Персонажи вымышлены. Совпадения случайны.
Я встретил ее в ночном клубе. Я уже видел ее там раньше. Она была очень яркая, красивая и потрясающе танцевала. Я долго смотрел на нее издали, боясь подойти. Казалось, такая девушка не может быть одна. Такого просто не бывает.
Но оказалось, в жизни всегда есть место чуду.
Я повел ее в бар, надеясь текилой смыть напавшее на меня удушающее косноязычие.
Каюсь, текилы потребовалось не мало.
Она смеялась, поддерживала тосты и снисходительно прощала мне все мои промахи.
Кажется, ее забавляло, что я так неловко пытаюсь за ней ухаживать.
Потом, взяв текилу с собой, мы гуляли по ночному Питеру и любовались на его разведенные мосты в призрачном свете белой ночи. Было прохладно. Я снял пиджак и накинул на ее плечи. Она казалась такой хрупкой, неземной и очень трогательной. Ее хотелось защищать. От чего угодно, ну хотя бы – от холода.
На набережной она вдруг повернулась и поцеловала меня. Сама. Это было неожиданно, но очень приятно. Сам я, наверное, так и не решился бы поцеловать ее в тот вечер. Все мои мечты ограничивались пока номером ее телефона.
- Пойдем! – сказала она и потянула меня за руку.
Я конечно пошел за ней. Тогда мне казалось, что я пошел бы за ней даже на край света, без каких-либо определенных обязательств с ее стороны. Она привела меня в большой серый каменный дом сталинской постройки, и мы снова отчаянно целовались, пока ехали в лифте. Все происходящее казалось мне совершенно нереальным, даже каким-то волшебным...
- Только тихо! – предупредила она у двери, - Разбудишь предков – шуму не оберешься!
Стараясь не шуметь, я зашел за ней следом в просторный холл ее большой квартиры. На цыпочках, в полумраке мы пробрались в ее комнату, и она снова стала целовать меня, а потом толкнула на диван.
...И тут рукой я наткнулся на странный предмет, и, присмотревшись в предрассветных сумерках понял, что это детский ботинок.
На диване, в обнимку с подушкой, спала маленькая девочка. Она проснулась, села, протирая кулаченками сонные глаза. Потом спрыгнула с дивана и кинулась к моей девушке, обхватывая ее колени:
- Мама! Мамочка!
- Ах ты...! – в сердцах приглушенно выругалась та, и закричала в дверной проем: - Мам! Почему Катька опять в моей комнате?!
Вспыхнул свет в коридоре. В комнату суетливо вбежала, видимо, вскочившая спросонья, не старая еще женщина.
- Тише, тише, Катенька!.. Пойдем. Пойдем... – и извиняясь пробормотала, стараясь не смотреть в мою сторону: - Не знаю, как не усмотрела... Скучает она...
Девочка отказывалась уходить, вырывалась и всхлипывала. Наконец бабушке удалось вывести ее из комнаты, и дверь за ними закрылась.
Наступило неловкое молчание.
Катенькина мама сделала глоток текилы из бутылки, и насмешливо сказала:
- Что смотришь? Видишь, никакой личной жизни! Кому я нужна с таким довеском? А я молодая! Я жить хочу!
Мне стало совсем не по себе.
Какой же это довесок? Это ребенок. Чем же Катенька виновата, что не вовремя появилась на свет, и ее маме некогда ее любить? Нас с сестрой мать тоже растила одна. Но мы всегда чувствовали, что она нас любит...
- Я, наверное, пойду… - попытался выкрутиться я из создавшегося неловкого положения. Потом медленно направился к выходу, и уже у двери услышал, презрительно брошенное в спину:
- Все вы, мужики, одинаковые..!