Растекаться мыслию по древу аллюзий. Время течёт в обратном направлении. Из песни можно выкинуть все слова – и тогда услышишь мелодию, пение птиц, шум дождя, отзвуки несуществующего, эхо невещественного. Со-творчество-себя.
Время пить чай и рассказывать истории. О чём? Не знаю. Историй так много, высыпай из мешка памяти, выбирай любую. Поможет дыхание моря. Прибрежные волны подбегают к босым ногам и тихо, ласково дотрагиваются до ступней раз за разом, шаг за шагом.
О, море! Море-море. Аморе-море. Ты здесь – я там, я здесь – ты там. Такая вот игра. И мы не прячемся друг от друга, и мы не прячемся друг за друга. Мы други-подруги. Мы чайки, мы белые чайки вдали. Мы парусники мечты. Лермонтовской мечты. Гриновские алые паруса на мачтах мечты. Ассоль из города Лисс. Код Грея. Ни Артура, ни Дориана – только Иоанна да Анна. Донна Анна видит сны.
Дева Света! Где ты, донна Анна?
Анна! Анна! – Тишина.
Анна! Анна! – Как тебя не хватает жуанам-жуирам. Анна Снегина в белой накидке. Анна Каренина любит. Модильяни и обнаженная Ани, великая А.А.А.
Сапфироносные девы в метелях Сибири. Аве Мария. Радуйся, Мария. Благодатно небо!
Евангелие от Марии:
«Жив, Магдалина, лишь тот, кто, где бы он ни находился, не судит других…
Жена спасет мир, а не муж и пророки…
На Любви лишь Любовь может жениться…
Созданный Духом и водой последовал за Учителем
до конца, до Дна, до сердцевины Его Слова».
«Всe в любви... Любила – спасена!» Какое морское имя – Марина Цветаева. Картинное имя. В венке Марины – и бренная пена морская, и принцесса с глазами зелёными, и только сон, который снится. Она вечно-розовая. Заря. Загляни в глаза Художнику. Посмотри в глаза, глаза в глаза, откровение в зенице зря. Места встреч в перформансах-инсталяциях-присутствиях Марины Абрамович на Великой стене Срединного государства.
Стучите в барабаны, гремите литаврами, вьюги Заполярья, метели Северного Урала. Рисуйте мандалы, пойте мантры, читайте молитвы, служите богам, верьте, танцуйте, на литургии вкушайте живую жизнь плоть от плоти, дух от духа. Плодитесь и размножайтесь, ибо Мир празднует Жизнь.
Зеркальные миры. Яства желаний Анри Жида, зал ожидания Лиона Фейхтвангера во время дыхания затухающего июня.
Счастливый человече – Пифагор. Счастливый Наблюдатель. Смотритель Мира.
Нет ничего случайного в логике Людвига Витгенштейна, как нет случайных нот в музыке Вольфганга Амадеуса Моцарта, как нет случайных капель в водах Нила и Ганга, Волги и Амазонки, Миссисипи и Амура, Хуанхэ и Янцзы.
Только Дон Хуан Матус прячет своё лицо под широкополой шляпой. От солнца ли? От солёного ветра ли?
Тянутся длинные тени Макиавелли, Пико дела Мирандолы – вечерние тени. Розовые Пики Гималаев. Аннапурна и Джомолунгма.
Паутинные нити, спутанные попутным ветром, распутанные в потрескавшейся мозаике на старых плитах Карфагена, Вавилона, Александрии и городов Этрурии. Где черепки того сосуда, в котором скрывается и поныне мудрец Диоген? Софокловы ноги стерты – трагедии и стратегии. Электро-эдиповы комплексы. Тридцать шесть стратегем.
Плачь, сердце, плачь. Сияй, разум, сияй вместе со словом Хун Цзычена: «Сердце, которое хочет нанести вред другим, не подлежит прощению, но сердце, заботящееся о других, совершенно необходимо».
Шестьдесят четыре гексаграммы. Земля – Человек – Небо. Ещё не конец.
Море дышит. Ветер слышит. Небо пульсирует в такт прибрежным волнам. Вдоль полосы прибоя бредёт человек с собакой. Это солёный пёс, а может, андалузский. Председатель Земного Шара поёт:
Ветер, песни сея,
Улетел в свои края.
Лишь бессмертновею
Я.
Только.
«И, кроме того, ставит ли вам учитель двойки?»
Старое воспоминание жалит.
Тени бежали.
И старая власть жива,
И грустны кружева.
И прежняя грусть
Вливает свой сон в слово «Русь»...
«И любите ли вы высунуть язык?»
Белый парусник Дали. Белая пена у ног превращается в соцветия сирени на полотнах Левитана и Врубеля. Лодка-колыбель. Сновидение художника о Рыцаре и его Прекрасной Даме. Принцесса Грёза. Осыпаются лепестки на чашу Лоэнгина. Сердце постигает тайну Святого Грааля.
«Григ! Григ! Григ!» – волнуются чайки. Чайковский в Клину наигрывает Вальс Цветов, китайский танец «Чай», арабский танец «Кофе». А Чехов в Ялте подбрасывает в воздух алмазный чепец. Богиня тихих песнопений на Ялтарном берегу плетёт стихотворный венец:
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных…
Бег. Бег. Бег. Восемь снов. Сны Веры и Татьяны, и Софьи и Светланы. Сны Роди и Петруши. Ильюша видит сон, в котором «ничего не нужно: жизнь, как покойная река...», как Илиада русской жизни от нянюшки, и повторенье жизни, «программа однообразной ткани жизни» – et cetera, et cetera, et cetera. И пусть сильнее грянет «Буря»:
Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь.
Парадоксальный сон. И гений, парадоксов друг, – Чжуан-Цзы не может распознать, кто он: бабочка иль Чжуан-Цзы, в каком он сне и кто кому снится. А «человек лишь снится сам себе».
Офорты Гойи. Сон разума. Чудовища из сонных грёз. Химеры Нотр-Дама и Спасской. Богема. Бестиарий. Бегемот. Булгаков – W и Спасо-Хаус – хаос бала. Дом на Ваганьковском холме. Полёт Маргариты. Дом на набережной. В Доме Ханжонкова расклеены афиши: «Маргарита и Фауст», «Дидона и Эней», «Вергилий – Данте – Беатриче». Триумф искусств. Меркурий коронует Мать Искусств. Фантазия разума. Философия. Сон Декарта: Картезиус внимает Духу Правды. Три К: Картезий, Кант и Кафка. От логики разума – к абсурду сна Человека странного. Самоосуществление. COGITO, ERGO SUM. Ветер доносит слова Гераклита Эфесского: «Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый отворачивается в свой собственный».
Бригантины абрис в альбоме, найденном на берегу пилигримом. И книга, в которой сияют строфы Сапфо:
Сверху низвергаясь, ручей прохладный
Шлет сквозь ветви яблонь свое журчанье,
И с дрожащих листьев кругом глубокий
Сон истекает.
Фото 2052014:
Древовидный можжевельник на златотканном мысе Сарыч крымского Южнобережья.