Колькин подарок
Был тихий сентябрьский вечер 1944 года. Совсем недавно отгремели долгие, кровопролитные бои на берегах реки Прони. Ушли на запад , бить отступившего врага, измотанные и поредевшие части Красной Армии.
Нет больше войны в деревне Зелёный луг. Не рвутся у деревни снаряды. Не слышны от моста выстрелы бронепоезда. Не раздаются на берегу хлопки миномётных выстрелов и безжалостное многоголосие немецких пулемётов. Неприступный рубеж реки Прони стал глубоким тылом.
Слабенький огонёк лампады едва освещает посеребренные оклады старинных икон. В избе темно.
Хворая хозяйка Христя с пятилетним сынишкой лежит на кровати, завешенной пологом, и улыбается. У неё радость. Осколочная рана на руке ребенка, затянулась тонкой кожицей. Мальчик, впервые за несколько недель, спит спокойно. Он не стонет во сне и не плачет, просыпаясь от боли.
На печи лежит вдовая солдатка Анна и её племянница Лида. У них тоже радостно на душе. Целую вечность - три долгих военных года прожили они в оккупации. Не прожили, а выжили!!! Выжили в октябре 1941 года, когда их деревня оказалась на пути вражеского наступления на Москву. Выжили в 1942 году, когда наши войска совершили глубокий прорыв и вели жестокие бои, вместе с партизанами, обороняя Холм-Жирковский выступ. Выжили зимой 1943 года, когда карательные части начали операцию по ликвидации Партизанского края, деревни сожгли, стариков и больных расстреляли, а остальных сельских жителей пригнали со Смоленщины на Могилёвщину. Больше месяца гнали немцы население. Добивали ослабевших и больных. Многие просто не смогли подняться после ночевок на промороженной земле. Даже матери, порой, оставляли детей на снежных обочинах дороги, не в силах больше нести родную, но ставшую неподъёмной, ношу. А потом был повальный тиф. Штабеля тифозных трупов остались лежать на улицах села Ляды. Из четырёхтысячной колонны жителей Батуринского района, угнанных с пепелищ родных деревень, на берега Прони дошла только тысяча человек. И Анна, и Лида рады, что теперь могут вернуться к себе домой, прекрасно понимая, что встретит их там только пожарище заросшее бурьяном.
На полу, на соломе, покрытой домоткаными дерюжками, лежат солдаты. Пожилой Иван Николаевич, до мобилизации - школьный учитель и молоденький Колька Шагаев - вчерашний школьник. Им тоже хорошо. Колька радуется, что наконец-то старшина выдал недельный паёк сухарей и сахара, а Иван Николаевич улыбается, вспоминая полученное из дома письмо.
А ещё Кольке и Ивану Николаевичу хорошо от того, что прошедший день выдался ясный, без дождя, мешающего работе. Они сапёры. В пойме реки ищут, обезвреживают и снимают немецкие мины. Колька весь день, метр за метром, обшаривал миноискателем очередной квадрат местности, снимал растяжки и ставил флажки возле обнаруженных мин.
Иван Николаевич выкручивал из найденных мин детонаторы, проверял, нет ли на минах донных взрывателей и прочих "сюрпризов" для сапёра. После того, складывал снятые мины в кучу, чтобы в конце дня, вместе с Колькой, перенести их в деревню, для хранения. Мины они хоть и вражеские, но повоюют ещё на фронтах борьбы с фашизмом.
Вот закончат Колька и Иван Николаевич работу, а после них смогут сельчане спокойно в пойме скот пасти. Детишки безбоязненно побегут к реке ловить рыбу. Начнут люди жить мирной жизнью и вспоминать добрым словом работу сапёров.
"Стёпа сегодня пальчиками шевелил и говорил что ему совсем не больно. Не усохнет ручка, не станет сыночек калекой" - радостно произнесла из-за полога Христя.
"Председатель сельсовета сегодня сказал, что как отодвинется фронт немного дальше, так разрешат нам домой вернуться" - сказала Анна.
"А меня, когда на фронт провожали, обещали после войны направить в техникум, на механика учиться, но я теперь хочу в строительный. Половина городов разрушено. Я наверное, в строительный техникум поступать буду" - словно прося совета или одобрения, рассуждал Колька.
"Ты в строительный техникум поступишь, а я в свою школу, к своим огольцам вернусь. Да так буду учить, что они у меня не только в техникумы, но и в любые институты экзамены сдадут без проблем" - поддержал разговор Иван Николаевич.
"Я уже три года не хожу в школу. А не было бы войны, весной бы закончила седьмой класс и в Бельский педагогический техникум поступила бы. Очень хочу учительницей литературы быть" - присоединилась к разговору Лида.
"Сколько тебе лет?" - удивленно спросил Иван Николаевич.
- Пятнадцать. А то, что маленькая, так это оттого, что с трёх лет без мамы росла, вкусностей не видала, а последние три года, то с голоду пухла, то на лебеде и крапиве жила. На такой еде не вырастешь... У меня сегодня день рождения...
"Народ, это не порядок! Пятнадцать лет! У человека праздник сегодня, а мы дрыхнем. Подъём! Христя, у тебя в печи чугунок кипятка стоит. Доставай чугунок. Чай пить будем." - скомандовал Иван Николаевич, разжигая на столе коптилку, сделанную из снарядной гильзы.
Дрожащий язычок коптящего пламени осветил избу.
Христя вытащила ухватом чугунок из печи на загнетку. Тамалкой обтёрла его от золы и только после этого поставила чугунок на стол.
Николай Иванович развязал свой вещмешок, вытащил оттуда несколько кусочков чаги, приподнял кончиком ножа сковородку, закрывавшую чугун. Бросил в кипяток чагу и снова прикрыл чугунок сковородкой .
- Пускай запарится, настоится, как следует.
Христя принесла с полочки три разномастные глинянные кружки. Солдаты достали свои солдатские - железные, покрытые зелёной эмалью.
"Хозяйка, дай-ка блюдечко" попросил Иван Николаевич, раскладывая возле каждой кружки по квадратному ржаному сухарю.
Отсчитал и положил на блюдечко восемь кусочков сахара для участников торжества и один большой, почти как кулак, кусок сахара-рафинада.
- Это тебе, Лида. Вот скушаешь и начнёшь расти. С днём рождения, дочка. Живи долго и счастливо. Дай бог, чтобы сбылись твои мечты, чтобы закончила ты школу, имела крепкую семью и, главное, чтобы никогда больше не видела войны. С днём рождения, Лида.
Колька вышел из-за стола, достал из своего "сидора" коробочку и положил перед девочкой поистине - царский подарок.
- Лида, это порошок от вшей. С ним ты тиф не подхватишь и до возвращения в школу сможешь отрастить красивые волосы...
... Далеко за полночь слабо светились в сентябрьской ночи окна Христиной хаты.
Участники торжества пили кипяток, заваренный чагой, изредка откусывали по крошечке сахара и грызли сухари камнеподобной твёрдости.
Это был самый счастливый Лидин день рождения, и был подарок, который ценнее мыла, керосина и спичек. У неё был ПОРОШОК ОТ ВШЕЙ!
Вечером Иван Николаевич вернулся с разминирования один.
Он протянул Лиде окровавленный, в нескольких местах, пробитый осколками, солдатский бушлат.
Возьми дочка.
Это от Коли.
Погиб красноармеец Николай Шагаев при исполнении воинского долга. Похоронен на месте гибели.
Тебе в зиму одеть нечего.
Ты кровь застирай, дырки заштопай, вот и будет тебе одежда в морозы, а то, что великоват бушлат - не беда. Ты пуговки перешей, да пояском его утяни. Получится пальто...
Носи, дочка. От хорошего парня осталась тебе вещь...
В декабре - месяце, Лида с тётей Анной возвращалась на Смоленщину. От белорусского городка Чаусы до Смоленска, добирались в кузове потрёпанного армейского грузовичка.
Вдоль дороги валялась разбитая, занесенная снегом, военная техника. Торчали колья с обрывками колючей проволоки. Дыбились, расщепленные взрывами, бревенчатые накаты блиндажей. Виднелись провалы снарядных и бомбовых воронок. Стояли печные трубы на местах сожженных деревень. На несколько сотен километров уцелела всего одна избушка, битком набитая спящими солдатами.
Лида нашла единственное свободное место - вязанку дров возле печи. Присела на дрова и уснула, мысленно поблагодарив Колю за бушлат, спасший её от холода в долгой дороге.
Потом Лида увидела Смоленск. Точнее то, что осталось от Смоленска. Заснеженные улицы среди развалин, громыхающих гнутыми листами кровельного железа, качаемого ветром. Извилистые следы чудом-выживших жителей и редкие дымки, поднимающиеся из полузасыпанных подвалов. В стылом нагромождении развалин, битого кирпича и ржавого железа, зовущегося городом Смоленском, спасал Лиду от холода Колькин бушлат.
Согревал он от ветра, дующего в осколочные и пулевые пробоины товарного вагона, едущего от Смоленска до станции Дорогобуж.
Не дал замёрзнуть на многокилометровом переходе от Дорогобужа до родной, уничтоженной карателями, деревни. А потом - ещё три тяжелых послевоенных года.
И другой подарок - опустевшая коробочка из-под порошка от вшей, долго, пока не истёрлась, лежала во внутреннем кармане бушлата, как память о счастливом дне рождения и о красноармейце Коле Шагаеве, погибшем от взрыва мины, у деревни Зелёный луг в сентябре 1944 года.