Посвящаю моему брату Константину
ГЛАВА 1.
Утро началось нервно: Нестеров проспал и опаздывал на самолет в Боливию. Если бы не звонок водителя, он бы спал и сейчас. Причина была в Марине, которая осталась ночевать, а может, в будильнике, который почему-то не прозвонил, а может быть, в нем самом – не удержался, уговорил новую интересную и красивую подругу остаться. Впрочем, она не особенно и отказывалась. А в общем, черт его знает, в чем причина, но ситуация была из разряда А1. А такая ситуация предписывала только действия, направленные на достижение цели кратчайшим путем. Поэтому было отброшено бритье, силовая тренировка (был вторник), душ и немецкий завтрак, к которому он привык за годы работы в Германии. Игорь за минуту умылся, еще за минуту почистил зубы, проверяя в уме вещи и документы, сложенные с вечера в кейс – сэкономил еще минуту. Минуту сорок потратил на одевание, поцеловал в шею спящую Марину, опрокинул в себя стакан сока вместе с таблеткой цитрамона – почему-то мучительно болела голова, хотя вчера он выпил только бокал шампанского, и выскочил на улицу.
В машине первым делом он открыл ноутбук и зарегистрировался на рейс. Читать пока ничего не стал, а решил потренировать память, пользуясь редкой возможностью побыть в роли пассажира, и вспомнил, что забыл заехать к бывшей жене и передать Полинке кисти и краски, заказанные ему и привезенные из Петербурга. Он представил надутые полинкины губы и решил исправиться сразу после возвращения. Зазвонил телефон. Это был Колокольников:
– Игорь, мы вчера тут засиделись допоздна, крутили ситуацию и так и эдак… в общем, решили, что на боливийцев давить не стоит, надо им намекнуть, что если они согласятся на наши условия, то проект пойдет под гарантии нашего правительства, их инвестиции могут быть покрыты частью непогашенного долга, предварительно это решение согласовано с МИДом и Минфином.
– Отлично. Мне кажется, они согласятся.
– Ты там посмотри еще внимательно расчеты, если в чем-то не уверен – не рискуй, не свети без особой надобности.
– Ок.
– Ну, давай, успехов! – и шеф отключился.
Это был очень важный звонок. Накануне они обсуждали совместный проект по добыче нефти в Боливии. Одной из задач Нестерова в предстоящей поездке было прощупать боливийцев, насколько они готовы к уступкам в предстоящих через два месяца переговорах на уровне глав компаний. Теперь, после полученной от Колокольникова информации у него появился мощный козырь, который можно выбросить в нужный момент. Но это была только одна из задач, и не самая важная, задача-болванка, как он их называл. Основная цель поездки в Боливию Игоря Владимировича Нестерова – в другой жизни сотрудника экономической разведки Службы Внешней Разведки России – была связана с новой технологией переработки нефти. Было необходимо подтвердить или опровергнуть полученную агентурой информацию о ведущихся в стране испытаниях так называемого супертоплива.
Только начав тренировку и отработав всего пять человек, он опять почувствовал вибрацию телефона. Звонила Марина:
– Гор, ты все-таки сбежал? Почему ты меня не разбудил? Я бы приготовила тебе завтрак… – довольно промурлыкала она.
– Да какой тут завтрак, у меня через полтора часа вылет, а я только в машину сел. Проспал, между прочим, из-за тебя. Ты проснулась?
– Не-е-е-т, я еще сплю и вижу сладкий сон. Рассказать тебе, какой? – зашептала она.
– Маринэ, прости, я перезвоню тебе из аэропорта.
Он опять сконцентрировался, и хотя головная боль все еще терзала его, начал безжалостно гонять себя по первой пятерке. Лоб у «Винни Пуха»: высокий, открытый, морщинистый, с тремя продольными глубокими морщинами; лицо у «Мадонны Боттичелли»: уставшее или невыспавшееся, почти без косметики, скулы резкие, глаза жесткие, без морщинок; руки у «Барышни-крестьянки»: правую не видно, левая – некрасивая, с узловатыми фалангами пальцев, покрасневшая то ли от холода, то ли от дерматита, на безымянном пальце кольцо из желтого металла без камня, и так далее. Он возвращался снова и снова к этим водителям, расширяя круг деталей и подробностей в максимально быстром темпе, потому что остановки были короткими – поток удивительно быстро двигался.
Вдруг впереди что-то произошло: все стали притормаживать, движение мгновенно стало вязким и раздраженным. Видимо до происшествия было еще далеко, и никто не понимал, с какой стороны его лучше объезжать. Примерно через километр они увидели знак аварийной остановки и встретившиеся автомобили.
Нестеров стал прикидывать, где они могут отбить потерянные шесть минут, и тут снова зазвонил телефон. Мама.
– Мам, что-то срочное? Я еще в машине, перезвоню из самолета.
– Да нет, ничего срочного. Позвони перед вылетом, чтобы я не волновалась.
Игорь снова открыл ноутбук и стал просматривать в интернете новости.
«Десять стран отказали Сноудену в убежище», «Америка настаивает на выдаче Сноудена», «Нефти на планете осталось на 50 лет», «Глобальное потепление отступает», «Автомобиль протаранил две машины ДПС». Новостная картина дня была обычной. Последние дней десять ее главным героем был Сноуден. С самого начала этой истории, с момента, когда бывший сотрудник специальной службы США, работавший в Гонконге, опубликовал в мировых СМИ сведения о глобальной системе прослушивания и мониторинга электронных сообщений американским Агентством Национальной Безопасности, российская разведка особенно пристально следила за ней. Водоворот событий, возникший вокруг этого человека, захватывал все новые и новые страны, все новые и новые аспекты международных отношений, открывая миру его собственную прозрачность и незащищенность. Уже были опубликованы материалы о прослушке АНБ некоторых глав государств и правительств, обнародованы факты о тотальном контроле телефонных переговоров и интернет-сообщений рядовых граждан, несколько стран заявили ноты протеста американским послам, а Сноуден уже разослал 12 просьб о предоставлении убежища в разных государствах. Нестеров тоже внимательно следил за развитием событий и делал прогнозы. А после вчерашнего звонка от Игнатьева Сноуден стал ему особенно интересен. Он просмотрел все, что появилось о нем за последние сутки, потом взялся за почту. Писем, требовавших срочного ответа, было два. Он быстро ответил на оба и снова стал смотреть в окно.
Они уверенно продвигались к аэропорту, иногда, на особо трудных участках включая маячок и уходя в левый ряд или на резервную полосу. Водитель все делал правильно, но Нестеров ловил себя на мысли, что он действовал бы на дороге более агрессивно. Специальная автоподготовка прямо предписывала это в случаях А1 и не раз выручала его. Вскоре показался аэропорт.
В терминале он сразу направился в бизнес-зал. Посадка на рейс в Сукре уже заканчивалась. Его повезли к самолету вместе с каким-то боливийцем, похоже, они были последними. Заняв в бизнес-салоне свое место, он решил позвонить матери. Она немного поворчала, что он давно не привозил Полинку, рассказала, что новый тонометр тоже врет, пригласила в выходные на рыбный пирог и напоследок по установленной ею традиции пожелала: «Ну, лети с Богом».
Просматривая пакет газет, среди которых была пара боливийских, пара американских и несколько российских, Игорь Владимирович обратил внимание на неестественную тишину вокруг: не работали двигатели, не было никаких объявлений экипажа, тихо было и в салонах. На летном поле шла обычная аэропортовая жизнь: важно ехали к стоянкам самолетов пассажирские автобусы, суетились маленькие служебные автомобильчики, вдали по полосе разбегался самолет «Люфтганзы».
Стюардесса, хоть и с довольно симпатичным лицом, но все-таки как почти все боливийцы, с короткими ногами и коренастая, принесла шампанское и клубнику.
– What is the reason of delay? – спросил он.
– Please, don’t worry, we will run engines right now. – улыбнулась она с характерным испанским акцентом.
Но информации по-прежнему не было. Самолет стоял у посадочного рукава, пассажиры терпеливо ждали. Он открыл ноутбук и решил зайти на сайт боливийских авиалиний, но там о задержке ничего не сообщалось. Он вернулся на новостной сайт и первое, что ему бросилось в глаза, был заголовок: «Сноуден решил лететь в Боливию».
ГЛАВА 2.
В конце дня Игнатьеву стало ясно, что домой ему не уйти, ночь будет рабочей. Шеф просил подготовить записку к утреннему совещанию, а новости, зачастую опровергающие одна другую, все не кончались. И если для некоторых департаментов МИДа это была обычная практика, то Латиноамериканский департамент переходил на такой режим работы только в случае чрезвычайных ситуаций. Он спустился в буфет и нашел там еще несколько коллег, запасавшихся бутербродами. Он купил тоже несколько штук, пакет томатного сока и упаковку печенья. Вернувшись в кабинет, он снял пиджак и галстук, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, закатал манжеты и сел в кресло, по-американски положив ноги на рабочую тумбу, и стал просматривать бумаги, пришедшие за последние часы, параллельно поглядывая на экран монитора, чтобы пазлы сложились в общую картину. Почти все сообщения имели гриф «секретно» и «совершенно секретно». Они поступали в Департамент информационного обеспечения МИДа по специальным каналам связи и сохранялись только на бумажных носителях.
Весь день в МИД приходили сообщения из Южной Америки об отказе в предоставлении убежища Сноудену. Эти сообщения адресовались главе МИДа и самому Сноудену, но последние все равно проходили через МИД в виде копий. Текст их был разный, но смысл один, и за ним было видно явное нежелание наживать себе врага в лице Америки. Кроме секретных документов было много сообщений информагенств с комментариями о происходящем вокруг Сноудена, и Игнатьеву по всем этим материалам надо было к утру составить аналитическую записку для руководителя департамента с прогнозом развития событий на ближайшие двое суток.
Понимая значение происходящего, Игнатьев был почти уверен, что их прогнозы в том или ином виде попадают на стол президента, и рано или поздно лягут в основу каких-то решений.
Да, не позавидуешь этому парню, -думал Сергей. Очень тяжело быть изгоем планетарного масштаба. Скорее всего ему откажут в убежище все. Это вопрос одного дня, максимум двух, мало кто выстоит перед дядей Сэмом. Ну может, только Северная Корея. Только вряд ли он посылал туда запрос. И когда это произойдет, когда он поймет, что в огромном мире ему не осталось даже десяти квадратных метров, он станет проблемой России. И эту проблему надо будет решать. Отлично, - думал Игнатьев, это – главное, что должно быть в записке. И все-таки ему не были понятны мотивы. Ради чего нужно было затевать эту чрезвычайно опасную игру? Ради того, чтобы сообщить то, о чем многие догадываются, а немногие, кому это положено знать, знают достоверно. Это не укладывалось в голове Игнатьева, никакими порывами не мог он объяснить поведение американца. А без этого понимания не складывалась та самая мозаика происходящих событий и, как следствие, не было представления о том, какой должна быть аналитическая записка. Руководитель департамента не одобрит простого набора фактов, ему нужен анализ и личный взгляд на происходящее, поэтому для своего департамента он подбирал всегда прежде всего аналитиков. Но до утра времени было еще много и событий могло произойти тоже много. Поэтому Игнатьев не спешил, зная, что при наличии ответа на этот главный вопрос он сделает записку за два часа.
После 19:00 поток сообщений от российских ньюсмейкеров стал ослабевать, и он решил, воспользовавшись паузой, позвонить своему институтскому другу Игорю Нестерову. Тот долго не отвечал, но Игнатьев все не сбрасывал звонок, это между ними было допустимо. Наконец Нестеров ответил:
– Привет, дружище. Извини, руки были заняты.
– Опять в объятиях красотка или рюмка с огурцом? – подколол друга Игнатьев.
– Пока только цветы, но, надеюсь, скоро будет и красотка. Так что ты не далек от истины.
– Если ты мне скажешь, что это Лариса – все равно не поверю.
– Ладно, ладно, не буду тебя разочаровывать.
– Ну, Игореха, ты даешь! По-моему, за последние четыре месяца у тебя четвертая подружка.
– Ну, где-то четвертая-пятая, – с грузинским акцентом ответил Нестеров.
– Вот сукин сын! Когда ты успеваешь? А на стрельбище-то мы с тобой в субботу едем? Помнишь, договаривались?
– Предварительно, да. Но надо будет согласовать с Полинкой. Я же субботний папа, не забыл?
– А бери ее опять с собой. В прошлый раз ей по-моему очень понравилось.
– Кстати, это идея. А я думал, куда бы ее сводить… Как вообще там дела у нас на международной арене? Что видно с двадцатого этажа на Смоленской площади? Нефть будет дорожать?
– Как всегда. Нет стабильности. Поэтому и на рост не надейся, капиталист.
– Ну, вы делайте что-нибудь. Нам стабильность нужна. А у вас то Сноуден, то Асад.
– Ладно, ладно. Работаем. Хотя со Сноуденом ты прав – большая головная боль. Вот сегодня дежурю до утра.
– Ждете сюрпризов?
– Ждем. И готовимся. Ты никуда не уезжаешь?
– Завтра лечу в Боливию, но в четверг вернусь.
– Хорошей поездки! А с боливийками сексуальные контакты запланированы?
– Запланированы, запланированы, – рассмеялся Нестеров. – Но времени мало. Ладно, тебе спокойного дежурства, созвонимся в четверг.
Игнатьев немного позавидовал другу, он уже месяца три никуда не ездил и даже чувствовал от этого легкий дискомфорт, как это бывает у людей, регулярно ездящих в командировки.
Была четверть девятого. Он вспомнил, о чем он думал перед разговором с Нестеровым. Что лежит в основе поступка Сноудена? Зачем ему этот головняк? Тут либо большие деньги, либо какая-то большая игра. Которая в результате часто приводит к большим деньгам. А что нам в сущности известно о нем? И внезапно понял, что ключ к его поведению – в его досье.
Игнатьев понимал, что у кого-то, конечно, оно уже лежит на столе. Не могло не лежать. Случай был исключительный. И спецслужбы наверняка отрабатывали этот объект, как только он выступил на пресс-конференции в Гонконге. Если, конечно, он не был нашим разведчиком. В МИДе был свой Департамент информации и печати, в котором сидели такие же ребята, перед которыми наверняка была поставлена схожая задача. Игнатьев понимал также, что возможности у тех ребят и их ребят были разные, но все-таки попытаться получить у них хоть какую-то информацию можно было. И он решил позвонить информаторам, как их называли, тем более что шеф все время призывал своих сотрудников к тесному взаимодействию внутри МИДа.
Он набрал внутренний номер дежурного Департамента информации, представился и спросил, готовили ли они досье на Сноудена. Оказалось, что материалы еще не все обработаны, часть сведений проверяется, но они готовы прислать все, что им достоверно известно. Нужно было в соответствии с внутренней процедурой отправить запрос. Сергей тут же подготовил его, отослал и стал ждать материалы. Минут через пятнадцать он получил два файла, один из которых представлял собой сборник отсканированных документов и фотографий, сделанных в разные периоды жизни Сноудена, а второй, собственно, представлял его биографию с комментариями и ссылками на документы первого файла.
Пробежав быстро глазами файл с биографией и не отвлекаясь на ссылки, Игнатьев сразу зацепился взглядом за следующее: до прихода в АНБ Сноуден работал в «Ойл Глобал» – крупнейшей нефтяной компании США.
«О, да тут пахнет нефтью», – подумал Сергей. А там где пахло нефтью, пахло большими деньгами и большими серьезными играми. Но чтобы получше во всем разобраться, нужно было понимать, что такое «Ойл Глобал» и лучшей кандидатуры для пояснений, чем Нестеров, ему было не найти. Сергей помнил, что у Нестерова сегодня свидание, но дело было слишком срочное, поэтому политесом можно было пренебречь. Он снова нажал на телефоне фамилию «Нестеров».
Нестеров ответил не сразу. Чтобы сразу блокировать гнев друга, Сергей, не дав ему сказать ни слова, отбарабанил:
– Привет снова! Прости, ради Бога, все понимаю, но дело сверхважное и для тебя, наверно, интересное. Нужна твоя консультация.
– Самое интересное сейчас сидит передо мной и пьет шампанское. Какого черта тебе надо!
В телефоне Игнатьев слышал негромкую музыку.
– Игорь, прости еще раз, речь о Сноудене. Мне нужно знать, что за компания «Ойл Глобал», естественно, то, о чем не пишут в Википедии.
Нестеров замолчал, музыка стала едва слышна, видимо, он переходил в другое помещение.
– А при чем тут Сноуден?
– Понимаешь, я запросил его досье, он работал там до АНБ.
– Да, это правда интересно. «Ойл Глобал» – это монстр, который скупает запасы и патенты по всему миру. Очень агрессивная компания. У нас с ней регулярно пересекаются интересы.
– В досье сказано, что Сноуден работал в отделе стратегических проектов. Что это может значить?
– Отдел стратегических проектов занимается у них новыми технологиями. Думаю, что он много знает. А учитывая его последние подвиги в АНБ, жить ему осталось недолго.
– Понял. Спасибо, Игорь. Извини еще раз.
И Игнатьев отключился.
ГЛАВА 3.
Новость о желании Сноудена лететь в Боливию появилась в интернете 15 минут назад. И Нестеров сразу понял, что задержка с их вылетом связана с этой новостью – других рейсов в Сукре сегодня и завтра не было. «Если он на борту, это отчаянный шаг, – подумал Нестеров, его могут задержать в любой транзитной стране». «Так, идем дальше, – думал он. – Если самолет не вылетает – значит, американцы давят на боливийцев. И Сноуден, конечно, понимает это. Самый простой рычаг давления у них – отказ от закупок нефти, американцы не будут разыгрывать хитроумных комбинаций да и времени у них нет. И скорее всего американцы выиграют. Что это дает нам? Во-первых, сговорчивость боливийцев в переговорах с нами. Нафига им будет дополнительная нефть, если ее никто не будет покупать. Во-вторых, Сноуден пока во всяком случае остаётся в России, а это чувствительный пинок Америке плюс ценнейший источник информации. Так?». Все было на первый взгляд логично, но Нестеров решил разложить ситуацию «от обратного», чтобы подтвердить правильность своих умозаключений.
«Итак, предположим, маленькие гордые индейцы решили показать Америке «козу». Тогда самолет могут посадить где-нибудь на территории союзников и арестовать Сноудена. Надеюсь, он это понимает. Во-вторых, даже если он долетит до Сукре, то у Боливии завтра начнутся проблемы. Сорок процентов их торгового баланса – нефть, которая с завтрашнего дня превратится в воду. Плюс проблема нереструктурированного долга перед Россией. Итак, Боливия сдается, Сноуден остается в России, я лечу на переговоры. И всем хорошо. Ну кроме Америки, конечно».
Этот человек, в сущности, еще мальчишка, поразил его, когда прилетел из Гонконга в Москву и начал первый акт пьесы, одновременно идущей сегодня во многих странах мира, которая с каждым днем становилась все интереснее. Он родился в великой стране, у него была семья, которую он любил, у него была хорошая работа, которой бы позавидовал любой, и вот он бросает все и становится изгоем. Ради чего? Ради того чтобы все знали, что его великая страна тайно следит за всем миром, не делая исключений даже для близких друзей; что его прекрасная работа – как раз заниматься этой слежкой. Но в 60-х годах прошлого века уже был аналогичный случай и в мире ни у кого не осталось иллюзий по поводу того, чем занимается АНБ. Рассказав об этом снова, этот мальчик лишил себя спокойной и безопасной жизни, он стал человеком, за которым охотится большинство спецслужб мира! Нестеров знал о таких людях: это были террористы-смертники, диссиденты-радикалы, люди, не боявшиеся умереть ради фанатичных идей или боровшиеся с несправедливым мироустройством всеми возможными способами, жертвуя даже собственной жизнью, но он никогда не встречался с ними.
И было главное, с чем Игорю Владимировичу Нестерову надо было разобраться: работа Сноудена в «Ойл Глобал». Он не верил в случайности, для него цепочка событий: работа в «Ойл Глобал» – служба в АНБ – раскрытие информации о системе глобального прослушивания – перелет в Россию – желание получить убежище в Боливии – должна была иметь какие-то причинно-следственные связи. И к этому надо было добавить информацию о супертопливе. Это подсказывала ему собственная жизнь, в которой ничего не происходило случайно, это подсказывал ему профессиональный опыт разведчика.
«Ойл Глобал» была небольшой компанией. Но ее влияние в области нефтедобычи и нефтепереработки было огромно. Она не занималась собственно производственной деятельностью, она скупала и перепродавала нефтяные месторождения, а также торговала патентами в области технологий, пользуясь политической нестабильностью, перманентными экономическими кризисами и изменением цен на нефть и её производные продукты. Естественно, такой вид деятельности основывался на солидном информационном фундаменте. В мире не раз возникали скандалы, связанные с подкупом «Ойл Глобал» высокопоставленных чиновников в разных странах. Нестеров понимал, что Сноуден, работая в «Ойл Глобал», а затем в АНБ, имел доступ к ценнейшей информации. Возможно, «Ойл Глобал» и АНБ тесно сотрудничали, возможно, Сноуден был связующим звеном между ними, возможно, не он один. В любом случае, в этом взаимодействии могло быть много интересного. И ключом ко всему был Эдвард Сноуден, который сидит сейчас где-то рядом с ним. Человек, буквально нашпигованный совершенно секретной информацией. У Нестерова возникло такое чувство, что он вот-вот разгадает какую-то чрезвычайно сложную загадку, и от этого стало радостно и нетерпеливо-тревожно одновременно. Этот уникальный шанс нельзя было упустить!
Скорее всего, думал Нестеров, Сноуден будет сидеть в самолете до разрешения проблемы с вылетом (о которой он, возможно, не подозревает). Будет сидеть либо до взлета, либо до того момента, когда ему официально сообщат о том, что его вылет невозможен. Сидя в бизнес-салоне, Нестеров мог видеть всех входящих в самолет и выходящих из него и поэтому не волновался. Надо было дождаться, когда на борт поднимется представитель посольства и разъяснит Сноудену позицию его страны, а для этого представитель должен был приехать в аэропорт. Времени было достаточно, и Нестеров решил потратить его на согласование контакта. Звонить в штаб-квартиру он не мог – кругом сидели люди, а без объяснений ситуации будет не обойтись. Тогда он снова открыл ноутбук и взялся за письмо. Ответ мог прийти в лучшем случае минут через пятнадцать, и Нестеров надеялся, что за это время не произойдет ничего неожиданного. Но оно произошло.
Через несколько минут командир сделал объявление, что вылет самолета задерживается на неопределенное время и просит всех вернуться в здание терминала. Пассажиры, недоумевая, стали выходить из самолета, а Нестеров понял, что разрешения на контакт у него не будет и придется действовать, как это часто и бывало, по ситуации.
Он сделал вид, что ему нужно закончить срочную работу и продолжал писать, поглядывая на выходящих. Он хорошо помнил фотографии Сноудена с первых полос газет и интернет-изданий и не мог ошибиться. Через несколько минут, увидев его проходящим мимо, он встал и тоже пошел к выходу. В посадочном рукаве он догнал его и, поравнявшись, спросил:
– Это не вы забыли газету? – и показал номер боливийской газеты с фотографией Сноудена на первой полосе и надписью «Наша страна предоставит убежище Сноудену». Слово «предоставит» было зачеркнуто Нестеровым.
Сноуден замедлил шаг. Для человека, за которым идет охота, он выглядел суперспокойно.
– Кто вы?
– Боливия откажет вам в убежище. Я могу вам помочь. Я русский. Мне нужно с вами поговорить.
ГЛАВА 4.
Утром 9 июня 2013 года про наступающий день в Гонконге определенно можно было сказать, пожалуй, только одно – он будет жарким. Это чувствовали рыбаки в бухтах, вышедшие пораньше на лов рыбы и хорошо знавшие приметы жаркого дня, это чувствовали водители такси, которым целый день предстояло возить пассажиров и у которых были свои приметы, это поняли джоггеры, вышедшие на пробежку в парки и скверы китайского мегаполиса и с первых минут ощутившие духоту и особую тяжесть воздуха, который не остыл за ночь и которому предстояло еще нагреться под высоким гонконгским солнцем.
День предстоял быть жарким и у журналиста Алена Жюспе. Как в прямом, так и в переносном смысле. Вчера в пятнадцать часов на один из его электронных адресов пришло письмо, состоявшее только из одного слова. Это слово было паролем и означало оно, что завтра в пятнадцать часов его таинственный информатор хотел бы созвать пресс-конференцию.
Этот информатор появился в его жизни три месяца назад, в один из первых дней марта. В тот день Ален допоздна засиделся в редакции, ему нравилось вечернее время, когда в редакции никого не оставалось, город зажигал огни, и он мог спокойно писать, не отвлекаясь на суету, только изредка подходя к окну с чашкой кофе и рюмкой ликера, шлифуя в уме статью, над которой работал. Глядя с тридцать шестого этажа на сияющий город, он думал, как за каждым окном течет своя маленькая жизнь и как завтра многие из людей за этими окнами, ничего не зная о нем, будут читать его материал в газете, не подозревая, что он вчера смотрел в их окна и думал о них.
После работы он поехал в бар «Лотос», где провел прекрасный вечер со своей подругой Лян и только потом, уже около часа ночи поехал домой. Приняв душ, он решил заглянуть в почтовый ящик компьютера и тут-то и обнаружил письмо от этого человека. В письме автор писал, что читал его статьи и ему импонирует его позиция. Он хотел бы предложить Алену некоторые материалы для публикации, к которым имеет доступ и представляющие огромный интерес для демократической общественности. В письме так и было написано «демократическая общественность». Далее незнакомец сообщал, что из соображений безопасности документы отправлены почтой на адрес редакции человеку с вымышленной фамилией, которого нет в их штате. Алену необходимо будет внимательно следить за приходом корреспонденции и успеть перехватить этот пакет. Также незнакомец написал, что адрес, с которого он пишет письмо – одноразовый, в следующий раз из тех же соображений он его поменяет и напишет письмо уже после того, как Жюспе получит документы. Подписано письмо было именем Ляо Сен.
В долгой журналистской карьере Алена уже бывали случаи, когда ему доверяли секретные документы в надежде на публикацию. Последний раз это было связано с делом о коррупции в одном из французских банков, значительная доля акций которого принадлежала государству. Ален получил от одного из уволенных сотрудников документы, подтверждающие вину заместителя председателя правления банка, которого скоро должны были освободить из-под следствия. Редакция опубликовала эти документы, и направление расследования изменилось. Была история с деньгами итальянской мафии в одном из банков Гонконга, когда Алену на полгода даже была предоставлена вооруженная охрана. Ален писал на эти темы не из-за денег – он был неприхотлив в быту и жил один, и не из честолюбия – оно в журналистике живет не долго. Его привлекала острота ситуации, опасность журналистской работы в эти периоды времени, за которыми стояла абсолютная убежденность, что люди имеют право знать все, что от них скрывают.
Поэтому в полученном письме для Алена не было почти ничего необычного, он внутренне приготовился к очередному щекочущему нервы приключению. Но все-таки было одно обстоятельство, которое заставляло задуматься. Дело в том, что автор использовал в письме сочетание слов «демократическая общественность», которое накануне Ален несколько раз с иронией произнес в телефонном разговоре со своим другом, журналистом французского телеканала, который, как ему казалось, не к месту употребил это словосочетание в одном из своих репортажей из Ливии. Воспроизведение этих слов в письме могло быть простой случайностью, но что-то подсказывало Алену, что за ними стоит скрытый смысл.
Автор письма не требовал ответа, он был уверен, что Ален согласится с его правилами. Это тоже было странно, но, возможно, для него Ален был последней надеждой.
Ален долго не мог уснуть, гадая, что находится в посланном ему пакете и почему все-таки автор письма использовал это набившее оскомину выражение. Может быть, это была ирония? Или он каким-то образом знал содержание его разговора с Эмилем и хотел это подчеркнуть? Но для чего?
Как бы то ни было, но на следующее утро Ален был в редакции как никогда рано и успел предупредить секретаршу, чтобы та чрезвычайно внимательно отнеслась к любой корреспонденции с неправильно указанным адресатом и, получив такую, немедленно вызвала его. Корреспонденцию привозили два раза в день: в девять утра и в шестнадцать дня. До 9:20 она не позвонила, и Ален был чрезвычайно возбужден: пару раз проверил почту, нет ли там новых сообщений от таинственного информатора, не отвечая на остальные письма; выкурил две сигареты и выпил за рабочим столом, а не на редакционной кухне чашку кофе, не поддержав обычный утренний треп коллег. А когда секретарша позвонила: «Похоже, то, что ты ждешь, у меня на столе», помчался к ней.
Пакет представлял из себя обычный конверт размером с лист бумаги, и, похоже, там лежало не менее двадцати-тридцати листов. Отправителем числился Гордон Вотер, адресатом – Пьер Море. Секретарша спросила Алена, уверен ли он, что конверт адресован именно ему, на что он ответил, что если такой конверт с адресом их редакции и неизвестным получателем только один, то он уверен. Он также попросил не регистрировать конверт и ни при каких условиях никому не рассказывать о нем.
У себя в офисе с некоторыми предосторожностями, помня, что в связи с его прошлыми расследованиями у него могут быть недоброжелатели, Ален вскрыл конверт, достал из него отпечатанные на принтере документы, пробежал глазами несколько листов и понял, что это бомба. Бомба, которая взорвет весь мир. Но эта бомба могла взорвать и его жизнь. Готов ли он был к этому? Самым ценным в его жизни была работа, журналистика. Больше всего на свете он любил этот процесс добывания и распространения информации, свято веря, что это помогает людям принимать правильные решения. Поэтому он уже ответил себе на этот вопрос.
Он внимательно просмотрел документы. Это были записи телефонных разговоров политиков, дипломатов, глав государств, приказы и внутренние распоряжения Агентства национальной безопасности США, почти все они имели гриф «Особо секретно». Подбор этих документов свидетельствовал об одном: АНБ имело на вооружении мощную систему сбора информации из самых защищенных источников по всему миру и активно пользовалось ей. Самым удивительным для Алена было то, что среди распечаток были перехваты разговоров первых лиц стран-союзников США. Это означало, что американцы не доверяли им! Уже одно это вызовет грандиозный скандал. Но для Алена важнее было другое. Эти документы надо было обязательно опубликовать для того, чтобы все убедились в том, о чем в общем-то подозревали: что их личная жизнь не защищена и в любой момент может стать объектом изучения АНБ.
Он взял пакет и пошел к главному редактору.
Через два часа, после экстренного собрания редакции было решено изменить верстку ближайшего номера и напечатать первую часть полученных материалов.
ГЛАВА 5.
Кейт Александер родился в небогатой семье в маленьком провинциальном городке Сиракузы в штате Нью-Йорк на берегу озера Онондага. Его отец ушел из семьи, когда Кейту было четыре года, видимо, не выдержав серой однообразной жизни, Кейт и не помнил его почти. Мать вышла замуж второй раз за военного, недавно вернувшегося с войны лейтенанта ВМС Дугласа Пейджа. Он стал Кейту отцом, а через пять лет и матерью, когда мать утонула.
Лейтенанту нравилась служба на флоте и если бы не ранение, он, наверно, и после войны служил бы на своем патрульном корабле и знать бы не знал о Сиракузах, но фашистская пуля изменила не только его жизнь, но и жизнь Кейта Брайана Александера. Благодаря Дагу Кейт получил военное воспитание и образование и вошел в военную элиту США.
Каждое утро, чуть только светало, невзирая на погоду, очень переменчивую в этих краях, Дуглас с пасынком выходили к озеру и, раздевшись по пояс, пробегали одну, а когда Кейт подрос, то и две-три мили по мокрому холодному и вязкому песку. После пробежки назад они плыли и выходили на берег только уж если Кейту было совсем невмоготу. Каждый такой случай он расценивал как слабость, потому что у него было две руки, а у Дугласа полторы – правая после ранения и операции плохо сгибалась. Два раза в неделю они занимались рукопашным боем, вечерами читали книги о морских путешествиях, изучали устройство кораблей и подводных лодок или строили модели.
Порядки, которые завел лейтенант в их семье, были с одобрением приняты матерью, поскольку за ними она видела мужской характер нового супруга, организацию их с сыном жизни в этом скучном и унылом городе. А Кейт был слишком мал для протеста, да и, наверно, внутренне уже готов к такой полувоенной жизни – можно сказать, семена попали в благодатную почву.
В школе Кейт физически был сильнее всех и, если ему в каких-то ситуациях не хватало ума или дипломатических способностей, то выручала сила. В семнадцать лет Дуглас устроил его в подготовительную школу при военно-морском училище в Аннаполисе, где он сразу же стал лучшим учеником. Преподаватели, в основном отставные военные, имевшие богатый опыт, удивлялись настойчивости и силе характера Александера. Поэтому через девять месяцев он легко поступил на первый курс училища, пройдя строгий отбор. А после второго курса училища он был награжден своей первой медалью: во время летней корабельной практики перед сдачей курсовых экзаменов Кейт во время шторма спас своего однокурсника.
Получив «энсайна ВМС», Кейт был направлен для прохождения службы на свой первый корабль, авианосец «Теодор Рузвельт», гордость военно-морского флота США. Отслужив на нем, как и положено, пять лет в подразделении радио-электронной разведки, Кейт стал легко подниматься по флотской карьерной лестнице и, наверно, дослужился бы до адмирала, но, получив звание «коммандер» после командно-штабных курсов, был направлен в Агентство национальной безопасности, где прошел путь от начальника отдела до директора.
В 2003 году президент поставил перед ним задачу создать на базе департамента электронной разведки систему глобального мониторинга электронной связи. Эта система должна была обеспечивать гарантированный доступ в любое время ко всем без исключения каналам электронной связи, их регулярный мониторинг и определение потенциальных угроз интересам США. Задача была грандиозной, и Александер взялся за нее со свойственной ему настойчивостью. Департамент электронной разведки был значительно расширен: пришли криптографы, аналитики, инженеры-связисты, хакеры. В основном это были молодые парни, лучшие выпускники лучших университетов Америки. Александер, вдохновленный поставленной задачей, сумел заразить своей одержимостью всех, кто работал над этим проектом. Увлеченность всегда была его самым сильным качеством. За два года на основных оптоволоконных линиях были установлены сканеры, отслеживающие в трафике по заданным параметрам необходимую информацию, была создана глобальная сеть пунктов электронного перехвата телефонных разговоров, в структурах крупнейших телекоммуникационных компаний появились сотрудники АНБ. Александер навсегда запомнил тот день, когда на основе перехватов был сделан отчет по иранской ядерной программе, который стал интегрированным результатом работы всех элементов созданной системы. Это был день его триумфа. Это был день, когда его поздравил президент страны.
Разумеется, работа над этим проектом была строго засекречена. Архитектуру всей системы, ее возможности и особенности функционирования знали несколько человек – ближайшие соратники Александера. Разбросанные по миру исполнители имели строго ограниченный доступ к информации и только в рамках своей компетенции и не знали о существовании друг друга. Но слабое звено в этой системе все-таки было, Александер знал о нем, но без него было не обойтись – это были аналитики. Они, конечно, тоже имели локальные задачи, но в силу своих и знаний и возможностей могли из частностей создать целую картину. И все-таки представить, что вся эта титаническая работа может быть уничтожена одним человеком как раз из этой группы, никто не мог.
Неприятности начались с ночного телефонного звонка накануне уикенда, который он планировал провести в загородном поместье под Вашингтоном. Сам по себе ночной звонок уже означал чрезвычайное происшествие. Звонил адъютант:
– Сэр, у нас утечка. Сотрудник из 356 отдела в Гонконге сделал заявление для прессы.
Александер сразу понял, что ситуация очень плохая, но в тот момент все-таки не в полной мере осознал её серьезность. Во-первых, утечка уже произошла и служба внутренней безопасности ничего не знала, а во-вторых, утечка произошла из одного из аналитических отделов, сотрудники которого имели допуск к большим массивам секретной информации. Но нужны были детали. Хотя и без того было ясно, что источник утечки необходимо было блокировать.
– Как фамилия этого сукина сына?
– Сноуден, сэр. Джеймс Ричард Сноуден. Он пришел к нам 5 лет назад, последние три года работал над программой «Призма», координатор проекта, допуск 1.4 (В,С ).
– Что он слил?
– Мы уточняем, сэр. Через час мы будем иметь запись гонконгской пресс-конференции.
– Где он сейчас находится?
– После пресс-конференции он уехал в аэропорт. У него билет до Москвы.
– Ччерт! Немедленно свяжитесь с китайцами и закройте ему вылет куда бы то ни было.
– Есть, сэр. Я буду держать вас в курсе.
– Джеймс, я через час буду в офисе, вызовите ко мне к этому времени начальника службы собственной безопасности, начальника 356 отдела и организуйте видеоконференцию с нашим офисом в Гонконге.
Александер был взбешен. За время его работы в АНБ, да и вообще за все время его службы это было первое и судя по всему очень серьезное происшествие. Как это могло произойти? Где были кадровики, психологи, СБ и все эти хреновы спецы, которые на всех совещаниях надувают щеки и все время просят увеличить бюджет на их содержание. Но у него спросят, где был он сам, хотя знать все о десятках тысяч сотрудников по всему миру он не мог.
После этого Александер сделал еще несколько распоряжений относительно 356 отдела чтобы предотвратить возможность дальнейших утечек. И только потом стал одеваться. Через час, уже в кабинете, он получил распечатку пресс-конференции, которую дал Сноуден и понял, что его блестящая карьера закончена.
А еще через час ему позвонил президент.
ГЛАВА 6.
«Сумбурова Николая Евгеньевича, 1964 года рождения отчислить с четвертого курса нефтегазового факультета Политехнического института за аморальное поведение». Приказ у деканата вывесили только что, еще, наверно, буквы, отпечатанные на пишущей машинке Галочкой, секретаршей декана, не успели высохнуть, а новость уже летела по факультету. Ну а на следующий день Николай Сумбуров по кличке естественно «Сумбур» подписал обходной лист, забрал документы и пустился в свободное плавание. Забеременевшая от него дочь проректора Наташа по настоянию родителей сделала аборт, а через пару лет, в конце пятого курса удачно вышла замуж.
Имевшееся заключение призывной медкомиссии о непригодности к военной службе позволило Сумбуру избежать Афганистана и начать трудовую жизнь. И начал он ее с должности сторожа-охранника на ближайшей к дому стройке. Карьерных устремлений у Сумбура в тот период жизни не было, и он отработал на разных стройках в той же должности до начала лихих девяностых, подворовывая по мелочи и продавая украденное иногда новоселам в тех же новостройках. Так что опыт простых коммерческих операций и везение к тому времени у него были.
А время начиналось интересное: все стало стремительно приобретать стоимость и хозяев. И всему этому потребовалась охрана: как грибы стали появляться и расти частные охранные предприятия. Одно из первых таких ЧОПов и организовал предприниматель Сумбуров, дав ему незамысловатое название «Охрана». Бизнес шел у Сумбурова ни шатко ни валко до тех пор, пока его бойцы охраняли продуктовые склады и строительные базы. Но бывают встречи, которые меняют жизнь человека. Так произошло и у Сумбурова.
Познакомился он однажды на выставке служебных собак (имел давнюю страсть к собачничеству) с человеком, у которого, как и у него была овчарка, занявшая на кубке города первое место. А его Ванда – второе – стояли на пьедестале рядом, а потом оказалось, что и жили недалеко друг от друга, только выгуливали собак в разное время – грех было не познакомиться. Человека звали Валерий Герасимович Карпов и, как позже выяснилось, был он подполковником Федеральной Службы Контрразведки. Около года они друг к другу в гости ходили, с женами на пикники ездили, рыбу пару раз вместе ловили, а потом Карпов сделал Сумбурову предложение, от которого тот не смог отказаться.
Надо было сменить охрану городской нефтебазы. Дело, по словам Карпова, могло быть опасным, но решение юридических проблем он брал на себя. И награда обещалась большая: после операции сто тысяч зеленых и бессрочный контракт на охрану. Сумбуров сразу согласился. Почувствовал, что жизнь его меняется и нельзя упускать момент, который так и ждал его. Все прошло так, как и обещал Карпов: пришлось применять оружие, двух бойцов – по одному с каждой стороны – в перестрелке убили, самого Сумбура легко задело. Но – удивительное дело – никаких неприятных последствий для Сумбурова не последовало, и он понял, что Карпов слов на ветер не бросает. А ещё через год стал Сумбуров директором этой базы. «А что, – сказал Карпов, – ты же три курса нефтегаза прошел, тебе и штурвал в руки». Решения он принимал всегда быстро и самые простые. Так Николай Евгеньевич Сумбуров пришел в нефтяной бизнес.
Интересное время, которое, думал Сумбуров поначалу, вот-вот закончится, все не кончалось, а наоборот, становилось все интереснее. Карпов вышел в отставку в звании полковника и бизнесом занялся вплотную. Теперь он председательствовал в нескольких советах директоров, а Сумбуров в тех же компаниях был то исполнительным директором, то генеральным. Исполнителем он всегда был отличным, а вот размаха и широты взгляда ему недоставало. Друзья по клубу служебного собаководства тоже росли, находясь все время в поле зрения и подпирая друг друга в трудных ситуациях. Примерно за год до появления Сноудена в России Карпову стало ясно, что из разрозненных предприятий, которыми владели он и его друзья может получиться хорошая вертикально интегрированная компания. Им не хватало только объемов добычи. Конечно, недостающие объемы они покупали, переработка и транспортировка были загружены, но все-таки это была чужая нефть, а Карпову с возрастом все труднее становилось договариваться о цене, искать компромиссы, входить в положение, он хотел иметь все в одних руках. Своих.
Была у них традиция еще с девяностых годов – встречаться неформально раз в месяц и обсуждать разные деликатные вопросы, о которых не принято говорить по телефону или в суете повседневных дел. Эти встречи, несмотря на их неформальный характер, часто определяли направления развития подконтрольных компаний, устно принятые решения тем или иным способом позже реализовывались в работе. Как правило, проводили их в разных городах, часто за границей, подальше от российской суеты и возможных нежелательных ушей.
Вот и в этом ноябре они встретились в швейцарском Монтрё в отеле «Гранд свисс» на берегу Женевского озера. Хотя в горах уже лежал снег, здесь, в Монтрё было тепло и солнечно. Они вышли на прогулку после обеда и гуляли до вечера. Пройдя всю набережную в городской черте, спустились к лениво и разнежено плещущейся воде и постояли, глядя как солнце нехотя закатывается за горы. Разговор шел о «ТрансГазОйл».
В последнее время, с приходом в департамент стратегического развития нового руководителя Нестерова Игоря Владимировича «ТрансГазОйл» стала очень неудобным конкурентом. В России говорить о реальной конкуренции в нефтегазовой сфере было некорректно, игроков здесь было немного, все они так или иначе контролировались государством, правила всеми в основном соблюдались и проявления самодеятельности быстро становились известны. Но «ТрансГазОйл» вела себя в последнее время вызывающе: несколько раз выигрывала тендеры на новые месторождения, переманила двух топов, начала строительство своего исследовательского центра. Конечно, за выигранными тендерами могли стоять амбиции небольшой компании – из-за небольших запасов эти тендеры сами по себе не могли серьезно изменить расстановку сил, но другие сигналы вместе с этими победами свидетельствовали, что политика компании меняется. И особенную тревогу Карпова вызывала информация о планирующихся переговорах «ТрансГазОйл» с крупнейшей боливийской нефтяной компанией.
– Кто такой этот Нестеров? Ты интересовался? – спросил Карпов у Сумбурова.
– Да, Валерий Герасимович, – Сумбуров до сих пор называл Карпова по имени и отчеству. – Я собрал на него оперативку. Тридцать девять лет, до «ТрансГазОйл» шесть лет работал в Германии в постпредстве Первой трубной компании, был женат, сейчас в разводе, есть дочь, в «ТрансГазОйл» пришел сразу на должность начальника управления по стратегии, выступил с рядом инициатив, руководство его поддержало…
– А что ему в Германии не сиделось?
– Да у него там роман случился. С женой босса. Пришлось делать ноги.
Карпов удивленно посмотрел на Сумбурова. Удивился он, конечно, не этому факту, а тому, как просто можно было купировать возникшую угрозу. А простые решения он очень любил за проверенную много раз эффективность и простоту исполнения.
– Баб любит? Так давай его на них и будем ловить. Есть у тебя хорошая замануха?
– Есть, Валерий Герасимович. Только в первой трубной у него любовь была, а не замануха.
– А ты откуда знаешь?
Сумбур не стал говорить, что тоже думал об этом варианте и особенно подробно интересовался этой историей.
– Я же справки наводил, они два года встречались.
– Коля, ну какая может быть любовь с женой босса? Любовь бывает со студентками, а у него – моральное разложение. Вот я тебе и говорю – ищи хорошую телку и закидывай – клюнет!
И Сумбур приступил к подготовке операции.
ГЛАВА 7.
Вечером в парке хорошо освещена только центральная аллея, по ней все и ходили. Парк отделял центральную часть города от спальных районов, а аллея была самым коротким путем через него. Маринка ходила по ней из техникума в те дни, когда не прогуливала. И сегодня был как раз такой день – среда. А в среду два занятия подряд проводил ее любимый преподаватель – Игорь Иннокентьевич – интеллигентный, загорелый, спортивный, просто инопланетянин в их рабочем городке.
Ей в общем-то было все равно, где учиться: в кулинарном или индустриальном, она чувствовала, что не будет работать, как мать, как все, просто в школе стало скучно, и чем-то надо было заниматься. Она так и относилась к техникуму – как к чему-то промежуточному. Это была еще не жизнь. А жизнь ее была впереди, и жизнь эта была прекрасна, она это точно знала. И вот она стучала каблучками по асфальтированной аллее парка, вспоминая как Игорь Иннокентьевич опять спотыкался, останавливая свой взгляд на ней, и ей было смешно.
До выхода из парка оставалось уже чуть-чуть, как вдруг она вспомнила, что обещала подруге Любке зайти после занятий и разобраться с новой выкройкой. Можно было выйти из парка и, обогнув его, выйти к Любкиному дому, но кто-то, видимо, решил изменить Маринкину судьбу в этот момент, и она пошла коротким путем, свернув на утоптанную тропинку без скамеек и фонарных столбов. Не было никакого страха ни вначале, ни метров через пятьдесят, когда ее кто-то остановил, схватив за плечо. Схватил не сильно, а так, чтобы только остановить. Ей как-то сразу стало понятно зачем ее остановили, не дурочкой же она была, хоть и совсем еще девчонкой.
– Не бойся и не кричи, а то ударю, – голос был хриплый и какой-то загнанный, как будто тот, кому он принадлежал только что оторвался от преследователей, но через несколько минут его догонят. Он так и сказал «ударю», а не «убью» и это слово вместе с неловкой или даже робкой хваткой за плечо дали Маринке ощущение, что все пойдет по другому сценарию, а не так, как, пугая, обычно рассказывала мать. И ей стало интересно. Даже бежать не хотелось, впрочем, куда бы она убежала в туфлях на высоком каблуке.
Вспоминая потом эту встречу, она ловила себя на мысли, что самым запоминающимся и острым было чувство безграничной власти над мужчиной, все остальное было размыто, нечетко, ни лица, ни фигуры, ни слов, ни жестов, только его член в ее маленьких руках. Она чувствовала, что и он чувствовал это и хотел именно этого. И тогда от этого ей вдруг пронзительно стало хорошо, как будто все тело улетело, а осталось от нее только то, что называют душой. Очнулась она сидящей на корточках около дерева, рядом валялась ее сумка и скомканные деньги.
Она встала, отряхнулась, подобрала деньги и сумку и на слабых ногах пошла домой. Дома она долго смотрела на себя в зеркало, посчитала деньги – их оказалось столько, сколько мать зарабатывала на фабрике за полмесяца, потом рассматривала и обнюхивала желтые пятна на платье, тщательно застирала их, потом долго лежала в ванне с горячей водой. Только теперь она поняла, что ей повезло, что эта встреча могла закончиться для нее очень плохо. Но подумала опять и о том, что все в ее жизни будет хорошо. И заработанные деньги, и то, что с ней ничего не случилось – все было за это. Матери ничего не сказала, они уже давно перестали делиться друг с другом чем-то важным, говорили только о повседневной ерунде.
Техникум она закончила, сделав на последнем курсе аборт от Игоря Иннокентьевича, и окончательно поняла, что постоянные отношения с мужчинами не для нее. После техникума как-то одновременно нарисовалось несколько проблем: чем заниматься дальше, где жить (с матерью отношения становились все сложнее и сложнее) и где взять денег. Однажды, стоя на остановке, она увидела объявление о работе в Москве, так и было написано «Работа в Москве для девушек». И она подумала, что, возможно, это решение всех проблем.
В Москве ей повезло опять. Первый же ее клиент – смешной толстый Миша, то ли начальник департамента, то ли управления в какой-то металлургической компании предложил ей «долговременное сотрудничество». Он поселил ее то ли в снятой, то ли в одной из своих квартир, стал давать деньги, ну а взамен пару раз в неделю приезжал и «сливал», как он говорил, стресс.
За полгода этого «сотрудничества» Маринка подкопила денег и подучила на курсах английский язык, времени свободного у нее было много, а язык в школе ей очень нравился. Можно было делать следующий шаг.
У нее не было ясной и конкретной цели, был только тоскливый опыт ненужных, но вынужденных связей, который толкал ее к той самой прекрасной жизни, которую она плохо представляла, но в которой была уверена. Исчезнув из полной стрессов жизни Миши в один день, Марина стала появляться на разных международных выставках. Здесь всегда было ощущение праздника, много хорошо одетых и умных мужчин, в большинстве своем иностранцев, которые, конечно, не оставляли без внимания молодую красивую русскую женщину.
Так она познакомилась с Питером Седдерсом, молодым англичанином, генеральным менеджером нефтегазовой компании, по совместительству сотрудником британской разведки. Питер недавно начал работать в Москве и остро нуждался в расширении контактов. Вначале Марина выполняла функции личного помощника Седдерса и одновременно его любовницы, потом он стал привлекать ее к выполнению разного рода деликатных поручений: собрать информацию о привычках и слабостях того или иного лица, скомпрометировать его, добыть пароли личной или корпоративной почты. Ей очень нравилась такая работа. Она любила манипулировать мужчинами, любила рискованные игры и в полной мере могла использовать свою красоту и навыки обольщения.
Так продолжалось два года. В результате активной деятельности молодой и амбициозный разведчик Седдерс попал в поле зрения ФСK, а конкретно полковника Карпова. Скоро при получении информации от завербованного в министерстве нефтегазовой промышленности агента он был задержан оперативниками. После непродолжительной работы с британцем у Карпова оказались все его связи и контакты в России, включая Марину. Но поскольку ничего криминального в работе Марины не просматривалось, то Карпов решил перевербовать ее и оставить под присмотром Сумбурова, используя при случае ее способности. И способности эти вскоре понадобились, он как раз начал строить свою нефтяную империю. Первый такой случай наступил, когда его интересы стали пересекаться с компанией Нестерова.
Операцию по внедрению Марины Сумбуров планировал как никогда тщательно. Во-первых, очень нужна была информация о Боливии, от которой зависела стратегия развития их компании, а во-вторых, он очень хотел, чтобы шеф оценил его старания. Одобрение Карпова, профессионала в таких делах, в этой ситуации было очень важно для него. Сумбуров интуитивно понимал, что будет наиболее верно, если Нестеров клюнет на Марину сам. Но такие условия необходимо было создать. Это как на рыбалке… Если результат для тебя не важен, а важен процесс – закидывай куда-нибудь и жди, наслаждаясь тишиной и погодой, но если тебе нужен результат – определи какую ты рыбу хочешь поймать, узнай по возможности максимум про ее повадки, подготовь соответствующие снасти, выбери лучшее время, подкорми и уж только потом забрасывай. Поэтому Сумбуров постарался разузнать все о предпочтениях Нестерова в отношениях с женщинами, собрав всю возможную информацию о его связях. Он знал, какой тип женщин его привлекает, какой тип поведения, какие места могут спровоцировать его на контакт.
С Мариной тоже была проведена большая работа, как с нелегалом, которого планировали забросить на вражескую территорию: ей пришлось немного пополнеть, изменить цвет волос, надеть очки. Все это она проделала с удовольствием, предвкушая новую авантюру. Вместе с Сумбуровым они придумали ей новую биографию и стали ждать нужного момента. По их замыслу момент должен был наступить, когда Нестеров поедет в Санкт-Петербург. И план Сумбурова сработал.
В рациональной жизни двух столиц есть сопротивляющаяся этой рациональности традиция, или даже ритуал – ночные поездки на поезде со знакомым с детства стуком колес, чаем в стаканах с подстаканниками, разговорами заполночь со случайными попутчиками, а иногда и волнующие встречи с прекрасными попутчицами. Нестеров любил ночные поезда именно за эту смесь удобной рациональности и романтичности из прошлого, он хорошо высыпался и приезжал энергичным, в приподнятом настроении. В этот раз, поехав на выставку «Нефтегаз», он как всегда заказал себе место в CВ и, войдя в купе, с приятным удивлением обнаружил прекрасную незнакомку, которая не смутилась от такой встречи, а напротив, похоже, обрадовалась.
– О, в такой компании я бы прокатился и до Владивостока, – сказал Нестеров.
– А я не люблю поезда, но в этот раз билетов на самолет уже не было, – ответила попутчица.
– Ну, значит, это судьба. А с судьбой лучше не спорить, лучше познакомиться с ней поближе. Меня зовут Игорь.
– Марина.
– Мне нравится это имя. Но можно я буду называть вас на грузинский манер – Маринэ?
Она рассмеялась.
– Почему? Я не грузинка, может, это ваша бывшая любовь?
– Нет-нет. Просто я придерживаюсь такой теории, что имя определяет многое в человеке, а новые отношения лучше начинать с новым именем. Это помогает обоим.
– Интересная теория. А вы начинаете со мной отношения?
– Я же сказал, с вами я готов ехать на край света.
– Ну, тогда и мне надо придумать вам другое имя. Вы будете… м-м-м-м… Гор.
– Согласен. Теперь самое время отметить наше знакомство. Пойдемте в ресторан? Я, кстати, не ужинал.
– Я тоже не ужинала и охотно принимаю ваше предложение.
В ресторане за бутылкой шампанского они провели часа два. Нестеров был удивлен, что в Марине сочетались и красота, и ум, и женственность, и чувство юмора – все, что он очень ценил в женщинах. Нечего и говорить, что одно спальное место в их купе оказалось этой ночью лишним.
Утром, подъезжая к Петербургу и еще обнимая спящую Марину, он представлял, как замечательно проведет предстоящие два дня. И погода, и неожиданная встреча в поезде, и ненапряженный график работы на выставке – все было за это. Из-за окна, сквозь неплотно сомкнутые шторки заглядывал безоблачно-солнечный день, мелькали знакомые названия пригородных станций. Петербург Нестеров в отличие от многих москвичей любил искренне. Это была чистая любовь, без капли снобизма или высокомерия столичного жителя. Ему здесь всегда было легко и по-домашнему уютно. Он давно бы перебрался сюда если бы не дочь. Нестеров осторожно встал, боясь разбудить Марину, и собрался пойти умываться, но она все-таки проснулась.
– Уже подъезжаем? А ты хотел сбежать? – щурясь от солнца, капризно спросила она.
– Маринэ, я хотел спрыгнуть за цветами, пока ты спишь, – с улыбкой ответил Игорь.
– Ты всю ночь пытался спрыгнуть, – сказала она, уже смеясь. – На самом деле, не представляю, как ты спал. Здесь даже одному тесно.
Нестеров нагнулся и поцеловал ее в шею.
– Доброе утро!
– Доброе утро, Гор!
Нестеров пошел в туалет бриться и умываться, а Марина, потянувшись, встала, глянула в окно и стала одеваться в предвкушении интересного дня. Все произошло, как они и планировали с Сумбуровым, и от хорошего начала операции у нее было отличное настроение.
На вокзале Нестерова встречала машина, и он предложил Марине подвезти ее. Она с радостью согласилась. По придуманной легенде она работала экономистом в строительной компании и приехала в Петербург на семинар. Доехав до ее гостиницы в центре, недалеко от Московского вокзала, они обменялись телефонами, договорившись встретиться вечером. Нежный поцелуй скрепил эту договоренность.
Нестеров поехал на Васильевский остров. В голове у него то и дело всплывали мысли о вчерашнем вечере и ночи. Воспоминания эти были приятны, но он был слегка удивлен, как быстро и просто все произошло. «Надо будет навести о ней справки» – думал Игорь, рассматривая из окна машины Невский. «Как все-таки здорово, что в Петербурге удалось сохранить старый центр» – думал он, наслаждаясь панорамой Дворцовой площади и почти сразу открывшимися видами Невы, и прекрасным днем, который набирал силу, золотя шпили и купола, вызывая восхищение на лицах туристов, отправившихся с утра пораньше в автобусах на экскурсии. В гостинице он принял душ, позавтракал и поехал в ЛенЭкспо.
ГЛАВА 8.
Поступок был достаточно авантюрный, – это Нестеров понимал, – не было собрано достаточно информации об объекте, не было времени, чтобы ее проанализировать, наконец, еще не было получено одобрение контакта, запрос на который он отправил несколько минут назад. Но и не воспользоваться случаем было нельзя – уж очень многообещающими были перспективы этого контакта. Ну, в случае успеха, конечно. И Нестеров решил проявить разумную инициативу. Решение подкреплялось тем, что Нестерову ничего не угрожало, информация об объекте, полученная из независимого и достоверного источника (разговора с Игнатьевым) была очень интересной и, самое главное, – сведения, которыми обладал объект, должны были быть бесценными.
Нестеров понимал, что Сноуден находится в состоянии сильнейшего стресса, хотя внешне это почти никак не выражалось. В этом состоянии он находился уже несколько дней, поэтому необходимо было провести контакт таким образом, чтобы уменьшить стресс. Потому что любой человек, находящийся в этом состоянии, интуитивно тянется к тому, кто способен это сделать.
Все это было продумано Нестеровым пока он планировал контакт, сидя в самолете. Сейчас они шли по посадочному рукаву, и Нестеров должен был за 10 оставшихся метров сломить напряженность Сноудена, которую выдавали, пожалуй, только глаза.
– Знаете, в России люди живут дольше, чем в Боливии. Вернее, они здесь лучше сохраняются. Потому что здесь холодно, – сказал с улыбкой Нестеров.
– Да, я читал про Ленина, – ответил Сноуден и тоже улыбнулся.
Нестеров расхохотался:
– Вы нарушили правило. Обычно вначале американцы узнают про водку, матрешек и икру.
– Да, я тоже. Мой друг был в Москве и рассказывал. А потом я читал про Ленина.
– Ему понравилось?
– Да. Но он был только две недели.
– А вы не хотели бы задержаться? Я бы в вашей ситуации не торопился предпринимать что-то, сделайте остановку и все обдумайте.
Они вышли в зал ожидания, сели в дальний угол и Нестеров продолжил:
– У вас очень сложное положение. Я думаю, вы это понимаете. Даже лучше, чем я, хотя я и не работал в АНБ. Но я живу в России и, мне кажется, для человека с вашей биографией сейчас это самое безопасное место. У меня есть хорошие контакты в министерстве иностранных дел и миграционной службе, и я мог бы помочь вам.
Сноуден внимательно слушал Нестерова, потом спросил:
– Как вас зовут? Откуда вы знаете, что Боливия откажет мне в убежище?
– Игорь Нестеров. Я работаю в компании «ТрансГазОйл», нефтедобыча и нефтепереработка, собирался лететь в командировку в Боливию, но самолет задерживается с вылетом. Это значит, что на Боливию давят. А ваша страна умеет находить убедительные аргументы.
– Какова процедура получения убежища в России?
– Я не знаю, мне нужно связаться с моими друзьями. Они приедут к вам и предоставят всю необходимую информацию.
– Покажите мне новости на Би-би-си и Си-эн-эн. Я, к сожалению, не могу пользоваться моим компьютером.
Нестеров открыл ноутбук, ввел пароль и передал его Сноудену.
Пассажиры рейса разбрелись по залу ожидания, объявлений никаких не было. Сноуден жадно и профессионально быстро проглядывал страницы с англоязычными новостями.
Нестеров поглядывал на Сноудена и поражался тому, что этот веснушчатый американский «ботаник» не побоялся взять за яйца могущественного дядю Джо, хранил столько секретов, сколько, наверно, ни один человек на земле, и что он сидел сейчас перед ним в потертом кресле московского аэропорта и читал новости на его компьютере. Воистину жизнь удивительна! И он в который раз удивлялся этому, хотя его работа часто предоставляла такую возможность.
Нестеров чувствовал, что Сноуден согласится остаться в России. Это был выход из сложившейся ситуации. Возможно, он даже намеренно подготовил его, когда планировал побег из Гонконга, ведь в Южную Америку можно было лететь и не через Россию. Но почему Боливия? Не самый явный враг Америки…
Наконец, американец поднял глаза в своих студенческих очках. Пожалуй, в них еще больше стала проглядывать напряженность.
– Да, вы правы. Я буду просить убежища в России, надо сделать остановку, – сказал он, одновременно о чем-то думая. – Позвоните вашим друзьям.
Нестеров ввел на телефоне специальный код, переведя его в защищенный режим, и набрал номер дежурного в управлении экономической разведки в Ясенево.
– Соедините меня с Николаем Владимировичем. Это Нестеров.
Через несколько секунд раздался голос начальника управления.
– Слушаю тебя, Игорь.
– Николай Владимирович, нужна ваша помощь… Эдвард Сноуден, о котором вы, конечно, читали, хочет попросить политическое убежище на территории России. Мы сидим сейчас в Шереметьево в зале для транзитных пассажиров, и ему очень нужна помощь ваших специалистов.
– Мы получили твое сообщение, наши ребята уже в аэропорту. Скоро они проявятся, а ты можешь лететь, самолет часа через три выпустят.
– Хорошо, ждем.
Нестеров дал отбой. За такое короткое время людям из управления нельзя было добраться до аэропорта даже вертолетом, значит, были привлечены оперативные сотрудники, находившиеся рядом.
Ясенево начало следить за ситуацией, начиная с Гонконга. Многие факты, о которых рассказал Сноуден на пресс-конференции, нашей разведке были известны из разных источников и до этого, но никогда не были бы преданы огласке. В противном случае началась бы война разведок, которая не была нужна ни одной из сторон. Но Сноуден разрушил сложившуюся практику, он оказался «слоном в посудной лавке» и теперь СВР имела полное право воспользоваться плодами его погрома. Да и им самим пока им не воспользовался кто-то еще и, что было не менее заманчиво, – одновременно щелкнуть по носу своих заклятых американских друзей. И управление экономической разведки, в котором служил Игорь Владимирович Нестеров, имело особую заинтересованность в этом.
В последние годы управление активно развивалось, число разведывательных экономических задач, которые ставились перед ним, росло с каждым годом: обеспечение интересов России на арктическом шельфе, противодействие конкуренции при строительстве газо- и нефтепроводов и поставках углеводородного сырья, мониторинг экономических результатов сланцевой революции, поиск энергоэффективных технологий, – вот далеко их не полный перечень. Последним пунктом в этом перечне как раз и занимался Нестеров.
Во все времена промышленных рывков Россия прибегала к заимствованию технологий. Это началось ещё во время реформ Петра Первого, когда были созданы новые виды промышленности. Так было в 1900-е годы, когда в России активно развивался промышленный капитализм, привлекался иностранный капитал и импортировалось оборудование, так продолжилось во время индустриализации тридцатых-сороковых годов и после войны, когда СССР развивал автомобильную, нефтегазовую и машиностроительную промышленность. Трансфер технологий осуществлялся по-разному: иногда легально, путем покупки лицензий или внедрения лучших производственных практик иностранными специалистами, иногда благодаря успешным операциям советской разведки.
В странах, не имевших значительных запасов углеводородного сырья и по тем или иным причинам не развивающим ядерную энергетику, шел активный поиск новых энергоисточников и способов повышения эффективности существующих. Это позволяло отказаться от экономической зависимости от других государств и проводить более самостоятельную политику. Информация о таких исследованиях и разработках крайне интересовала российское руководство.
Сноуден наверняка обладал ценнейшей информацией о таких исследованиях. И эту информацию надо было от него получить. Но сегодня было сделано и так очень много, нельзя было начинать активную разработку и вызвать у Сноудена подозрение в искренности помощи. Поэтому Нестеров сказал:
– Эдвард, мне нужно идти, я хочу поспать до вылета. Но мои друзья скоро будут здесь и помогут вам. А я оставляю вам мой номер телефона, не стесняйтесь звонить в любое время.
И он вручил Сноудену свою визитку.
– Спасибо, Игорь. Я куплю местный телефон и позвоню вам, когда позволят обстоятельства.
– Берегите себя! Я уверен, все будет хорошо.
И Нестеров направился к выходу из зала ожидания. Перед самым выходом он встретился с двумя представителями боливийских авиалиний, которые направлялись в сторону Сноудена. Пока он шел по направлению к бизнес-залу, сделали объявление о том, что посадка на рейс в Сукре начнется через три часа. А уже в бизнес-зале ему позвонили из Ясенево и сообщили, что объект принят в оперативную разработку.
ГЛАВА 9.
После разговора с президентом Кейт Александер некоторое время сидел в своем кабинете, развернувшись в сторону окна, и смотрел на парк. Его долгая и успешная служба государству была завершена. Конечно, это должно было произойти когда-то, он иногда думал об этом дне, но никогда не представлял, что это будет не его решение. Возможно, через год, когда заканчивался его срок пребывания на посту главы самой мощной разведывательной организации в мире, президент предложил бы ему поработать еще один срок. К такому развитию событий он был готов, но не более. Он видел свое будущее через четыре года в кругу семьи на своем ранчо недалеко от городка, в котором родился и вырос, в ловле рыбы, в своей мастерской. Но теперь это достаточно далекое будущее вдруг стало таким близким, что он растерялся. Как будто автомобиль, которым он управлял, ускорился неожиданно без его ведома и остановился в футе от пропасти, до которой было несколько миль.
К растерянности от быстрой отставки примешивались досада и раздражение. Как могло случиться, что всего один человек, его подчиненный, подвел такую неожиданную черту под его безупречной многолетней карьерой, разрушил имидж одной из самых влиятельных организаций в мире, нанес огромный ущерб безопасности самой могущественной страны? Сделал это легко и не особенно задумываясь, видимо, о последствиях. И никто не смог его остановить!
Ему были абсолютно не понятны мотивы его поступка. Может, он внедренный разведчик? Может, он решил, что он – супергерой, спасающий мир? И все это почему-то сводилось в его мозгу к досадной мысли, что этот абсолютно незнакомый ему человек – в общем-то мальчишка по сравнению с ним. Думая сейчас об этом и наблюдая из своего кабинета, как вроде бы беспричинно облетают листья с деревьев в залитом солнцем парке, он думал, что как и в случае с листьями, глядя в окно, не всегда можно понять истинные причины происходящего. Особенно если ты не знаешь, что за летом наступает осень. Но его ошибка была в том, что он, зная, какой урон может нанести стране даже один человек, не смог этого предотвратить.
Он еще не успел спланировать предстоящий последний месяц, но важнейшим делом считал совещание, которое должно было начаться через полчаса. Он собирал руководителей зарубежных резидентур и Грэма Девиса, который занимался планированием специальных силовых операций за границей: освобождением заложников, уничтожением террористов и предателей. Сегодня он отдаст приказ о поиске и уничтожении сбежавшего сотрудника 356 отдела. Это необходимо сделать для предотвращения дальнейших утечек, это будет его долг и его месть.
Но сегодня он прощался со своей организацией, своим кабинетом, этим видом из огромного панорамного окна, прощался неофициально, не так, как он представлял себе это раньше. Он поднялся из кресла и подошел к стеллажам, занимавшим почти всю стену напротив окна. Здесь стояли книги, справочники, словари, фотографии, которые не несли никакой информации о роде деятельности хозяина кабинета, но для него многие из этих вещей ассоциировались с определенными операциями и этапами карьеры. Совсем скоро здесь будут стоять другие вещи, и будет делаться другая история. Александер не был сентиментален, он просто мысленно перебирал стоящие здесь предметы и связанные с ними события, участником и организатором которых он был.
Примерно в это же время на другой стороне земли в штаб-квартире Службы внешней разведки России в Ясенево у первого заместителя директора состоялось совещание, на котором обсуждался план оперативных мероприятий по Сноудену. Вначале обсудили собранные материалы, которые однозначно свидетельствовали об особой важности объекта и присвоили ему кодовое имя, затем договорились о координации действий между управлениями. Было решено, что Сноудена примет в разработку управление экономической разведки. Было также решено установить за ним круглосуточное наблюдение и обеспечить охраной на случай, если американцы или их друзья предпримут какие-то действия по его устранению. Ответственным за работу со Сноуденом в управлении был назначен Нестеров.
Потом приступили к плану разработки. Заместитель директора СВР по операциям считал, что успех любой разработки кроется в тщательно подготовленном плане и требовал от подчиненных его максимальной детализации и учета влияния всех известных на момент начала разработки факторов. В процессе обсуждения он часто возвращался к вроде бы уже решенным вопросам, мысленно моделируя то или иное отклонение от развития событий, снова и снова обращаясь к собранным документам, спрашивая мнение подчиненных и побуждая их к дискуссии.
В тот же день Грэм Девис собрал первый оперативный отряд специального назначения «Дельта» для разработки операции по уничтожению Сноудена. Чтобы решить задачу, поставленную Александером, нужно было знать, какие меры предпримут русские по защите Сноудена. Конечно, было понятно, что, учитывая его ценность, они постараются спрятать и защитить его от внешних контактов максимально надежно. Например, с круглосуточным наблюдением, в съемной квартире в каком-нибудь маленьком городке, где каждый новый человек бросается в глаза. Во всяком случае, Грэм Девис сделал бы именно так. И еще изменил бы ему внешность. Но так ли было на самом деле – предстояло выяснить. В любом случае, необходимо было найти брешь, которую русские не смогли закрыть. Для начала Девису нужна была информация от резидентуры в России и полное досье на Сноудена, собранное за время его работы в АНБ. В этом досье его прежде всего интересовал характер Сноудена, его привычки, увлечения, болезни, контакты, в общем, мелочи, которые были не известны русским и которые помогли бы выполнить поставленную задачу.
Он сделал запрос в управление по работе с персоналом и уже через пол-часа на его столе лежало досье. В нем были собраны анкетные данные, результаты тестирования при поступлении на службу в АНБ, набор биометрических и антропометрических данных, медицинские заключения, служебные характеристики, фотографии и данные наружного наблюдения и прослушивания. Как Девис и предполагал, в досье нашлось много интересного. В досье всегда найдется что-то интересное – это Девис знал по многолетнему опыту.
Обсуждая досье со своими подчиненными, он хотел получить от них ответы на два главных вопроса: готов ли Сноуден оставаться затворником длительное время, отказавшись от своих привычек и увлечений ради безопасности, и что в них поможет привести приговор в исполнение.
Все указывало на то, что Сноуден не будет переживать без общения и привычного окружения, которое, как следовало из досье, было довольно ограниченным в Америке. Он, выраженный интроверт, не подвержен ностальгии, а, значит, его укрытие в каком-нибудь глухом месте не создало бы проблем русской разведке. Из интересных подробностей было отмечено, что Сноуден подвержен простудным заболеваниям, имеет кожные аллергические реакции, любит баскетбол.
Резидент в России сообщил, что из полученного сообщения от его агента Сноуденом будет заниматься русская экономическая разведка. Этот факт не особенно удивил Девиса, его задачей была нейтрализация источника утечки любой информации, но он озадачил Александера. Ему казалось, что Сноуден представлял для русских гораздо больший интерес как специалист в области информационных технологий, как аналитик. Но, очевидно, русским нужна была какая-то экономическая информация. А поскольку экономика России на шестьдесят процентов зависит от нефти, то они, скорее всего, попробуют вытрясти из него все, что он знает по этой теме.
По поводу точного местонахождения Сноудена у Александера не было беспокойства. Он был одним из первых сотрудников, попавших в программу «Кроссворд». В рамках этой программы сотрудникам АНБ во время одного из регулярных медицинских обследований в тело тайно внедряли микрочип, который в необходимый момент мог быть активирован и передать координаты носителя. Программа «Кроссворд» с момента запуска уже не раз спасала жизни сотрудников АНБ и активно развивалась. Сноудену такой чип был внедрен в одну из зубных пломб. После того как операция по уничтожению будет полностью подготовлена, чип будет активирован и передаст в центр нужные координаты, после чего операция войдет в самую сложную, завершающую, фазу. Разработка любой операции по уничтожению, в сущности, была разработкой этой последней фазы. Партнер АНБ по программе «Кроссворд», производящий такие чипы, некоторое время назад сообщил, что ими разработано устройство для дистанционного уничтожения объекта, которое проходит испытания, но пока его в арсенале агентства не было.
Дэвис понимал, что парни в русской разведке, так же как и они сейчас, постараются как можно скорее найти слабые места Сноудена. Только их задача будет защитить их. На это им понадобится время. Не так много, но все-таки время. Отлично. Пока они будут искать в этом направлении, американцы ударят там, где русские не ждут.
– Парни, скажите мне, чем американцы отличаются от русских? Я имею в виду чем мы отличаемся от русских в поведении, в быту?
– Мы более свободны в выражении своего мнения, мы более ориентированы на результат.
– Нет, не то. Я хочу, чтоб вы мне назвали три-четыре привычки американцев, которые, по мнению русских, свойственны только американцам.
– О’кей, сэр. Мы любим виски и кока-колу, смотрим бейсбол, делаем барбекю.
– Отлично, Пол. Давайте посмотрим, что из этого можно использовать в операции.
Уважаемые читатели,
мне приятно, что вы дочитали повесть «Тайна Сноудена» до этого места. Значит, вам было интересно. И, значит, вы, скорее всего, станете участником эксперимента, на который я решил пойти, выложив повесть в сеть. Суть эксперимента в том, что вторую часть повести вы сможете получить после небольшой оплаты моего труда. Это позволит мне написать вторую повесть о разведчике Игоре Нестерове и через год издать обе повести в одной книге. Каждый из вас сможет получить ее за небольшую цену, т.к. тираж будет точно определен вами.
Думаю, что такая схема распространения книг имеет, по крайней мере два неоспоримых достоинства : вы точно знаете за что вы платите деньги, я точно знаю, кому нужна моя книга.
Теперь об условиях… Если вы принимаете мое предложение, то на указанный вами электронный адрес после оплаты 200 руб я вышлю файл с оставшимися главами повести.
Запрос на пересылку второй части повести «Тайна Сноудена» направляйте на мой электронный адрес : komisco@mail.ru