Долгожданное и вожделенное безделье через пол года обрыдло до тошноты. Мечты на службе о воле, зелёной травке, белоснежном снеге, поющих птичках и свободной деятельности, не зажатой рамками распорядка дня или суровыми обстоятельствами «командировок», разбились об обыкновенную хандру. Если ты двадцать семь лет постоянно находился в физическом и нервном напряжении с редкими и краткими отпусками, то вынужденное долгосрочное расслабление вселяло тревогу, неуверенность и психологическую подавленность.
Сорокапятилетний мужчина, заросший седеющей бородой и длинными волосами, откинулся на спинку качелей, бездумно вперил взгляд в водяную гладь декоративного бассейна и начал вспоминать всё с самого начала.
* * *
После окончания средней школы в Каунасе, Лёша Тонков, как и некоторые его сверстники, вознамерился поступать в военное училище. Но на республиканской медкомиссии его, как имеющего безупречное здоровье и отличные характеристики, соблазнил романтическо-приключенческими посулами пехотный майор. Он предложил восемнадцатилетнему пацану службу и обучение в суперэлитных войсках специального назначения, с последующим присвоением офицерского звания. Причём служба в этих войсках предусматривала не только получение высочайшей военной подготовки широкого спектра, но и выполнение реальных боевых задач, что гарантировало награды и придвижение по службе.
- Это десантура, что ли? – Поинтересовался Лёша.
- Бери выше, - усмехнулся майор.
- Значит тогда морпехи, - уверенно произнёс юноша.
- Ещё выше, - столь же уверенно произнёс офицер.
- Неужели спецназ ГРУ(1)*?
- Не гадай, не отгадаешь, так ты согласен?
Не согласиться на столь заманчивое предложение было невозможно. Поэтому через два дня Лёшка уже стоял в строю восьмой роты отборочных трёхмесячных курсов на Добровольском полигоне Калининградской области. Как показали первые же недели обучения, нагрузки на курсах были выше всех разумных пределов. Причём строевой подготовке и уставам уделялось времени мало, не как на цикле молодого бойца. Основное внимание и время занимали физическая подготовка, огневая, рукопашный бой, ориентирование на местности и маскировка. К каждому взводу был пристален психолог, который присутствовал на всех занятиях и постоянно что-то чирикал в своём блокнотике больше похожем на амбарную книгу.
Из восьмисот человек, собранных со всего Союза, сотня была отчислена ещё в процессе обучения, как не справившиеся с нагрузками. Из оставшихся отобраны двести курсантов имеющие лучшие показатели, а главное обладающие в чём то уникальными способностями. Так у Лёшки проявилась гиперчувствительность на реальную опасность исходящую от человека. Например, он мог в абсолютно тёмной комнате, чисто по чуйке, мгновенно определить месторасположение человека вооружённого пистолетом. Причём, если пистолет в кобуре, Лёшке труднее установить направление угрозы, а если патрон в стволе, снят с предохранителя и направлен на него, то мгновенно.
Двести лучших курсантов направили в Вильнюс, в … Окружную школу поваров. Так называлось сверхсекретное учебное заведение Генштаба. Здесь интенсивность физической, информационной и психологической нагрузки была ещё выше. Кроме общих предметов обучения, каждому развивали ещё и выявленные индивидуальные способности. Так Лёшка научился определять угрозу и от неодушевлённых предметов, например от падающего дерева или летящего снаряда.
Через полгода обучения начались первые командировки. Курсантов группами от двух до семи человек отправляли в горячие точки. Начали с Нагорного Карабаха, потом на грузино-осетинские разборки, Приднестровье, Таджикистан, Чечня и так далее. Ни один военный конфликт на территории бывшего Союза не обходился без участия курсантов Школы «поваров». Но после возвращения из командировок, делиться информацией было строго запрещено, даже с преподавателями.
С окончанием Школы, вся служба состояла из одних командировок с периодическим повышением квалификации под Москвой на курсах «Выстрел»*(2). Там же была и база выпускников «поварской» школы, а большинство из них считало эту базу своим домом. Так как при таких условиях службы о семейном уюте мечтать не приходилось, тем более, что не все и не всегда возвращались живыми из поездок. Да и сами командировки значительно расширили свою географию. По прикидкам Алексея, из двухсот выпускников-«поварят», в живых сейчас не более сорока. Да и те, половина инвалиды по ранению, а кое у кого и с психикой не всё в порядке. Только у него ни одной царапины и «крыша» на месте. И всё благодаря своей самосохраняющей чуйке.
Рапорт на увольнение написал сам, по трём причинам. Во первых возраст и выслуга позволяли, во вторых наследство от родителей досталось – квартира и эта дача, а в третьих … и вспоминать не хочется. Хотя куда денешься, из памяти не выкинешь.
В последней командировке в Сирии напарником у него был лучший друг, ещё с поварских времён Юрка Гущин. Юрка стрелял как бог, также метал колющие предметы и имел нечеловеческую выносливость. При выполнении задания под городишком Саббурах, им пришлось разделиться, и Юрка попал в плен к игиловцам-суннитам. Лёша пошёл его выручать. Сирийская разведка указала дом на окраине, где мог содержаться Юрка.
Алексей дождался очередного намаза, когда игиловцы составили в большой комнате к одной стене всё оружие и устроились на ковриках спиной к двери, подобрался поближе и зашвырнул в помещение одна за другой две гранаты Ф-1. Ворвавшись, добил из автомата ещё шевелящихся. Ногой выбил дверь в следующую комнату и отринул в сторону. В ответ раздался одиночный выстрел. Ещё две гранаты одна за другой … тишина. Аккуратно заглянул в комнату и … обалдел.
Стрелял в него десяти-двенадцатилетний пацан, кроме него здесь находились только женщины и дети, ещё младше его. Все были мертвы. Юрку нашёл в подвале со скрученными пластиковыми затяжками за спиной руками, распоротым животом и отрезанной головой. Мгновенно появилось отвращение к службе, выразившееся в рапорте на увольнение.
Место жительства - Вильнюс, выбрал из-за могилок родителей и доставшихся от них квартиры и дачи – двухэтажного деревянного коттеджа на 110 кв.метров со всеми удобствами. Только вот месторасположение участка малопрестижное – далеко от города, и как сказал один знакомый, побывавший у него – мол, живёшь ты в медвежьем углу. И действительно, крайний участок, с двух сторон густой обширный лес, с третьей, в двухстах метрах в тупике старый хутор, усадьба которого обсажена двухметровым кустарником и огорожена внушительным сетчатым забором той же высоты.
В его родном 8-ом*(3) управлении ГРУ, выбранное место жительства одобрили, выправили ему документы на уволившегося майора-стройбатовца и намекнули, что он не в отставке, а в запасе первой категории. Также приказали сдать всё учтённое-неучтённое оружие и награды в материальный архив. Мол у стройбатовского майора не может быть двадцать пять орденов и медалей всех возможных достоинств.
В республиканском Миграционном департаменте Тонкову рады не были, но так как он родился в Литве и к тому же имел здесь недвижимость, тут же оформили вид на жительство и обещали в течение года рассмотреть вопрос гражданства.
* * *
Хандра продолжала давить Алексея, стриженая травка газона уже не радовала, а заниматься аграрными вопросами он не умел и не хотел. От скуки запустил в бассейн карасика, величиной с хорошего карпа и пытался по вечерам с ним беседовать, но тот отмалчивался, лишь лениво шевелил передними плавниками. Ближайший сосед, тоже постоянно проживающий на своей даче, будучи редко трезвым, тоже отмалчивался, а выпив, пытался скандалить.
Со скуки Тонков съездил в Каунас, навестил бывших одноклассников. Ему были рады, но обычно разговор не клеился, так как он плохо понимал их заботы и проблемы, не знал, что им сказать в ответ. Решил развеяться, прокатился на пароме в Хельсинки и Стокгольм, но там, в гуще радующихся путешествию людей, ещё глубже ощутил своё одиночество.
*(1) – Главное разведывательное управление ГШ ВС России.
*(2) – Высшие офицерские курсы, дислоцировались в Солнечногорске.
*(3) – Управление ГРУ специализирующееся на диверсиях.
Вильнюс, 28 июня 2015 года
Продолжение: http://proza.ru/2015/06/29/534