Разведчик
Живущий у реки знает брод.
Больше он никогда не вспоминал школьные дни. И Мишу вспоминал только тогда, когда задавал себе вопрос, как он оказался среди боевиков? Его простили. Двадцать раз обозвали «говнострелом», но простили. Война все списала. И его неудачный выстрел стал для всех просто следствием волнения и рвения молодого бойца, который полез поперед батьки в пекло. Он ведь не мог знать, что раненый чеч (1) так заверещит и поднимет такую бучу. Он ведь не мог знать, что недобитые чечи так быстро опомнятся и устроят им свою засаду при отходе. Он ведь не знал, что погибнет капитан Сумароков и двое его малолеток останутся сиротами. Матерый капитан разведки, прошедший Афган и первую Чеченскую расслабился и потерял бдительность. На войне не зевай, не тупи, держи ухо востро. Он не знал, а знать надо было.
Но он помнил, что тот выстрел был не случайным, и это мучило его ночами. Теми ночами, когда удавалось поспать, но сон отчего-то долго не шел, а не теми ночами, когда он, оставив свою совесть в спальнике, уходил вместе с группой на задание. Теперь ему не казалось, как вначале, что они находятся внутри какой-то страшной компьютерной игры и все это вот-вот закончится, и он очнется, встанет от стола, на котором светится четырехугольник монитора, чтобы налить себе чашку чая. Крови он навидался. Это давно перестало быть игрой. Теперь он точно знал, что они никогда не вернутся назад, потому что рано или поздно погибнут, как погибали все, кого он знал. Это его не огорчало. Если посметь думать по-другому и на что-то надеяться, жизнь станет просто невыносимой. На днях в перестрелке убили друга Ваню, а он, не спавший почти трое суток в засаде, безразлично смотрел на его холодный труп и думал: «Повезло Ваньке, он уже отмучился». И все думали точно так же.
Мишу он ненавидел и совсем не хотел знать, умер он от его пули или нет. Из-за него он сорвал операцию, из-за чего при отходе погибло несколько хороших парней и хороших солдат, которые могли бы стать его друзьями. Иногда Митя вспоминал отца, их последний разговор. Он хотел рассказать ему все, чтобы тот понял. Был или не был его выстрел предательством, о котором говорил отец?
Хохол дважды брал его с собой в ночные рейды. Теперь на Митю можно было всецело положиться. Всего за два летних месяца, июнь и июль, он стал классным разведчиком действующей армии и освоил премудрости второго снайпера. Боевиков отжимали все выше в горы, все больше аулов переходило под контроль федеральных войск и боевики лишались реальной поддержки и опоры сочувствующего населения. Крупных боев давно не было, в войне наступило странное затишье, какое бывает перед бурей. Обе стороны явно накапливали силы для решающего удара. В операциях местного значения всецело господствовал спецназ и разведгруппы, тактика которых была особенно эффективна в условиях лесной партизанской войны. Это была тактика фашистских ягд-команд , разработанная германским генштабом в годы Второй мировой войны и с успехом примененная ими против советских партизан. Именно эта тактика вынудила знаменитого партизанского командира Ковпака бросить артиллерию и обозы и уйти в Карпатские горы. Как гласило немецкое наставление по борьбе с партизанами, состоявшее из девяноста двух пунктов: «Главное в тактике ягд-команд (2)заключается в том, чтобы подражая партизанам и приспосабливаясь к местным условиям, скрытно подойти как можно ближе к противнику, внезапно его атаковать и уничтожить». Ответные действия боевиков часто бывали похожими, но людские ресурсы Чечни потихоньку истощались.
Ходили слухи, что в штабе группировки кто-то сливает чеченцам информацию. Несколько групп, выходя на ночные задания, напоролись на ответные засады. В войсках свирепствовала военная прокуратура, везде усматривавшая случаи «преднамеренного убийства мирных жителей». Беспредел и неразбериха времен Первой Чеченской войны постепенно уходили в прошлое. «Будьте справедливы! С каждым местным жителем необходимо обращаться строго, но справедливо. Несправедливость порождает негативное отношение в любом человеке. Следует понимать, что в сложившейся ситуации в Чечне, когда органы пропаганды боевиков устраивают шумиху вокруг даже несуществующих нарушений прав человека, любой факт несправедливости может быть использован ими с особым успехом. Не давайте врагу такую возможность», взывал третий пункт правил поведения российской армии в Чечне. Почти прошло время, когда комбат и начштаба, напившись в стельку, ради развлечения обстреливали из АГСа (3) соседнее село. У них перед глазами стояла кровавая баня в Грозном, устроенная на Новый год тысячам необстрелянных мальчишек матерыми дудаевскими боевиками. Их сжигала ненависть. Они были уверены: Чечня – это сначала Россия, а уже потом Чечня. Вся равнинная часть Чечни была в бывших казачьих станицах (4), восемьдесят лет назад опустошенных Гражданской войной, раскулачиванием и коллективизацией. Что было здесь триста лет назад им было наплевать. Прокурорским ищейкам в их головы влезать было неохота. Им хотелось «правильной» войны, они не были готовы к пьяному веселью.
Вчера Митя в составе группы снова сидел в засаде. Прикрывал едва заметную тропинку, ведущую в село из глухого леса. Командир разведгруппы приказал валить всех, кто пойдет в этом направлении. Луна то и дело пряталась за тучи. Митя лежал и думал, что убивать людей – это не по-божески. А в прицеле шел человек. Кто он, не было видно. Он не знал, что умрет через несколько минут. Вот он обошел ямку, нагнулся, посмотрел куда-то в сторону, назад, и, кажется, махнул кому-то рукой. Митя лежал и решал, жить человеку или нет. И решил стрелять. Как все оказывается просто! Тебе нет еще и девятнадцати лет, а ты принимаешь решение, на которое большинство людей не отважится до конца жизни. Что для этого нужно? Интеллект? Образование? Нет, просто нужно быть винтиком огромного механизма под названием «Армия». А потом он смотрел в прицел, как упавшее тело пытается подняться, опрокидывается, пытается ползти, а потом замирает. Один готов. Сегодня ты, завтра тебя.
Вечером перед сном они на троих курнули дурь, которую выменяли у местного барыги за два шприц-тюбика промедола (5). В одном вместо лекарства была вода. Его совесть спокойно спала в спальнике. Этой ночью она не будет его тревожить. Он осторожно, чтобы не разбудить, подвинул ее с нагретого местечка на холодное, лег рядом и ...Питер, Питер, проснись, закричали ему в ухо. Питер! Питер! Проснись! Кто-то тормошил его за плечо. Он открыл глаза. Хохол.
– Подъем! – страшным шепотом орал Хохол. Глаза у него блестели, как у ненормального. Похоже, напился до чертиков или чего-то наглотался. Вчера в полк прибыл оперативный офицер ГРУ и он полдня обхаживал его, чтобы выпытать кое-какие сведения. – Нашли, суку, нашли! Я его голыми руками задавлю, Питер, голыми руками! Зубами буду рвать. Я ему все припомню! Я ему напомню, как он, сука, Серегу...
Хохол захлебнулся. Его трясло, глаза были совсем белыми.
– Комбат разрешил ночной рейд. Тут он, рядышком, слышишь, Питер, мы к нему за полночи доберемся. Ты со мной или как?
Митя встал. Было только двадцать два десять, он проспал всего десять минут, но даже если бы у него сейчас была температура под сорок, если бы даже он лежал в бреду, все равно бы пошел. И любой бы пошел. Не зная, почему. На гражданке не объяснить, а тут и объяснять нечего, и так ясно, что нельзя не идти.
Потому что по счетам принято платить.
Продолжение повести на http://www.proza.ru/2015/06/28/1359
__________________________________________
1. Оскорбительное сокращение слова «чеченец».
2. В переводе с немецкого «охотничья команда».
3. Автоматический станковой гранатомет.
4. Терское казачество, последние остатки которого были уничтожены и рассеяны уже при Джохаре Дудаеве.
5. Наркотический анальгетик. Применяется для обезболивания при ранениях. Близок к морфину, уменьшает восприятие центральной нервной системой болевых импульсов.