как? Как? Лёка?! Да что с тобой?
Моему другу было плохо. Я это видел. Он потерял сознание, и потому, конечно, не мог мне ответить. Ноги меня не держали, я повалился рядом с ним на колени, звал и тормошил его, но он не слышал. Не чувствовал, никак не реагировал. Проклятая шапка-невидимка, с помощью которой Лёка подобрался незамеченным к месту побоища, лежала чуть в стороне, истоптанная, драная, ни на что не похожая. Я ударил по ней кулаком.
- Прекрати психовать, Петрик, - рявкнул мне в ухо Боба. – Надо выбираться из этих мест. Здесь очень сложно поправиться. И надо что-то сделать с Милло, пока он того… Не вспыхнул.
Покряхтывая, великан поднял на руки тяжёлого Лёку и понёс прочь из страшной пещеры. Я кое-как, едва ли не на коленях, пополз за ним. Подошла Аринар, помогла мне встать, повела следом.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/07/02/708
Иллюстрация: неведомая картинка.