Наши преподаватели
Ефимов и Волохова приехали из Москвы и пригласили всех собраться в квартире Волоховых. Игорь Ефимов успевал как-то работать в астрономическом центре в Москве, читать свои профессорские лекции в Ростовском университете и проводить наблюдения в астрономических центрах предгорья Кавказа. И все это после инфаркта. Таня Волохова всюду следовала за ним.
В этот раз собралось всего человек десять. Саша был в командировке, и Вера пришла одна. Собирались постепенно, по одному, и каждого вновь прибывшего встречали бурными эмоциями, со смехом, с издевательствами, присущими лишь компании любящих людей. Им нечего было делить. Были лишь одни на всех воспоминания молодости, да интерес к тому, кто и чем занимается в настоящем. Еще был интерес к семье. Вставал извечный вопрос о том, что такое счастье, и сумел ли кто-нибудь хотя бы приблизиться к нему.
К приходу Юрия все уже были «тепленькими».
- Юра, мальчик мой, любовь ты моя тайная, неразделенная, давай я повешу твое пальто, - встретила Юрия у дверей Таня Волохова.
- Женщина, я все слышу, - раздался из-за двери грозный голос Игоря. – Не нужно портить наших мальчиков.
– Проходи, проходи, все уже ждут тебя. Мы уже два часа сидим, всем косточки перемыли. Теперь хоть отдохнем, ты нам расскажешь что-нибудь новенькое. – Поглаживая Юрия по спине, Таня ввела его в комнату.
Юрий стал здороваться со всеми мужчинами за руку. Женщинам он целовал руку.
- Ат-ты баты, шли солдаты, как ты хорошо похудел, помолодел, - подал ему руку Миша Беленький, который сидел на табуретке в середине стола – В чем секрет, дорогой? – Таня двинула его коленом в спину. – Ну, хватит лягаться! В чем дело?
- Ладно, мальчики, выпьем за вновь прибывшего, - заторопилась Таня. – Что ж ты как танк? - Шепотом рыкнула она на Мишу. – Дай человеку отдохнуть с дороги.
- Вот, Юрочка, рекомендую, настоящая баба Яга, - сделанной серьезностью сказал Игорь. – Обогреет, накормит, напоит, а потом…
- Ладно, что у вас бывает потом, мы и сами знаем. Сами не безгрешны, - подала голос Вера.
- Ничего подобного, - все еще играл словами Игорь. – В России секса не было, нет, и не будет. Это же классика.
- Правильно, секс – это там, за кордоном. А у нас – только любовь, разделенная, неразделенная, до гроба и дальше, - продолжила Маша Новикова.
- Ну, хватит, хватит, - перебила нескончаемую дискуссию Таня. – На правах хозяйки даю слово Юрию.
- За вас всех, ребята, за весь наш выпуск! Как приятно, что это есть в нашей жизни! – произнес тост Юрий.
Все дружно выпили.
- Юрочка, но как оказалось, что в самый трудный момент твоей жизни никто из выпуска ничего не знал. Ты знаешь, мы могли помочь чем-нибудь, - спросил Игорь.
- Не нужно, ребята, - пыталась остановить его Вера. – Не нужно бередить раны.
- Спасибо, Верочка, - Юрий погладил Веру по руке. – Но я уже могу говорить об этом. Уже почти справился, выжил, восстановился. – Он помолчал немного и сказал. – Все происходило очень быстро. Вся моя жизнь рушилась, как карточный домик. Мне просто некогда было подумать, вспомнить о друзьях. – Все молчали. – Но теперь я в порядке. Жизнь началась почти с белого листа. Вот только вы у меня – друзья старые.
- За это и выпьем, - обрадовался Игорь, наливая всем спиртное.
- А тебе пора остановиться, - отставила его рюмку Таня.
- Баба Яга, точно Баба Яга, - заворчал Игорь.
- Ты что, ушел из университета? – спросил Юрия Павел.
- На университете свет клином не сошелся, - грустно ответил Юрий.
- Но наука, эксперимент? Неужели все бросил? – настаивал Павел.
- У меня теперь другие интересы. Это даже здорово, окунуться с головой в новое дело. Знаешь, как мозги прочищает, когда в сжатые сроки осваиваешь материал целого университетского курса, - засмеялся Юрий. – А еще меня немного успокаивает то, что сейчас редко кто усидел на своем месте. Почти всем пришлось перестраиваться. Хотя это должно не успокаивать, а беспокоить. Пропадает глобальный профессиональный опыт поколения. Представляете масштаб потери научного потенциала для мировой науки. Даже результаты готовых исследование никому не нужны. В ведь есть еще начатые, но незаконченные работы, или еще совсем невоплощенные идеи. И эти ученые сейчас умирают с голода. Ну, такова Россия. Сколько раз уже это происходило за последнее столетие? Расточительны мы, как никакой другой народ.
- Да! Если вспоминать с начала века, то ведь все раздолбали, и по несколько раз. Вот сейчас бы сохранить хоть то, что передовым было. Так нет! И науку с землей сравняли. «До основанья, а потом…» А потом может уже не наступить. Вон, молодежь.… Не хочет она идти в науку. Да и как она может туда идти, чем жить будет?
- Зато в этих переменах рождается нечто новое.
- Не хочу даже говорить об этом, - вклинился Павел. – Жизнь научила перешагивать и идти дальше. Что толку в этих причитаниях? Главное, занимайся тем, к чему душа лежит. Юра, но у тебя ведь был огромный задел, такие идеи?!
- Не знаю, может быть, когда-нибудь и вернусь ко всему этому. По крайней мере, опубликую. Жалко, если результаты кропотливого эксперимента просто пропадут. Слышал, что японцы скупают на корню все неоконченные научные разработки, Сорос вот гранты дает. Только я – патриот, продавать ничего не собираюсь. Да и исследования у меня были скорее из области фундаментальных, без выхода в практику. Кому они нужны?
- Это ты зря, сам знаешь, что любые фундаментальные исследования находят потом выход в практику. То, что уже сделал, обязательно опубликуй!
- Если бы за все это еще и платили, - вмешался в разговор Миша. – Обидно…
- Думаю, что этот угар человеческой жадности пройдет. Страна проснется, и захочет жить нормальной жизнью, своей жизнью.
- Будем надеяться. Расскажи, что это за курс ты сейчас осваиваешь? – остановить ребят в их любопытстве было невозможно.
- Научное исследование эффективности обучения.
- Это что ж ты теперь, на школьниках, или на студентах свои эксперименты ставишь? – язвительно спросил Павел.
- Ну, хватит язвить, - стукнула по столу Таня. – Без перепалки. Юрочка, расскажи этим недоумкам, что ты делаешь. Ты всегда отличался творческим подходом ко всем своим делам. В отличие от некоторых, - Таня кокетливо посмотрела на Игоря.
- Ах, ха, ха, ха – передразнил ее Игорь. – Иди сюда, моя бабушка Ягошка.
- Фиг тебе, раз я – Ягошка. Мы слушаем тебя, Юра.
- После всего, что случилось, мне нужно было заняться, прежде всего, своим сыном. Максим очень отстал от класса после смерти матери.
- У тебя же была дочь? - переспросил Павел, и получил шлепок Тани по спине.
- Юлечка осталось после развода с Ларисой. Я ее практически не вижу. А Максим – сын Нины. Можно сказать, наш общий сын. Он мне очень помог, когда я был болен. А теперь настало мое время помочь ему. После инсульта у меня было еще три месяца амбулаторного лечения, которое я и использовал, чтобы разобраться в системе школьного образования.
- Это – очень скучная тема, - перебил его Павел.
- Скучно, не слушай. Иди за компьютер, поиграй с нашим внуком, - отпарировала ему Таня, но Павел не двинулся с места.
- Ребята, может быть, правда, не нужно, - взмолился Юрий. - Ну, кому это интересно?
- Всем! – поддержала его Таня. – У нас вон внуки растут.
- Действительно, Юра, ты нас заинтриговал, - сказал Игорь. – Ну, давай, вкратце. Основные подходы.
- Ладно. Во-первых, нужно научить ребенка продуктивно использовать то, что дают на уроке. Если на уроке – Садом и Гоморра, нужно научиться отключаться, чтобы не уставать от такой анархии. Во- вторых, научить ребенка делать все быстро, научить его работать с текстом, то есть, разбиение на смысловые части. В-третьих, нужно использовать все виды образной памяти: зрительную, ассоциативную, механическую (запоминаешь, когда пишешь), слуховую (проговаривание вслух). Максим больше всего любит использовать ассоциативную память (слушает музыку и учит), или двигательную (тренируется и учит). Да вот Вера все это тоже знает. Наверное, даже лучше меня. Она сразу со студенческой скамьи пошла работать на кафедру, стала преподавать. Правильно, Вера. Может быть, ты нам лучше расскажешь о специфике преподавательской работы в вузе.
- Юрик, меня уже много раз слышали. Да и подходы всех преподавателей индивидуальны. Рассказывай, рассказывай, мне очень интересно. Многое в наших подходах совпадает.
- А объясняется это совпадение очень просто. Мы, воспитанные одними преподавателями, близки, как дети, воспитанные в одной семье. Так вот. Удивительно, но Максим очень быстро вошел во вкус всех этих, можно сказать, исследований, уже помогает мне, подсказывает кое-что. И специальность выбрал по педагогической психологии. Понравилось ему все это. Учится, в научной работе по этой тематике участвует.
- Ну а ты то сам? – спросил Таня.
- Я перешел на работу в один из наших институтов, и занимаюсь разработкой занятий с элементами индивидуальных заданий, и ежедневного индивидуального общения с каждым из студентов.
- Хорошенькое дело! А если их 150 человек в потоке? – поинтересовался Павел.
- Я и в потоке провожу подобные занятия. Но объясню пока для группы, если интересно, конечно, - Юрий вопросительно обвел всех взглядом.
- Валяй, заинтриговал уже, - махнул рукой Игорь.
- Что требует современная жизнь? Активной деятельности. А основное качество, которое воспитывает наша школа, - пассивность. Один стоит у доски, другие списывают, зачастую не понимая материала. Как изменить ситуацию? Нужно заставить работать всех.
- И это – все? – язвительно спросил Павел.
- Все, - Юрий наколол на вилку кусочек селедки.
- Кушай, кушай, Юрочка, - погладила Юру по плечу Таня. – Лапочка ты моя гениальная.
- Женщина, не трогайте постороннего мужчину! – голос Игоря звучал угрожающе.
- Все, вкусненько? – продолжала поглаживать Юру по плечу Таня. – Ну, как, как заставить работать всех сразу, если их в группе почти 25?
- В первый же день знакомства с группой они из номера, под которым стоит фамилия каждого в журнале, делают три цифры. Например, Андреев стоит в ведомости (или в журнале) под номером 02. К первой цифре прибавляем единицу. Получаю число 1. Ко второй цифре прибавляю 1, получаю 3. Складываю. 1+3=4. Получил три цифры: 1, 3, 4. Для любого другого студента эти цифры будут другими.
Важно, что у меня за годы работы с ребятами, которые приходят на первый курс из разных школ, выработался стиль работы с привлечением положительных эмоций. Это - целая методика индивидуальных заданий. Мои объяснения они должны слушать внимательно, так как знают, что последует задание, разное для всех. Я записываю на доске одно задание, в которое хитро включены три различных цифры, сделанные из номера, под которым стоит фамилия каждого в журнале. Они начинают работать. Я хожу по аудитории, объясняю, спрашиваю. Те, кто закончил свое задание, получают свою "пятерку" и начинают мне помогать. Они тоже ходят по аудитории, объясняют, иногда просят меня помочь. Я никого не ругаю, я только хвалю. Даже тем, кто не успел сделать все до конца занятий, я говорю: "Ну что ж, молодец, ты многое понял. А вот с этим надо еще разобраться. Позанимайся с ребятами, потом приди ко мне на консультацию". Я знаю преподавателей, которые все обучение проводят с привлечением отрицательных эмоций. Это - сплошной крик, угрозы, двойки, ответное хамство. Они тоже достигают каких-то результатов, но я так работать не могу. Может быть, после того, что произошло со мной, я в каждом студенте вижу Максима. Я их всех люблю, мне интересно общаться с ними, разговаривать с ними так же, как я дома беседую с Максимом.
- Ты - умница! – поцеловала его в губы Татьяна.
- Женщина! – пытался достать ее Игорь.
- У меня идея, ребята! - завелась Вера. – И Юра натолкнул меня на эту идею! Давайте позвоним нашим любимым преподам! У меня есть телефон Колдова, помните его лекции по аналитической геометрии.
- Именно благодаря таким лекторам у Юры сейчас столько идей по педагогике.
- Да жив ли он? Он и тогда был совсем стареньким, - спросил Павел.
- Жив, жив, - затараторила Вера. – Я с его внучкой недавно говорила, она к моей дочери, к Нине приходила. У нее же я и телефон взяла. Все, тихо, набираю.
- Алексей Михайлович! Сейчас собрались выпускники 64 года. Вы у нас лекции читали, - Вера закрыла трубку рукой. – Говорит, что помнит. Слушайте, да он фамилии называет. - Вера говорила в трубку.– Чернова сейчас нет, а Миша Беленький здесь. Миша, возьми трубку.
- Алексей Михайлович, Вы простили меня за те шалости? Спасибо! Спасибо! Просто многие из нас тоже преподают теперь, вот и вспомнили те прекрасные годы, когда мы были зелеными первокурсниками, а Вы читали нам лекции, поддерживали нас. Да что Вы, за что Вы благодарите нас? Это мы благодарить вас должны! Счастья Вам, здоровья! Успехов! Спасибо! Спасибо! Я всем передам. – Миша положил трубку. – Растрогали старика. Думаю, что ему приятно было. Счастья желает, успехов, всей душой с нами!
- Собрать бы их как-нибудь, наших преподавателей! – предложила Маша.
- А вот будем собирать выпуск на тридцатипятилетие, и пригласим всех, кто сможет придти!
* * *
Когда они встретились следующий раз, Вера сообщила всем, что Алексей Михайлович Колдов умер.
- Успели все-таки! Порадовали своим звонком старика, - сказала она.
- Святой человек! Пусть земля ему будет пухом! – произнес тост Алик Геворкян. Они сидели за толом, и одновременно играли с Сашей в шахматы.
Миша пришел со своей женой Светой, хирургом детского отделения мединститута.
- А, вообще, я скажу, что работа преподавателя вуза так многогранна и фактически необъятна, – разговаривает с ней Вера. – Часов в расписании вроде бы немного. А сколько еще работы! И кураторство в группе, и лекции в воскресной школе. А методическая, а научная работа? Конечно, это хорошо, что я кое-что могу делать дома, все-таки дети под присмотром. Но каждый день я ложусь спать в час, в два ночи. Все время какая-нибудь срочная работа.
- Верочка, Верочка, ты спроси у моей жены. Для тебя трагедия, если на экзамене плачет девочка. Но девичьи слезы быстро сохнут. А у нее то несчастный случай, то экстренный вызов. А физическая усталость?!
- Ладно, Миша. Хуже всего, когда, падая от усталости, в течение нескольких часов делаешь операцию, и вот она – расплата. Чья-то халатность. А, может быть просто случай. Эх, Вера, как иногда хочется выть от бессилия. Но нельзя сравнивать несравнимое. Я не знаю, что страшнее. Не оказать последнюю помощь умирающему, или в юности перекрыть дорогу к мечте. Ошибка во время операции – это страшно. Но не менее страшна ошибка на вступительных экзаменах. Иногда один случай может лишить человека веры в людей.
- Вера, ну кому нужна твоя химия? – невпопад включился в разговор Саша.
- Саша, ты хоть слышал, о чем мы разговаривали? – сдерживая гнев, спрашивает его Вера.
- О чем ты еще можешь говорить? – не поднимая головы от шахматной доски, отвечает Саша. – Ты говоришь о том, что химия – самая важная наука в вашем техническом институте. Что только она….
- Хватит, Саша. У тебя совершенно исчезло чувство такта, – останавливает его Вера, чувствуя, как обида стискивает грудь.
- Ну, вот, опять, - отрывается, наконец-то, Саша от доски, - это шутка. Нельзя каждую мелочь принимать так близко к сердцу.
- Особенно, если эту мелочь говорит тебе любимый муж, - настроение непоправимо испорчено. Вера отворачивается к окну, сдерживая готовые брызнуть слезы. Она сегодня очень устала.
Алик встает из-за стола:
- Ставьте музыку. Мы с Верочкой танцуем. Спасибо, девочки, - целует он Вере руки, - что Вы совсем не меняетесь, а если меняетесь, то только к лучшему.
Мысли, тяжелые, как жернова, не дают покоя. Вера то и дело теряет нить разговора. Хорошо, хоть Алик говорит за двоих.
«Вот так мы теперь живем, - с горечью думает Вера. – Когда, где, как это началось? Может быть, я слишком долго относилась терпимо к Сашиным подшучиваниям, и из этого выросло непринужденное неуважение? Или за этим кроется что-то более серьезное?
- Верочка, расскажи нам что-нибудь интересное из твоей работы, просит ее Алик.
* * *
Вера подумала о том, как много им дали их преподаватели. Они научили их самому главному - тому, как построить нормальные отношения со студентами, отношения, основанные на взаимном уважении.
«…. Начало учебного года. Я иду читать первую лекцию в новый поток первого курса. Как я боюсь этой встречи! Я еще и еще раз продумываю каждое слово, каждую интонацию. Я не могу спать ночь накануне этой лекции. Но звенит звонок, и я вхожу в аудиторию. Сто пятьдесят пар глаз изучающе смотрят на меня. Боже мой! Как же они молоды! Они молодеют год от года, они почти дети! Сколько в низ озорства, школьных привычек. А мне нужно научить их относиться серьезно к своей будущей специальности, научить их работе в лаборатории, занятиям с литературой.
Я знаю, что уже к концу первого курса они сильно возмужают. Ребята раздадутся в плечах. Что-то деловитое, мужское появится в их лицах. А девочки, сначала угловатые и робкие, станут к концу первого курса уверенными и женственными.
- Странно, - говорю я своей подруге по лаборатории Насте. – Они мне все до единого кажутся красивыми.
- Значит, перейден рубеж зрелости, - многозначительно говорит она, - и незаметно подкрадывается старость. В старости все кажутся красивыми. Это говорила мне еще моя бабушка.
Я читаю им лекции два семестра. Сегодня – последний экзамен. Жадно всматриваюсь в их лица. В каждой группе – определенный тип отношений. Я уже знаю их характеры, привязанности, и даже мысленно пытаюсь заглянуть в их будущее.
Ко мне садится отличник. У него – все по билету. Ни шага в сторону, ни единой собственной мысли, ни тени сомнения в абсолютной истине излагаемого. На лабораторных занятиях и на лекциях – дисциплинирован, никогда никому не подскажет.
«Нет, - думаю я, - ему будет трудно влиться в коллектив. Слишком озадачен собственной персоной».
Но оценки я ставлю за знания, и в ведомости появляется первая пятерка.
А этот парень нравится мне своей неуемностью. Если в группе всем выданы разные задания, он постарается вникнуть в суть каждого. Да, он создает в группе определенный беспорядок, потому что все время что-то спрашивает, объясняет другим, спорит, находит в моих объяснениях тонкие места, сомневается. Мне даже кажется, что благодаря его присутствию в этой группе многие не идут наощупь, сразу же забывая пройденное, а вникают глубоко, и запоминают надолго рожденное в споре решение. Он тоже получает свою пятерку.
Гириашвили – студент с отличной памятью и огромными потенциальными возможностями. Но сегодня он не готов. Без труда показываю ему, что в списанном материале он не разобрался. На дополнительные вопросы он тоже не отвечает. Расстаемся без истерик.
- Вы извините, Вера Сергеевна, так получилось. Я, действительно, не учил.
Их институт – единственный железнодорожный вуз всего северного Кавказа. Здесь учатся ребята из всех кавказских республик. Вера помнит еще со вступительных экзаменов, как мальчик из далекого дагестанского села поразил физиков и математиков глубочайшими познаниями их предметов, но по русскому получил двойку. И тогда два заведующих кафедрой хлопотали за него перед ректоратом, и его зачислили. Говорят, он уже московский академик.
Они все такие разные, держатся национальными группами. Грузины – такие изнеженные мальчики, весь первый курс за многими из них тенью ходят мамы. Грузины сами любят рассказывать о себе анекдоты:
«Пишет домой студент – грузин:
- Дорогие мои папа, мама, бабушка и Сулико!
Живу хорошо. Учусь. Преподаватели меня любят. А студенты не любят. Потому что они на занятия ездят в автобусе, а я – в «Жигулях».
Напишите, что мне делать?»
- Дорогой Гиви, - отвечают ему из дома. – Мы – люди бедные. Но мы собрали деньги, и купили тебе автобус. Теперь ты сможешь, как все, ездить в институт на автобусе».
Следующая – Вика Брегова. Отвечает хорошо, но маску не снимает. Голова вскинута независимо, а взгляд то и дело уходит в голубую даль. Нелегко складывались у меня отношения с этой девочкой. Иронично-насмешливый взгляд, посадка в пол-оборота к доске, полное отсутствие интереса. Сейчас она занимается нормально, хотя осталось у нее что-то, куда остальным вход запрещен. По результатам семестра я оцениваю ее знания твердой четверкой.
Дверь открывается, и в аудиторию заходит заведующий кафедрой. Он подсаживается к нам, и начинает вместе со мной задавать Вике вопросы. Ничего страшного в этом нет. Для нашей кафедры это – привычная практика. Но я вижу, как краска заливает лицо Вики, а потом медленно сползает, оставляя его мертвенно бледным. Она смотрит на меня умоляющими глазами. Сейчас я для нее ближе родной матери.
- Вы хорошо начали ответ, - говорю я, но это уже бесполезно. От волнения, глупого, необоснованного у нее пропадает дар речи, а из глаз выползают две крупные слезинки.
- Я приду пересдавать потом, - еле слышно говорит она, и выбегает в коридор. А там, окруженная подругами, бьется в истерике. Обычно у меня не бывает слез, все напряжение стараюсь снять здесь, подробно объясняя недочеты ответа.
- Двойка есть двойка, - говорит заведующий кафедрой, заметив мою нерешительность.
«Этой девочке будет трудно в жизни», - думаю я, расписываясь в ведомости
Все они разные, и жизнь у них только начинается. Я часто спрашиваю себя, почему эти годы юности, учебы кажутся нам потом такими долгими, насыщенными, интересными? Может быть потому, что в эти годы человек выбирает? Выбирает друзей, профессию, спутника жизни. Взрослым не дано выбирать. Как часто жизнь сытая, размеренная, жизнь без выбора загоняет людей в тупики, губит любовь, разрушает семью, делает человека ограниченным и серым. И только люди, способные к творчеству, стремятся к живому восприятию жизни. Они изыскивают для себя возможность выбора в своей работе, дела ее интересной и увлекательной. И этим продлевают свою жизнь.