116 писем Велимира Хлебникова

МЫ НАЧИНАЕМ РАСШИРЕННУЮ ОНЛАЙН-ПУБЛИКАЦИЮ НАСЛЕДИЯ ВЕЛИКОГО ПОЭТА ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА!!!
Если кто-нибудь располагает копиями неопубликованных писем Велимира Хлебникова - просим откликнуться!
Также надо вести публикацию и "к Велимиру Хлебникову". Скорее всего "к ..." публикации не было!
РГАЛИ ....
ф. 527 оп. 1 ед. хр. 147. Письмо Городецкого Сергея Митрофановича.
ф. 527 оп. 1 ед. хр. 148. Письмо [Петникова Григория Николаевича].
ф. 527 оп. 1 ед. хр. 149. Письмо Хлебникова Александра Владимировича (брата).
ф. 527 оп. 1 ед. хр. 150. Письма родственников В.В.Хлебникову.
ф. 527 оп. 1 ед. хр. 151. Конверт от письма неустановленного лица В.В.Хлебникову.
АРХИВЫ АДРЕСАТОВ:
1.МАТЮШИН Михаил Васильевич (1861-1934), художник.
ГТГ, ф. 25, 72 ед. хр., 1909-1925.

МАТЮШИН Михаил Васильевич (1861-1934), см. выше; ГУРО, Елена Генриховна (1877-1913), писательница, художница.
ПД, ф. 656, 1000 ед. хр., 1889-1934.

2. КРУЧЕНЫХ Алексей Елисеевич (1886—1968), поэт, художник.
ИМЛИ, ф. 411, 5 д., 1926—1966.
РГАЛИ, ф. 1334, 15 ед. хр., 1887-1945.
ГЛМ, ф.106, 14 ед. хр., 1943-1948.

3. КАМЕНСКИЙ Василий Васильевич (1884-1961), поэт.
РГАЛИ, ф. 1497. 653 ед. хр., 1900-е-1950-е гг.
ИМЛИ. ф. 205, 11 ед. хр., 1914-1934.
ГММ, 6 ед. хр., 1914-1923.
ГЛМ, ф.133, 23 ед. хр., 1909—1944.


1. Неизвестному адресату (село Помаево, Симбирской губ., 1897 г.)
Дорогой Колинька!
Как ты поживаешь? Какая у вас погода? Начал ли ты купаться? Много ли теперь в парке птиц?
Весь лес в зелени. Вода в прудах холодна, и мы еще не купались. Папа часто берет нас в лес. Я, Шура и Катя научились набивать и завели маленькую коллекцию чучел и рисунков ракушек, для чего ходим в Калийный овраг, где их очень много.
22 мая был в Помаеве пожар, сгорели 4 избы и 7 баранов.
В 20 верстах есть озеро, в котором так много рыбы, что Шура ловит руками довольно больших рыб.

2. Е.Н. и В.А.Хлебниковым (Казань, 3 декабря 1903 г.)
Дорогая мама и дорогой папа!
Я не писал оттого, что думал, что кто-нибудь придет на свиданье.
Теперь осталось уже немного — дней пять, а может, и того еще меньше, и время идет быстро. Мы все здоровы, на днях был выпущен один чахоточный — студент Кибардин, ему устроили щумные проводы.
Я недавно занялся рисованием на стене изрисовал из «Жизни» портрет Герцена и еще две головы, но так как это оказалось нарушением тюремных правил, я их стер.
У меня есть одна новость, которую я после расскажу.
Я занимался на днях физикой и прошел больше 100 страниц, сегодня читаю Минто. Один из нас, математик 1-го курса, написал Васильеву письмо, спрашивал, как быть с репетициями. Васильев отвечал, что последние репетиции будут 18 декабря, так что к ним всегда можно будет подготовиться. Из анализа я прошел больше половины.
Здесь есть несколько с хорошим слухом и голосом и перед вечерним распределением по камерам мы их слушаем, а иногда поем хором.
Сгорела ли художественная школа? До нас дошли слухи, что она горела, но сильно или немного — не знаем. Пожар этот можно было предвидеть, потому что там много легко воспламеняющегося материала и еще больше керосиновых ламп в картонных абажурах.
Целую всех, Катю, Шуру, Веру,— скоро увидимся.
Витя.
Казань, Пересыльная тюрьма, З.12.1903.

3. Е.Н. и В.А.Хлебниковым (Москва, <август 1904 г.> — в Казань)
Дорогие мама и папа!

Целую всех, наверное, вы ждете от меня письма с нетерпением, пишу на второй день. По железной дороге ехал сравнительно благополучно, но за двое суток спал не более трех или двух часов, за все время съел несколько пирожков и выпил только два стакана чая, так что когда приехал в Москву, очень устал и у меня сильно болели ноги, потому что я большую часть времени спал на ногах.
В гостинице я не останавливался, а прямо оставил вещи у швейцара и отыскал себе комнату за 6 р. и, привезши вещи, в тот же день объехал почти всю Москву, осмотрел Третьяковскую галерею, Исторический музей и был в Тургеневской читальне. Так как я почти двое суток был на ногах, а в Москву приехал в 6 час. утра и до 8 час. вечера ходил по улицам, то я очень устал и несколько раз должен был останавливаться, чтобы дать отдохнуть ногам. Но сегодня все прошло, я совсем отдохнул. А вчера у меня был такой (может быть, истощенный) вид, что на меня оглядывались.
Сегодня я опять осматривал и видел Румянцевский музей и Исторический музей. Сегодня же я сделал опыт примерного существования в Москве: оказывается, что вегетарианцу на десять копеек в день существовать безусловно можно.
Вот подробные донесения о моих действиях. В Третьяковской галерее мне больше всего понравились картины Верещагина, некоторые же вещи меня разочаровали. В Румянцевском музее очень хороша статуя Кановы «Победа» и бюсты Пушкина, Гоголя.
Подробнее буду писать после, целую всех: папу, маму, Катю, Шуру, Веру.
Витя.

4. Е.Н. и В.А.Хлебниковым (Москва, <август 1904 г.> — в Казань)
Дорогой папа и дорогая мама!
Пишу на третий день моего пребывания в Москве. С Москвой я теперь так освоился, что я себя не представляю иначе как в Москве. Вчера я перепутал адрес: Мещанская часть, Домниковский пер., д. Глазуновой. Таким образом переулок не Уланский, а Домниковский.
Сегодня я опять ходил и второй раз осмотрел московский Исторический музей и дом Игумнова. Дом Игумнова построен в стиле боярского терема и очень художественен: с пузатыми колонками, изразцовыми плитками, чешуйчатой крышей. Я спросил извозчика, где этот дом, он ответил и добавил: «очень хороший дом». Так как простые люди обыкновенно не ценят архитектуры, то, очевидно, этот стиль наиболее близок и понятен русскому человеку, иначе извозчик не выделил бы его. А раз так значит только этот стиль может быть национальным русским стилем.
Я бы заставил в семинариях преподавать архитектуру, потому что здешнее духовенство совершенно не умеет хранить памятники старины. Здесь очень много древних церквей, когда-то они были очень красивы и своеобразны, теперь же благодаря небрежности духовенства это обыкновенные, выкрашенные в желтый цвет и обитые зеленым железом церкви. Иногда даже можно видеть старинные лепные украшения, грубо заштукатуренные. Между прочим в Историческом музее я видел на старинной иконе изображение Успенского собора. Оказывается, что у него также архитектура близко подходила к архитектуре Василия Блаженного; теперь же ни малейшего сходства.

5 . А. М .Горькому (Москва, 25 <августа 1904 г.> — в Петербург)
Уважаемый и дорогой писатель!
Я посылаю Вам первое свое литературное детище — дорогое мне, так как оно написано в минуту искреннего и сильного чувства. Я сам не знаю, имеет ли оно некоторые достоинства или же оно — одна сплошная наивность, непростительная для взрослого. Но мне кажется иногда, что здесь затронут если не совсем новый вопрос, то с несколько новой точки зрения.
Приспособляясь к формуле Л.Н.Толстого, я поставил вопрос о нужности или о ненужности брака — видите, какая непосильная тема — и постарался заставить разрешить этот вопрос, каждый по-своему,— патриархально о<тца> П., матушку, вскользь о<тца> В., благочестивую, мечтающую уйти в монастырь Марфушу и мистически настроенную с высоко аскетическим оттенком Елену. Наконец Лобовикова и Зверкова, этих, никогда не задумывавшихся ни о чем уходящем от уровня ежедневной жизни, чувственных животных.
Проще говоря, я хотел вывести тип Елены — глубоко мне симпатичный и милый.
Елена совсем не знала и не представляла истинного уровня человеческой жизни. Она всем своим существом верит, что эта жизнь — лишь преддверие в будущую, само же по себе нечто малоценное, она глубоко верит в силу и важность всех установленных обрядов, и отсюда ее жизнь есть ничто иное, как одно сплошное недоумение. Недоумение, отчего люди живут не так, как нужно было бы жить, если бы жизнь была нечто малоценное, лишь условие будущей, а как-то иначе.
Такою она в Том и 2-ом действии. Между 2-ым и 3-им умирает о. П., и Ел. выходит замуж за Лобовикова; в 3-ем — она через несколько дней после выхода замуж. [Эта сцена указывает] [в этом мгновении душа Елены испытывает]. Это мгновенье означает страшный перелом, совершившийся в душе Елены; она поняла низкий уровень жизни, но не хочет помириться с этой жизнью, как таковой. Не хочет помириться и с тем, кто заставил ее увидеть эту жизнь. Оба они умирают. Вот сюжет драмы, вернее драматической повести.
Какой исход ни будет [во всяком случае], если Вас не затруднит, пошлите мне Ваше дорогое мнение о недостатках этой вещи, дорогой писатель.
Уважающий и любящий Вас в Ваших произведениях
В.Хлебников

6.В.И.Иванову (Казань, 31 марта 1908 г. — в Петербург)
Читая эти стихи, я помнил о «всеславянском языке», побеги которого должны прорасти толщи современного, русского. Вот почему именно Ваше мнение о этих стихах мне дорого и важно и именно к Вам я решаюсь обратиться.
Если Вы найдете возможным, выскажите свое мнение о присланных строках, послав свое письмо по адресу: Казань, 2-я гора, д. Ульянова, ст<уденту> В.В.Хлебникову.
Буду премного благодарен Вам.
В.Хлебников
3.3.1908.Казань

7. В . В . X л е б н и к о в о й (Петербург, 23 сентября 1908 г. — в Туапсе)
Как вы себя чувствуете? Может быть, вас нет на Кавказе и  вы переселились в Австралию? Я не получил ни одного письма, ни одной черточки, а между тем 22 сентября я был у тети Сони, видел дядю Сашу, баб. Ольгу П. и Софью Н. Они просили передать выражение родственных чувств. Больше всех мне понравился дядя Саша. О.П. (бабушка) не имеет еще седых волос. Тетя Соня живет со своим Дроком, черным пуделем, очень недружелюбно меня принявшим. Она не очень походит на имеющиеся у нас карточки, но ее улыбка, смеющиеся глаза и оттенки голоса часто заставляют сознание двоиться и думать, что это и тетя Соня и тетя Варя. У дяди Пети не был еще.
Посылаю самые нежные чувства.
Мой адрес: Васильевский остров, Малый проспект, д. № 19, кв. 20.

8.В . А . X л е б н и к о в у (Петербург, 12 октября 1908 г. — в Казань)
Ваше превосходительство!
Имею честь покорнейше просить Вас выслать мне «Зоологию» — чью? не помню. Вышлите по телеграфу в следующие сроки шубу, деньги (я 30+25 получил). Доношу о своей жизни: живу на Васильевском острове в 15-20 минутах ходьбы от университета. Плачу 10 руб. за комнату, один; обедаю в столовой то за 10 коп., то за 50 коп. — обед всегда невкусный. У хозяйки мог бы обедать за И руб. — но до лучших времен. Расстояния меня убивают. Трамваи тоже. Видел родных, но не дядю Петю.
Также пришли «Золотое руно», один или два номера. Недавно посетил «вечер Северной Свирели» и видел всех: Ф.Сологуба, Городецкого и других из зверинца.
В Петербурге я младорусский, о чем и возвещаю urbi et orbi.
Университет полон подонков. Во время сходки 2.Х. я вывесил записку, называвшую безумьем и навьим делом забастовку и кончавшуюся: "Славяне! В ряды антизабастовщиков!" Привлекла толпящихся, ее прочли сотни студентов. Забастовка кончается завтра.
В Петербурге так велики расстояния, что почти все время проходит в ходьбе.

9.В.В.Хлебниновой (Петербург, 23 октября 1908 г. — в Туапсе)
Эти дни — дни гостин в нашей столице Его Высочества королевича Георгия.
Я пишу о себе: вчера имел счастье видеть свое произведение «Искушение грешника» в печати в «Весне». Моя путина в полях словобы будет торна, если будет охота идти. Шебуев, тот, кто давал рисунок <неразб.>
Я дерзнул звать <приход> Славийского Возрождения, и мое воззвание было напечатано в газете.
Но сильно устаю. Привет папе и маме.
<...>

10.В . А . X л е б н и к о в у (Петербург, 25 ноября 1908 г. — в Одессу)
25 ноября.
Я временно живу у кого? У Гр. Судейкина! Они поселились в Лесном, и я, изгнанный 21-го со своей квартиры, поселился них. Я занял у них 20 руб. В Харькове я оставил письма до востребования.
«Ради воссоединения церквей» я готов переселиться к вам в Одессу, закончив свои литературные дела.
Дело дяди Саши, получившего отставку без пенсии, будет разбираться в <Государственной> Думе. Снова видел дядю Петю и тетю Машу.
Адреса у меня нет сейчас, так как скоро я переезжаю, не I Знаю куда.
 Адрес Г.С.Судейкина: Лесной, Институтский переулок, Д- № 4, кв. 2. Они кланяются.
Я чувствую, что есть что-то, о чем надо написать, но не могу вспомнить.
Как здоровье Кати? И где ее адрес?
Целую. Рад бы увидеться где-нибудь на юге.

11.Е . Н . X л е б н и к о в о й (Петербург, 28 ноября 1908 г. — в Одессу)
28 ноября.
Я давно не получаю писем ни от вас, ни из Харькова. «Дани» старшего поколения младшему тоже не получал по сегодня. Посему я прожил около недели у Гр. С.Судейкина. Они живут: Лесной, Институтский пер., д. № 4, кв. 2. Они шлют сердечный привет. Завтра я переезжаю <в> свою комнату: Петербургская сторона, Гулярная ул., д. № 2, кв. 2.
На днях опять будут хлопоты по литературным делам. Веду жизнь «богемы». Петербург действует, как добрый сквозняк и все выстуживает. Заморожены и мои славянские чувства.
Покончив со своими делами, я не прочь увидеться с вами.
Гр. Сем. побуждает меня окончить мои записки о Павдин-ском крае. У меня на душе еще несколько дел и, кончив с ними, я готов бежать от города на дно моря.
В хоре кузнечиков моя нота звучит отдельно, но недостаточно сильно и, кажется, не будет дотянута до конца.
Целую вас и привет Рябчевским; тете Варе, Коле, Марусе. Как поправилась и здоровье Кати? Вере буду писать о выставке. Ждите новых оттисков.
Шура продолжает ли занятия естествоведением?

12.Е . Н . X л е 6 н и к о в о й (Москва, 28 декабря 1908 г. — в Одессу)
Соединенной волей злого рока, меня и др., я не поехал в Одессу. Так как побывать у вас было внутренне необходимо, то, не скрою, я попал в какой-то тупик, из которого не мог найти выход. Я попал на вокзал в каком-то опьянении, чувствуя себя на пути в Одессу. Мне не пришло в голову поторопить извозчика. Извозчик подъехал к подъезду ровно в тот момент, когда пробило три часа. Я подбежал к перрону ровно в тот миг, когда щелкнул ключ сторожа. Так я испытал на себе власть возмездия, какую-то насмешку, но за что — не знаю.
Теперь я в Москве. Сегодня осматривал Кремль. Завтра Третьяковская галерея и мн. др. Нам дали бесплатный кров, постель (в 3 студенческом общежитии) и вообще встречают с обычным московским радушием. Я удивился, найдя в общем московском облике какое-то благородство и достоинство. Москва — первый город, который победил и завоевал меня. Она изменилась к лучшему с тех пор, когда я был в ней.
С Новым годом!

13. В.В . К а м е н с к о м у
(Святошино, Киевской губ., 10 января 1909 г. — в Петербург)
Святоши<но> 10.1.909
Василий Васильевич!
Присылаю Вам 3 вещи («Скифское», «Крымское», «Курган Святогора»). Поместите их? Это меня ободрит. Я мечтаю о большом романе, которого прообраз «Купальщики» Савинова,— свобода от времени, от пространства, сосуществование волимого и волящего. Жизнь нашего времени, связанная в одно с порой Владимира Красное Солнышко (Дочь Владимира, женатая на реке Дунае), какой она мнится слагателям былин, их слушателям. Отдельные главы написаны будут (будут?) живой, другие мерной <речью>, одни <как> драматические произведения (диф<ференциально>-ан<алитические>), другие пов<ествовательные>. И все объединено единством времени и сваяно в один кусок протекания в одном и том же времени. Кроме того, отставные военные, усмирители, максим<алисты> и проч. в духе «Навьих чар». Но мне нужно благословленив^рда-ктора, даете его? Но это тайно.
Что говорит Ремизов о моей «Снежимочке»? Если будете, Василий Васильевич, то не поленитесь, спросите.
Какой первый № газеты? Если не трудно, пришлете? Очень жалею, что не умел написать чего-нибудь из древнерусского быта. Но я столько провел в пути, что весь русский дух вытряс. Меня забросило в Святошино, Киевского уезда, Киевской губернии. Северная ул., д. № 53. Викт. Влад. Хлебникову.
Сколько городов Вы разрушили — красный ворон? В Вас кипит кровь новгородских ушкуйников, Ваших предков, и все издание мне кажется делом молодежи, спускающей свои челны вниз по Волге узнать новую свободу и новые берега.
Если примите, напишите тотчас, если нет, пришлите обратно — эти листки мне дороги.
Но все же редакторы — большое зло.
"Словеннега"
P.S.B этом письме 6 листов.

14.Е.Н .Хлебниковой
(Петербург, 22 мая 1909 г. — в Святошино, Киевской губ.) |
Я еще не узнавал о своих вещах ничего. Уже четыре ночи со-1 всем не спал, и нахожу, что при хорошем питании это укрепляеЩ здоровье.
Так как в Петербурге я incognito, то никого не посетил и не посещу. Делаюсь сыном улицы, впрочем, в том, что я пишу, не ищите подобия правды.
У нас в Университете (откуда я по каким-то причинам еще не исключен) организуется экскурсия на Кавказ — охотники, филологи, пешком по Сванетии. Не хочет ли Шура присоединиться к ней в Царицыне?
Сегодня славная солнечная погода.

15. В. А . Xлебникову (Петербург, 31 мая 1909 г. — в Святошино, Киевской губ.)
Здравствуйте на расстоянии 1000 верст. Я весьма был бы обязан, получив немедленно точное письмо с изъявлениями того, что вы намерены делать 2-го июня. Это меня избавило бы от ненужных испытаний и той неопределенности, которая всего хуже.
Я виделся с В.Ивановым. Он весьма сочувственно отнесся к моим начинаниям.
Целую всех. Приехали ли одесситы? Если да, то и им мой привет.
Гулярная, д. 5, кв. 2.
Надеюсь, что скоро вас увижу...

16. Е . В . X л е б н и к о в о й (Петербург, 8 июня 1909 г. — в Святошино, Киевской губ.)
Я скоро увижусь с вами. Не хочет ли Шура присоединиться к пешеходной экскурсии (студентов Университета, зоологов, фотографов) по Сванетии (Сев. Кавказ)? Он может ее начать и был бы принят с распростертыми объятиями (она уже выехала 30.V. из Петербурга).
Я недавно снимался с черепом, и когда приеду, то покажу вам карточку.
Осенью в Петербурге возникнет кружок, в котором будут <читаться> мои вещи.

17. В.И.Иванову (Петербург, 10 июня 1909 г.)
Знаете: я пишу Вам только, чтобы передать, что мне отчего-то грустно, что я непонятно, через 4 ч<аса> уезжая, грущу и что мне как чего-то вещественного жаль, что мне не удалось, протянув руку, сказать «до свидания» или «прощайте» В<ере> К<онстантиновне> и др. членам В<ашего> кружка, знакомством с которым я так дорожу и умею ценить.
Я увлекаюсь какой-то силой по руслу, которого я не вижу и не хочу видеть, но мои взгляды — Вам и Вашему уюту.
Я знаю, что я умру лет через 100, но если верно, что мы умираем, начиная с рождения, то я никогда так сильно не умирал, как эти дни. Точно вихрь отмывает корни меня от рождающей и нужной почвы. Вот почему ощущение смерти не как конечного действия, а как явления, сопутствующего жизни в течение всей жизни, всегда было слабее и менее ощутимо, чем теперь.
Что я делал эти несколько дней? Я был в Зоологическом саду, и мне странно бросилась в глаза какая-то связь верблюда с буддизмом, а тигра с Исламом. После короткого размышления я пришел к формуле, что виды — дети вер и что веры — младенческие виды. Один и тот же камень разбил на две струи человечество, дав буддизм и Ислам и непрерывный стержень животного бытия, родив тигра и ладью пустыни.
Я в спокойном лице верблюда читал развернутую буддийскую книгу. На лице тигра какие-то резы гласили закон Магомета. Отсюда недалеко до утверждения: виды потому виды, что их звери умели по-разному видеть божество (лик). Волнующие нас веры суть лишь более бледный отпечаток древле действовавших сил, создавших некогда виды. Вот моя несколько величественная точка зрения. Я думаю, к ней может присоединиться только тот, кто совершал восхождения на гору и ее вершину.
Приведу Вам дурно мной сложенные строки о том же.
О, сад! Сад!
Где железо подобно отцу, напоминающему братьям, что они братья, и останавливающему кровопролитную свалку.
Где орлы сидят подобные вечности, оглавленный всё ещё лишённым вечера днём.
Где лебедь подобен весь зиме, а клюв — осенней роще.
Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем.
Где военный с выхоленным лицом бросает тигру земли, только потому, что тот величествен.
Где красивый синейшина роняет хвост, подобный Сибири, видимой с камня во время изморозков, когда золото пала и лиственей вделано в зеленый и синий местами бор, а на все это кинута тень бегущих туч; сам же камень подобен во всем туловищу птицы.
Где смешные рыбокрылы чистят друг друга с трогательностью старосветских помещиков.
Где в павиане странно соединены человек и собака.
Где верблюд знает сущность буддизма и затаил ужимку Китая.
Где в лице, окруженном белоснежной бородой, и с глазами почтенного мусульманина, мы чтим первого Махаметанина и впиваем красоту Ислама.
Где низкая птица влачит за собой златовейный закат, которому она умеет молиться.
Где львы встают и устало смотрят на небо.
Где мы начинаем стыдиться себя и начинаем думать, что мы более ветхи, чем раньше казалось.
Где слоны шатаются, как горы во время земного труса, и высовывают за милостыней хобот, протягивая его к мальчику, и твердят древний напев «есть хоцца! — поесть бы!» И хрипят, как сосны осенью, поворачивая умные глава и шевеля уши.
Где белый медведь охотится, подобный морскому орлу, за несуществующей добычей.
Где живо напоминает мучения грешника тюлень, мечущийся по воде с неустанным воем.
Где звери научились спать перед бесстыдными взорами.
Где нетопырь спит, опрокинув тело, как сердце русский.
 Где соболь показывает уши нежные, как две весенних ночи.
Где я ищу размер, где звери и люди были бы стопы.
Где звери блестят за решеткой, как за языком — мысль.
 О, сад! Сад!

Сегодня я видел А.М.Ремизова. Его, кажется, заставляют грустить нападки печати.
Прощайте! в смысле до нового увидания!
Дайте мне возможность на бумаге проститься с Теми, Кого я не увидел, прощаясь. Передайте мой порыв и богомольность. I
Велимир Хлебников 9 ч.в <ечера> 10. VI. Царскосельский вокзал.

18. В . В . К а м е н с к о м у (Святошино, Киевской губ., 8 августа 1909 г. — в Пермь)
1.Пишу Вам в надежде в близком будущем пожать руку.
2.Лето я провел в плену, «бесерменском полохе». То, что хо- 9 тел сделать, не сделал.
3.Написал «Внучка Малуши», которой однако вряд ли могу похвастаться.
4.Мое настроение в начале лета можно было бы назвать настроением «велей злобы» на тот мир и тот век, в который я заброшен по милости благого провидения, теперь же я утихомирился и смотрю на Божий свет «тихими очами».
Задумал сложное произведение «Поперек времен», где права логики времени и пространства нарушались бы столько раз, сколько пьяница в час прикладывается к рюмке. Каждая глава должна не походить на другую. При этом с щедростью нищего хочу бросить на палитру все свои краски и открытая, а они, каждое, властны только над одной главой: дифференциальное драмат<ическое> творчество, с введением метода вещи в себе, право пользования вновь созданными словами, писание словами одного корня, пользование эпитетами <как> мировыми явлениями, живописание звуком. Будучи напечатанной, эта вещь казалась бы столько же неудачной, сколько замечательной. Заключительная глава — мой проспект на будущее человечества.
<...>
Глубокоуважаемый Ати Нежить Мохоелич просил меня прислать вырезки из киевских газет о его вещах, которые ему были нужны. Конечно, я тотчас же отправился в редакцию искать номера. Несмотря на негостеприимное отношение газеты, я был в 1-й и 2-й раз и 3-ий в другой редакции, но, перелистав все NsNq газеты, не нашел статьи. Это еще с полгоря. Но вот в «Киевской мысли» появляется перепечатка из «Биржевых ведомостей» под заглавием «Плагиат писателя», где в тоне, за который бьют по морде, говорилось о якобы плагиате рассказа «Мышонок» в сборнике «Италия». Зная, что обвинять создателя «Посолонь» в воровстве — значит совершить что-то неразумное, неубедительное на злостной подкладке, я отнесся к этому с отвращением и презрением. Но я был изумлен, что окружавшие меня, считавшие себя передовыми # умными людьми, слепо поверили гнусной заметке. Правда, появилась позднее <опровергающая> заметка, но все же удар по лицу российского писателя есть. На писателя падает, как гром, обвинение грязного листка в плагиате и <чит>атели шарахаются, как бараны, от звука бича, а писатель смиренно, чуть ли не в коленопреклоненной позе, молит не бить по другой <щеке>. Это же бесчестье! Я не могу по-! эволять тем, кому я дарю дружбу, безнаказанно давать себя оскорблять.
Честь должна быть смыта. Если Алексей Михайлович не хочет гордо искать удовлетворения, то он должен позволить искать [ удовлетворений его друзьям. Мы должны выступить защитниками чести русского писателя, этого храма, взятого на откуп,— как гайдамаки,— с оружием в руках и кровию. К чорту третейские суды, здесь нужны хмель и иное пламя. Пусть Алексей Михайлович потребует удовлетворения от издателя газеты г. Проппера. Так как, вероятно, сам он не захочет, да его и не пустят друзья, то он должен дать право своим друзьям искать удовлетворения. Так должен вести себя писатель, с гордо поднятой головой — жрец истины. Мы должны сплотиться вокруг Алек. Мих., как его друзья. Пусть Ал. Мих. помнит, что каждый из друзей гордо встанет у барьера защищать его честь и честь вообще русского писателя, как гайдамак вставал за право родины. Но этот же знакомый может не подать руки, видя его отказывающимся от благородной услуги друга, сносящим пощечины.
Итак, еще раз: я был бы гордым встать у барьера за честь Ал. Мих. и за честь вообще писателя. Об этом о всем, о чем я не мог написать Ал. Мих., я пишу Вам, думая, что Вы передадите ему многое из написанного.

19. В.В.Xлебниковой
(Баку, август 1909г. — в с. Дурасовка, Уфимской губ.)
Адрес: Петровск, Барятинская улица, дом Вапецова, квартира Дворкина, Хлебникову.
Я здоров, купаюсь в море, ловлю рыбу. Я доволен тем, что приехал сюда. Погода хорошая.

20. В. А. X л е б н и к о в у (Петербург, 29 сентября 1909 г. — в Лубны, Полтавской губ.)
Мой адрес: Васильевский остров, 11 линия, д. 48, кв. 18.
Я перешел на историко-филологический и буду освобожден от платы. Чтобы этот год был зачтен, нужно до 10 октября внести 25 руб. за прошлый год в пользу Университета. Кроме того, я не купил калош и ботинок. Таковы мои денежные дела.
Погода, кроме нескольких дней дождливых, довольно хороша. Моя комната светла и удовлетворительна. Чай я получаю в игрушечном самоваре.
Я виделся с большей частью моих знакомых. Петербуржцы привыкли к холере и ее боятся не больше других болезней сыпного тифа и т.д.
Мой привет всем.

21.Е.Н.Хлебниковой (Петербург, 16 октября 1909 г. — в Лубны, Полтавской губ.)
Пишу вам уже второй раз: книга не оставалась дома, и это ошибка библиотекаря.
Я познакомился почти со всеми молодыми литераторами  Петербурга — Гумилев, Ауслендер, Кузмин, Гофман, гр. Толстой, Гюнтер и др.
Мое стихотворение, вероятно, будет помещено в «Аполлоне», новом <литературном> журнале, выходящем в Питере. '
Дела с Университетом меня сильно утомляют и отнимают много времени.
Я подмастерье и мой учитель — Кузмин (автор «Александра Македонского» и др.). Гумилев собирается ехать в Африку.I Понтер (надежда немецкой литературы) собирается женить Кузмина на своей кузине. Граф Толстой собирается написать <роман> и освободиться от чужих влияний. У Гумилева странные голубые глаза с черными зрачками. У Толстого вид современника Пушкина.
Некоторые пророчат мне большой успех. Но я сильно  и постарел.
Целую и обнимаю всех лубнистов и одесситов.

22. А.В.Xлебникову (Петербург, 23 октября 1909 г. — в Одессу)
Дорогой Шура! Как дела в Одессе?
Я пишу наскоро письмо. Я буду участвовать в «Академии поэтов». Вяч. Иванов, М.Кузмин, Брюсов, Маковский ее руководители. Я познакомился с Гюнтером, которого я полюбил, Гумилевым, Толстым.
Я поправился. И хорошо смотрюсь.
Гумилев написал «Данте», которое тебе, я помню, понравилось. Напиши мне, что ты думаешь о <его> поэзии. Я очень <ее> ценю за глубину, искренность и своеобразие, чего у меня бедно.
Мое стихотворение в прозе будет печататься в «Аполлоне». И я делаю вид, что очень рад, хотя равнодушен. Я пришлю тебе оттиск.

Я подмастерье знаменитого Кузмина. Он мой magister. Он написал «Подвиги Александра Македонского».
Я пишу дневник моих встреч с поэтами.
Кланяйся Г.В. и всем.

23.В . А. X л е б н и к о в у (Петербург, 13 ноября 1909 г. — в Дубны, Полтавской губ.)
Я получил 30 руб.
Зима наступила ровно 1 ноября. Если шуба не нужна, то я весьма мечтаю, чтобы она переселилась на ковре-самолете в Петербург вместе с подушкой, башлыком (если есть), зимней теплой шапкой (если есть) и теплым одеялом. Если шапка будет удобоносима, то будет очень хорошо.
Я член «Академии стиха», очень поглупел, два раза читал свои стихи на вечерах. Одна моя вещь будет напечатана в февральском номере «Аполлона», другая (драма), может, будет поставлена на сцене.
Как Верина живопись? Я встретил Чернова-Плесского. Он велел всем передать поклон. Кроме того, встретился с Григорьевым.
Шура просил прислать ему мои записки о Павде. Я это сделаю, как можно скорее. К сожалению, не знаю его адреса. Список птиц есть в <издании> «Зоологический музей Казанского Университета» (статья Лаврова). Книга есть у вас в библиотеке.


24. М.А.Кузмину (Петербург, осень 1909 г.)
Михаил Алексеевич!
Двусмысленное чревовещание швейцара повергло меня в бездну отчаяния. Я сижу, кусаю губы и не знаю, что мне делать: разделить ли поровну свои богатства между уксусной эссенцией и бумагой для последнего письма, или же послать кому-то грозный вызов, грозное объявление войны на жизнь и смерть. Воображаю, что это кусание ногтей продолжится и за  гробом, если я только притворюсь мертвым, а мне поверят! Но Вы, наверное, не поверили ничему, о чем здесь говорится, и напишете письмо ласковое и утешительное, рассеивающее мои сомнения.
В противном случае: Persae ex omnibus populis antiquis bellicosi erant.
He на щите, но и не под щитом — Я.

25.В.В.Хлебниковой (Петербург, 28 декабря 1909 г. — в Москву)
Дорогая Вера, надеюсь, что ты приедешь около 1-го января. Тогда мы устроимся как-нибудь сообща. В моей предприимчивой голове мелькает поездка в Черногорию в сообществе с одним художником.
Я на всех парусах стремлюсь очутиться в январе месяце через скучные праздники. Я уже переехал на новую квартиру: Васильевский остров (рядом с 15-й линией, проезд с Малого проспекта), Донская ул, д. 11, кв. 10.
Я скучаю эти дни и немного чувствую усталость. Как поживают мои вещи? я их еще не взял.
Целую непокорную, свободолюбивую, буйную.

26.Семье Хлебниковых I (Петербург, 30 декабря 1909 г. — в Лубны, Полтавской губ.)
С Новым годом, Катя, мама, папа!
Что мне дал прошлый год? Усталость, беспечность, бесшабашность. Кто-то сказал мне, что у меня есть строки гениальные, кто-то (В.Иванов), что в моей груди Львиное сердце. Итак, я — Ричард Львиное Сердце. Меня зовут здесь Любек и Велимир.

Снимался и вышел похожим на ш-11е Adrienne. Кто-то находит во мне сходство с молодым Тургеневым и величает monsieur Tourgeneff. Я пришлю вам визитную карточку с Велимиром вместо зачеркнутого Виктора. Я снова в веселом, беспечном настроении. Всех целую.
Вчера, 29-го, у нас была весенняя погода. Шел дождь, а на Смольное кладбище провожали с музыкой какого-то полковника. Праздники я провожу в еде, как гусь перед жертвенным ножом. В чем мой жертвенный нож, может быть, узнаете скоро. В этом полугодии я столько раз собирался драться на дуэли, сколько в нем месяцев. Я хожу в котелке. Думают, что я скрываюсь и живу под чужим именем. Гумилев в Африке охотится на гиен.

27.А. В . X ле б н и к о в у (Петербург, 16 января 1910 г. — в Одессу)
С Новым годом! Дорогой Шура, извиняюсь на всех живых и мертвых наречиях, что до сих пор не выслал птиц. Оправдаться могу только тем, что и мои вещи пролежали на вокзале около месяца. Мы собираемся, откладывая, и, как песчинка не делает разницы между горой и горстью, так и мы опаздываем из высокомерия к отдельному дню. Вот поучение.
Желаю, чтобы <ты> что-нибудь сделал из птиц. Я на них махнул рукой. Может быть, можно к твоему докладу добавить хвостик, чтобы высказаться мне о происхождении видов? Мне казалось, что в этом вопросе я был глубок и нов.
Передай новогодние пожелания Марии Николаевне, тёте Варе, Коле старшему и младшему, если они не слишком имеют  вид величеств. Твой брат до конца земных ошибок, близок он или далек.
Velimir [Виктор]

28.Е. В . Хлебниковой (Петербург, 1 февраля 1910 г. — в Лубны, Полтавской губ.)
Я написал не очень давно два письма, но не знаю, дошли ли они, так как были недостатки в адресе. От Веры получил очень неразборчивое, но из него ясно, что она очень печально настроена. Вероятно, в Москве большие морозы, потому что она пишет: «с весной оживем», «с теплом». В письме же она пишет про русалочку, которая лезла на дуб и оборвалась, упав на землю.
У тети Сони и у других давно не был. Кукла всем очень нравится, и если можно, то пришлите еще две таких куклы или одну. Я ее кому-нибудь подарю, Ремизову, например, а другую оставлю у себя.
Я буду вспоминать Малороссию.
Сейчас я жив, бодр, здоров. Мой адрес совсем другой Волкова деревня, Волковский проспект, д. № 54. Я получил урок.
Куда собирается Шура на лето? Я бы советовал ему побывать в имении «Ascania Nova» Фальц-Фейна в Таврической  губ., на берегу Черного моря и около Днепра. Там есть зебры, зубры, бизоны, дикие лошади. Этот зверинец известен всему миру, кроме России, хотя он находится в ее пределах. Там же он смог бы заняться наблюдениями с разрешения хозяина?
Я не знаю, что я буду делать и где. Одно время думал о поездке в Черногорию. Теперь не знаю.
Я продолжаю бывать в «Академии стиха».
Пусть Шура напишет, что будет делать с птицами и нужны  ли они ему. Я скоро опять войду в «сношения» с < Славянский благотворительным> обществом.

29. В . А . X л е 6 н и к о в у (Петербург, февраль 1910 г. — в Дубны Полтавской губ.)

Я переселился на окраину города С.-Петербурга: «Волкова деревня», д. № 54 — Михайлова, по Волковскому проспекту. Прошу выслать мне елико можно скорей.
Я здоров. Выслал Шуре птиц. Взял вещи. От Веры давно не получал писем. Был на лекции <неразб.> о студенчестве.
У Судейкиных давно не был. У тети Сони тоже. Сижу дома. Одно время со всеми поссорился.
Скоро увижу Брюсова.
Погода сегодня очаровательная.
Я имею урок.
Я.Я.Я.
В «Академии стиха» две недели не был.
Я собираюсь воскреснуть из своего пепла.

3 0. В.А.Хлебникову (Петербург, декабрь 1910 г. — вс. Алфёровой! Симбирской губ.)
Балдарю. Я был у тети Сони и взял дань, удивляясь что все еще продолжаю получать.
Я намерен выйти из Университета. Я хворал, но, кажется поправляюсь, хотя еще не уверен в этом.
Еду дня через два в Москву. Хорошо бы узнать, где живёт Шура?
В С.-Петербурге мне смертельно скучно. Всем привет. Вижусь часто с Верой. После Рождества издаю том своих сочинений. О «Садке Судей» заметка — насмешливая. Погода — дождь, слякоть, тающий снег.

31. М . В. Матюшину (Алферово, Симбирской губ., 23 декабря 1910 г. — в Петербург)
Симб<ирская> губ<ерния>, Ардатовский уезд, село Алферово — вот та точка на земном шаре, где я обитаю. Лень и отдалённое сознание, что есть где-то г. Петербург или, как его здесь зовут, столица (кончающаяся на « бурх »), вот здешние лихорадочные начала.
Бурные новогодние пожелания Елене Генриховне и Вам!

32. А.В.Xлебникову (Алферово, Симбирской губ., 23 февраля 1911 г. — в Москву)
Дорогой Шура, я говорил о Оствальде и думаю, что его послали.
Катя на днях уезжает; я соскучился и с удовольствием бы поехал, но пока не пускают.
Я усердно занимаюсь числами и нашел довольно много законностей. Я однако собираюсь довести <дело> до конца, пока [не отвечу, почему так это все происходит. Вот примеры:
412. 449, 486 — <это начала> Испании, Англии, Франции.
711. 1066. 1421 — это <гибель> Испании, Англии, Франции.
1492. 1640. 1789 — <это> свобода Испании, Англии, Франции.
[Нарисован неправильный четырехугольник, пересеченный двумя линиями вдоль и поперек; обозначены точки графика: А, В, С, г, М, N, Р, центр пересечения Е — ред.]
У них такие соотношения:
АВ=ВС=37 АД=299
ВЕ=299+317+1=617 CF=617+317+1=955 MN=NP=37*4 FP=365+2
EN=365+2+37-3+48.2=367+207=574 DM=574+37*3+48.2=574+207=781 или: 732,1683 — условия битв у мусульман 1683-732=1402-451=(365-48)-3=317=951.
Затем: 365+48=413 3644 — начало Египта 759 — начало Рима 486 — начало Франции 900 — начало Дании не знаю основания Японии.
Как чувствуется? Здесь все поглощены кухней и о Вере и тебе редко вспоминают. Это люди с дубовым воображением. И очень любят хвалить его тяжесть.

33. М.В.Матюшину (Алферове, Симбирской губ., апрель 1911 г. — в Петербург)
Михаил Алексеевич!
Буде Вы не изменили намерению союзно с Еленой Генриховной и другими злоумышленниками предать позорищ присылаемых уродцев, буде я не нарушил всех законов ленью, праздностью и т.д., приступайте к печатанию! Я был повержен в настроение, когда до всего делаешься равнодушен и смотришь с другой стороны, но теперь оттаиваю вместе с весенним солнцем. Если у Вас нет препятствий и сердечного отвращения приступить к печатанию немедля, то пришлите телеграмму с таинственным словом — да!, которое всполошит всех урядников и всю сельскую власть.
Здесь все письма исследуются на красную кислоту и залеживаются. Это не влечет к переписке.
Все время я работаю над числами и судьбами народов, как зависимыми переменными чисел, и сделал некоторые шаги.
Вероятно, Вы удивлялись, что я не пишу, а после и удивляться перестали. Но, как видите, я вооружен оправдывающими обстоятельствами.
Я шлю 4 вещи — «Велик-день», «Аспарух», «Смерть Па-ливоды», «Девий бог».
Я нарочно не послал ни одного стихотворения и «Сн<ежи-мочки»>, чтобы придать сборнику цельность. Из заглавий мне мерещится «Дидова хата», «Черное дерево», «Черный холм», в особенности последнее; если Вы против ничего не имеете — да красуется оно на обложке!
Шлю несколько рисунков, чтобы Ел. Генр. со свойственным ей вкусом и знанием дела выбрала 2 или 3, мне бы хотелось видеть избушку-птицу на 2-й странице, а также одно из женственных созданий — рисунки Веры Хлебниковой, но нужно ли подписывать, не знаю. Известите меня скорее, издаете Вы или нет книжку.
Глубокий привет Елене Генриховне и всему кружку преданных искусству людей. Как поживает Каменский?
 И юный художник» на которого Вы устремили Ваши заботы? кстати, мое пребывание в этом городе, самом скверном из Городов, нанесло Вам вещественный ущерб. Не торопясь с осуществлением заявления, спешу заверить, что он будет возмещен самым тщательным и точным образом.
 Итак, печатайте!
Поклон Вам!
В.Хлебников
В Петербург рукописи попадут с попутчиком.
Обложка без рисунка: самая простая, с венком.
Симб. губ. Ардатовский уезд, почт. ст<анция> Теплый стан, село Алферово.

34. В . В . X л е б н и к о в о й (Алферово, Симбирской губ., апрель 1911 г. — в Петербург)
Вера! я, может быть, напечатаю два твоих рисунка (избушку) вместе со своими вещами. Как художественные дела? Не встречалась ли ты с моими знакомыми? Хотел бы посмотреть твои рисунки, но далеко.
Я работаю над числами. Меня снова задерживают.
Книжка, если выйдет, то будет озаглавлена «Черный холм». Печатаю «Девий бог», «Аспарух», «Смерть Паливоды», «Велик-день».
Не могу ли я быть чем-нибудь полезный? Поклон и привет тете Соне, дяде Саше и всем другим.
Население наших сарайчиков все уменьшается, некоторые из них едут в зажаренном виде к вам. Всем поклон.

35. Е.Г.Гуро
(Алферово, Симбирской губ., апрель 1911 г. — в Петербург)
Глубокоуважаемая Елена Генриховна!
Письмо Ваше я получил. Спешу уведомить Вас, что с моей стороны препон к напечатанию этим летом сборника не имеется.
Наоборот, я даже был бы очарован его появлением в свет. ко, что Вы не сообщили ни Вашего мнения о тех вещах, которы как кажется, прочли в первый раз, ни о том, чрезмерно тощ 11 чрезмерно толст сборник. И в том, и в другом случае можно бы. ло бы, пользуясь временем, кое-что изменить, сообразно с впе. чатлениями и указаниями. У меня в запасе вещей на два или три сборника — страшно? вероятно. Сам я чувствую себя не очень хорошо — вроде остывающего костра, когда кто-нибудь палкой бередит угли. Кстати, я прислал рисунки: мне кажется, что я еде-лал это под влиянием мгновенного настроения и что лучше было бы совсем не помещать их. Пусть сборник будет прозрачен, как капли воды, как сказал бы восточный человек. Осенью! может быть, буду в ваших краях.
Что же касается моего таинственного знакомца, числа 365, то я сделал часть работы и должен был отложить за неимением под руками некоторых книг.
В какой-то газете мелькнуло известие, что упал во время полета Васильев-Каменский. Неужели это бедный Вася К<аменский>? Вот так «Звенидень»!
Если Вам вздумается, паче чаяния, не ответить, то я снисходителен и прощу, но если Вы напишете мне письмо и знаете его адрес, то сообщите его мне. Хотелось бы знать.
Вы были, вероятно, на выставке, где царят Бурлюкй? Там в виде старого лимона с зелеными пятнами, кажется, изображен и я. В их живописи часто художественное начало отдано в жертву головной выдумке и отчасти растерзано, как лань рысью.
Пишет ли что-нибудь г. Мясоедов? На его Блейянской земле положительно есть звездный налет, и он мог бы создать  большое и прекрасное. Очень хорошо, что его писания - страна, которая не знает над собой никаких влияний. Мне живо             хотелось бы узнать его мнение о моих вещах, например, о «Аспарухе». Все так же ли делает набеги буйная немка с волосами  черного барана?
Кончил ли Михаил Васильевич «Дон-Кихота»? Какая сумасшедшая мысль быть певцом сумасшедшего гидальго в век <сплошных> Санчо-Панчо! Жму его руку, кланяюсь Тамаре Иогансон и вообще приветствую!
Покровитель Вашего кружка, несомненно, Дон-Кихот, а не достоуважаемый оруженосец, и в этом его оправдание. Не слыхать ли чего-нибудь о «Садке Судей»!? На него, кажется, положили плиту молчания, но, мне думается, в «Аполлоне» должны были бы пройтись с непонимающей улыбкой, что ли.
Сейчас ветрено, холодно. Я завел себе черного хомяка: зверка величиной с кошку, добродушного и недикого. По вечерам он бегает по столу и что-то читает в бумагах и, кажется, что-то смыслит в них.
В.Хлебников.
В том же случае, если на звездном небе судеб сборника покажутся зловещие светила, то некое малое посланьице да прилетит ко мне!
Или я буду думать о нем, что он находится в состоянии зародыша, а он и не возникнет!

36. Семье Хлебниковых (В дороге, конец августа — нач. сентября 1911 г. — в Алферово,Симбирской губ.)
Пишу на пароходе во время движения. Погода холодная.
Горский служит на теплоходе. Я читаю Келлера «Семь легенд» (чудесная книжка).
Думаю, что Вера не будет беречь здоровья с упрямством ослика, которого подталкивают сзади идти. Впрочем, здоровье такая скучная вещь, которую везде можно достать. Скоро Самара. Там я опущу письмо.
Пока всего доброго, холи и неги осенней.
Прощаюсь с Шурой (с ним я по рассеянности не прощался). Пусть он напечатается — рыбье брюшко и павдинские хвостики.
Его адрес советую переслать мне при первом письме в Астрахань.
Вчера покушал осетринки, в чем и вас прошу в уме участвовать.
Остаюсь и так далее.
Симбирец.Скоро Жигулевские ворота.
На пароходе больше ничего не остается делать, кроме посланий, облитых горечью и злостью, к родичам и уродичам.
Синий мешок я взял из ящика у Пчеловода!!!?
Казань все та же, а люди хуже: у молодежи преподлые лица людей под сорок.

37. Е.Н.Хлебниковой (Астрахань, 5 сентября 1911 г. — в Алферове, Симбирской губ.)
Вот я в Астрахани. Видел Бориса и Зинаиду Семеновну. С парохода прямо отправился на скачки. Борис и Зинаиду Семеновна шлют поцелуи, приветы порознь, с перечислением адресатов, и вместе. Они отнеслись самым радушным образом и отводят по-родственному мне уголок.
Подробности письмом.
Калмыки скачут отлично, с большим чувством.

38.В.А.Хлебникову (Петербург, 26 октября 1911 г. — в Алферовой Симбирской губ.)
Мой адрес: Васильевский остров, 12 линия, дом 63, кв. 133. В университете недоимка в 50 р.
Я, может быть, перейду в Археологический.
Обдумаю.

39. Е.В.Хлебниковой
(Херсон, 23 апреля 1912 г. — в Казань)
Жму дружески руку и сообщаю, что скоро пришлю новый тяп-да-ляп - именуется «Разговор учителя и ученика».
Издаю его на собственные средства (15 руб.). Вообще здесь можно издать книжку рублей за десять. И за лето выпущу на Божий свет еще одну книжку.
Поклон глубокоуважаемой Маланье Якимовне и Елизавете Григорьевне и всем молодым вьюношам. Я уже считаю себя старцем и жду появления седин.
Как процветает Казань? Я уверен, что загляну в нее как-нибудь.
Жалко, что я не должен надеяться получить ответ, так как адреса не имею. Когда книжка будет напечатана, я пришлю ее. Пусть она вызовет взрыв негодования или же равнодушия. Это судьба всех книг.
Наверное, в Казани очень хорошо.
Шлю - что, сам не знаю. Будьте здоровы. Поклон.
Херсон, Богородицкая ул., д. Волохина.
Скоро уеду, не знаю куда.

40. Андрею Белому (Херсон, май 1912 г. — в Москву)
Серебряный голубь» покоряет меня, и я посылаю Вам дар своей земли. Из стана осады в стан осаждаемых летают не только отравленные стрелы, но и вести дружбы и уважения. Хлебников.

41. Семье Хлебниковых
(Одесса, 5 июня 1912 г. — в Казань)
Я был сердечно рад получить ваше письмо (обращаюсь пока к Кате и Шуре). Оно меня порадовало неподдельно льющейся искренностью. Но в ответ на него я тоже отвечу всей полнотой откровенности: оно пропитано трусостью, желаньем прибегать к уловкам — вещи, которых я избегаю.
Уверяю вас, что там решительно нет ничего такого, чтобы позволяло трепетать, подобно зайцам, за честь семьи и имени. Наоборот, я уверен, будущее покажет, что вы можете гордиться этой скатертью-самобранкой с пиром для духовных уст всего человечества, раскинутой мной.
Но все же хорошо, что средина и конец понравились.
У Ивана Степ. Рождественского!! не брал. Я рад, что радую.
Я здесь читаю Шиллера, «Декамерон», Байрона, Мятлева. Но вопреки желаниям сам ничего не делаю. Каждый день купаюсь в море и делаюсь земноводным, потому что в воде совершаю столь же длинные путешествия, как и на суше.
Я тронут, что Вера не присоединилась к семейной дрожи за потрясение основ и благодарю за письмо, похороненное рукой зайца.
Я хочу думать, что все вы здоровы. Маруся уехала в Святошино. Коля кончает испытания, похудел и вытянулся.
Я пришлю еще «Разговор».

42. А. Е. Кручёных
(Чернянка, Таврической губ., сентябрь 1912 г. — в Москву!
Спасибо Вам за письмо и за книжку: у ней остроумная внешность и обложка. Я крепко виноват, что не ответил однажды на письмо, но это случилось не по моей воле. Во всяком случае хорошо, что Вы не приняли это за casus belli. Мною владеет хандра, довольно извинительная, но она растягивает все и ответ на письмо я присылаю через месяц после письма.
Стихов «щипцы старого заката — заплата» я не одобряю: это значит вместе с водой выплеснуть ребенка - так говорят немцы хотя чувствуется что-то острое, но недосказанное.
Длинное стихотворение представляется соединением неудачных строк с очень горячим и сжатым пониманием современности. (В нем есть намек на ветер, удар бури, следовательно, судно может идти, если поставить должные паруса слова).
Чтоб сказать «стучат изнутри староверы огнем кочерги», нужно видеть истинное состояние русских дел и дать его истинный очерк. Тот же молодой выпад и молодая щедрость слышна в ! «огни зажгли смехачи», т.е. щедрость молодости, небрежно бросающей должный смысл и разум в сжатых словах, и бескорыстная служба року в проповеди его наказов, соединяемая с
беспечным равнодушием к судьбе этой проповеди. Правда, я боюсь, что староверы относятся не только к сословию людей старого быта, но и вообще к носителям устарелых вкусов, но я
думаю, что и в этом случае Вы писали под давлением двух разумов: сознательного и подсознательного; и, следовательно, одним острием двойного пера касались подлинных староверов. Эти два места, при правильном понимании их, драгоценны для
понимания вообще России, собственно у русских (их племенная черта) отсутствующего. Итак, смысл России заключается  в том, что «староверы стучат огнем кочерги накопленного |предками тепла, а их дети, смехачи, зажгли огни смеха, начала веселия и счастья. Отсюда взгляд на русское счастье как на I ветхое вино в мехах старой веры. Наряду с этим существуют хныкачи, слезы которых, замерзая «обращаясь в сосульки, обросли русскую избу. Это, по-видимому, дети господ «истов», ежегодно выстуживающих русскую обитель. Жизнь они про-I ходят как воины дождя и осени. Обязанность олицетворения этих сил выполняют с редкой честностью!. Еще хорошо: «куют хвачи черные мечи, собираются силачи». Другие строки не лишены недостатков: сохраняя силу и беспорядочный строй, уместный здесь, они не задевают углом своих образов ума и проходят мимо.
Между прочим, любопытны такие задачи:
1)Составить книгу баллад (участники многие или один) Что? — Россия в прошлом; Сулимы, Ермак и, СвятославшМи-нины и пр... Вишневецкий.
2)Воспеть задунайскую Русь. Балканы.
3)Сделать прогулку в Индию, где люди и божества вместе.
4)Заглянуть в монгольский мир.
5)В Польшу.
6)Воспеть растения. Это все шаги вперед.
7)Японское стихосложение. Оно не имеет созвучий, но певуче. Имеет 4 строчки. Заключает, как зерно, мысль и, как крылья или пух, окружающий зерна, видение мира. Я уверен, что скрытая вражда к созвучиям и требование мысли, столь присущие многим, есть погода перед дождем, которым прольются на нашу землю японские законы прекрасной речи. Созвучия имеют арабский корень. Здесь предметы видны издали, точно дальний гибнущий корабль во время бури с дальнего каменного утеса.
8)Заглядывать в словари славян, черногорцев и др. — собирание русского языка не окончено - и выбрать многие прекрасные слова, именно те, которые прекрасны.
Одна из тайн творчества — видеть перед собой тот народ, для которого пишешь, и находить словам место на осях жизни этого народа, крайних точек ширины и вышины. Так, воздвигнувший оси жизни, Гете предшествовал объединению Германии кругом этой оси, а бегство и как бы водопад Байрона с крутизны Англии ознаменовал близившееся присоединение Индии.
Присылается вещь «Вила», недоконченная. Вы вправе вычеркнуть и опустить кое-что и, если вздумается, исправить. Это вещь нецельная, написана с неохотой, но все же кое-что есть, в особенности в конце.
Ваш В.Х.

43. М.В.Матюшину
(Москва, 5 октября 1912 г. — в Петербург)
Умоляю! Заклинаю всем хорошим поместить эти два стихотворения. Я знаю, есть сильное течение (Д<авид> Д<авидович>, В<ладимир> В<ладимирович>) против их помещения. I Но я уверен, что Вы исполните эту просьбу. Если нужны еще веши, то пошлите открытку: Ново-Васильевский, д. 11, кв. 3 и я тотчас вышлю (драма в стихах). Глубокий поклон Елене Генриховне. Сердечный привет.
В.Хлебников.
3 октября 1912 г.
P.S. Первое стихотворение замечательно путями, которыми образ смерти входит в детский ум. Второе раскрывает, как  над маленьким сердцем нашего времени тяготеет образ                Орлеанской девы. Через четыре года это поколение войдет в жизнь. Какое слово принесет оно? Может быть, эти вещи детского сердца позволяют разгадывать молодость 1917—19 лет. Оно описывает трогательную решимость лечь костьми за права речи и государственности и полны тревожным трепетом предчувствия схватки за эти права. Важно установить, что эти предчувствия были. Оправдаются ли они или нет - покажет будущее.

44. Тени В.В.Хлебникова (Москва, 19 ноября 1912 г. — в Астрахань)
Извещаю госпожу мою тень о прибытии ее собственника в взыскуемый град. Как ее здоровье? Все так же ли ссорится она по примеру господина с коренными обитателями? И так далее.
Господнин тени.


45. Б . Л . X л е б н и к о в у
(Москва, декабрь 1912 г. — в Астрахань)
(Сообщаю некоторые частности, милый Борис Лаврентьевич, относительно вещей, кои могут показаться достойными внимания.
Адрес часов: Таврическая губ., село (и почт, отд.) Малая Маячка, деревня Чернянка, Давиду Федоровичу Бурлюку для Давида Давидовича Бурлюка. Долг 20 руб., еще два рубля на расходы. 100 страниц, написанные для изумления мира, принадлежат мне.
Книжка моя уже в печати, и скоро я кое-что пришлю. Она зовется «Пощечина общественному мнению».
Я получаю место в 40-50 руб. при одном журнале и таким [образом буду обеспечен.
Сережа Масловский кланяется Екатерине Николаевне и Владимиру Алексеевичу Хлебниковым.
Я был у Зинаиды Семеновны, но она уже уехала две недели тому назад. Дружески жму честную и благородную руку, видел Тигра.

46. М.В.Матюшину (Москва, вероятно, январь 1913 г. — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
На всякий случай, если дело только в содержании, присылаю Вам новое стихотворение protege (?). Ведь место для него Вы всегда можете найти, исключив одно или два моих мелких стихотворения.

Согласие Ваше, столь необходимое, уже дано. В чем же источник сомнений? Нехорошо. Если б обещание не было дано, то все было бы поправимо, но теперь она (Ел.Ал.), наверно, с замиранием в сердце ждет появления в свет своих первых стихов, доверившись мне, как и я Вам. Доставьте мне эту радость, кажется, их у меня сейчас не очень много. Видите, как трогательно! Если б книга совсем не появилась в печати, то я был бы толь-ко опечален на полчаса. Но непомещение этих детских опыт, ранит меня гораздо глубже. Конечно, маленькое чудо, что эти стихи появятся в большой книжке, но искусство и чудо родстве! ны, не правда ли? Не мешайте ему, Михаил Васильевич! Не будьте жестоки ко мне, а то заставите обмануть довольно скверно детские надежды: пусть в этой книжке не будет капли дегтю в бочке меду. Всего страницу, без всякого детского отдела, с надписью «Милица, 13 лет. Москва».
Отмечаю, что я буду Вам очень и очень обязан, если кровавые замыслы о убиении двух стихотворений не будут осуществлены, или же если поместите вместо них присылаемые стихи. Позднее я чем-нибудь отплачу Вам.
А то я только радовался красивой внешности «Садка Судей» и вдруг «страшный прыжок, дыхание жаркое, лицо ожег».
Вы размахиваете кровавым ножом над детскими строчками, и у Вас появилось не идущее к Вам свирепое выражение.
В Москве Вы были веселы и добродушны.

Спасибо Вам за хорошее мнение о присланных вещах и еще более горячее вперед, буде Вы поместите присылаемое вместо тех. Я забыл, что и как, но я думаю, что и Елена Генриховна замолвит словечко за помещение этих опытов. Всего одна страничка, можете дать подпись «Малороссиянка 13 лет».
Кланяюсь и думаю на Масленице, быть может, загляну к Вам.
Надеющийся и думающий, что произошла ошибка и поправимая, не роковая. В.Хлебников.
(Может быть, здесь дело в посторонних влияниях).
Ново-Васильевский, 11, кв. 3.
Следовательно, Детского отдела (это не сад) не надо. А место у вас есть, изгнав одно или другое мое стихотворение.
Напишите мне успокоительное письмо?
Присылаю «Учителя и Ученика» Елене Генриховне бандеролью.

47. Е.Г.Гуро
(Москва, 12 января 1913 г. — в Петербург)
Глубокоуважаемая Елена Генриховна!
Позднее я пришлю более чистую книжку. Эта у меня осталась каким-то чудом на дне корзинки. Что она из много вытерпевших на своем веку, свидетель — обложка с темной полоской и полинявшим переплетом других книг.
В «Осеннем сне» слышится что-то очень знакомое, многочисленные верблюжата, долговязые чудаки, дон-Кишот, Тамара, ассирийские мудрецы, все это напоминает Лицейский переулок и желтое окошко. В «Кузнечиках» звучит легкая насмешка над другой мелькающей жизнью, но тут же дается ключ к пониманию ее и прощение ошибок и упрямства.
В скрипичной вещи М<ихаила> В<асильевича> вводится «живее» вместо? <fortissime? >. Заслуга и угол начала.
Рассеяны намеки на прошлое, и его волны льются со страниц книги, а в словаре оборотов и слов есть «они думают верное рыцарское слово», и это очень важно по соображениям некоторым.
Рисунок юноши-призрака, тонкого, как хлыст, украшает книгу.
Я принадлежу к числу понимающих ее и кто не гонит? Она дорога тем людям, кто увидит в ней водополье жизни, залившей словесность, и прочтет знаки дорогого.
Еще замечательно сравнение немца с жирным вепрем.
Кланяюсь Михаилу Васильевичу.
Спасибо, что он понял меня.
Воин будущего В.Хлебников Москва 12.1.13
У нас в воздухе висят отчаянные драки. За и против. Может быть, сегодня.
Я устал ждать «Садка Судей».
«Ш<аман> и В<енера>» вышла грубой и плоской. В рукописи ее спасал красивый почерк. 2 или 3 строчки не на месте.

48. М.В.Матюшину
(Астрахань, 18 мая 1913 г. — в Петербург)
Горе Ваше и Ваша утрата находит во мне отклик; образ Елены Генриховны многими нитями связан со мной. Я, как сейчас, помню ее мужественную речь во время последнего посещения; по мнению Ел<ены> Генриховны, слишком упорная мысль одного человека может причинить смерть другому. Она казалась беззаботной, и ей, казалось, все было близко, кроме ее недуга. Мое первое впечатление было, как сильно Ел<ена> Г<енри-ховна> изменилась за это время. Но всегда казалось, что она находится под властью сил, не управляющих большинством людей и чуждых большинству. Но тяжелое чувство ослабляется вмешательством рассудка, он как бы говорит «не спеши оплакивать: никто, кто не умер, не знает, что такое смерть. Радость это или печаль, или третье».
Эта вера не чужда Елене Генриховне, как можно видеть из знаков о неслучайности встреч, найденных на березовой море. Последние вещи сильны возвышенным нравственным учением, силой и искренностью высказываемых убеждений. Здесь плащ милосердия падает на весь животный мир, и люди заслуживают жалости, как небесные верблюжата, как гибнущие молодые звери «с золотистым пушком». У русских больше хромает хороший или должный рассудок, чем должное сердце. Эти страницы суровым сильным слогом, с их Гафизовским признанием жизни особенно хороши дыханием возвышенной мысли и печатью духа. Они означают также ссыхание моря лжи и порочности о<тцов> Петровых, господствующего сейчас в словесности Боянов, каким-то потопом. Вообще есть слова, которые боязно произносить, когда они имеют предметное содержание. Я думаю, что такое слово «смерть», когда она застает тебя врасплох? Чувствуешь себя должником, к соседу которого пришел заимодавец!] Собственно смерть есть один из видов чумы и, следовательно,г всякая жизнь всегда и везде есть пир во время чумы.
Поэтому, помня Мери, следует ли поднять в честь ее чаши веселья?

Или же встать в отношении смерти в положение восстающее телесно признающего цепи, но духовно уже свободного от их. И жречески взойти на ступень восстания против похити-I тельницы; я отвлеченно знаю, что умру, но не чувствую этого.
Если тяготение многим управляет, то воздухоплавание и относительное бессмертие связаны друг с другом.
Но в эти дни я как-то почувствовал, что, как опускающийся камень, опираюсь не на свое рождение, а на свою смерть. Будь что будет. У Елены Генриховны белое, как мел, лицо, чуть сумасшедшие черные, как березовый уголь, глаза, торопливо зачесанные золотистые волосы. Теперь она ждет встреч там, где будем и мы когда-нибудь. Скучно, что одни люди умирают, следовательно, и ты умрешь, а книги пишут, печатают.
Я же духовно умираю. Какая-то перемена, разочарование, упадок веры, сухость, черствость. Я знаю только, что свою смерть встречу спокойно.
Прощайте, М<ихаил> В<асильевич>.
Я Вас увижу зимой. Если вправе я давать поручения: будьте нежны, веселы, добры, и все будет хорошо.
Я не боюсь ранней старости чувства.
Мертвые ли должны оплакивать живых или живые мертвых?
Хотя я не совсем поверил тому, что прочел в письме из Усикирко, но у меня как-то отнялись руки, и я не мог написать Вам.
Я чувствовал, что должен написать, и в то же время чувствовал, что не могу.
Я дружески разделяю с Вами горе, и я Вас люблю.
В.Хлебников.
Но вообще слова как-то неуместны.
Я присылаю для Вас <и> Крученых в гл<авный> почтамт кое-что.

49.М. В. Матюшину (Астрахань, июль 1913 г. — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
Еду! Ждите меня и пришлите 18-20 целк<овых>, эти земные крылья, чтобы перелететь из Астрахани к вам. Здесь я напрасно что-то хотел сделать, и что-то упорно расстраивало работу. Хотел вернуть свежесть, но везде ждала та же неудача, и все-таки я люблю Астрахань и прощаю ее равнодушие ко мне и жару, и то, что она вращается кругом воблы и притворяется, что читает книги и думает о чем-нибудь. Кроме того, лихоманки, знойные ночи, с особым налетом печаль. Итак, я еду. Может быть, осень осуществит желания, и я что-нибудь напишу назло лету.
Пока я говорю до свидания и думаю быть у Вас, увидеть Крученых, все это, может быть, через неделю. Быть понятым очень дорого. До свидания, Михаил Васильевич.
Я Вас скоро увижу.

50.М.В.Матюшину (Астрахань, июль 1913 г. — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
Вкратце расскажу, что со мной случилось. Через два или три часа после того, как я получил Ваше письмо и перевод, я уронил кошелек в купальне. Этот совершенно неправдоподобный случай замечателен тем, что я за все это лето ни разу ничего не уронил, хотя купаюсь не в первый раз. Если б я верил в чертей, я бы охотно приписал <это> их вмешательству. Кошелек выскользнул, как оживленный, как живое существо, и исчез. Это дурное предзнаменование, и [таким образом] поездка откладывается до осени. Я думаю, что Вы поверите, что это произошло именно так, а не иначе, и что я не виноват в случившемся.
Астрахань скучна, так как я в ней чужой.
Velimir Chlebnikoff

51…………………..


52. А.Е.Крученых
(Астрахань, 31 августа 1913 г. — в с. Тесово, Смоленской губ.)
Я поеду. Это хорошо и остроумно. «Р<усского> Б<огатст-ва>» не читал, о Чернянке ничего не слыхал, думаю туда написать.
«Трое» вообще плохое имя, а после «Требника троих» еще более. Мне кажется, он, этот сборник, будет бледным, как и «Требник троих» и, если он - печальный венок, то тем более жалко.
Я боюсь бесплодных отвлеченных прений о искусстве. Лучше было бы, чтобы вещи (дееса) художника утверждали то или это, а не он. Напишите, разгля<дев>, где бы юность следовала
после старости, то, что позже, было бы раньше. Вначале старики, потом младенцы.
Я согласен с тем, что ряд "аио", "еее" имеет некоторое значение и содержание и что это может в искусных руках стать основой для вселенского языка. "ЕУЫ" ладит с цветком. Быстрая смена звуков передает тугие лепестки изогнутого цветка.
Пылкие слова в защиту Адама застают Вас вдвоем вместе с Городецким. В этом есть смысл: мы пишем после Цусимы. Но Адамом нужно быть, а сурьма и белила не спасут обманщиков. Строго? Кто молод, тот отче людей. Но быть им — большая заслуга и кто может — пусть им будет.
Лыки-мыки -- это мусульманская мысль; у них есть шурум-бурум и пиво-миво, шаро-вары, т.е. внеумное украшение слова добавочным, почти равным членом.
Дыр бул щыл точно успокаивает страсти, самые расходившиеся.
Мое мнение о стихах сводится к напоминанию о родстве стиха и стихии.
Это гневное солнце, ударяющее мечом или хлопушкой по людским волнам. Вообще молния (разряд) может пройти во всех направлениях, но на самом деле она пройдет там, где соединит две стихии. Эти разряды пересекали русский язык в сельско-земледе<льческом> быту. Быт Пушкина думал и говорил на иностр<анном>, переводя на русский. Отсюда многих слов нет. Другие в плену томятся славянских наречий.
Спасибо за письмо.
Я изучаю горы и их положение на земной коре.

53. М.В.Матюшину (Астрахань, 15 сентября 1913 г. — в Петербург)
Дорогой Михаил Васильевич!
Я посылал телеграмму, чтобы уведомить о своем желании;
встретиться с Вами в Москве или Петербурге. Надеялся быть.
наблюдателем на съезде и приготовить все необходимое. Но и съезд уже завершился и мы все еще на разных берегах. Тем не менее я приеду, как только соберусь с силами. Я делаю все для этого.  Вероятно, Вы не получили мою телеграмму.
Сейчас я полностью занят числами. Насколько позволяют  обстоятельства, я занимаюсь вычислениями с утра до ночи и сделал ряд небольших открытий. Мои единицы измерения 264 221.
Обнимаю Велимир.
Наилучшие пожелания всем нашим товарищам по борьбе.

54. А.Е.Крученых (Петербург, 14 октября 1913 г. — в с. Тесово, Смоленской губ.)
Д<орогой> А<лексей>!
Достоевский родился в семье, очень близкой к русским военным кругам тех лет. Русское войско (и русские), вернувшись к себе из похода 1813 года в столицу галлов, с чистосердечием победителей увидало в себе только силу, а в живом духе (Галлии) «меру и край» (вкус, ум, изящный нрав), отсутствовавшие дома.
Если казенная Россия того времени заключала в себе немецкие начала, то в галльском «нраве» околовоенные круги видели также и свободу от грубой государственности. Поэтому жившая под знаком воли негосударственная Россия того времени однообразно замазана цветом Франции, как государственность (полоса служебного долга) — немецкой (тевтонской). По закону — угол падения равен углу отражения — искали и находили во Франции начал тех же, но обратных, т.е. искали только отрицательного значения господствовавших немецких начал. Нашли Прудона, Сен-Симона, Фурье. Петрашевский был их верующим и начитанным учеником и руслом, через которое стекали французские  ( - - (отрицательные значения) тевтонских (+ +) величин в Россию.
Достоевский, как луч в годы Петра<шевского>, летел туда, туда, в esprit francais. Но ссылка отразила этот луч и повернула к себе, в Россию. Открыла ему Россию в ее законах. Общество
Петрашевского сделало его крайним галлом, а ссылка поставила его в положение чужеземца, открывающего новую землю (страну) -- Россию.
За то, что суд казенной России простил Достоевского, сняв  петлю, суд вольный и суд общественного мнения простил Россию, такую как <она была>, и снял с нее духовную невещественную петлю.
Все творчество Достоевского было расплатой за милосердие суда казенной России, ответным милосердием.

55. А.Е.Крученых
(Петербург, 16 октября 1913 г. — вс. Тесово, Смоленской губ.)
Следует непременно заметить про несомненное родство родословными беса и белого  цвета и ч о р т а и чёрного цвета.
Именно чорт (чортик) с козьими рожками есть страдательное лицо действия черных сил порока [черти — челядь у Черуна], бросаемых властным и сильным Черуном (Черун).
Ср. Перун и припертый — более жертва их, чем творец.
Отсюда подневольность работы за страх, а не за совесть чорта, его служба на посылках, он служка у Черуна, с унылым постным лицом и нередко перебитой лапкой.
"Т" указывает на зависимость, подневольность его существования, он жалкий червяк, часто раздавленный «черной ногой».
Вчера (ср. в старые годы) указывает, что «черу» придавалось значение близкое к небытию. Так же именно ничтожное, гадкое бытие зовется червяком (вера, вервие) [кстати волезнь — желание].
Если "Ч" сопутствует смысл угасания жизни, исчезания (почить в тени бытия), то "Б" — вершина бытия — быть, бердо, бердыш.
Бес, следовательно, стоит в стране буйства, битвы, беды и других проявлений крайнего быта.
Запаситесь словар<ями> чешским, польским, сербским и еще одним каким-нибудь и выбирайте слова, понятные сами по себе, например, чешское слово жас вместо русского ужас.
Напишите: мы уничтожили славянские наречия, заклавши  сих агнцев на жертвеннике русского языка, <т.е. сохранили их  как языки русские>.

56. А.Е.Крученых (Астрахань, весна 1914 г. — в Петербург)
Ал<ексей> Ел<исеевич>! Если это не противоречит Г издательству> «Журавль» (М.В.Матюшин, спросите его), то I издайте, как Вы хотели раньше, «Девий бог» или «Дети Выдры» ради рисунков Филонова и его выхода в свет как книгописца. При этом он и Вы тоже имеете право изменять текст по вкусу, сокращая, изменяя, давая силу бесцветным местам. Настаиваю. Посмотрим, что из этого выйдет. Напишите мне о Вашем решении.
Я [сейчас] ничего не могу писать: «Дети Выдры» были вырванным с корнями дубом творчества. Пусто.
«Девий бог» можно даже вставить главой в «Дети Выдры» (2-ой парус)...
У меня все в прошлом.
Половина книг «Д<етей> Выдры» в пользу художника Ф<илонова>, другая — в Вашу пользу.

57. В . В . К а м е н с к о м у (Астрахань, май 1914 г. — в Пермь)
Дорогой Вася!
Отчаянно радуйся. Я пишу и протягиваю обе руки над Уралом: где-нибудь будешь ты и попадешь под благословение. Я завидую: даже соловьиное пение мне недоступно. Когда я решу жениться, тоже обращусь за благословением к тебе.
В.! Милый, дорогой! А я получил письмо от Николаевой (умер Максимович, я хотел поехать, но не мог). Она, должно быть, сердится.
Недавно получил письмо от «13 вёсен» из «Садка Судей» -2.
Но ответил так глупо, что боюсь, что она будет недовольна.
Твою «Весеннюю поляну» я уже знаю и люблю по твоему письму. Пожелай и мне «Весеннюю поляну», и тогда и ты будешь белобородым жрецом, благословляющим издали.
Что мне сказать? Живите в мире, бойтесь меня? держите себя в страхе будетлянском. Этот стих дается твоей Весенней поляне в ее собственность на вечные времена. Что еще может желать Пастух одинокий?
Я думал летом увидеться, но теперь это проваливается А жаль?
Деловое предложение: записывай дни и часы чувств, как если бы они двигались, как звезды. Твои и ее. Именно углы, повороты, точки вершин. А я построю уравнение! У меня собрано несколько намеков на общий закон (например, связь чувств с солнцестоянием летним и зимним). Нужно узнать, что относится к месяцу, что к солнцу. Равноденствия, закат солнца, новолуние, полнолуние. Так можно построить звездные кривые. Построить точную кривую чувства волны, кольца, винт вращения, круги, упадки. Я ручаюсь, что если она будет построена, то ее можно будет объяснить. М, 3, С — Месяц, Солнце, Земля. Эта повесть не будет иметь ни одного слова. Сквозь И и Э будет смотреть закон Ньютона, пока еще дышащий.
Целую. Ваш Витя.
Журнала 2 тома нет, нет и «Танго с коровами». Присылай. Хороша Берлога с «Весенней поляной»!
Я живу здесь рядом с сыскным отделением. Какая грязная подробность! и сонмы их часто проходят перед окнами. Вот что делает твой воевода. Скучает. В плену у домашних. Кстати, где ты живешь? У себя? Есть ли там кто-нибудь? Домашние меня никуда не выпускают.
Подымаю кубок мутной волжской воды и пью за Весеннюю поляну! Ура! Пожелай мне, чтобы я кого-нибудь полюбил и написал что-нибудь. Пока что и то, и другое невозможно. Кстати, Молния и молодец, Солнце, Солния и солодка (угрорусское слово) =подруга.
У зверя в желтой рубашке (чит<ай> Вл. Маяковского) «в ваших душах выцелован раб» — ненависть к солнцу; «наши новые души, гудящие как дуги» — хвала молнии; «гладьте и гладьте черных кошек» — тоже хвала молнии (искры молнии). Победа над солнцем с помощью Молнии?
Передай Весенней поляне, что она мой друг уже. Дорогой, милый Солнцелов и его Весенняя поляна! До свиданья. Целую.
Я здесь в мешке четырех стен. Астрахань разлюбил, никуда не выхожу. Жалею, что приехал сюда. Пишу полуученые статьи, но ими недоволен.
Пусть радуга соединит вас и на ней усядется непочтительно воробей.
Все. Я ваш!
Посвящаю вам, друзья, по выбору из написанных или ненаписанных вещей.

58. Н . В . Н и к о л а е в о й (Астрахань, 25 августа 1914 г. — в Москву)
Присылаю Вам себя, котят и к ним вопросительные знаки??? Я снят в Петрограде в незнакомом обществе. Я перечитывал письма. Мне было жаль прошлого. Я буду проездом в М<оскве>.
Ваш Velimir


59.Н.В.Николаевой (Астрахань, 29 августа 1914 г. — в Москву)
Как Вы живете-можете?
На. Ва.?..
Участвовали Вы в сборах в «день воина»?
Мое будущее пока не выяснилось, но, как кажется, скоро я буду жить севернее, чем теперь.
Ваш Хлебников

60.Н.В.Н и к о л а е в о й (Петроград, 7 октября 1914 г. — в Москву)
Надежда Васильевна!
Пусть день 13 октября принесет Вам радость, тишину и все хорошее, исцеление от всех зол.
Я все еще здесь.
Доканчиваю статью.
Никуда не выхожу.
Я вышлю две книжки.

61.Н.В.Н и к о л а е в о й (Петроград, 11 октября 1914 г. — в Москву)
Дорогая Надежда Васильевна!
Я устроился довольно скверно в Шувалове, около Петербурга. Там я имею удовольствие видеть каждый день Крученых. Я доволен тишиной и озером около дачи; я дописываю статью и напечатаю; теперь я твердо знаю, что рядом со мной нет ни одного человека, могущего понять меня.
На войне:
1) Василиск Гнедов;
 2) Гумилев; 3) Лившиц;
4) Якулов; «Бродячей собаки» в живых нет.
Знакомых почти не видел.
Я шлю Вам лучшие желания и привет к 13 числу; «Рыкающего Парнаса» достать не удалось, он в градоначальстве под замком Что я буду дальше делать — не знаю; во всяком случае, 11 должен разорвать с прошлым и искать нового для себя.
Я пришлю Вам мелкие книжки из старых изданий, которые  мне кажутся отвратительными.
Встречайте лучше 13 октября!
Любящий  В.Хл.

62.М.В.Матюшину (Астрахань, декабрь 1914 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Вы помните, отчасти сожалея, отчасти довольный, в холодный мрачный день я оставил Невск, спасаясь от холода и стужи. Когда поезд тронулся, Вы приветливо махали рукой. Я попал в мрачное общество; я выехал во вторник, приехал в субботу — итого 5 дней пути; один лишний день я сам себе навязал. После переправы через Волгу я обратился в кусок льда и стал смотреть на мир из царства теней. Таким я бродил по поезду, наводя ужас на живых; так моряки сворачивают паруса и спешат к берегу при виде обледеневшего Мертвого голландца. Соседи шарахались в сторону, когда я приближался к ним; дети переставали плакать, кумушки шушукаться. Но вот снег исчез с полей, близка столица Го-Аспа.
Я занимаю у извозчика, даю носильщику и качу к себе; здесь чарующий прием, несколько овнов сжигаются в честь меня, возносятся свечи богам, курятся благовонные угли. Рой теней милых и проклинающих, я стою, голова кружится; тускло; смотрюсь в зеркало: вместо прекрасных живых зрачков с вдохновенной мыслью — тусклые дыры мертвеца. В каком-то невежественном мире я почувствовал себя уже казненным. Тем лучше. Здесь я обречен смотреть на немецкого врача, снимающего покров с тайны смерти. Он положил свой умный череп на руку и вперил яму глаз в златоволосый труп женщины. Роюсь в Брокгаузе, многотомных трудах о человечестве, но дышу на пламя свечи и не замечаю, чтобы она пришла в движение.
Жду книжонки «Н<овое> уч<ение> о в<ойне>».
Оказывается, если бы не холод, то я мог бы не уезжать: мне было уготовано кое-какое (40 р.) жалование, именно с 28 числа
Пока (неделю) я только мечтаю согреться после удивительного переезда. Сейчас снега нет, дождики; днем иногда солнечно, но меня не оставляет какое-то чувство холода.
Кланяюсь Ал<ексею> Ел<исеевичу>, В.Каменскому, Бурлюку.
Если хватит места, то, доб<рейший> М<ихаил> В<асиль-евич>, вставьте в конце следующие 4 примечания:

ПРИМЕЧАНИЯ
1.Следует заметить, что за 317 х 4 до Кодекса Наполеона был Кодекс Юстиниана: именно в 1801 первый выпуск 3 книг Наполеона; за 317 х 4 в 533 году 30 дек. получили силу закона сборники сына Белениссы; борьба якобинцев и роялистов была через 317 х 4 после мятежа синих и зеленых в 532 году. За 317 х 10 до поклонения Разуму во Франции сын Теи Аменофис IV переменил свое имя на Эхнатен (1378 год до Р.Хр. и 1792 по Р.Хр.).

Этот фараон в имени Амона переменил м на т и ввел в Египте поклонение богу Солнца. Таким образом, поклонение Разуму и поклонение Солнцу были на земном шаре через 317.10 лет. Эхнатен отличался слабым здоровьем и имел узкую грудь._
2)365±48 вообще может быть понято, как 365±( V - 365 +28); 192=361; время 28 лет связано со звездным месяцем -28 дней.
3)Птоломей родился через 365+2*48=461 после Аристотеля.
4)Года изобретений и научных открытий иногда располагаются очень стройно, в волны.
Так 1542 Законы Коперника.
Через 28*3.
1626 Законы преломления света Виллеброрда-Снеллия.
Через 28*2.
1682 Законы всемирного тяготения Исаака Ньютона.
Через 28*2.
1738 Законы скорости звука. Академия.
Через 28*4.
1850 Механический эквивалент теплоты Джоуля.
Изобретение ударного ружья 1807 было через 28*2 после изобретения ружья, заряжающегося с казны (Шометт и Форсит) 1751.
Свекло-сахарное производство 1801 через 27*2 после изобретения свекольного сахара 1747 (Маркграф), Ахард.
Алюминиевое производство 1854 Клер де Виль через 27 после открытия алюминия Веллером 1827.
Электрический телеграф Земмеринка 1809 за 28 до телеграфа с иглой Штейнгеля 1837.
1662 Закон Бойля.
1696 Волнообразное учение о свете Гюйгенса.
1802 Электромагнетизм Романьоза.
1886 Учение о свете Герца пришло через 28*7 после учения Гюйгенса.
1775 Теория сгорания Лавуазье.
1803 Световая дуга Попова.
1831 Индукционные токи Фарадея.
1859 Спектральный анализ Бунзена.

63. М.В.Матюшину (Астрахань, 16 декабря 1914 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Спасибо за письмо и за книжки. Я так развинчен, что с трудом поймал себя на том редком времени, когда могу написать письмо. Эти дни для меня важные, т.к. 15 декабря и 20 декабря должны быть, по моим построениям, большие бои морские, первой величины. Об этом я давно писал Георгию Кузьмину (его адрес: Петроград, Политехнический институт, 1-я авиационная рота, Кузьмин), и вот сегодня, 16-го в нашем листке напечатаны «слухи о большом морском сражении». Завтра я точно узнаю, было оно или нет. Если было, то я могу точно определять дни больших морских сражений всей этой войны и их исход. День
или сутки перелома! Этот день я назначил как испытание. Если не оправдается, то я брошу вычисления, <поиски> правильно-сти утомительных расчетов. И целый месяц живу только ожиданием его. Адамс и Леверье! 2-е открытие Нептуна! Или... или., веселая лужа несбывшихся расчетов.
То и другое не выходит за пределы природы человека, и к тому и к другому исходу я почти равнодушен.
Я в примиренном настроении, всем привет и поклон.
Особое спасибо Крученых за труд просмотра книжонки.
Она немного незрелая и производит такое впечатление, что пока готовили клетку, синица улетела. Впрочем, г.г. Солнцеловам уместнее говорить, что солнце скрылось. Но я вернусь еще к этому вопросу — царапнуть его насмерть своим когтем, если они у меня от старости к тому времени не выпадут.
Эта простодушная болтовня, я знаю, не встретит в Вас, Мих<аил> Васильевич, сурового судью, так как Вы, по обычаю, балуете, поддерживая мои слабые силы такими громкими словами, как гений. В этом году я замечаю обратное отношение к прошлому, т.е. мрачные для меня дни в прошлом году были светлыми в этом.
Я хотел изучать «Труды и дни Пушкина» Лернера, как человеческую жизнь, точно измеренную во времени. Но не сейчас. Поэтому на всякий случай купите и храните у себя.
Если бы была хронология, но самая подробная, всех времен и народов, то это было бы очень полезно, или же история морских войн.
О 3-х измерениях писал Бехтерев; но, не зная предела и смысла построения 4 измерения, родина которого в допущении, что в природе пространства нет начал для ограничения его только тремя степенями, подобно тому, как числа могут быть возводимы в степень до бесконечности, он заключил, что три полукружных завитка уха человека были ближайшей причиной 3 измерений пространства человека; на это Пуанкаре возражал в книге или «Наука и гипотеза» или «Математика в естествознании», что тогда пришлось бы крысам дать пространство 2-х измерений, потому что у них 2 кольца вну-
Пн приписывал Бехтереву непонимание истинного смысла 4 эмерения и приводил как неудачный пример моста из естествознания к числу.
О 4 измерении лучше всего в юбилейном сборнике в парить Лобачевского в трудах Казанского математического общества.

64. М.В.Матюшину (Астрахань, 17 декабря 1914 г. — в Петроград)
Михаил Васильевич!
Начинаю повесть о моей ошибке. Я считал, что 15-го будет морская битва. Ее не было. Ошибка моя состояла из нескольких частей:
1).Допущение, что отдельная война повторяет вековые времена до нее; так перед умирающим, по распространенному поверию (я не умирал), мелькает вся его жизнь.
2) Допущение, что для морской войны 1914 года нужно взять века борьбы Ислама с Западом с начала крестовых походов - 1095 год.
3) Допущение, что если будет найдено местное соответствие, то оно продолжится и дальше.
№№                Найденное соответствие
1-ый 1095 начало крест<овых> походов -       19 июля. Начало войны.
5 1099 взятие Иерусалима.                - 19 октября. Бой в Чили.
93 1187 Иерусалим взят Саладином     - Гибель «Монмута», «Годгона». 15 октября. Бой с               
                «Жемчугом».
1183 Саладин завоевал Месопотамиию -     Гибель «Итаро», «Каташихо».
…………………………………………         9 сентября гибель "Кресси".
1146 Разрушение Эдессы Нур-Эддином -  "Гока" и "Абукира"
1099 Христиане взяли Иерусалим      -   23 Гибель «Амфиона».
…………………………………………  19 октябри. Бой в Чили.
1187 Иерусалим взят Саладином   -  12 октября. 2 крейсера германских
1180 Португальцы разбили мавров. -  3 августа. «Зринья».
1110 Взят Сидон.  -   21 октября. Гибель «Иорка».
1189 Завоеван Сафед.  - 28 октября. Гибель «Эмдена».
1196 Поход немцев в Палестину. …..
1183 Месопотамия завоевана Саладином - 15 октября. Бой с «Жемчугом»? «Итаро»
«Каташихо».
1146 Разрушена Эдесса Нур-Эддином. - 9 сентября. Гибель «Кресси», «Гока» и «Абукира».
1118 Завоевана Арагония.   – 11 августа. «Зента».

Опираясь на этот ряд, где победам Ислама отвечают морские победы немцев 19 октября, 15 октября, 9 сентября, я считал, что будут морские сражения в день, отвечающий взятию Иерусалима в 1244 году, т.е. 15 декабря. Тогда бы великое сражение можно было бы предсказать для дня, отвечающего 1453 году, главному году Ислама.
Но 15 декабря сражения не было.
Следовательно, избранный мною путь ошибочен и никому не советуется идти по нему.



                Вот рассказ про мое поражение.
Я лично радуюсь этому поражению, что оно сняло с меня какой-то груз. Я свободен после того, как понял ошибочный путь.
Любящий Вас В. Хлебником
Хорошо бы издать что-нибудь в пользу раненых? Сборник: или тетрадь. «Хрестоматию [Будийц]». Впрочем, у меня ничего нет.
После того, как я понял ошибку, я почувствовал, что сошел с мели.

65. Н.Н.Рябчевскому ((Астрахань, 10 января 1915 г. — в Святошино, Киевской губ.)
С Новым годом! Всем от всех (тете Вере, Марии Николаевне, дяде Коле). Кланяюсь, жму ваши ладони, целую. Мы здоровы. Лучший сноп моих чувств пусть будет дан дорогой Марии Николаевне. Колю поздравляю с 17-й весной, лучшей в жизни.
Основательно забытый я!
Шура изучает способы отдавания чести.
Цветок — залог союза трех: Индии + России + Ниппона.

66. М . Н . Рябчевской (Астрахань 10 января 1915 г. - в Святошино, Киевской губ.)
Этот цветок — мой цветок (цветок Velimira Хлебникова). Он напоминает о людях старого Будды, о Ганге и Индии, «где люди с глазами-грезами и юноши любимы стрекозами». Он обручальное кольцо Индии на суровой руке русского Севера. Мысленно пусть наденет его знак каждая рука дружбы. Его я присылаю Вам, о Мария!
Вашему Днепру от Волги и седого Гоаспа.
Нежно любящий и помнящий Velimir Ганг Хлебников. Царица моря,
Ты склонила семью красных лепестков,
Безумно споря с  толпой восточных тростников.

67.М.В.Матюшину (Астрахань, 18 января 1915 г. -  в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Так как последний бой в Северном море с поврежденным «Лайоном»; и гибелью «Блюхера» 11 января и «Газелла» на Рюгене своими плечами великана несут на себе камни учения о том,
что морские бои войны 1914 повторяют борьбу Европы и Асцу (Ислама), начиная с 1095 года,- именно бой "Блюхера" и  "Лайона" 11 января отвечает 1271 и 1270 году последнего « крестового похода, то это вновь дает мужество ждать большого морского сражения через 20 <дней> после 11 января, именно 30 января или 1 февраля, с исходом благоприятным для немцев. В 1291 пала Акра, последний оплот христиан в Палестине; соответствующий ему день ложится на 31 января. Самый большой бой через 162 дня после 31 января, крупный через 95 после 31января и несколько промежуточных. Если 31 января или 30 будет крупный морской бой, то очер.тания войны на море будут освещены этим учением достаточно ясно.
Если бы для 31 января сбылось это предсказание, то стоило бы немедленно издать расписание морских боев с их исходом для тех и других враждующих сторон.
2 страницы.
Я изучаю <неразб.>.
В. Хлебников
Присылаю Вам лотос Каспия.
Хорошо бы летом из Перми на особой беляне устроить поход Аргонавтов за лотосом в Астрахань.

68.А.Э.Беленсону (Астрахань, март 1915 г. - в Петроград)
Многоуважаемый Алексей Эммануилович!
Вот весь рассказ: другого не мог прислать, другой не переписал; жду с нетерпением письма.
Остаюсь готовый к услугам
Ваш В.Хлебников


6 9. М . В . М а т ю ш и н у (Астрахань, апрель 1915 г. -  в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич.
Книжка издана с наибольшим вкусом из всех изданных «Журавлём». Хорошо, что в ней нет лишних страниц и что обложка лишена объявлений,— это всегда портит книгу.
Этим испорчена, например, книга «Новое учение о войне». От Филонова, как писателя, я жду хороших вещей; и в этой книге есть строчки, которые относятся к лучшему, что написано о войне.
Словом, книжка меня порадовала отсутствием торгашеского начала. «Мировой расцвет» тоже очень хорошо звучит.
Мне очень нравится рисунок пещерного стрелка, олени, собачки, разорванные своим бешенством и точно не рожденные, и осторожно-пугливый олень.
Я продолжаю вычисления, но нового пока нет, а есть только большая стройность, если рассматривать события через 317 лет.
При этом я достиг сжатого способа изложения, так что еще шаг и черновик будет готов.
Изучаю еще «Дневник Марии Башкирцевой». Он дает ключи к пониманию снов.
Жду мая.
Если хотите напечатать до мая литографированную (4 -- 5 страниц) таблицу нашествий через 317 лет, то напишите мне, и я пришлю. Если почему-либо нельзя, то не надо.
Кстати, кто-то распространяет слухи, что мои сочинения запроданы Ал. Ел. Крученых. Это очень грубая ошибка.
Ваш В.Хлебников
Для меня существуют 3 вещи: 1) я; 2) война; 3) Игорь Северянин?!!
Зиму я провел очень скверно: в толпе, но в полном одиночестве.
Это только хитрый торгашеский город.

70. М . В. Матюшину (Царицын, 8 июня 1915 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Алексеевич (?)!
Я в Царицыне; через два дня буду в Москве, с небольшими V средствами. Не заедете ли Вы случайно туда? Пока мой адрес: до востребова<ния> М<осква> гл<авный> почт<амт>.  Я сделал три небольших открытия, больше ничего. Бурлюков и К0 увижу. Асеева адрес утерял. Хорошо, если бы он случайно приехал в Москву и стал издавать. Буду сотрудничать.

71. Е . В . X л е б н и к о в о й (Москва, И июня 1915 г. — в Астрахань)
Здравствуйте заочно и чернильно.
Мой адрес: Москва, ст. Пушкино, Северн, жел. дор., дер. Акулова гора, дом Игнатия Шиманова, там очень хорошо и поправиться в две недели ничего не стоит.
От Царицына ехал чугункой.
Всем все. Никого не видел, и Шуру.

72. Семье Хлебниковых (Куоккала, 21 августа 1915 г. - в Астрахань)
Дорогие: все и около них!
Я в Куоккала, деньжонки получил, за что большое спасибо.
Я купаюсь в море, точнее купался, пока было тепло. Еще что? бываю у местных представителей искусств и жду что-то? ратников II-го разряда, кажется.
Здесь пробуду до 6-го сентября, тогда уеду в Москву.
Приключений больше не было.
Все было мирно, однообразно и скучно. Шуру я, стало быть, увижу довольно скоро. Надеюсь, что и в будущем вы будете верны добровольно принятым на себя обязательствам.
Шестого или первого сентября. Фотографии еще не получил. Печатаю свои зимние работы. Имею множество неглубоких, поверхностных знакомств; наметил дороги к дальнейшим задачам из области опытного (через опыт, а не умозрение) изучения времени. Таким я уйду в века — открывшим законы времени. Пока же прилежно каждые первого <или шестого> числа высылайте обещанное. Вот мои заклинания.
Я дорожу знакомством с семьей писателя Лазаревского. Старый морской волк с кровью запорожцев в жилах.
Все же Евреиновы, Чуковские, Репины какая-то подделка в конце концов как люди.
Учение о войне перешло в учение о условиях подобия двух точек во времени.
Здесь я чувствую определенный простор и достаточное пространство для того, чтобы расправить крылья каспийского орлана, и черпаю клювом моря чисел. О, полет белохвоста с Волги над Белоостровом!
Так говорил Заратустра.
Что делает Милица?
Анна Павловна?
Нина Павловна?
Зинаида Семеновна?
Лавр. Лавр.
Павел Алекс.
Павел...
Н...
Нижайший поклон всем, чьи имена ты, единый Боже, веси!
Я.
Дано в Куоккала 21 августа 1915.

73.В.В.Каменскому (Петроград, сентябрь 1915 г. — в Москву)
Дорогой Вася!
Я был очень плох и ходил на четвереньках, опоздал на поезд, у меня не было часов, я увлекся! И вот грубое нарушение законов дружбы. Прости это злое дело в Петроградских трущобах, в 1/2 8-го я бит.
Что делает повесть «Ка»? Получена ли она?
Гейша?
Всех приветствую, {
И Самуила Матвеевича.
Завтра пишу себя в прозе.
400 строк стихов, от десяти -- сто рублей??!!
Прошу рукописи ненапечатанные через месяц вернуть.

74. Н.Н.Асееву (Петроград, декабрь 1915 г. --  в Харьков)
Я в Петрограде.
«Взял» в печати с субботы.
В11 часов я был на Курском, но перекочевал, не желая платить за скорость, на Николаевский и в 12 уехал; ехал не очень плохо.
Мих. Вас. Матюшин пишет любопытную новую вещь. Маяковский весел, занят писанием от руки крохотной книжки с красными заглавными буквами.
Сегодня буду по делам в разных концах. Еще ничего не узнал. Комната была пустой все время, что неприятно.
Я радуюсь за «Взял». Второй сборник будет зваться «Еще Взял» (!). .
Видел Шиманна (он старый знакомый Матюшина).
Целую, обнимаю всех; примчусь с книгами для последнего удара (удара пощады) в загривок старого разума.
Velimir

7 5. Д.В.Петровскому (Царицын, апрель 1916 — в Москву) ;
Король в темнице, король томится. В пеший полк девяносто третий. Я погиб, как гибнут дети.
Адрес: Царицын, 93-й зап. пех. полк, вторая рота, Виктору Владимировичу Хлебникову.

76. Н.И.Кульбину (Царицын, май 1916 г. — в Петроград)
Николай Иванович!
Я пишу Вам из лазарета «чесоточной команды». Здесь я временно освобожден от в той мере несвойственных мне занятий строем, что они кажутся казнью и утонченной пыткой, но положение мое остается тяжелым и неопределенным. Я не говорю о том, что, находясь среди 100 человек команды, больных кожными болезнями, которых никто не исследовал точно, можно заразиться всем, до проказы включительно. Пусть так, но что дальше? Опять ад перевоплощения поэта в лишенное разума животное, с которым говорят языком конюхов, а в виде ласки так затягивают пояс на животе, упираясь в него коленом, что спирает дыхание, где ударом в подбородок заставляли меня и моих товарищей держать голову выше и смотреть веселее, где я становлюсь точкой встречи лучей ненависти, потому что я [другой] не толпа и не стадо, где на все доводы один ответ, что я еще жив, а на войне истреблены целые поколения. Но разве одно зло оправдание другого зла и их цепи?
Я могу стать только штрафованным солдатом с будущим дисциплинарной роты. Шаги<стика>, приказания, убийство моего ритма делают меня безумным к концу вечерних занятий, и я совершенно не помню правой и левой ноги. Кроме того, в силу углубленности я совершенно лишен возможности достаточно быстро и точно повиноваться.
Как солдат я совершенно ничто. За военной оградой я нечто. Хотя и с знаком вопроса; я именно то, чего России недостает. У ней 6ыло очень много в начале войны хороших солдат (сильных, выносливых животных, не рассуждая повинующихся и расстающиххся с рассудком, как с [калошами] усами. И у ней мало или меньше других. Прапорщиком я буду отвратительным.
А что я буду делать с присягой, я, уже давший присягу поэзии. Если поэзия подскажет мне сделать из присяги [каламбур]  остроту? А рассеянность? На военной службе я буду только в одном случае на месте, если б мне дали в нестроевой роте сельскую работу на плантациях (ловить рыбу, огород), или ответственную и увлекательную службу на воздушном корабле «Муромец». Но это второе невозможно. А первое, хотя вполне сносно, но глупо. У поэта свой сложный ритм, вот почему особенно тяжела военная служба, навязывающая иго другого прерьюного ряда точек возврата, исходящего из природы большинства, т.е. земледельцев. Таким образом, побежденный войной, я должен буду сломать свой ритм (участь Шевченко и др.) и замолчать как поэт. Это мне отнюдь не улыбается, и я буду продолжать кричать о спасательном круге к неизвестному на пароходе.
Благодаря ругани, однообразной и тяжелой, во мне умирает чувство языка.
Где место Вечной Женственности под снарядами тяжелой 45-см. ругани? ...
Я чувствую, что какие-то усадьбы и замки моей души выкорчеваны, сравнены с землей и разрушены.
Кроме того, я должен становиться на путь особых прав и льгот, что вызывает неприязнь товарищей, не понимающих других достаточных оснований, кроме отсутствия ноги, боли в животе.
Я вырван из самого разгара похода за будущее. И теперь недоумеваю, что дальше.
Поэтому, так как я полезен в области мирного труда всем и ничто на военной службе, даже здесь меня признали «физически недоразвитым человеком». Меня давно зовут «оно», а не он.
Я дервиш, йог, марсианин, что угодно, но не рядовой пехотного запасного полка.
Мой адрес: Царицын, Военный лазарет пехотного запасного 93 полка, «чесоточная команда», рядовому В.Х.
В нем я пробуду 2 недели. Старший врач — Шапиро, довольно добродушный, <но строгий>.
Уважающий Вас и уже раз Вами вырученный (напоминание)
Ведимир Хлебников
29 февраля в Москве возникло общество «317» членов. Хотите бьггь членом? Устава нет, но общие дела.
Если можете, Николай Иванович, то сделайте то, что нужно сделать, чтобы не променять поэта и мыслителя на солдата. Удивительно! в Германии и Гете, и Кант были в стороне от Наполеоновских бурь и законы [среды] разрешали <им> быть только поэт<ами>.
В самом деле, в мирное время нас и меня звали только сумасшедшими, душевнобольными, благодаря этому нам была закрыта вообще служба, а в военное время, когда особенно ответственно каждое движение, я делаюсь полноправным гражданином. Равные права = равный долг.
Кроме того, поэты -- члены теократического союза  -- подлежат ли они воинской повинности?
[Если можно, освободите меня из этого <...> Надеющийся В.Хлебников].
Здесь я буду всегда только штрафованным солдатом, так мне враждебны эти движения, муштра. Там я могу быть творцом. Где я должен быть?
Раз Вы избавили меня из одной беды. Во всяком случае я заклинаю Вас: вышлите заказным Ваш ответ; в комиссии врачебной, конечно, Ваше мнение будет иметь громадное значение. А эта комиссия способна улучшить мое положение.
Если Пушкину трудно было быть камер-юнкером, то еще труднее мне быть новобранцем в 30 лет, в низменной и грязной среде 6-й роты, где любящий Вас В.Хлебников.
Пришлите диагноз.

77. Е. Н . X л е 6 н и к о в о й
(Царицын, май 1916 г. — в Астрахань)
Общее внимание! Насторожите ушки!
Горский уехал, а потому копию с аттестата и телеграфное уведомление 3-й гимназии, что я кончил гимназию, направить не на него, а на меня в полк.
Теперь волноваться особенно не следует: я был у помощника адъютанта и показал ему свои бумажки (прыг-скок); он сказал, что поставит меня на учет и что с такими бумагами я давно был бы в военном училище. Это хорошо. Я весь день перед этим пел Мальбрука: «О клэр дэ ля люннэ мои ами пьеро» и первый раз за все время был воинственно настроен.
Таким образом: вы телеграфом
 1) попросите послать мне в |полк уведомление, что я в 1903 году кончил 3-ю Казанскую гимназию,— это первый спешный шаг,
2) попросите по телеграфу выслать мне в полк копию с аттестата — второй, менее спешный шаг. Как и метрику.
Пока же я своими мерами и шагами буду зачислен на учет.
До свидания. Извиняюсь за деловое письмо. Я ни разу не умывался здесь. В 93-й полк можно не посылать и не ехать.

78. Е.Н.Хлебниковой (Царицын, 17 мая 1916 г. — в Астрахань)
Я был на комиссии и назначен в Казань, в лазарет или госпиталь? на испытание перед новой комиссией. Кроме того, я получил из роты 20 рублей. Вот все новости. С Царицыном я на время расстаюсь, поеду на пароходе третьим классом, казенный счет, когда не знаю.

79. Е . Н . X л е 6 н и к о в о й
(Царицын, 4 июня 1916 г. — в Астрахань)
Мой привет и искреннее восхищение перед быстротой и натиском писем, так благотворно повлиявших на мою судьбу. Стеценко говорил о письме к нему. Я две недели + две недели снят с креста военной службы, а мое положение короля первого на земном шаре государства времени сильно изменено в лучшую.
Я в мягком плену у дикарей прошлых столетий.
Писем давно не получаю. 1 посылку получил и 20 рублей. Больше ничего.
15 мая была комиссия и меня, по милости капитана Супротивного, назначили в Казань на испытание, «Казанский военный госпиталь». Но до сих пор я не отправлен.
Я много раз задаю вопрос: произойдет или не произойдет убийство поэта (больше — короля поэтов) Аракчеевщиной? Очень скучно и глупо. Вообще про Казань ходят самые мрачные слухи. Я ничего не знаю, как дальше. 25 мая один новобранец, астраханец, умер в строю.
Вышлите, пожалуйста, немедленно телеграфом 10 руб. Угол Предтеченской и Петровской, 7, Сильве Татлин, для меня. Денег нет, в полку задерживают.

80.М. В. Матюшину (Астрахань, август 1916 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Что Вы поделываете? Я до 15 сентября на свободе, в отпуске, буду в Астрахани. Много изысканий о слове и числе. П, Л, Ш, Ч, Щ сделаны. Нужны ли Вам словесные глыбы? Проповедую общий сборник всех: и Крученых, и Маяк<овского>, и <неразб.>, и Бурл<юка>, и меня.
Письма не дошли (застряли). 10 книжек дошли, благодарю. Ураганный огонь изданий осенью. Издаете ли Вы что-нибудь? Послать что-нибудь Вам для изданий?
Синдикат издателей для ежедневной газеты.

 Мир с тем<и>, с кем поссори<лся>, а то все в разброде. Я в Астрахани до 15 августа.

81.Е.В. X л е б н и к о в о й (Красная Поляна, Харьковской губ., начало сентября 1916 г. — в Астрахань)
Милая Катюша!
(Брэкекекс № 3). Ввиду того горячего внимания, с которым ты относилась к моим судьбам, я пишу это письмо.
 Я около Харькова, живу в 12 верстах от железной дороги, в усадьбе среди плодового сада. Каждый день хожу за грибами, собираю белые и красные грибы, как дрова; мне очень хорошо, и я отдохнул лет за 10 за эти две недели; я сильно загорел и забыл, что где-то есть война, военная повинность, доктор Романович и проч.
Хозяева усадьбы мои друзья и Марсиане: Асеев, Уречин, сестры Синяковы. Я их люблю от всей души. Здесь очень мило. Напишите, есть ли письма от Шуры?
Где Верёнок? итальянский суслик?
Вас я по присущей мне незлобивости прощаю и протягиваю отсюда обнимающие руки.
Синякова --  известная художница.
О призыве? Будь, что будет.
Если вздумаешь прислать рубашку, то пришли еще:
1) фунт икры, 2) трубку для курения для меня и 1/4 ф. табаку, 3) рублей 20 на проезд.
«Нежно любящий тебя»!!!???
В.Хлебников
Присылаю «Трубу Марсиан», положи ее в сундук.
Напиши мне подробно, в чем заключаются мои отношения к вам? Каково положение дел и как ко мне отнесутся, если я буду призываться в Астрахани и где мне удобнее призываться?
Всех целую.
Мой адрес: Харьковская губ., станция Махнач Юго-восточных железных дорог, село Красная Поляна, дача Синяковых.
 Заказным письмом посылать не следует, так как это удлиняет путь и усложняет.
Обнимаю вас и желаю всего хорошего.
Я, Velimir 1-ый , король времени
Не будьте злы!
Я давно забыл о всем злом, что вы сделали мне.

82.Н.Н.Асееву и Г. Н.Петникову (Астрахань, 19 сентября 1916 г. — в Харьков)
Дорогие Николай Николаевич и Григорий Николаевич!
Я был на одной комиссии и меня назначили в земскую губернскую больницу. Пока я в ней не был. Вот и все.
Я собрал для «Временника»: 1) Ил и ива. 2) 5+п. 3) Договор. 4) Перечень согласных. 5) Приказ Земному Шару. 6) Стихи. 7) Письмо. 8) О АСЦУ. 9) Газеллу. 10) Присоединение к марсианам. 11) Рисунок «Барышня-Смерть». 12) «Семь крылатых».
Статья почти написана. «Ка» нет. Умоляю напечатать статью. Там страшно важные вещи + Н.Н.Асеев, напр., <одоб-рил>. Хотя она плохо написана. Но много содержания. Если это все будет напечатано, я вам буду высылать для «Временника» очередное творчество мелкими зарядами. Если нет, я отложу до поры до времени свои писания.
Тогда «Временник» обратится в лейб-вестник троих и будет расти и цвести, я же буду знать, куда посылать маленькие вещи, чтобы быть скоро отпечатанным.
«Труба Марсиан» очень удачна в смысле быстроты.
Жму руку.
Ваш Велимир. Астрахань.


83. Г. Н.Петникову (Астрахань, 28 сентября 1916 г. — в Харьков)
Сегодня 28 сентября. Я все еще вишу между первой и второй комиссией.
Колодец, верблюд, крокодил, мыши.
Положение туманное. Но я все переписал, кроме рассказа «Ка-2», и выслал.
Вспоминаю о вас.
Я доволен собой и пока свободен. Я хочу думать, что сборник будет жить. Шлю статью «Дерево войн».
Я и Земной Шар» (ва+в) — 12 стр., АСЦУ — 4 стр., «Ива и ил».
«Перечень согласных». 5 м+п. Газелла. Критическ<ая> ста-ть<я>. Стихи. Письмо японцам.
Черновики шлю особо.
В.Хлебников

84. М.В.Матюшину (Астрахань, 30 сентября 1916 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Петников просил Ваших вещей и Гуро. Об этом он просил меня написать Вам перед отъездом.
Я еще на свободе пока. Дальше не знаю.
Здесь еще тепло.
Привет Вам и всем.
В.Хлебников

85.Г. Н . П е т н и к о в у и Н.Н.Асееву (Астрахань, 2 октября 1916 г. - в Харьков)
Гр. Ник. и Ник. Ник.!
Ник. Ник. и Гр. Ник.!
Сегодня ложусь в больницу.
Думаю, что для походов будущего необходимо напечатать многое из того что я прислал. Если будет напечатана статья о числах, то это даст мне силы идти дальше по намеченному и уже ясному пути. Вершина – всё знание в одном уравнение с (квадратный корень – 1 величина)
Найти живое число (звериное) --  наша прекрасная цель. Рассказ «Ка» у меня не хватило времени и сил пере писать. Я его пришлю вам, но когда, не знаю. Если он хорошо вылежится, то будет хорошая вещь.
О Уэльсе, адрес можно узнать в бюро: Петр<оград>, Адмиралтейская наб<ережная> д. 9, мистер Вильямс.
На полях открытки — будетлянская реклама:
Склад противоденег. Новые образцы. Справочники — тел. 365 - 365
Объявление — Нашим торговым домом выпущены в большом количестве ;- люди; тел. Пn.
В.Х.

86. Г. Н . П е т н и к о в у (Царицын, ноябрь 1916 г. — в Харьков)
Я настроен очень мрачно. 3 недели среди сумасшедших, и опять комиссия впереди и ничего, что бы говорило, что я буду на воле. Я в цепких руках. И со мной не расстаются до сих пор. -
Мелкие статьи можно расположить под номерами так: 1 (статья), 2 (статья), 3 «Зирин. Мяч Азии».

Можно вместо Велимир Хлебников — Ундури Гайявата. Поэтому сборку вещей придется проделать Вам самому. Впрочем, если я буду в Петрограде, то достану копии моих сочинений. Для меня очень важно, чтобы было напечатано: «Дерево войн», «Я и Земной Шар»; «Перечень Азбуки» можно отослать в «Очарованный странник».
Озаглавить сборник: 1 «Лук Буга» или «Сноп молний», а 2 «Мава на лебеде», если у Вас нет намерения воспользоваться этим сочетанием слов.
Или же для 1 сборника имя — «Ляля на тигре».
Остальных желаний, кажется, нет.
Могут быть рисунки?
Кажется, я скоро опять двинусь пехотинцем... До свидания!

87. Г. Н.Петникову (Саратов, 22 декабря 1916 г -  в Харьков)
Я -  рядовой 90 зап. пех. полка, 7 роты, 1 взвода. Живу в двух верстах от Саратова, за кладбищем, в мрачной обстановке лагеря.
Это расплата за «Временник» и Петроград. Я не использовал лета для себя и теперь несу кару. Нельзя ли «Временник» объявить предприятием, работающим на государственную оборону?
Я проклинаю все и пишу об этом письмо.
В. Хлебников

88. Семье Хлебниковых (Саратов, 25 декабря 1916 г. — в Астрахань)
Мои сродники!
Привет вам! Шлю вам поучение. Живите в мире, не ссорьтесь, любите и помогайте друг другу, более же всего помните, что нужно беречь честь имени семьи Хлебниковых.
Я же должен скакать и прыгать в первый день Рождества, и это меня так огорчило, что я начал писать письма и поучения.
 В Саратов меня не пустили: дескать, я не умею отдать честь. Что же! так, так, так. Я и в самом деле отдал честь, держа руку в кармане, и поручик впился в меня: «Руку, руку где держишь»!
В ночь на Рождество охотился за внутренними врагами. За березовой рощицей блещет тысячью огней Саратов. Наш сарай обвит ледяными волосами тающих сосулек и кажется полуживой, с желтыми заячьими глазами. Он хитро дышит. Больше я вам писать не буду, так как вы мне не пишете.
Я предвижу, что у вас слезы плача, семейные ужасы и война двух. Стыдитесь! Дети!
Грустно, что пишу на таком замусленном листке. Напишите послание Шуре, что я опять в капкане.
Дети! ведите себя смирно и спокойно до конца войны. Это только полтора года, пока внешняя война не перейдет в мертвую зыбь внутренней войны.
<...> и печатного знака мира и любви.
Получил только одно письмо от Веры.
Вышлите мне «Трубу Марсиан» и «Барышню Смерть».
Сегодня я плакал от умиления. В сочельник нам выдали французскую булку и кусочек колбасы, точно собачкам.
«Особый привет» павдинцу Шуре.

89. Г. Н . П е т н и к о в у (Саратов, 4 января 1917 г. — в Харьков)
! … …!
Я получил от неизвестного лица «Волю» с малозаметной рукописной заметкой: «Напишите свой точный адрес».
Предполагаю, что это писали Вы, исполняю Вашу просьбу. Для писем: Саратов, 90 зап. пех. полк, 7 рота, 1 взвод. Для книг: Саратов, угол Никольской и Кирпичной улицы, Кирпичная улица, д. 89, Н.Н.Горскому, для В.Хлебникова.
Лично: Саратов, вокзал, угол Университета. Кладбищенский  трамвай 1 везет до кладбища, под кладбищем лагерь 1,извозчик 2 рубля. Более точно не умею написать.
Благодарю за «Барышню». Прекрасно издано, но крайне жаль, что не статья, а она.
Вы легконоги? Хорошо бы увидеться!

90. Е . Н . X л е б н и к о в о й (Саратов, 19 февраля 1917 г. — в Астрахань)
Здравствуйте! Посылаю вам мой торопливый лепет (!).
Внешние события: я переведен в учебную команду и жду от вас писем; последние я получил две недели назад у Горского, также и перевод. Я посылал вам «Льва» и японские стихи. Я не знаю, что у вас делается. Что делает Шура? Я жду писем по адресу Горского (перевод) и по адресу: Саратов, 90-й полк, Учебная команда.
Может быть, все кончится без больших ударов и потрясений. Здесь бывали случаи, что письма из Саратова в полк шли одиннадцать дней (3 дня версту). В Астрахань из нашего полка переселился подполк. Домбровский. Сегодня повеяло весной и первый день перелома. Но много снега и еще зима. Время идет скучно и разнообразится стычками с новым местом. Шлю свои самые светлые пожелания. Буду писать. Не уверен, что письмо дойдет.
Вели Мир.

91. М.В.Матюшину (Тверь, 13 мая 1917 г. - в Петроград)
Пишу на столе караульного помещения. Вчера задержан и снят с поезда.
Положение глупое. Думаю, что дальше тоже будет глупо.
Был освобожден на 5 месяцев, ехал в Петроград, но на станции Тверь 12 мая был снят с поезда и попал на гауптвахту воинского  начальника, хотя есть документ о 5-месячном отпуске.
В.Хлебников.
Что Петников?

92. М. В. Матюшину (Киев, 11 июня 1917 г. -  в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич.
Я в Киеве.
Дорогой накалилась ось колеса, стала шипеть, дымиться, ее заливали водой, но безуспешно. Это было у Курска. От Курска путешествие на крыше.
P.S. В списке драматических вещей я забыл про «Чортика» и «Ховуна» («Творения»).

93. А.А.Бруни - Соколовой (Киев, июнь 1917 г. — в Петроград)
Днепру Славутичу, очевидно, не угодно было оставить Ваш крест у меня на шее. Когда я купался, он снял его с меня речными волнами.

94. М.В.Матюшину (Астрахань, 8 августа 1917 г. — в Петроград)
Дорогой Михаил Васильевич!
Я был в Киеве, Харькове, Таганроге, Царицыне, купался в Азовском море и теперь в проклинаемом мною городе моих великих? предков (т.е. Астрахани).
Завтра с одним сыном солнца еду, как ящерица, греться на Солнце и пить арбузы и кумыс.
Здесь все старое. Мечтал проехать на Кавказ, но не удалось. Буду здесь 2 недели.
В перечне драматических вещей есть непомеченная мной - «Чортик» («Творения»).
Что делает Крученых? Если издать «Табор двух»?
Или общий сборник (Бурл<юк>, Кам<енский>, я, Кру<ченых>)?

95. Г. Н . Петникову (Красная Поляна, Харьковской губ., май 1919 г. -  в Харьков)
Сад в цвету. Уехать нет сил — преступление. Приеду во вторник.
Вел. Хлебников


96. И . С . Р у к а в и ш н и к о в у (Харьков, май 1919 г. — в Москву)
Дорогой Иван Сергеевич!
Помните, Вы мне обещали в будущем месяце выслать 500 или сколько там на обратный проезд в Москву?
Скоро думаю ехать, <но> денег нет. Сообщаю Вам об этом грустном событии.
Адрес: Конторская ул., д. № 42, кв. 15.
Виктору Осиповичу Перцеву для Виктора Владимировича Хлебникова.
В.Хлебников


97. Г. Н . П е т н и к о в у
(Харьков, земская психиатрическая больница, октябрь 1919 г.) . Григорий Николаевич!
Я буду до следующего вторника. Приходите и раньше, и 28 октября! Податель сего письма или мой товарищ художник Субботин, или служитель. Голод, как сквозняк, соединит Сабурову дачу и Старомосковскую. Пользуйтесь редким случаем и пришлите конверты, бумагу, курение, и хлеба, и картофель. И да благо Вам будет на земле! Алаверды. Дело такта изобрести еще что-нибудь. Если есть книги для чтения (Джером Джером), то и их. Мы. <Приложено на двух клочках бумаги:>
Дрелин — дрон!
Лирум — ларум.
Дрелин — дрон.
Лирум — ларум.
Ларум — лирум.
Стихотворение из Меня и Земного Шара.
Поверхность моего алого кровяного шарика есть 1/36510 масть поверхности всего Земного Шара.
Отпечаток этой руки и надпись «руку приложил» я видел на всех вещах в тысячах зеркал.
Харьков. Сабурова дача

98. О.М.Брику (Харьков, 23 февраля 1920 г. — в Москву)
Мы жили лето разобщенные с Москвой, и теперь в ней все таинственно для меня.
Но главная тайна, блистающая, как северная звезда, это изданы мои сочинения или нет? Шибко боюсь, что нет! Так же как «Интернационал искусств».
И вдруг Вы пришлете мне толстый пушкинский том? С опечатками, сырой печатью? Правда, хорошо было бы?
Как судья языка письма, помните, я только что встал с постели после 2 тифов.
Мне необходимо получить денег. Не вышлет ли их издательство «ИМО»?
Харьков, Чернышевская, 16, кв. 2, Викт. Влад. Хлебникову. Какая судьба моего послания, добрая или злая?
В общем, в лазаретах, спасаясь от воинской повинности белых и болея тифом, я пролежал 4 месяца! Ужас!
Теперь голова кружится, ноги слабые.
Ваш Хлебников
P.S. Я хотел бы получить тысяч 10 или 5 - но это уже хуже.

99. О.М.Брику (Харьков, 30 апреля 1920 г. — в Москву)
Дорогой Осип Максимович!
Я с грустью примирился с тем, что собрание сочинений не вышло.
Так как мне делали предложения Есенин и др., я бы хотел знать, существует ли срок хотя бы двухмесячный для выхода в свет полного собрания?
Задерживать его дальше невозможно — эта исходная точка заставляет меня желать, чтоб Вы взяли на себя обязательство закрепить издание во времени, приурочив его к определенному сроку 2 месяцев.
 Очень жалею, что не могу быть в Москве и увидеть вещи своими глазами.
Некоторые переговоры по этому поводу мог бы повести Г.Петников.
Очень хотел бы видеть вещи напечатанными.
Мой привет издали с юга Лидии Юрьевне и Владимиру Владимировичу.
Я начинаю снова работать, что долго был лишен возможности делать.
В.Хлебников Харьков. 30.1V.20.

100. Семье Хлебниковых (Баку, 2 ноября 1920 г. — в Астрахань)
Пишу вам это письмо из Баку.
Мой адрес: «Баказроста», Баку (Бакинское отд. Кавказо-Росснйского телеграфного агентства), улица Милютинская, дом Соединенного банка.
Раньше я жил в Харькове, Ростове, на Северном Кавказе около Армавира и Петровска.
Сейчас очень хорошо, но здесь немного дороговато.
Я очень хотел бы увидеть вас; что вы делаете?
Я 7 месяцев был болен тифом, теперь здоров.
Где Шура - Вера?
Я служу лектором в колл<ективе> агитаторов Политпросвета Волго-Каспийского флота, Баиловская ул.
Пароходы, может быть, долго будут ходить по морю и тогда я приложу меры увидеться с вами. Письмо ко мне можно послать с каждым судном, идущим в Баку, попросить матроса и сказать, что я служу в Политпросвете.
Здесь на Кавказе хорошо, и я поселяюсь на всю жизнь где-нибудь в Сочи или в Дербенте. Зимовать буду в Баку, но надеюсь увидеть вас. Вспомните о мне в день моего рождения.
2 ноября.
Я провел 2 недели в ауле около Дербента, среди горцев. Там  есть фазаны и кабаны.
Обнимаю вас, хотел бы скоро увидеть вас.

101. В . В . X л е б н и к о во й (Баку, 2 января 1921 г. — в Астрахань)
Веринька, заинька! ау!
Летите письма, как листочки березовые, на русые головы дорогих, падайте на очарованных у Волги. Пора разочаровывать змей, то-то будет шипение змеиного царства. Этот год будет годом великой и последней драки со змеем.
Все, что в моем сознании: черные ночные окна, дыхание запыхавшихся дров, торопящихся стать золой,- все подымаю за мою победу над змеем.
За это время я выковал дрот для борьбы с ним - это предвидение будущего: у меня есть уравнения звезд, уравнения голоса, уравнения мысли, уравнения рождения и смерти.
Я первый взошел на новый материк - повелевающее время, первый вступил на него, я был пьян от радости, но люди всегда люди,— и из первого сражения со змеем я вышел в цепях: от меня вдруг улетели все мои мысли, и мой очарованный мир покинул меня, точно я изменил ему. Все видения будущего вдруг покинули меня, точно ненужное дерево стая отдыхавших голубей.
Это случилось после того, как я в последний раз в жизни поверил людям и прочел доклад в ученом обществе при университете «Красная Звезда».
Правда, я утонченно истязал их: марксистам я сообщил, что я Маркс в квадрате, а тем, кто предпочитает Магомета, я сообщил, что я продолжение проповеди Магомета, ставшего немым и заменившим слово числом.
Доклад я озаглавил «Коран чисел».
Вот почему все те, чье самолюбие не идет дальше получения сапог в награду за хорошее поведение и благонамеренный мысли, шарахнулись прочь и испуганно смотрят на меня Но все-таки жребий брошен, и змей будет проткнут в сам пузо. Пока же жизнь обвита его жирным животом с мрачными  узорами смерти тела и духа.
Но и но! поединок будет!
Свидетель - мой нераскуренный окурок, мой одинокий друг, сейчас. Кстати, я курил трубку из пушечного пороха и писал ручкой из пороха. Так как я рассеянный человек, то я клал окурки на порох, и он зажигался и воспламенялся, тогда я тушил его пальцами. На деле это безопасно, пушечный порох горит очень тихо, и из его длинных черных трубок выходят превосходные ручки для будаков (будетлян), но звучит все это очень громко.
Я преследовал свою одинокую цель с мрачным ожесточением, и только твое письмо меня пригрело весенними вещами, и я <стал> болтлив. Утверждаю, то я был в оттепели и кап-кап.

Вся <моя> мрачная правда, что мы живем в мире смерти, до сих пор не брошенной к ногам, как связанный пленник, как покоренный враг,— она заставляет во мне подыматься крови воина «без кавычек». Да, здесь стоит быть воином. Здесь я не скажу, как сказал недавно, что я не буду «хороводиться с ружьем», отказываясь освящать своим согласием этот старинный и гнусный обряд.
Я не могу себе простить, что я не был в Киеве. Это мне возможно бы<ло> сделать и тогда, может быть, это бы не случилось].
Если я пишу сегодня так свободно, то это потому, что мой слог разбужен лучами твоего письма. Заключим союз вместе рвать кисти синих ягод около шума горных рек и подкрадываться к заснувшим черепахам. Что еще нам надо?
Я забыл мир созвучии; их я, как хворост, принес в жертву костру чисел. Но еще немного и мне вернется священная речь.
Вот моя болтовня.
Письма не счета, и нет ничего скучнее, как точное перечислен ние.
Всем все.
Я хотел ехать в Персию, но, может бьггь, поеду в Владикавказ или Дербент.
Обнимаю. Помню. До весны.
Может быть, найдем весной общий уют на берегу моря, на Кавказе, но для этого нужно будет решиться на бегство из Египта.
Еще спасибо тебе, сестричка <неразб.>
Вот уравнение звезд (Юпитер, Сатурн, Уран) моей работы:
I tn=365(3n+1+3)-48(l+3n“1)+365n'~2 \ подставим п =1,2,3, получим t=14332,10759, 30688 — вот время вращения этих звезд, это маленькое развлечение.
Со мной в общежитии живет тов. Курносов, и он рассказал, что его дед служил у Хлебниковых и дал мне шапку (из Харькова до Баку, как изгнанный казак, ехал без шапки).
Но в общем Баку - город. Что такое город как таковой? Это место, где люди внимательно лижут сапог. Господин Сапог, если таковой найдется, провозглашает: «Я Сапог. Внимайте и покоряйтесь, языци, яко я Сапог». А на меня нашла причуда, такая махонькая, махонькая — стать гвоздем для этого сапога. Пусть хоть маленькой дырочкой на сапоге. Ась? А потому меня зовут горные реки, где я, царапая до крови руки, обрывая дикий виноград, лазил над обрывом <...>.

102.В.Д.Ермилову .Баку, 3 января 1921 г. - в Харьков
Милый Вася Ермуша!
Да простится мне это введение, но так вышло.
Я в Баку (Морской политпросвет, Баиловская ул., общежитие). Открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3.
Если люди не захотят научиться моему искусству предвидеть будущее (а это уже случилось в Баку, среди местных людей мысли), я буду обучать ему лошадей. Может быть, государство лошадей окажется более способными учениками, чем государство людей.
Лошади будут мне благодарны, у них, кроме езды, будет еще один подсобный заработок: предсказывать людям их судьбу и помогать правительствам, у которых еще есть уши.
Из Харькова здесь Мане Кац и Шлейман, он болен. В горах, где я жил до Баку, было очень хорошо.
Здесь море и долина Биби-Эйбата, похожая на рот, где дымится множество папирос.
С новым Г. (Гадом или Годом?)
Вот вопрос!
Я.

103. В . В . М аяковскому (Баку, 18 февраля 1921 г. — в Москву)
1  Роста. Владимиру Владимировичу Маяковскому.
Думаю писать вещь, в которой бы участвовало все человечество, 3 миллиарда, и игра в ней была бы обязательна для него.
Но обыкновенный язык не годится для вещи и приходится создавать новый шаг за шагом.
Познакомьтесь с тов. Солнышкиным, его я представляю как хорошего друга. Здесь, кроме Крученых,- он собирается к вам,- есть Самородов, Лоскутов. Солнышкин, которых всех вы в свое время увидите.
Когда молчит печатный станок, я умер. До воскресения из мертвых печати!
2. Дорогой Володя!
В чернильнице у писателя сухо, и муха не захлебнется от восторга, пустившись вплавь по этой чернильнице.
Эта истина новой Большой Медведицей господствует над нашим временем.
Я живу на грани России и Персии, куда меня очень тянет. На Кавказе летом будет очень хорошо, и я никуда не собираюсь выезжать из него.

Снимаю с себя чалму Эльбруса и кланяюсь мощам Москвы. В числах я зело искусил себя. И готов построить весну чисел если бы работал печатный станок.
Но  вместо сердца у меня какая-то щепка или копченая селедка, не знаю. Песни молчат.
Вот  почему прекрасны крики «Эво-э!» и распущенные волосы.
Твой В.Хлебников 18.11.21 Г.

104. РГАЛИ Ф527 опись 1 е.х. 137
В . Э . М е й е р х о л ь д у (Баку, 18 февраля 1921 г. — в Москву)
 Всеволод Эмилиевич!
Разрешите представить Вам дорогого тов. Солнышкина, чтобы он привёз к Вам в столицу Севера немного, горсточку вечных огней Баку. Если у Вас на подмосках сумрак – царь вселенной, поместите его повыше, поближе к своду, как маленькое искусственное солнышко. -  Мой совет. Ему дано в свое время и в свой срок - не торопите - бросить луч теплого солнечного света туда, где сумрак и сырость, если они молят об этом. Позднее сами убедитесь в этом. Кроме многих разнообразных дарований, к сожалению, пока еще не оцененных жизнью, его тянет в мир Вашего искусства, то есть область тех перевоплощений и переодеваний человеческого духа, портным и закройщиком в которых является сам человек. Эта жажда множественности бытия, тысячью волн разбившись об утес его единичности, о цепи единственного числа, ищет себе естественного выхода в Вашей области, искусстве игры. Я не высокого мнения о стране, заставляющей прибегать людей, как т. Солнышкин, во время опытов к освещению кусками светящейся серы, что ему приходилось делать в молодости.
Что касается меня, то я добился обещанного переворота в понимании времени, захватывающего область нескольких наук, и мне необходим мандат для напечатания моей книги. Что если мне выслать его сюда в Баку? Это был бы удачный выход из положения. Книга уже готова и написана языком уравнений. Это полотно, где одна только краска — число.
Надеемся увидеться уже после выхода ее в свет.
Остаюсь В.Хлебников

105. В. Д. Ермилову (Баку, 7 апреля 1921 г. — в Харьков)
Обнимаю Вас и Катюшу.
Предвидение будущего есть, хранится за надежною стеною моего молчания.
Оно кончится осенью.
Приезжайте непременно, здесь очень хорошо.
В.Х.

106. Е . Н . X л е 6 н и к о в о й (Баку, 9 апреля 1921 г. - в Астрахань)
Обнимаю. Целую. О Шуре не мог узнать, где он служил.
9-я армия сейчас на Кубани.
Жив. Здоров.
Приезжайте все сюда.
Здесь очень хорошо!
Я остаюсь на всю жизнь на Кавказе.
В.Хл.

107. В.В.Xлебниковой (Энзели, 14 апреля 1921 г. -  в Астрахань)
Храбро, как лев, пишу письмо.
Знамя Председателей Земного Шара, всюду следующее за мной, развевается сейчас в Персии. 13.4.  получил право выезда, 14.4. на «Курске» при тихой погоде, похожей на улыбку неба, обращенную ко всему человечеству, плыл на юг к синим берегам Персии.
Покрытые снежным серебром вершины гор походили на глаза пророка, спрятанные в бровях облаков. Снежные узоры вершин походили на работу строгой мысли в глубине божиих глаз, на строгие глаза величавой думы. Синее чудо Персии стояло над морем, висело над бесконечным шелком красно-желтых волн, напоминая о очах судьбы другого мира.
Струящийся золотой юг, как лучшие шелка, раскинутые перед ногами  Магомета севера, на севере, за кормой «Курска», переходили сумрачное тускло-синее серебро, где крутилось, зеленея, прозрачное стекло волн ярче травы, и сами себя кусали и извивались  судорогах казненные снежные змеи пены. «Курск» шумно шёл на юг, и его белая масляная краска спорит с оперением чайки. Он  был словом человеческого разума, повернутым к слуху величавого моря.
Охотники за кабанами стояли на палубе и говорили про дела охоты. Меня выкупали в горячей морской воде, одели в бельё и кормили, и ласково величали «братишкой». Я, старый охотник за предвидением будущего, с гордостью принимаю это звание «братишки» военного судна «Курск» как свое морское крещение. День 14.4.  был днем Весеннего Праздника, днем Возрождения и отдания чести самому себе (движение самоуважения). Этот день был днем рождения «Курской Веры» в честь встречи моря и будущего.
После походившей на Нерчинские рудники зимы в Баку я все-таки добился своего: нашел великий закон времени (а для этого я перечислил все войны земного шара), под которым подписываюсь всем своим прошлым и будущим, в который я верю и заставлю верить других.
Уезжая из Баку, я занялся изучением Мирза-Баба, персидского пророка, и о нем буду читать здесь для персов и русских: «Мирза-Баб и Иисус». Персам я сказал, что я русский пророк.
Энзели встретило меня чудным полднем Италии. Серебряные видения гор голубыми призраками стояли выше облаков, вознося свои снежные венцы.
Черные морские вороны с горбатыми шеями черной цепью подымались с моря. Здесь смешались речная и морская струя и вода зелено-желтого цвета.
Закусив дикой кабаниной, собзой и рисом, мы бросились осматривать узкие японские улицы Энзели, бани в зеленых изразцах, мечети, круглые башни прежних столетий в зеленом мху и золотые сморщенные яблоки в голубой листве.
Осень золотыми каплями выступила на коже этих золотых солнышек Персии, для которых зеленое дерево служит небом.
Это многоокое золотыми солнцами небо садов подымает над каменной стеной каждого сада, а рядом бродят чадры с чёрными  глубокими глазами.
Я бросился к морю слушать его священный говор, я пел, смущая персов, и после полтора часа боролся и барахтался с водными братьями, пока звон зубов не напомнил, что пора одеваться и надеть оболочку человека  - эту темницу, где человек заперт от солнца и ветра и моря.
Книга Крапоткина «Хлеб и Воля» была моим спутником во время плавания.
Вера! приезжай сюда, в Энзели! если нет пропуска, то я постараюсь дать тебе его. Я был на охоте на кабанов.

108. Е.Н. и В.В.Хлебниковым (Энзели, май 1921 г. - в Астрахань)
Дорогая мама!
Дорогая Вера!
Шлю листья хинного дерева, их я сорвал в саду в Энзели.
Где я? Я в Персии. Я увидел голубые призраки гор Персии, желтое русло Ирана, на берегах которого, точно копья уснувшего войска, качаются метелки осоки.
Стрелял из ружья в мечущих икру судаков, пугал по вечерам стаи белых цапель, <обозначи>вших своим S (эс) из снега густые беседки затопленных водою деревьев. Берег Ирана устлан тухлыми судаками и сомами.
Руки мои порезаны большим судаком, его я с берега хотел удержать.
Энзели состоит из множества черепичных домиков, покрытых коврами зеленого моха, миловидными красными цветочками. Золотые нарынчи и партахалары унизывают ветки деревьев. Дервиши с узловатыми посохами (похожими на клубящихся змей) с суровыми лицами пророков своим пением оглашают улицы.
Высохшие, как у покойников, лица персиянок за черным покрывалом, изнеженные лица торговцев, вся Персия, тяготеющая Франции: у них две столицы, Париж и Тегеран; и очаровательное пение шакалов, то плачущих ребенком, то нагло и грубо хохочущих над людьми,— их зовут «рыжие»,— тысячью голосов, как завязанные в лисьи мешки люди, снимая все изломы человеческого сердца; фазан, взлетающий к небу столбом, блеснув оперением тухлой воды. Вот мои впечатления.
Обнимаю Борю, Катю, папу.
Приезжай, Вера, сюда. Здесь очень хорошо.
Энзели. Политбюро Каспийского флота Иранской Ком. партии (Адалет).
Приезжайте все в Персию или Дагестан (но не в Баку, где плохо).
Пиши мне. Выезжай ко мне. Здесь будет и место, и все, что надо.
Персия хороша, в особенности снежные горы, только сам народ какой-то дряхлый.
Апельсины — партахалары. Месяц по-персидски -  Ай.
В июле здесь цветут лотосы, будем рвать их вместе!
Меня здесь за длинные волосы окрестили дервишем.

109. Семье Хлебниковых (Шахсевар, лето 1921 г. — в Астрахань)
Милые Астраханцы.
Я в далекой Персии, на берегу моря в порту Шахсевар, вместе с русским отрядом. Живется здесь очень скучно, дела никакого, общество — искатели приключений, авантюристы шаек Америго Веспуччи и Фердинанда Кортеца. Зато в смысле продовольствия здесь никаких затруднений. Если бы Вера приехала сюда! Было бы лучше и ей и мне веселее.
Я сотрудник русского еженедельника на пустынном берегу Персии. Попасть сюда можно через отдел пропаганды.
Всех обнимаю и целую. Ваш Витя.

110. Е. Н .Хлебниковой (Решт, лето 1921 г. — в Астрахань)
Д<орогая> мама!
Я жив и здоров.
Живу в Реште, немного скучно, слушаю шакалов, смотрю дервишей. Скоро будет мир, и тогда войска уйдут из Персии.
В.Х.
Я, кажется, скоро поеду на север в Владикавказ и буду жить на Кавказе.
Может быть, проеду в Астрахань.

111. В .А. Хлебникову (Пятигорск, осень 1921 г. — в Астрахань)
Дорогой отец!
Сегодня я получил твое письмо и был сильно рад, что, в общем, кроме Шуры, все если не хорошо, то кое-как.
О Шуре: есть возможность, что он попал вместе с войском Гая при осаде Варшавы в плен в Германию, там была 33 дивизия.
Вам трудно в Астрахани, но почему вы ее не оставите? Здесь, в Пятигорске, или в Грозном, или Дербенте, или Владикавказе было бы много легче жить. Баку не советуется — там дороговизна и тяжесть большого города. Пятигорск удобен тем, что здесь при заболевании всегда можно лечь в лечебницу. Железноводск прекрасен летом. Затем, здесь постоянное течение в Москву и Питер и легко проехать туда. Вера как живописец всегда могла бы устроиться в Росте в Пятигорске или дивном, окруженном снеговыми горами, Железноводске. Летом путешествовать в горы или к морю, в милый Дербент. Вообще вы слишком неподвижны и малолюбопытны.
Если бы Вера захотела, я бы мог выслать ей литеру. Правда, условия переезда сейчас ужасные. Я ехал 7 дней из Баку в Пятигорск и был полумертвым целый месяц после того. Правда, помогло безденежье.
Теперь мои дела изменились, я приехал совершенно босой, курил доски, они, конечно, восстали, и вот я ходил, как острожник, гремя и стуча, останавливаясь на улицах, чтобы переобуться. Но сегодня Терроста, где я служу «ночным сторожем!!», выдала мне превосходные американские ботинки, черные, прочные — фу-ты, ну-ты, как говорили раньше. Теперь я сижу и любуюсь ими.
 Условия службы в Терросте (Терской Росте) прекрасны, настоящие товарищеские отношения, я только по ночам сижу в комнате, кроме того, печатаю стихи и статьи, получаю около 300 000 руб., но могу больше (лень-матушка), этого мне хватает.
Здесь можно быть сытым за 10 тысяч руб. в день, а тем более за 20. Хлеб черный 3 т<ысячи>, белый 4 т., виноград 3 т., обед 3 т.
Ночным сторожем я поступил в шутку, после того, как несколько раз приходил ночевать на столе в чужое, но гостеприимное учреждение. Заведующий Ростой Дм. Серг. Козлов - американец по нескольким годам проведенным в Америке, и прекрасно относится ко мне. Я с ним сильно подружился и просто полюбил его. Я скоро ненадолго поеду, может быть, в Москву, а потом обратно в Пятигорск в Росту.
У меня не хватает решимости советовать вам ехать на Кавказ сейчас из-за дороги, но летом я бы почти потребовал переезда; во многих местах побережья, в аулах, приморском Дербенте дивно хорошо (настоящий рай) и легко найти место.
Будущим летом я, вероятно, опять поеду в Персию, и если Вера хочет, может присоединиться.
Время испытаний для меня кончилось: одно время я ослаб до того, что едва мог перейти улицу и ходил, шатаясь, бледный как мертвец.
Теперь я окреп, скоро стану силен, могуч и буду потрясать вселенную. По глупости в сторону. Вера могла бы и теперь проехать. Я бы помог ей устроиться при Росте, что легко.

112. Л . Ю. Брик (Москва, 2 января 1922 г. - в Ригу)
Лидия Юрьевна!
Эта приписка — доказательство моего пребывания в Москве и приезда к милым дорогим друзьям на Мясницкую.

Я нашел в Баку основной закон времени, то есть продел медведю земного шара кольцо через нос - жестокая вещь,— с помощью которого можно дать представление с нашим новым Мишкой.
Это будет весело и забавно. Это будет игра в сумасшествия: кто сумасшедший - мы или он.
Вел. Хлебников

113. Семье Хлебниковых (Москва, 14 января 1922 г. — в Астрахань)
Обнимаю?
С Новым годом.
Я в Москве. В Москве дороговизна. И поворот в прошлое + будущее, деленные пополам.
Черный хлеб 11 тысяч, средний проигрыш зеленого Стола — шестизначное число, иногда девятизначное.
Давно не было чисто славянского разгула, как эти святки. Москва стоит твердо на ногах и нет оголения, гибели и одичания, как в других городах. Делая деньги для всей России, Москва не забывает себя и на праздниках тонула в кутежах и пирушках. 9 Весной загляну к вам.
Целую еще раз всех.
Витя. 14.1.22 года.
Пока я одет и сыт. Ехал в Москву в одной рубашке: юг меня раздел до последней нитки, а москвичи одели в шубу и серую пару. Хожу с Арбата на Мясницкую, как журавель. Ехал в теплом больничном поезде месяц целый.
Мясницкая, Почтамт, Водопьяный переулок, д. 3, кв. 43. О.М.Брику для меня.

114.П.В.Митуричу (Москва, 14 марта 1922 г.)
Дорогой Петр Васильевич Митурич!
Я в Москве уже два месяца. Я читал Ваше письмо и от всей  души сочувствую покорению неба, хотя распределение в воздухе  осей силовых и весовых у летающего тела — область, где еще не ступала нога моего разума, и я как язычник за порогом этого  храма. Я строю здание только из троек и двоек и написал много заметок и отдельных мест.
Мой основной закон времени: во времени происходит отрицательный сдвиг через
 ( …)

Когда будущее становится благодаря этим выкладкам прозрачным, теряется чувство времени, кажется, что стоишь неподвижно на палубе предвидения будущего. Чувство времени исчезает и оно походит на поле впереди и поле сзади, становится своего рода пространством.
Мы затеваем заграничное издательство, Каменский издал «Мой журнал», скоро приедет Асеев. Я выпускаю «Вестник Велимира Хлебникова». Я надеюсь отпечатать закон времени и тогда буду свободен. Шлю Вам союзные заклинания и вызываю мысленно ветер и бурю с той стороны, которая поможет успеху Вашего дела.
Мысленно носите на руке приделанные ремешком часы человечества моей работы и дайте мне крылья Вашей работы; мне уже надоела тяжелая поступь моего настоящего.
Итак, обменяемся доверием на расстоянии и со свиданием!
14.3. В.Хлебников


115. Е. Н.Хлебниковой (Москва, апрель 1922 г. — в Астрахань)
 Дорогая мама.
Я  по-прежнему в Москве готовлю книгу, не знаю, выйдет ли она в свет; как только будет напечатана, я поеду через Астрахань на Каспий. Может быть, все будет иначе, но так мечтается.  Москву не узнать, она точно переболела тяжелой болезнью, теперь в ней нет ни «Замоскворечья», ни чаев и самоваров и рыхлости и сдобности прежних времен! Она точно переболела «мировой лихорадкой», и люди по торопливой походке, шагам, лицам напоминают города Нового света.
Мне живется так себе, но в общем я сыт-обут, хотя нигде не служу. Моя книга - мое главное дело, но она застряла на первом листе и дальше не двигается.
О мне были статьи в «Революции и печати», «Красной нови», «Началах». Якобсон выпустил исследование о мне.
Изредка я встречаю Тарасова-Родионова и Денике.
Тарасов вошел в летопись этих лет как искусный Нат Пинкертон. Он подвергнул лишению свободы Пуришкевича, Комиссарова, ген. Краснова и воевал.
Теперь на даче.
Встречаюсь с Крученыхом; Каменский, Маяковский, Евреинов.
Время идет немного скучно, весна была очень хороша, несколько солнечных ясных дней.
Здесь же Абих.
Я живу вместе с худ. Спасским в одной комнате. Мясницкая,21, кв. 39.
Надеюсь скоро увидеться со всеми и всем сказать «здравствуйте» после долгого отсутствия.
Главное занятие Москвы — это печатание денег и набивание ими собственных карманов.
Около Рождества средним состоянием делового москвича считалось 30—40 миллиардов; крупные проигрыши в карты были 7 миллиардов, свадьба 4 миллиарда.
Теперь все в 10 раз дороже, 2 миллиона стоит довоенный рубль, на автомобиле 5 миллионов в час.

116. А.П.Давыдову
(Крестцы, Новгородской губ., 1 июня 1922 г. - в Москву)
Александр Петрович!
Сообщаю Вам как врачу свои медицинские горести.
Я попал на дачу в Новгородск<ую> губерн<ию>, ст<ан-ция> Боровенка, село Санталово (40 верст от нее), здесь я шел пешком, спал на земле и лишился ног. Не ходят. Расстройство <желудочной> службы. Меня поместили в Коростецкую «больницу» Новгор. губ., гор. Коростец, 40 верст от железной дороги.
Хочу поправиться, вернуть дар походки и ехать в Москву и на родину. Как это сделать?