Получил бандероль с рукописью, и совет: писать лаконичнее и глубже. А мне кажется, что я пишу излишне лаконично, и это мой недостаток. А "глубины" не хватает всем авторам. Все время думаю, что пора прекратить бесполезное занятие, и через десять лет не напечатают, лишь зря время потрачу. Неужели всё зря? А вдруг?
23 августа. После окончания смены на автобусной остановке подошел к Шептухину и стал рядом, чуть ли не касаясь плечом. Он не отреагировал.
Бывает так, что боишься своим вмешательством помешать, но, зная его, понял, что он просто не видит, углублен в себя. Так, за обеденным столом он полностью устремлен процессом поглощения пищи, ни на кого не реагирует, не замечает ничьих взглядов. Съев 50 граммов курицы, долго и смачно обсасывает пальцы на обеих руках, словно съел всю курицу.
Недавно, на перерыве, то ли от неимения темы для разговора, то ли его действительно это интересовало, он спросил:
— Что было, если бы однажды провели такой эксперимент: разрешили всё делать? Кроме преступлений.
Вот те на! Неужели его это интересует?
— Что, всё? Если преступления запрещены, то остальное ты можешь и сейчас делать.
Он замялся, не мог сформулировать мысль, или боялся высказать то, о чем он действительно думал. Так он ничего и не сказал конкретно, что ему хотелось бы сделать, если бы все разрешили, кроме преступлений. Последним ограничением он полностью связал себе руки.
В своих мечтах он отбрасывал это ограничение и, действительно, делал что хотел, и это ему нравилось. Вероятно, именно об этом он постоянно и думает, ему некогда замечать посторонних, поэтому он рассеян и глуп, потому что ни о чем умном думать не хочет. Я сказал, видимо, вспомнив, сплетню, пущенную про него:
— Например, кому-нибудь взбрело в голову, раздеться догола и ходить по улицам. Ты это имел в виду?
Он не смутился, как это было бы, будь это правдой. Потом нехотя, все же, согласился, что кто-то мог бы позволить себе такой поступок.
До чего же ограниченные мысли приходят ему в голову. При такой импозантной внешности, (Марчелло Мастроянни в молодости) быть столь ограниченным.
4 сентября, под вечер, когда в квартире никого не было, раздался звонок. В прихожую вошли Гена и Костя. Ещё месяц назад Гена говорил, что должен приехать Костя.
Я Костю не видел девять лет. За это время он облысел, лицо округлилось, плечи раздались вширь, заметно обозначился живот начальника, довольно солидный при его малом росте. Если тогда он был нервно расстроен, подавлен житейскими неурядицами, что-то не ладилось с женой, много пил, те сейчас вся фигура дышала спокойствием и уверенностью в прочном положении. Он сказал про себя:
— Третий человек, по значению, в объединении. Заместитель главного инженера объединения.
Немногословен, сдержан. Уже знает, что плетью обуха не перешибешь, и выше пупа не прыгнешь. Упрекал в несдержанности свою жену, которая борется с недостатками, требует качества продукции, а ему приходится вмешиваться, чтобы как-то уладить разгоревшийся конфликт. А дома Люся выговаривает, что он вмешивается в её дела с высоты своего положения. Автомобиль пока не хочет приобретать, но на старом месте построил гараж.
Я больше молчал, слушал их разговор, от сознания, что он считает меня виноватым в неэтичном для мужчин поступке, разболтал своей матери, что он много пьёт и плохо ведет себя в Саратове, будучи студентом. Тетя Нюра вынуждена была срочно приехать и навести порядок, но кто знает, может быть, этот приезд и спас его для нормальной жизни. Если бы она так же вовремя приехала к младшему сыну, ему не пришлось бы семь лет отсиживать за групповое изнасилование.
Костя же обиделся на меня на все жизнь. К тому же, он давно таил, если не обиду, то зависть ко мне, не может простить, что в детстве прибегал за 13 километров, когда узнавал, что я приехал. Мать одаряла его подарками, и он радостный возвращался домой. Много ли мальчику надо было? Это уже потом ему стало обидно: как это он, словно нищий прибегал за подачками! Хотя я ему никогда об этом не напоминал, будто и не знал об этом, но это его глодало. И в прошлый приезд, подвыпив, он выговорил:
— Ты не думай, я прибегал по совсем другой причине.
Но эту причину так и не сказал. Я попытался его успокоить, перевел разговор на другую тему. Но зато узнал, что его, действительно, гложет эта мысль, я допускал такую возможность. Но, думал, что он сейчас выше детских обид, и поймет, что всё дело в обстоятельствах жизни, и никто не виноват, что всё так происходило, что мы уезжали и приезжали, а он жил вместе с отцом. Я же не обижаюсь, что он прожил с отцом, и сейчас по положению выше, хотя он ничуть не умнее меня, просто так сложилась жизнь: меня мать не могла содержать, пока я бы учился, и я понимал это, поэтому и не стремился в институт.
Его дочери, Лене 17 лет. Похожа на мать, но, выпирающими скулами, в Костю. Мила, как все девочки, но, когда постареет, будет некрасива. Я сказал:
— Пойдем к нам, у нас две девочки.
— А мне с мальчиками интереснее, — заявила она, глянув на меня.
Я опешил: молодая да ранняя, и растерянно проговорил:
— И с девочками бывает интересно.
Но, в целом, она права, не стал настаивать. Возможно, Костя плохо отзывался обо мне, поэтому его дочь и не захотела познакомиться со своими троюродными сестрами, хотя бы из любопытства.
Мы просидели вместе часа три, проводили до остановки, они уезжали в Комсомольск, где жили тесть с тещей на обменянной квартире.
Пригласил приходить, если приедет когда. Он покивал с невозмутимым лицом, научился скрывать мысли и чувства.
Дорогой, Костя и Гена ударились в воспоминания, как они женились на семнадцатилетних, и каждый взял на семь лет моложе себя, этакая бравада и гордость перед братом неудачником.
На лицах иных можно прочитать мысли, судьбу, и даже предсказать будущее. Так, по лицу певицы Гелаги из «Оризонта», можно понять, что она слишком большого мнения о своем голосе, что ее не оценили должным образом, весь успех ВИА принадлежит ей одной, и она решила доказать это, уйдя от них, и сделать свою карьеру.
Но на всех конкурсах занимала место не выше третьего. Отсюда на лице выражение — голодного человека, неутоленного честолюбия. И можно предсказать, что она больше не появится на телеэкране. Года проходят, а молодость – ещё быстрее. Больше её и не видели.
Гена рассказал, что в этой поездке на новых «Жигулях», чуть не врезался во встречную машину, её не было видно в распадке, а он в это время обгонял «КАМАЗ», который, увидев ситуацию, решил пропустить Гену, и начал тормозить. Снижение скорости «КамАЗа» только ухудшало обстановку, машины пронеслись в сантиметре друг от друга. Нина только ахнула при виде пронесшейся вблизи машины.
Почему-то у меня уже давно такое предчувствие, что с Геной что-то случится, если не на вахтовке, то на автомобиле. Дай бог, чтобы это оказалось лишь предчувствием.
Странно, почему оно появилось? А оно возникло, когда он начал летать на вахтовку, и рассказывал об упавших вертолетах, и потом, когда он купил авто, а я знаю, что у него, как и у меня, замедленная реакция, мы очень похожи внутренне друг на друга характерами, недостатками. И то, что он не был ни в одной серьёзной аварии, говорит лишь о его осторожности и повышенной внимательности. Вероятно, он тоже догадывается о своем недостатке.
Брат Кости — Володя снова сошелся с женой, ему удалось настроить своего сына на совместную жизнь, и тот проходу матери не давал, пока она не согласилась. У нее уже был другой муж. Володя честно признался, что в разрыве он был виновником.
3 сентября не выдержал, воспользовался случаем, что Исаков сидел в нашей курилке, подошел к нему.
– Владимир Константинович, разрешите пожаловаться.
Он сразу встал и с улыбкой произнес:
— Сразу жаловаться.
Я объяснил, что уже полгода после окончания второй смены ходим по цеху в темноте, так как экономят электроэнергию, а под ногами валяется железки, а мы в босоножках, так и до травм недалеко. Привел в пример КВЦ, где вовсю сияет свет.
— КВЦ существует уже 17 лет, а здесь есть дежурное освещение.
Он начал объяснять не по существу, поэтому я сказал:
— Я не понял.
То ли он был бессилен, что-либо изменять, то ли не хотел. Он снова принялся терпеливо объяснять, повторять сказанное, то есть ничего конкретно не сказал, что положение со светом измениться. Поэтому я вплотную подвел его к этому вопросу, и он пообещал поговорить, но уже по этому тону я понял, что ничего не изменится, и мы будем ходить в темноте ещё года два, пока весь цех не заселится.
В начале смены он собрал всю бригаду и начал упрекать во всеобщей бесхозяйственности, мол, и они виноваты процентов на 80, но и вы должны делать всё зависящее. Я был о нем лучшего мнения. Ему невдомек, что его признание о процентном соотношении ставит насмарку всё его выступление. Как бы мы ни старались, его процент сводит всё на нет.
При монтаже оборудования станки просто поставлены на шашку, а не выставлены строго по горизонтали. Это скоро начало сказываться, станки выходили из строя, а протяжка стала быстро тупиться, ставя в тупик технолога, который не понимал, почему это происходит, пока не пришли к выводу, что станок не выставлен. То ли это так, то ли причина другая, но, что станки никто не выставлял, это точно — торопились.
И теперь Исаков решил упрекнуть рабочих, а самому невдомек, что бесхозяйственность начальников порождает точно такое же отношение со стороны рабочих. Трудно поддерживать порядок, где никто его не соблюдает, рабочие видят, что кому положено, относятся спустя рукава, ничего не делают, чтобы как-то облегчить работу, поэтому и сами стали так же работать.
И только тогда Исаков был вынужден спохватиться и упрекнуть инженеров. Но психолог он плохой, не умеет разговаривать с людьми. Он знает, что рабочие должны хорошо работать, но как это сделать, не имеет представления.
8 сентября. Целый день моросил дождь. Резко похолодало. На кухню залетела оса в открытую форточку. Взял платок, чтобы выбросить. При перемещении по стеклу палец прикоснулся к осе, и она тут же ужалила.
Второй раз в жизни меня ужалила оса. Первый раз это было 25 лет назад, когда я ехал на велосипеде в Екатериновку, осталось 2 километра, проехать ложбину, затопляемой весной, и на спуске вдруг почувствовал, что за шиворотом что-то шевелиться, не думая, взял рукой, вернее, попытался взять, и оса ужалила в шею. Улетела безнаказанно, а у меня после этого два дня сильно болело место укуса, может быть, это была пчела, оса не так больно жалит, раз в девять слабее. Уже через день только воспоминание осталось.
Комаров ушел от нас в мастера контроля, как он считает, на повышение, оклад на пять рублей больше, и премий никто не будет лишать за малейшую провинность. С нами проработал четыре года. Последние дни, при встрече, интересовался у меня моими делами. Я как всегда отвечаю:
— Отлично!
И увидел, что он ожидал от меня других слов, жалоб. Для чего это ему надо? Для солидарности? Что не одному ему плохо? Интересно, сколько выдержит новый мастер Талалаев? Он недавно закончил институт. У него нервы послабее. Может продержаться на безысходности, некуда пойти.
Три месяца назад ко мне впервые в бригаде новые рабочие стали обращаться: — Дядя Слава. — Чудно. По имени отчеству обращались, и сейчас называют — Славик, но так впервые. Это Олег и Саша, им по 20 лет.
Саша собирается обратно в Польшу, по вызову от друга, служащего там и уже накопившего за год две тысячи рублей. Олег вместе с ним подал заявление, хочет уехать в Сибирь. Алексей тоже собирается уехать домой вместе с молодой женой, ждет, когда мать напишет, что сняла бронированную квартиру.
Вчера после стычки с Аней Якуниной вдруг понял, ещё в автобусе, что есть желание совершить хорошую пробежку. И, переодевшись, сразу побежал на целый час до второй земляничной поляны. И потом, уже довольный собой принялся всё есть, даже яблочный компот выпил, и поплатился ухудшением.
17 сентября тоже бегал целый час, а сегодня бежать труднее. Собирался пробегать только по первой дамбе, и вдруг, во время бега почувствовал укол в позвоночник, ниже лопаток, приступ остеохондроза.
Перешел на шаг и стал размышлять, что теперь надо идти к врачу, а это страшно не хочется делать, время уходит впустую и бесполезно. Попробовал снова бежать, и боль почти исчезла, и я решил добежать, хотя бы намеченное. Постепенно появилась легкость, и пробегал больше намеченного, около 45 минут.
Вчера снова схлестнулся с Аней, которая заставляла работать на «Джустине», хотя я сказал, что не могу, так как порезал палец, и мне больно брать острые детали. Но она холодно и бесстрастно ответила, что больше работать некому, но, видя, что я не уступлю, направила Шарыгина. А мне жестко приказала:
— Принеси справку, если не в состоянии работать.
— Кто же даст мне справку на царапину?
Я мог бы работать, пересиливая неприятное жжение. Павел Корчагин терпел большие муки. Но сейчас не революция, чтобы терпеть и страдать, переносить лишения. Она снова привела меня в состояние холодного бешенства, изо всех сил сдерживался. И потом, было такое чувство, будто после сильной головной боли, тело расслабленно и бессильно.
Нет, я долго так с ней не смогу работать, и зачем мне нужна такая нервотрепка? Она хочет быть сильным бригадиром. Но других опасается давить, знает, что могут послать на три буквы, со мной не опасается, давит изо всех сил. Несправедливость обижает. Переведусь в другой цех, или хотя бы в другую смену. Теперь в этой смене меня ничто не держит, никого из ребят не осталось, по ком бы жалел.
Поговорил с Госсманом, он тоже начал выговаривать, что самовольно выключаю станки из-за биения, не сказав наладчику. На самом деле, я всегда предупреждаю. Чувствовал, что они мной недовольны. На мой вопрос:
— Нужно ли мне переводиться?
Он сказал:
— Не надо.
Ушел от него успокоенным. Раздумывал: надо бы уйти, и не знаю, куда? Может быть, на новом месте будет лучше, чем здесь, а я, как дурак, зря держусь, и боюсь уйти. Сдерживает то, что вижу: везде одна и та же грязная работа, везде рабочий бесправен, никто не собирается с ним считаться. Как бессловесная скотина, делай свою норму и больше от тебя ничего не нужно.
Последние три года собрания у нас не проводятся, потому что все молчат, никто не хочет говорить, все инертны, и я молчу, так как считаю себя обиженным, со мной не считаются, не делают никакой разницы между начинающим и мной. Первому несут подписывать браковку.
В скользящий выходной заехал на улицу Ворошилова к Ивану Малькову, который уже год отработал проводником, хотел расспросить о его новой работе, может быть, и мне перейти туда? Не ожидал, что он будет дома. Просто зашел на всякий случай, потеря времени не очень большая, автобусная остановка рядом. Он был дома один. Встретил просто, будто вчера расстались. Хорошего о своей работе не сказал, и мне отсоветовал. Да и Вика сказала:
— Ты не сможешь.
Я домашний человек. Мне больше нравится дома. Не терплю многолюдность, а там будут и наглые. Мы проговорили не больше десяти минут. Мне показалось, что он куда-то спешит, поэтому не стал его задерживать. Удивляло, что лучший наладчик производства посчитал, что ему лучше работать проводником, чем на ВАЗе. Загадка. Что ему не нравилось? Почему не спросил? Неудобно лезть в душу. Он не разговорчив. Скажет: Разве сам не видишь? Вижу. Но везде не лучше.
Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/29/410