Царствие небесное подобно прекрасной рыбе.
…
Недавно я написал одну странную байку, а вам уже потом донесли.
Там-то я сдуру и упомянул о своем знакомстве с Андреем… с апостолом Андреем. Вскоре к моему порогу пришли вежливые строгие люди, вошли без стука, сели за стол не отстегнув меча, и предложили чистосердечно все рассказать.
И вот что я им рассказал.
…
Очень давно, когда Андрей был юн, у него был друг.
Друг говорил что был богом, а еще говорил что всякий, желающий сохранить свою душу ее потеряет. Тот же, кто решит потерять душу, обретет жизнь вечную.
Потом бога убили в какой-то разборке, хоть многие утверждали что видели его после смерти, и даже вкладывали персты в раны, хоть я ума не приложу зачем они это делали. Если вы встретите раненого друга - неужто сунете ему перст в рану…?
Как хотите, это слишком смахивает на какое-то извращение. Фаллический символизм пальца, рана как знак дефлорации… впрочем простите, это уже из другой эпохи.
Но оставим богам их тайны, и вернемся к Андрею.
Впоследствии он утверждал, что эта встреча перевернула всю его жизнь. Именно она и привела его туда где он сейчас, а вас, милостивые господа с мечами, она заставляет сидеть сейчас предо мной и задавать ваши странные вопросы.
А встретились они так.
Рыбачил с причала апостол Андрей, а Спаситель ходил по воде.
У каждого из них был план насчет своего улова, но реальность, как это часто бывает, оказалась сильнее планов.
Как потом вспоминал Андрей, Спаситель очень хотел привлечь его взор. Ловко перемахивал через гребни волн, скользя широкими сандалиями как заправский серфер, руки словно белые птицы, парящие над пеной.
Андрей оставался безучастен, не сводя глаз с поплавка.
Спаситель несколько раз прошелся пред ним, велев волнам на время утихнуть. Те тут же повиновались, и ничто не могло ему помешать блеснуть красотой походки. Прямая спина, гордый разворот плеч, дерзко переливающиеся под хитоном бедра…
Андрей оставался недвижим, не повел и бровью.
Столь велика была сила его концентрации и так глубоко сосредоточение, что даже соблазнительный вид Спасителя не смог отвлечь его ум.
Осерчал Спаситель, и топнул в сердцах по водной глади ногой, и камнем ушел под воду. Словно лед просел под закованным в броню воином. Волны сомкнулись, грянул гром, и ветер стал нагонять свинцовые тучи. Надвигался шквал.
Андрей оставался недвижим.
Тогда Спаситель обернулся рыбой, и поймался Андрею. Ну, то есть подплыл как наивная рыбка, и заглотил крючок. Немного подергался для виду, и после краткой борьбы позволил Андрею вытащить себя на берег и бросить в корзину.
Андрей отнес Спасителя на базар и продал за три медных гроша одной старой самаритянке. А на вырученные деньги… Он рассказал мне, как с ними поступил, но я обещал молчать.
Нет, он не со зла, просто тот сам так задумал, а если уж боги что решат…
Старая самаритянка долго мучила бога, по капле выдавливая из него драгоценный жир. С тех пор им лечат капризных детей.
Она вспорола ему брюхо, выбросила сердце, отсекла голову и плавники, соскоблив чешую, порубила тушку и кинула на сковороду. Бог зашипел, зашкворчил, и стал покрываться ароматной хрустящей коркой.
Потом помазала маслом и щедро посыпала листьями лавра.
Он благодарно улыбнулся.
Не рыба, а царь иудейский – властно подбоченясь и откинув белый плащ с кроваво-красным подбоем, гордо произнес хозяин дома, сглатывая слюну.
Ты сказал – тихо ответил Спаситель.
Ешьте, ибо сие есть тело и кровь моя, говорил за столом Спаситель, поданный на блюде и приправленный овощами. Знайте, что как тело наше соткано из тел тех что мы съели, так и ум соткан из мыслей и чувств тех, кто нам люб.
И как пшеничному зерну надобно пасть в пашню, чтоб возрасти сотней зерен, а тушке рыбы истомиться и истлеть в вашем брюхе, так и Царству Небесному надлежит пасть в могилу и прорасти в суровой и страшной стране.
Радуйся дева, утешал он рыдающую над куском плоти дочь хозяйки, ибо жизнь новая нынче зачинается в тебе. И знай, что неважно, скольких существ мы убили и съели, важно чтоб их смерть была не напрасной.
Так говорил он, и с каждым съеденным куском глас его становился тише.
Они ели, жадно ломая и проглатывая ароматные хрустящие куски плоти. Потом они попросили добавки, но другого Спасителя для них не было.
Затем они насытились и смогли достойно встретить ночь.
Ночью им снилась рыба, увещевающая и мудрая, с легкой грустью и неземным светом в глазах, но никто не помнил, в чем было ее учение.
А тем временем Андрей…
Как вы уже догадались, ему тоже снилась рыба. Но в отличие от обреченных и изначально проклятых самаритян он прекрасно знал, что сказала Рыба.
Он с воплем проснулся и бросился бежать по ночному проспекту…
Стой, а деньги – с криком неслись за ним две прекрасных брюнетки, но вскоре вспомнили, что одежда его у них, и вернулись в бордель.
Андрей бежал, и путь его был стремителен и долог.
Он бежал.
Бежал без остановки по пустынным улицам и площадям, запыхавшийся, счастливый и голый, вновь и вновь произнося незнакомое ему слово Эврика…
Будучи пойман стражей и бит, он потребовал отвести себя к царю.
Тело Спасителя, погруженное в жидкость, теряет в весе столько, сколько весит вытесненная и спасенная им вода – говорил он царю. Так же теряют в весе и другие тела, будь то тело рыбака или патриция. Даже тело Великого Цезаря…
Но мощный удар стражника заставил его замолчать.
Так и ум, погруженный в предмет созерцания, теряет вес, что держит его у земли и лишает способности воспарить к высшим сферам. Упражняй свой ум, о великий царь, и обретешь способность летать – продолжил он, сплюнув кровь.
Как же мне достичь сосредоточения, о почтенный – спросил царь.
Чтобы достичь сосредоточения, надо вести себя как сосредоточенный человек. Когда сосредоточенный человек идет, он знает что идет. Когда он стоит, он знает что стоит. Когда он ест, он знает что ест, а когда спит - что спит.
Когда сосредоточенный человек поднимает правую ногу, он знает что поднимает правую ногу. Когда он поднимает левую ногу, он знает что поднимает левую ногу. Когда он вдыхает, он знает что вдыхает, а когда выдыхает - что выдыхает.
Когда сосредоточенный человек злится, он знает что злится, а когда он счастлив, знает что счастлив. Когда он подавляет в себе что-то, он знает что хочет переспать со своей матерью, а когда он лжет - то краснеет.
А когда приходит час выбора, он голосует за демократов – закончил царь, и приказал отпустить Андрея на все четыре стороны.
Тогда-то они и послали за мной.
…
Иса, бери инструмент и собирайся, ибо тебя ждут во дворце, и Тот кто держит опахало над Старшим Визирем срочно зовет тебя – требовательно постучали в мою дверь вежливые люди в блестящих доспехах.
Должен заметить, милостивые господа, тогда у ваших предшественников еще было принято стучать, а не вышибать сразу дверь. Нет-нет, не подумайте что я сетую, ничуть. В конце концов, это ваша работа, и кто я чтоб учить вас.
Так что расслабьтесь, спрячьте мечи и внимайте, что было дальше.
Тогда я был еще совсем юным плотником, тело скорое на подъем, совсем не так как сейчас. Я взял инструмент, угольник, отвес, и со вздохом простился с Марьям, ибо идя во дворец никогда не знаешь, вернешься ли и когда…
Сними мерку с этого парня и изготовь Иксионов Крест, ибо Великий Царь приказал отпустить его на все четыре стороны света, причем на все сразу – сказал Держатель Опахала и кинул мне пару звонких монет.
К утру все должно быть готово, все как в тот раз, работа тебе знакома.
Я измерил и взвесил его, и в моем уме уже возникал план будущего Креста, во всем его страшном величии, священное перекрестье миров, соединившее эклиптику с экватором… Крест, чтоб освободить дух от уз плоти.
Кто ты, плотник – вдруг тихо окликнул он.
Не знаю зачем, но я рассказал ему все. Я сказал что я сын старого плотника Иосифа и Марии что знала ангелов, отец ушел в мир богов когда я был еще ребенком, и теперь мы со своей Марьям живем в маленькой хижине у стены…
Ты Сын Вдовы – облегченно выдохнул он, и лицо его расплылось в улыбке.
Тогда я еще не понимал смысла этого слова, его подлинной вещей сути, но что-то вдруг таинственно и сладко екнуло в сердце.
Они все переврут – рассмеялся он. Они сделают тебя богом. Они скажут, что ты – Спаситель, и начнут рассказывать небылицы, все более умножая ложь. Они скажут что ты спал со своей матерью и накормил всех тремя хлебами.
Они превратят твоих трех сынов в двенадцать учеников – по числу лун в году, а тринадцатую луну объявят предателем. Они назовут его Иудеем, и имя его переврут в Иуду, а потом будут тысячи лет казнить его семя.
Тебя они станут звать на ромейский манер – Иисус, и перебьют многие сотни людей в споре, писать им твое имя с одним «и» или с двумя.
Они не поймут ничего из того что ты скажешь, а ты скажешь что скажу я.
То же, что они поймут, они обратят против себя и свершат тысячи страшных дел. Мне стоило задушить тебя, но Он так решил. Будь что будет, я стану учить тебя.
Когда же ты станешь учить меня, о несчастный – воскликнул я, слегка ошалев от его бессмысленных слов и открывшейся мне перспективы – ведь завтра ты будешь истекать кровью на кресте, что за ночь сотворю я.
Я буду учить тебя с креста – ответствовал он, улыбнулся и закрыл глаза.
Вернувшись домой я прошел в свою мастерскую, не откликаясь на ласки Марьям… ну ладно, слегка откликаясь, и не смотрите на меня так, словно вы дети.
К рассвету Иксионов Крест был готов.
Давай испытаем его – нежно промурлыкала мне она, вдруг крепления и петли на нем недостаточно прочны… я привязал ее, и к утру мы с Марьям успели все проверить и перепроверить… но к сожалению, было пора идти.
Солнце пекло нещадно.
Я взвалил свой крест на плечо и проследовал во дворец. Иса идет, крест несет, нынче снова кого-то казнят, бежала за мной счастливая детвора, и кидала камни.
На подъеме я оступился, чего раньше со мной не было, видно бессонная ночь не прошла даром, и один добрый человек помог мне поднять крест и нести его. Я до сих пор не знаю, зачем он так поступил и не взял с меня платы.
Крест сидел как влитой, я знал свое дело, да и отец хорошо учил меня. Я прибил его к нему большими гвоздями, и мы подняли его на вершину башни.
Тот улыбался и ласково смотрел на нас, словно не чуя боли.
Пока отойди в сторонку, дай им насладиться видом моей пытки – шепнул он мне – а потом, когда они пресытившись разойдутся дабы излить содержимое своих чресел, вернись ко мне и внимай, и я расскажу все.
Внизу радостно бушевало, бурлило и плясало многоцветное людское море.
Распни его, распни – кричали они.
Я поступил как он сказал, сам не знаю зачем, может движимый любопытством, или было в его словах что-то невыразимо властное, и я не смог отказаться.
Через час я вернулся, он истекал кровью. Возьми чашу и собери кровь, сказал он, потом я расскажу как поступить с ней. Сейчас я буду учить тебя искусству концентрации, и ты поймешь как стать свободным и летать.
И не пройдет и дня как ты познаешь, что царство твое не от мира сего, и научишься проникать умом в миры высших сфер, в земли горних богов, но не позволишь их сладким речам ни смутить ни искусить тебя властью.
На второй день узришь, что правда и смысл не содержится в вещах и словах, словно зверь в клетке. Он плавает как рыба в волнах ума, и лишь ты решишь, как извлечь его, с чем пожарить и в какой форме подать.
На третий день ты откроешь себе наслаждения столь запретные, что ангелы и бесы станут завидовать, а боги сойдут чтоб принять участие в твоих играх. Ибо корень бескрайнего блага живет в нас, как кит в море.
Ты пройдешь сквозь мир форм и миры где нет формы. Пройдешь сквозь Четыре Неизмеримых: сквозь Мир Бесконечного Света, Мир безграничного счастья, Мир бесконечного сознания и Мир за пределами жизни и смерти.
Ты взойдешь в чертог Невыразимого, и поймешь что все дхармы пусты.
Тогда я умру, и узришь что я жив.
Рассечешь дерево – там я, разобьешь камень – там я, нырнешь в воду – там я, раскусишь плод – там я, войдешь в бабу – и там тоже я…
Потом он наговорил мне еще много всякой мистической ерунды, большую часть я совсем не запомнил, а кое-что на всякий случай записал. Потом мне случалось много раз пересказывать его причудливые слова, но…
Но на самом деле я не помню почти ничего. И большую часть рассказанного выдумал сам. Смешней всего, что когда я помнил и рек как есть, вы не слушали и гнали меня. Когда же я нес ерунду, ваш взор загорался верой.
Какую-то часть этих баек потом записал один ушлый парень.
Кстати, он так и не заплатил…
Так что, милостивые господа, почему бы вам не разыскать его и не допросить как следует, возможно он сможет пролить свет на многое… а я со своей стороны готов дать вам треть денег, что вы взыщите с него в счет долга…
Ну ладно, ладно, пусть будет половина, зачем же сразу стулья ломать.
Вернувшись к рассказу, должен добавить что следуя слову Андрея, а звали моего внезапного учителя именно так, я не упоминал его никогда. Впрочем, пару раз я проговорился и из него сделали некоего чудотворца.
Я тогда наплел, что он уплыл в далекую страну, где люди едят друг друга и тем гордятся, считая это своим особым национальным путем, стал ее покровителем, а те в благодарность назвали в его честь военный корабль.
Они оснастили этот корабль самым страшным оружием и выпустили с него атомные ракеты по другой стране, где жили мирные люди, и мир сгорел в огне…
И тогда ему пришлось создать новый, тот в котором мы с вами живем.
Только не спрашивайте, что такое атомные ракеты.
Думаю я слышал это слово от него, но так и не понял что оно значит и в каком смысле должно употребляться. Кажется, это нечто вроде грязи.
Но в самом деле, коль вы велите мне говорить правду, он обернулся рыбой.
После того, как он три дня был на кресте, а я жил у его ног и внимал его словам, мы сняли уже слегка подпорченное птицами бездыханное тело и сбросили в крепостной ров. Течение подхватило и унесло его далеко в море.
Потом я видел, как к нему подплыла большая рыба, невиданная в наших краях, и цапнула за ногу, после чего он превратился в такую же рыбу, махнул хвостом и уплыл.
Должно быть, это передается через укус, как у волков.
Потом он много раз приходил ко мне. Сперва во сне, а потом все чаще наяву. Иногда он был в рыбьем обличии, чаще в людском, а несколько раз являл собой странного кентавра, или правильнее сказать Ихтиандра.
Он говорил мне удивительные и странные вещи, а порой во время беседы нырял в корыто и загадочно пускал пузыри.
Но вряд ли вам сейчас нужны эти байки.
Впрочем, может быть когда-нибудь я запишу их, пересказав как я их понял, ибо всякая история станет собой лишь если ее рассказать и переврать много раз.
Истинно говорю, я уже стар и скоро так и сделаю.
Если вы не отрубите мне руки и не будете задавать больше свои глупых вопросов.
А сейчас, уходите.
И не шутите со мной, ибо иначе я буду вынужден превратить вас в рыбу и продать на базаре, как это вышло с вашими предшественниками из ночной стражи.
Ступайте, господа, не вводите во грех. И не забудьте свои мечи.
Идите.
…
Помню как один из них, старший, с глубоким шрамом и капитанскими нашивками, дернулся за мечом, но вдруг уставился на свою руку, где под кожей уже стала проступать чешуя…
Крича и толкаясь, они высыпали наружу. Мне пришлось несколько раз напомнить им, чтоб не забывали свое оружие, ибо тут мирный дом и чужого мне не надо. Но они все равно оставили пару железок. Боюсь, им теперь попадет от начальства.
А когда их топот стих, Андрей подмигнул мне из аквариума.
Потом мы еще немного посидели, выпили чаю, и отправились на старый причал. Много раз закидывали мы сети, но в них попадалась лишь голова мертвого бога.
Тогда мы бросили ее обратно в море.
И пошли спать.
…
ПРИМЕЧАНИЯ
Во-первых, а что вы еще хотели…? Каков поп – такое и евангелие.
Во-вторых, в символике раннего христианства Иисус действительно часто изображался рыбой, а крест они тогда не использовали вовсе.
Но рассказывать о включенных в текст метафизических символах и аллюзиях или пытаться раскрыть их смысл я не стану, ибо мне придется исписать сотни томов, а все они в сущности уже написаны другими.
А в-третьих…
Иисус на самом деле ничего такого не говорил, да и звали его совсем иначе.
И было это совсем в другое время и в совершенно другой стране. Да и друзья у него в те годы были совсем иные. А так, все верно, именно так оно все и было. Хотя потом люди все перепутали и сто раз переврали.
Когда-нибудь я непременно напишу об этом подробнее.
А сейчас идите, и можете писать свои доносы об оскорблении религиозных чувств и очередном покушении на основы конституционного строя, или что вы там в подобных случаях еще пишете.
Идите, и не вводите во грех.
Идите.
…