ЛЕОПОЛЬД ФОН ЗАХЕР-МАЗОХ
БИОГРАФИЯ
Основные сведения о жизни Захер-Мазоха исходят от его секретаря Шлихтегролла («Захер-Мазох и мазохизм») и его первой жены, принявшей имя героини «Венера в мехах», Ванды (Ванда фон Захер-Мазох, «Исповедь моей жизни»)
Леопольд фон Захер-Мазох, родился 27 января 1836 года в столице Галиции Лемберге (ныне Львов, Украина) в римско-католической семье Леопольда фон Захера, начальника полиции Королевства Галиции и Лодомерии – одного из отдаленных уголков Австрийской империи. Отец Леопольда был человек властный и горячий, и не умел сдерживать чувства, очевидно унаследовав характер от своего отца Йогана Непомук Захера. В 30-40-х годах ХІХ в. он успешно боролся с польским революционным движением в Галичине. В связи с этим в польских кругах он имел самую плохую славу, и поэтому в 1848 г. его спешно перевели из Львова в Прагу.
Предками отца были испанцы, поселившиеся в Праге в XVI веке, и богемские немцы. Деды и прадеды Леопольда-младшего по отцовской линии были по большей части высокопоставленными государственными чиновниками Австро-Венгерской Империи. Испанский род Захеров давно осел в Австрии и верой и правдой служил Дунайской монархии.
Леопольд, старший в семье из пятерых детей, родился на девятом году брака родителей и сначала был такой хилый, что надежды на его выздоровление почти не было. Здоровье его начало улучшаться после того, как его отдали на выкармливание украинской крестьянке в городок Винники подо Львовом. Няня-кормилица из Малороссии, была грубоватой, крепкой, пышущей здоровьем крестьянкой. Она пестовала Леопольда несколько лет. Он любил слушать ее страшные байки, которые позже легли в основу его цикла повествований о Галиции – стране, полной чудес. Такими же сказками было наполнено и сознание Николая Гоголя, детство которого также проходило в Малороссии. В семье Леопольда говорили по-немецки и по-французски, а от няни ее воспитанник перенял устный украинский язык. С её молоком он впитал и любовь к земле своего рождения, которая не покидала его до конца жизни. Впоследствии, уже будучи писателем, Захер-Мазох многое из услышанного из уст кормилицы вплетал в канву своих немецкоязычных новелл.
В автобиографии сам Захер-Мазох неоднократно называл себя «украинцем по матери». Но ее родители не были этнически связаны с Украиной.
Его мать, Шарлотта (нем. Charlotte von Masoch)(некоторые источники называют её Каролиной), была дочерью профессора и тогдашнего ректора Лембергского университета Франца фон Мазоха. Её родители переехали в Галицию уже взрослыми людьми. Отец её родился на восточной окраине Габсбургской империи (в одном из городков в Румынии, сейчас это городок Молдава Нова в Румынии, учился в Пеште, Праге и Вене.), бабушка происходила из онемеченных чехов.
Как свидетельствует «Польский биографический словарь», Франц фон Мазох происходил из земель Венгерской короны и мог быть (по некоторым версиям) украинского происхождения. Он дважды был ректором Львовского университета (в 1802/3 и 1827/8 годах) и снискал общее признание во время борьбы с эпидемией холеры в 1806 г. Когда же его дочка Шарлотта (Каролина) вышла замуж за директора львовской полиции Леопольда фон Захера, последний, с согласия свата, прибавил к своей фамилии уважаемую во Львове фамилию жены. Таким образом, в 1838 году двухгодовалый Леопольд фон Захер-младший также стал Захер-Мазохом.
На месте дома, где родился будущий писатель, теперь стоит известный во Львове «Гранд-Отель».
Городская жизнь Леопольда протекала в родительском доме, где царила атмосфера просвещения и сберегались традиции либеральной эпохи правления Франца-Иосифа. Глубокий след в его детской душе оставили смерть троих сестер и брата, восстания национальных меньшинств и сцены из тюремной жизни.
Первой, детской любовью Леопольда была родственница отца – роскошная дама, обожавшая соболиные меха. Графиня допускала мальчика в свои покои, разрешала помочь ей снять накидку, переменить туфли… Он не раз прятался в её комнате и, затаив дыхание, наблюдал, как эта женщина принимает у себя любовников. Однажды графиня все-таки застукала Леопольда в своем шкафу и жестоко отлупила его. Вот тогда он испытал первое физическое наслаждение, густо замешанное на первом эротическом чувстве.
Из воспоминаний Леопольда Мазоха:
«В возрасте десяти лет у меня уже был идеал. Я томился по одной дальней родственнице моего отца — назовем ее графиней Зиновией — прекраснейшей и в то же время учтивейшей из всех местных дам.
Это случилось в воскресенье, после полудня. Никогда мне этого не забыть. Я приехал навестить детей моей прекрасной тетушки — как мы ее звали, — чтобы поиграть с ними. С нами была одна только бонна. Внезапно вошла графиня, гордая и надменная, в своей собольей шубе; она поздоровалась с нами и обняла меня, что всегда превозносило меня до небес. Затем она воскликнула: — Идем, Леопольд, ты поможешь мне снять шубу. Я не заставил ее повторять дважды и последовал за ней в ее спальню, снял ее тяжелые меха, которые едва мог приподнять, и помог ей надеть ее великолепную кофточку зеленого бархата, опушенную беличьим мехом, которую она носила дома. Затем я опустился перед ней на колени, чтобы надеть ей ее вышитые туфли. Почувствовав у себя под руками легкое движение ее маленьких ножек, я совсем забылся и наградил их жгучим поцелуем. Сначала тетя посмотрела на меня с удивлением, затем она разразилась смехом и слегка толкнула меня ногой.
Пока она готовила полдник, мы изображали игру в прятки, и я сам не знаю, какой бес меня повел: я спрятался в спальне моей тети, за вешалкой, увешанной платьями и накидками. В этот миг я услышал звонок, и спустя несколько минут в комнату вошла моя тетя. За нею следовал какой-то красивого вида молодой человек. Потом она просто толкнула ногой дверь, не запирая ее на ключ, и привлекла к себе своего спутника.
Я не понимал, что они говорили и еще меньше — что делали; но я чувствовал, как сильно колотится мое сердце, так как я полностью отдавал себе отчет в том положении, в котором находился: если меня обнаружат, меня примут за шпиона. Отдавшись во власть этой мысли, внушавшей мне смертельный ужас, я закрыл глаза и заткнул себе уши. Я чуть не выдал себя чихом, совладать с которым мне стоило большого труда, когда дверь вдруг резко распахнулась, пропуская мужа моей тети, который ворвался в комнату в сопровождении двух своих друзей. Лицо его побагровело, глаза метали молнии. Но стоило ему промедлить какое-то мгновение, спрашивая себя, несомненно, которого из двух любовников ему ударить в первую очередь, — и Зиновия его предупредила.
Не произнося ни слова, она резко вскочила, устремилась к своему мужу и крепко ударила его кулаком. Он пошатнулся. Из носа и изо рта у него потекла кровь. Тетя моя, однако, не казалась удовлетворенной. Она схватила его хлыст и, потрясая им, указала моему дяде и его друзьям на дверь. Все разом поспешили воспользоваться случаем, чтобы исчезнуть, и юный воздыхатель отнюдь не замыкал вереницу спасавшихся бегством. В этот момент злосчастная вешалка упала на пол, и вся ярость г-жи Зиновии излилась на меня.
— Как! Ты здесь прятался? Так вот же я научу тебя шпионить!
Я тщетно пытался объяснить свое присутствие и оправдаться: в мгновение ока она растянула меня на ковре; затем, ухватив меня за волосы левой рукой и придавив плечи коленом, она принялась крепко хлестать меня. Я изо всех сил стискивал зубы, но, несмотря ни на что, слезы подступили у меня к глазам. Но все же следует признать, что, корчась под жестокими ударами прекрасной женщины, я испытывал своего рода наслаждение. Несомненно, муж ее не раз испытывал подобные ощущения, так как вскоре он поднялся в комнату — не как мститель, но как униженный раб; и именно он припал к коленям неверной жены, прося у нее прощения, а она оттолкнула его ногой. Потом двери закрыли на ключ. На сей раз я не чувствовал стыда, не затыкал себе уши и принялся очень внимательно подслушивать у двери — может быть, из мести, может быть, из мальчишеской ревности — и я услышал хлопанье хлыста, которого я только что отведал на своей шкуре.
Это событие запечатлелось в моей душе, словно выжженное каленым железом. Тогда я не понимал эту женщину в сладострастных мехах, обманывающую своего мужа и затем истязающую его, но я в одно и то же время ненавидел и любил это создание: благодаря своей силе и своей брутальной красоте она казалась созданной для того, чтобы беззастенчиво наступать ногой на шею человечества. Впоследствии новые странные сцены, новые фигуры то в княжеском горностае, то в буржуазном кролике или в крестьянской овчине, внушили мне новые впечатления, и однажды предо мной предстал, ясно очерченный, тот самый тип женщины, который претворился в героине «Посланца».
Позже женщина в мехах и с плеткой в руке стала его невыносимо навязчивым и любимым образом.
Из воспоминаний Леопольда Мазоха:
«Княгиня или крестьянка, в горностае или в овчине — всегда эта женщина в мехах и с хлыстом, порабощающая мужчину, есть одновременно мое творение и истинная сарматская женщина.»
Говоря о некоей даме, приглянувшейся ему, он заявлял: «Мне бы хотелось увидеть ее одетой в меха» или «Нет, я не могу представить ее в мехах»…
Когда Леопольду исполнилось двенадцать лет, семья переехала в Прагу, в связи с переводом туда отца, где он выучил немецкий язык, на котором, в последствии, писал свои произведения.
С тех самых пор Галиция, «славянский Восток» остаются для него не более чем далёкими образами - прекрасными и манящими, систематически поставляющими материал для художественных проекций и публичной самоидентификации, однако, по сути, мало знакомыми и мало связанными с конкретными историко-культурными реалиями.
«Он выдумывает про Галицию вещи неслыханные», - возмущался подлинный украинец и галичанин Иван Франко. Тем не менее, для западной публики в XIX веке мнение Леопольда фон Захер-Мазоха как эксперта по Галиции и украинуам остается непоколебимым.
После окончания в 1852 г. пражской гимназии юноша, в течение двух лет изучает философию и историю в Пражском университете (и гимназия, и университет были немецкоязычными). После выхода отца на пенсию в 1854 г. вместе с семьёй перебирается в столицу герцогства Штирия - древний Грац, второй по величине город Австрии, где начинает изучать философию и историю в университете.
Блестяще окончив университетский курс и защитив в девятнадцать лет диссертацию посвященную одному эпизоду Габсбургской истории XIV века «Восстание в Генте при императоре Карле V» (1539 - 1540 гг.), Захер-Мазох получает должность приват-доцента, и начинает преподавать австрийскую и всемирную историю. Мемуары свидетельствуют об успехе, которым привлекательный доцент пользовался у скучающих светских дам и гарнизонных офицеров-вертопрахов, посещавших его лекции.
Захер-Мазох с детства мечтал о карьере лицедея и сумел превратить свои лекции по истории монархии Габсбургов в развлекательное шоу для студентов. Вскоре университетское начальство выражает все большее недовольство молодым ученым, который систематически прогуливает официальные заседания, и отказывает ему в продвижении по карьерной лестнице. Его стремительно начинают обходить коллеги. Одним из претендентов на занятие места экстраординарного профессора оказался дед знаменитого австрийского дирижера Герберта фон Караян (1908-1989) Макс фон Караян, другим - выдающийся австрийский историк Франц Кронес (1835-1902). Продолжая числиться приват-доцентом, Захер-Мазох почти прекращает преподавательскую деятельность, постоянно испрашивая отпуска «по болезни» или для поездок по Европе.
Глубокий след в его душе оставили восстания и сцены из тюремной жизни, свидетелем которых он стал в детстве. Глубокое влияние на весь его литературный труд оказали проблемы национальных меньшинств и революционных движений в Империи: истории галицийские, еврейские, венгерские, прусские… Он часто описывает организацию земледельческой общины и крестьянскую борьбу на два фронта - против австрийской администрации, но в первую очередь - против помещиков. Его увлекает панславизм. Кумирами Мазоха, наряду с Гете, были Пушкин , Лермонтов, Гоголь. Так в переписке с начинающей писательницей Эмилией Матайя (Эмиль Марриот, 1855 - 1938), он советует ей внимательно изучать «Капитанскую дочку» и «Мертвые души». Самого его часто называли «малороссийским Тургеневым».
В 1858 году молодой ученый анонимно опубликовал роман «Одна галицийская история. Год 1846», о поражении польского восстания в Галичине. Затем появляются «Закат Венгрии и Мария Австрийская», «Эмиссар», другие исторические повести, пьесы. Но всё это не приносит автору ни интереса читателей, ни денег. Хотя к историческим сюжетам Захер-Мазох еще не раз вернется…
С того времени Захер-Мазох ежегодно создавал по книге, а то и больше, экспериментируя с самыми разнообразными литературными жанрами. Он писал исторические исследования, пьесы, фельетоны, литературно-критические произведения. Был основателем и редактором нескольких журналов, которые, однако, выходили недолго. Сотрудничал в венском ежемесячнике «Международное ревю».
Писал он метрические подражания псалмам, исследовал поэзию прусского короля Фридриха Великого. Однако эта писательская, литературно-критическая и издательская деятельность не привлекала внимания серьезной критики и не приносила ему материального благополучия. В эти годы он совмещал университетскую доцентуру и собственно литературное творчество
По некоторым сведениям в 1860 году Леопольда фон Захер-Мазоха пригласили читать лекции по истории во Львовском университете. Однозначного мнения, принял ли он это приглашение, среди научных работников нет, но на такую возможность указывают имеющиеся в его творчестве впечатления от Галиции именно взрослого мужчины, а не мальчика.
В 1862 г. Леопольд фон Захер-Мазох вступил в переписку с главными галицкими деятелями того времени.
Из переписки вытекало, что во время «конституционных экспериментов» 1860-х годов в монархии Габсбургов молодой Захер-Мазох решил выступить в защиту интересов галицких украинцев («русинов» по тогдашней терминологии). Он искал контактов в Галичине и в конечном итоге получил ответ, а в дальнейшем исторические и языковедческие исследование от ведущего деятеля так называемого «святоюрского» направления о. Михаила Куземского (епископ Холмский 1808 – 1879 гг.). В письмах Захер-Мазох ссылался на авторитет своих деда и отца, которые всегда «заступались за галицкого крестьянина, особенно русинов», декларировал, что он сам «чувствует себя русином» и просил о. Куземского помочь ему в работе над произведением о русинах Галичины.
«Как это возможно? - риторически спрашивал Захер-Мазох - чтобы трехмиллионный народ русинов, призванный к тому, чтобы с полным могуществом своей величественной естественной силы вмешиваться в историю Австрии; народ, чья врожденная интеллигентность, неколебимый характер, добропорядочный верный нрав, физическая и духовная свежесть, дающие ему преимущество перед всеми народами Австрии, должен во всем уступать этим народам?»
По его мнению, существенной причиной был консервативный, сдержанный характер русинов, которые (в отличие от «непостоянных, легкомысленных, нечестных, нестойких» поляков) слишком углублены в себя и прозевали пока возможность развить свою национальность и заявить о себе в мировой литературе, в первую очередь в немецкой. Захер-Мазох хотел исправить положение. Его будущий научный труд должен был называться «Русины в Австрии» и состоять из трех частей: об истории, современном состоянии дел и устремлениях русинов. К сожалению этому плану не суждено было сбыться.
В 1864 г. Захер-Мазох был добровольцем во время вооружённого конфликта между Данией, Пруссией и Австрией, за отделение приэльбских герцогств Шлезвига и Гольштейна от владений Датского королевства, и написал антипрусскую пьесу «Стихи Фридриха Великого».
В 1866 г. он принимается за новую тему – пишет новеллу о распутном грешнике «Дон Жуан из Коломыи», принесшую ему громкий успех. В немалой степени этому способствовало благожелательное предисловие к книге опытнейшего венского публициста и литературного критика Фердинанда Кюрнбергера (1829 – 1879 гг.), открывшего Захер-Мазоху доступ в престижные немецкие журналы и издательства.
Именно Кюрнбергер провел аналогию между начинающим, безвестным писателем и знаменитым, принадлежавшим в то время к западноевропейской литературной элите Иваном Тургеневым. Он же впервые обозначил Захер-Мазоха как «австрийского Тургенева».
Действительно, уже в «Дон Жуане из Коломыи» ощущается влияние тургеневских текстов. А в новелле «Лунная ночь» (1868), включенной в цикл «Наследие Каина», возникает фигура рассказчика – охотника, а также «славянские» природные, социальные и этнографические реалии; персонажи – помещики и крестьяне (пусть и не орловские, а галицийские); на этом фоне юный граф оказывается под роковым влиянием демонической сектантки… И часть западной читающей публики заметила некое сходство «каиновского цикла» с «Записками охотника».
В тоже время сам Тургенев довольно неприязненно относился к личности и творчеству Захер-Мазоха. В письме к издателю А.С. Суворину (1834 - 1912) в 1876 году он писал: «Я с ним не знаком лично – и, признаюсь, небольшой охотник до его романов. В них слишком много «литературы» и «клубнички» – две вещи хорошие, но при излишнем пережевывании – нестерпимые».
Не смотря на это тема фатальной женщины пронизывает в эти годы творчество Тургенева: «Переписка» (1856), «Вешние воды» (1873).
За год до «Венеры в мехах» вышел немецкий перевод повести Тургенева «Переписка». Герой «Переписки» безумно влюбляется в красавицу-танцовщицу, явившуюся ему в образе вакханки «с виноградным венком на голове и тигровой кожей по плечам». Влюбленный целиком отдается ее власти – «как собака принадлежит своему господину» и делает в конце концов вывод: «В любви одно лицо – раб, а другое – властелин».
В «Вешних водах» Тургенев развивает тему, начатую в «Переписке», показывая своего героя рабски покорным роковой женщине.
Не обошел Тургенев и тему хлыста в любви. Но выразил её более тонко нежели Захер-Мазох. В финале повести «Первая любовь» (1860) хлыст оставляет след на руке героини, который она с нежностью целует, так как он оставлен рукой её возлюбленного.
К теме преклонения перед женщиной в это же время обращался не только Тургенев, но и Лесков в повести «Очарованный странник» (1873), где главный герой готов к любым жертвам ради любимой женщины.
До выхода в свет сборника «Наследие Каина» Мазох опубликовал роман «Разведенная» (1870), который получил самый широкий отклик. Сюжет романа навеян интригой отношений Леопольда с Анной фон Коттовиц, которая была значительно старшего его.
«Венера в мехах» вышла в 1870 году, в первой части цикла «Наследие Каина». События, описанные в этой книге, соответствуют реальным подробностям любовных отношений самого Захер-Мазоха с молодой вдовой баронессой Фанни фон Пистор-Богдановой, с которой он заключил, возможно, свой первый договор сексуального рабства:
Г-н Леопольд фон Захер-Мазох своим честным словом обязуется быть рабом г-жи Фанни фон Пистор, безоговорочно исполнять все ее желания и приказания в течение шести месяцев кряду.
Г-жа Фанни фон Пистор, со своей стороны, не имеет права домогаться от него чего-либо бесчестного (лишающего его чести как человека и гражданина). Она, далее, должна предоставлять ему ежедневно 6 часов для его работы и никогда не просматривать его письма и записи. При каждом его проступке, упущении или оскорблении величества госпожи (Фанни фон Пистор), она может наказывать своего раба (Леопольда фон Захер-Мазоха), как ей заблагорассудится. Словом, ее подданный Григорий должен повиноваться своей госпоже с рабским покорством, принимать изъявления ее милости как восхитительный дар, не предъявлять никаких притязаний на ее любовь, никаких прав в качестве ее возлюбленного. Со своей стороны, Фанни фон Пистор обещает по возможности чаще носить меха, особенно тогда, когда она выказывает жестокость.
[Позже вычеркнуто] По истечении шести месяцев обе стороны должны рассматривать эту интермедию рабства как не имевшую места и не делать на нее никаких серьезных намеков, а все, что имело место, — забыть и вступить в прежние любовные отношения.
Эти шесть месяцев не обязательно должны следовать друг за другом, они могут на долгое время прерываться, кончаться и вновь начинаться по прихоти госпожи. Для скрепления этого договора
подписи договаривающихся.
Вчинено 8 декабря 1869.
Фанни фон Пистор Багданова.
Леопольд Кавалер фон Захер-Мазох.
Главный персонаж «Венеры в мехах» молодой галицийский дворянин Северин Кузимский рассказывает о своем рабском подчинении любимой женщине – Ванде. Богиня и властительница, она носит отороченную мехом кацавейку и бьет его плетью – и ничто не может так усилить страсть, как жестокость его возлюбленной. Ванда всесильна, всегда справедлива, необузданна…
Источником для написания данного, этого ключевого текста явились отношения писателя с состоятельной 25-летней вдовой Фанни фон Пистор-Богдановой, вместе с которой, выступая в функции ее слуги, Захер-Мазох совершил путешествие в Неаполь и во Флоренцию. Биографичной оказывается внешность Ванды-Венеры: рыжеволосая, изящно сложенная красавица с зелеными глазами – именно так выглядела Фанни.
Реально обыгранными и проигранными в отношениях с Фанни были также идея «Третьего» (в его роли выступил гостралирующий в это время во Флоренции итальянский актер Томмазо Сальвини (1829—1915)) и физические истязания. Известная фотография 1869 г. отображает Захер-Мазоха стоящим на коленях перед Фанни в позе абсолютной преданности; в свою очередь «госпожа», поигрывающая плеткой, предстает возлежащей на софе в роскошно отороченной мехом свободной одежде.
О цикле «Наследие Каина» следует сказать особо.
В повести «Странник» Захер-Мазох пишет:
«Шесть вещей: любовь, собственность, государство, война, работа и смерть являются завещанием Каина…»
Захер-Мазох задумал цикл состоящим из шести частей, озаглавленных соответственно завещанию Каина. Каждая из частей должная была состоять из шести новелл, пять из которых представляли бы реальное, пессимистическое положение в вышеназванных сферах, а заключительная являлась бы идеальным вариантом решения проблем.
Пять произведений первого раздела, озаглавленного «Любовь» («Дон Жуан из Коломыи», «Отставной солдат», «Лунная ночь», «Любовь Платона» и «Венера в мехах»), рассказывают о несчастьях, приносимых любовной страстью. А в последней повести этого раздела («Марцелла, или Сказка о счастье») представлена взаимная любовь и крепкий брак помещика и крестьянки, которую будущий супруг предварительно поднимает до своего уровня путем образования и воспитания.
Раздел «Любовь» вышел отдельным сборником в 1870 году, раздел «Собственность» – в 1877-м. Остальные четыре раздела остались незавершенными; для каждого из них автор успел создать только по две-три повести.
Определённое время Захер-Мазох совмещал академическую карьеру с литературным творчеством, потому что литературная и издательская деятельность не приносила ему достаточной прибыли. После успеха у читателей романа «Дон Жуан из Коломыи» (1872) (написанного на французском языке и опубликованного в одном из парижских журналов) он решил полностью посвятить себя литературе.
В это время с ним завязывает двусмысленную переписку девушка по имени Аврора фон Рёмелин (Angelica Aurora Ruemelin).
В своих воспоминаниях в 1906 г. она пишет, что подруга однажды принесла ей книгу Леопольда Захер-Мазоха, которую девушка прочитала взахлеб. Вскоре после этого по городу поползли слухи о том, что известный писатель Захер-Мазох разорвал помолвку со своей невестой Фанни фон Пистор-Богдановой. Эта новость взбудоражила общественность Граца, но совсем не удивила подругу Ванды, которая так прокомментировала произошедшее: «В том, что он бросил эту бедняжку, нет ничего удивительного, Захер-Мазоху нужна женщина, которая сможет полностью подчинить его себе, и чем хуже она будет относиться к нему, тем прочнее будет их союз».
Подруга предложила Авроре пари: она напишет письмо Захер-Мазоху, в котором предстанет перед ним той самой демонической женщиной, госпожой, которую он описывал в своих романах. Аврора была уверена, что Леопольд не ответит и спор выиграет она, но вышло по-другому. Ответ на провокационное письмо пришел на следующий день. Захер-Мазох уверял, что он был рад получить письмо и незнакомка не ошиблась, предположив, что слабая женщина - не его идеал. Переписка продолжилась в том же ключе, и чем жестче были письма незнакомки, тем покладистее и счастливее становился известный писатель, пока в один прекрасный день он не стал молить, чтобы она пришла и заковала его в цепи, а потом делала с ним все что пожелает.
По настоянию подруги на встречу с ним пришла Аврора, которая представилась замужней дамой, что еще больше подстегнуло интерес писателя. С этого момента пара начала видеться все чаще, и в конечном итоге они стали жить вместе, а несуществующий муж Авроры был благополучно забыт. Желание Захер-Мазоха состояло в том, чтобы предоставить своей жене безграничную власть над собой: он требовал, чтобы она оскорбляла его, била, попирала ногами.
В 1873 г. 37-летний Леопольд вступил в брак со своей пылкой поклонницей: высокомерной, эгоистичной, жадной до денег, одежды и визитам в высший свет, но в тоже время умной и расчетливой.
Чтобы воплощать фантазии мужа Аврора присваивает себе имя героини романа Мазоха «Венера в мехах» Ванда.
Поначалу Ванда не могла нарядиться в меха и взять в руки плетку - благовоспитанная девушка мечтала быть добропорядочной, верной супругой. «Я не могу сочинять и выдумывать, - заявил тогда ее муж. - Я могу описывать! Если ты не будешь воплощать в жизнь мои фантазии, я перестану писать, а значит, зарабатывать деньги». И действительно, стоило Ванде отказать супругу в исполнении его желаний, как он тут же переставал работать, и семья оказывалась без средств.
Очень скоро жена Захера-Мазоха не только научилась обращаться с плетью, но и сама стала писать рассказы. В них она пытается удовлетворить свои сексуальные желания и не позволяет мужчинам-мазохистам препятствовать ей в этом. Героиней одной из её новелл является прекрасная вдова-аристократка, которая покупает мужчин-рабов и пользуется ими для удовлетворения своих сексуальных желаний, а когда они ей надоедают - убивает их.
Впоследствии они вместе подписывались под низкопробными новеллами фамилией Захер-Мазох (без указания имени).
Развивая идею договора между женщиной-госпожой и мужчиной-рабом супруги заключили между собой договор, который был предан огласке Краффт-Эбингом:
Мой раб!
Условия, на которых я принимаю вас и терплю рядом с собой, таковы:
Полный и безусловный отказ от собственного я.
Помимо меня, у вас не может быть никакой воли.
В моих руках вы — слепое орудие, которое беспрекословно выполняет все мои приказы. На случай, если вы забудете, что вы раб, и перестанете выказывать по отношению ко мне безусловное послушание во всем, мне дается право наказывать и карать вас, как мне заблагорассудится.
Все, чем я могу вас порадовать или осчастливить, есть моя милость, и лишь как таковая должна вами с благодарностью восприниматься; перед вами нет у меня никаких долгов, никаких обязательств.
Вы не можете быть мне ни сыном, ни братом, ни другом, ничем, кроме как в прахе простершимся рабом.
Подобно плоти вашей, мне принадлежит также и ваша душа, и как бы вы из-за этого ни страдали, вы должны все-таки подчинить моей власти все свои чувства, все свои ощущения.
Мне позволена величайшая жестокость, и даже если я вас изувечу, вы должны снести это безо всяких жалоб. Вы должны работать на меня, как раб, и если я утопаю в роскоши, а вас оставляю прозябать, терпеть лишения и попираю вас ногами, вы должны безропотно целовать ногу, попирающую вас.
Я могу вас в любой момент прогнать, вы же без моей на то воли никогда не должны оставлять меня, и если вы от меня убежите, то вы признаете за мной власть и право замучить вас до смерти при помощи всех мыслимых пыток.
Помимо меня, вы не имеете ничего, я для вас все — ваша жизнь, ваше будущее, ваше счастье, ваше несчастье, ваша мука и ваше наслаждение.
Все, чего я желаю, доброе или дурное, вы должны исполнить, и если я потребую от вас преступления, то вы должны, чтобы повиноваться моей воле, стать и преступником.
Ваша честь принадлежит мне, как и ваша кровь, ваш дух, ваша рабочая сила, я — госпожа над вашей жизнью и смертью.
Когда вы не сможете более выносить моего господства, когда цепи станут для вас слишком тяжелыми, тогда вы должны убить себя сами, свободу я вам не верну никогда.
«Своим честным словом я обязуюсь быть рабом г-жи Ванды фон Дунаевой, в точности так, как она этого желает, и не противясь покориться тому, что она мне присудит.
Д-р Леопольд Кавалер фон Захер-Мазох.»
Если верить «Исповеди» Ванды, то муж заставил ее подписать этот контракт, который предоставлял ей полную свободу действий.
Вместе с Вандой и двумя детьми он переезжает в Лейпциг, где вместе с неким месье Арманом пробует издавать художественный альманах. Это занятие не принесло ему ни успеха у публики, ни материальной выгоды. Финансовый крах усугублялся личной катастрофой. Ванда, в течение года изменявшая ему с Арманом (как потом выяснится, под этим именем скрывался мошенник европейского масштаба Розенталь), решила бежать, прихватив с собой младшего из двух сыновей. Завершила череду несчастий скоропостижная смерть оставшегося с Мазохом старшего сына. 12-летний Саша (так на русский манер называл писатель своего любимца) скончался от брюшного тифа. Семейная жизнь писателя в первом браке имеет полностью мазохистский сценарий, о котором европейская публика узнает лишь позже, благодаря вышедшим в 1906 году воспоминаниям Ванды фон Захер-Мазох «История моей жизни».
Непомерные требования жены привели писателя к бедности и вынудили заняться обычным заработком. Он опустился до уровня порнографии и начал писать непритязательные новеллы, одевая своих героинь в колоритные гуцульские кацабайки и платки и сдабривая рассказ кнутами и канчуками, за что получил характеристику «отец одной перверсии». Доведя Леопольда фон Захер-Мазоха до такого состояния, Аврора покинула его (впоследствии она написала популярные у читателей мемуары «Повесть моей жизни»). Писатель затем вступил в брак с гувернанткой своих детей, которая была младше его на 20 лет, и этот брак также не был удачен.
В 1873–1874 годах вышли произведения Захер-Мазоха, основанные на материале российской истории XVIII века: роман «Женщина-султан» об эпохе Елизаветы Петровны и четыре тома «Новелл русского двора», действие в которых происходит во времена от Петра I до Екатерины II.
В 1875 году Захер-Мазох вступает в интенсивную переписку с начинающей венской писательницей Эмилией Матайя, в которой подробно обсуждались ощущения обоих действующих лиц в сценарии госпожа-раб, меховые туалеты будущей домины, которые Захер-Мазох обещал оплатить самолично, идея «Третьего», а также подробности будущей (так и не состоявшейся) встречи.
В 1880 году на тринадцать месяцев Захер-Мазох перебрался в Будапешт, где работал редактором.
В 1881 году он поселился в Лейпциге и остальную жизнь провел в Германии. В этом саксонском городе, славящемся книжной продукцией, он, кроме писательского труда, пробует себя в качестве издателя художественного альманаха «На высоте». Его выпуск продолжался до 1885 года, однако это занятие не принесло издателю ни публичного успеха, ни материальной выгоды.
В России писателя интересовали также сектанты (скопцы, духоборы, хлысты) и старообрядцы. В 1889 году появляется его статья «Русские секты», в которой приводятся отчасти реалистические, отчасти фантастические сведения о верованиях и быте сектантов и раскольников. А два «черных» романа Захер-Мазоха «Душегубка» и «Мардона» знакомят читателя с мистическими галицийскими сектами и по своему воздействию достигают высочайшего уровня страха и напряжения.
В сборник «Демонические женщины» были включены рассказы разных лет о сильных представительницах слабого пола. Героини этой книги вооружены красотой, они властны и жестоки, они обладают железной волей и безжалостны по отношению к своим обидчикам. В некоторых рассказах присутствует и доля фантастичного, придающая общему замыслу еще больше колорита. И, как и в «Венере в мехах», автор показывает неразрывную связь между наслаждением и страданием, делает их зависимыми друг от друга.
Надо отметить, что успех Захер-Мазоха у немецких читателей оказался недолгим. Известность, хвалебные рецензии в прессе, внушительные гонорары постепенно сошли на нет. Уж слишком не соответствовали его книги консервативной бюргерской морали. А вот во Франции его популярность была очень высока. Лучшие парижские издательства выпускали большими тиражами не только его эротические произведения, но и галицийскую прозу. Признание и почтение он нашел у таких столпов французской литературы, как Золя, Доде, Флобер, Дюма-сын. В 1883 году в связи с 25-летием писательской деятельности Захер-Мазох был удостоен высшей награды Франции – ордена Почетного Легиона.
В последние годы жизни он уже не занимался так интенсивно литературной работой.
В 1887 году он женится на гувернантке своих детей, которая стала его переводчицей, Хульде Майстер (1856—1918). Хульда была младше Леопольда на 20 лет и родила ему троих детей; семейство поселилось в принадлежавшем ей поместье недалеко от Франкфурта-на-Майне. Здесь писатель увлекся толстовством, разворачивает активную культурно-просветительскую деятельность. Устраивает несколько публичных библиотек и народных школ в толстовском духе.
За пять лет до смерти писателя, австрийский психопатолог Рихард фон Краффт-Эбинг (по иронии судьбы преподававший в том же Грацском университете, но Захер-Мазоха лично не знавший) введет в научный оборот слово «мазохизм». Этим термином он обозначил половое отклонение, при котором человеку для достижения удовольствия необходимо испытывать физическую боль или моральное унижение. Впоследствии большое внимание проблеме мазохизма будет уделено в классическом психоанализе, в том числе в трудах Зигмунда Фрейда.
Никакого удовольствия оттого, что психиатр увековечил его имя для обозначения известного полового извращения, Леопольд не испытывал. Наоборот появление термина «мазохизм» было не по нраву писателю, который в переписке называл Краффт-Эбинга «ученым дураком» и возмущался, что славное имя его мамы использовано для определения сексуального извращения. Захер-Мазох был возмущен такому «клиническому» прочтению, при котором его творчество сводилось не более чем к психопатологической симптоматике.
В последние годы жизни интенсивность литературной деятельности Захера-Мазоха заметно идет на спад.
Леопольд фон Захер-Мазох умер в марте 1895 года от сердечной недостаточности. По некоторым утверждениям, урну с его прахом уничтожил пожар в 1929 году.
«Ему так и не удалось обрести отечество для своего таланта. Ему так и не удалось стать частью какого-нибудь целого. Правду говоря, это было бы ему не так просто сделать. Где то целое, частью которого он мог бы стать? Ведь он нигде не был укоренен. К великому прошлому австрийской литературы он обратиться не мог, так как «великий дух» был чужд ему. Немцев он ненавидел, славянскую культуру – перерос. Культуры, соразмерной его таланту, просто не было» – так отозвался на смерть Захер-Мазоха «отец венского модерна» Герман Бар (1863 - 1864).