- Несовременно! – сказала поэтка.
Потом добавила:
- И где-то даже примитивно!
Мы сидели у неё на кухне и пили чай.
Я читал стихи. Поэтка слушала.
Ей было лет двадцать пять.
Умненькое личико красиво оттеняли светло-каштановые волосы.
Взгляд был растерянным.
Мы встретились на одном культурном мероприятии.
Разговорились. Оказалось, живём по соседству, в домах, что стоят напротив один другого.
- Зайдёте? – спросила поэтка.
Я решил не отказываться.
За чаем она читала бред – смесь наглости и претензий на изыски.
- Ну как? – спросила она и посмотрела на меня с торжеством.
Мне стало неуютно.
- Прочтите и вы, – снисходительно предложила поэтка.
Я начал читать Луговского:
И перед миром всем в лиловой мгле
Одни с тобой мы были на земле,
Ложился месяц в опустевшее окно,
Два сердца бились глухо и темно.
Поэтка слушала с лёгким презрением и жалостливым состраданием.
- Неубедительно! – сказала она.
- Почему?
- Так не пишут. Это стихи кастрата.
- Что?
- Послушайте, – капризно протянула поэтка, – вы меня разыгрываете, да?
- Нет, – ответил я.
И встал, чтобы попрощаться.
- Как? – удивилась поэтка. – Мы даже не трахнемся?
Я шёл домой и повторял любимые строчки:
Ложился месяц в опустевшее окно,
Два сердца бились глухо и темно.
- Ну и дурак! – произнесла поэтка и перебила мелодию стиха.
Р. Маргулис
24 июня 2015г.